Пейо Яворов Маска

(„МАСКА”)
Пейо Тотев Крачолов Яворов (1878-1914 г.)
                Болгарские поэты
                Перевод: Терджиман Кырымлы


Пейо Яворов
МАСКА
                Вл. Василеву

Ден карнавален, времето неделно
зовеше хората навън: тълпа
гъмжеше из града. Безцелно,
в печал, която нивга не заспа,
се лутах аз. Свръхземните въпроси,
които никой век не разреши,
дълбаех ням. И близко, до уши,
чух tambourin; ръката, що го носи,
ме перна по лице, с изкуствен лозов лист:
„Хей, смърт, дай на живота път! Oh qu’il est triste…“

Като залутан слънчев лъч игрива,
маскирана вакханка с волен смях
напреде ми се мярна. Да разлива
коса поток от злато аз видях
въз хитра голота на свежо рамо.
И сетне – миг – разкършена снага
изчезна в роя като блян. С тъга
на страстен зов кънтеше само
смехът й още. Странният парфюм
на женска плът задави моя ум.

И в непонятен тласък подир нея,
улисан из тълпата като луд,
без сълзи плачех аз: „Мрътвея –
ти каза истината: рано в студ
сърцето ми замръзна; мисъл тъмна
коса на смърт размахва… Беше ден,
свалих аз маската му и пред мен
въздъхна нощ и вече се не съмна…
Смъртта – не виждам друго в белия кивот
на твоите скрижали тайни, о живот!“

В безумен сън унесен, сред оная
забава на стохилядния град
и без да се опомня, че не зная
кого преследвам, аз нареждах: „Млад –
на младост зноя не усетих. С ласка
край мене, о, живот благоухан,
защо не спреш? Сразително желан
на всяка смърт, що значи тая маска!“
…А пътьом чак до късни тъмнини
с конфети ме обсипваха жени.

               1907 г.


Пейо Яворов
МАСКА (перевод с болгарского языка на русский язык: Терджиман Кырымлы)
                Вл. Василеву

На карнавал народ влекло безделье:
кишела площадь, ночь цвела как день,
а я бродил один в тоске бесцельной –
толпа шутя топтала мою тень –
и мучился Weltschmerz' ем велеликим,
в молчанье поедом едя себя.
Тамбуринист, печали не любя,
сомнамбулу по-кучерски окликнул –
и по' лицу шутейной пальмы лист:
„Дорогу жизни, смерть! Oh qu'il est triste...”

Дерзка, что зайчик солнечный игрива,
вакханка в чёрной маске предо мной
мелькнула – помню золотую гриву
волос на плечике нагом, чей зной
обдал меня. Жена слилась с народом –
так страстный сон в засонный непокой
ныряет. Смех её с моей тоской
по-разному дразнили здешний содом,
а терпкий аромат её телес
спустил меня на грешную с небес.

Что дурачок из сказки, на веселье
и я всплакнул, притом шепча умно:
„Мара она... на зорьке невесенней
остыла кровь, души моей вино.
Днесь маску дня сорвав с последней ночи,
не жду рассвета боле, ибо жизнь,
влачась ущельем собственных вершин,
опричь неё, Мары, ничто не прочит...” –
так, словно вечером состаряся на жизнь,
я каждым сущим мигом дорожил...

...И припустился в поиски той маски –
несорванной а всё не старым мной,
печальным дураком из детской сказки
рассказанной мне светлою весной,
твердя себе: „Я молод ещё, молод,
тобой влекомый в призрачную высь!
Мгновенье жизни в маске, повторись
не раз ещё, цели мой вечный голод!”
...Вакханки осыпали конфетти
меня в недолгом жизненном пути...