Рассказ 24 22

Аудиоверсию рассказа можно прослушать по ссылкам  ниже. Есть две, на VK и Googl диск. Выбирайте сами.
Читает лично автор!

VK: https://vk.com/wall22468024_1491 
или
Googl
В комнате было душно и затхло, а сам воздух был на сквозь пропитан едким и кисловатым запахом дешёвых сигарет. Теперь, такие сигареты, на внутри кабинетном сленге называли «солдатки» т.к именно такие сигареты поставлялись во все ведомства и подведомства, что хоть как-то был связаны с силовыми службами. А те в свою очередь, ввели во внутри-ведомственное потребление «солдатки» после массового пребывания сотрудников там, куда и для кого изначально эти сигареты поставлялись. Солдатки, в отличии от другой табачной продукции, обладали двумя качествами – это дешевизна и быстрое привыкание, а что ещё нужно в сложившихся обстоятельствах?
Старая, как и всё в этом помещении, деревянная дверь открылась и в дверном проёме показался молодой, довольно высокого роста и плотной комплекции мужчина. На удивление, его глаза были очень добрыми и даже каким-то грустными. Создавалось впечатление что он, за свою жизнь уже успел пережить и поведать столько что то, что с ним будет происходить дальше, его не удивляет и не пугает. Наоборот, ла лице, читалось спокойное принятие неотвратимого будущего.
- заключённый А524648 зайти в помещение!
Мужчина, покорно зашёл, позади послышался скрип закрывающейся двери, встал возле стула, поставленного специально для того, чтобы такие как он на него садились но этот – не сел, а молча и гордо смотрел на человека в форме.
«Какой тип…» Подумал человек за столом. «Мало того что не сел, так ещё смотрит своими глазами бусинками на меня так, словно он выше меня не по праву рождения, но по идеологическим взглядам.  М-да с такими – тяжелее всего работать, но дело – есть дело и допрос, пора начинать».
– присаживайтесь.
Мужчина покорно сел.
– вы…
Начал человек в форме, заглядывая в личное дело.
– Удалов Егор Сергеевич, так?
– да.
– и вам полных 29 лет?
– да.
Машинистка, что сидела в углу за отдельным столиком, тут же застучала по печатной машинке. «М-да» подумал про себя следователь «Старые бланки и ведомости, с ещё старым гербом уже не существующего государства, старая бумага, старая процедура и всё из-за…» он не стал развивать дальше, эту крамольную мысль. Работа – должна быть выполнена, без его рассуждений и уж тем более без его оценки внешней ситуации. Только работа, только факты.
– В вашем личном деле сказано, что вы учились в школе МЧС – это так?
– так точно, пять лет.
– но были расформированы незадолго перед выпуском, и все ваши документы, как и документы целого батальона бесследно пропали, всё верно?
– так точно.
Следователь чуть подался в перёд.
– это очень удобно, гражданин Удалов…
– но это правда.
Следователь достал из мятой пачки «солдатку», засунул себе в рот и предложил допрашиваемому тот, жестом отказался. Мужчина хмыкнул, сверяясь с бумагами из личного дела, а точнее с графой «В.7», в которой от руки, видимо ещё давно, было написано «не курящий».
Следователь чиркнул спичкой о коробок, зажег сигарету, затянулся, горький, немного маслянистый запах тут же распространился по кабинету.
– после неудач в военной сфере и попыток сделать там вашу…
Он пошевелил двумя пальцами, давая понять, что он изображает кавычки. 
– «успешную карьеру», вы – поступили в областное ПТУ по специальности «технолог» - верно?
– да.
– Несколько не ваш уровень, вы не находите?
Допрашиваемый чуть нахмурился.
– почему?
– ну как, лейтенант, инженер, подготовка в группе антитеррор и тут… областное ПТУ.
Последнее слово, следователь не проговорил, а точно выплюнул, с явным пренебрежением и отвращением.
– а что я, по-вашему, должен был делать в ситуации, в которой ваше правительство, меня и таких как я, поставило? Ползать на коленях и влачить…
Ему не дали закончить. По столу хлопнула ладонь сопровождаемая не криком, нет, скорее рыком:
– молчать! Ещё одно слово и я вам обещаю гражданин Удалов, вы – очень пожалеете! 
Допрашиваемый хмыкнул и не стал развивать мысль.
– ладно, продолжим.
Следователь сдвинул папку в сторону и достал другую, куда более увесистую и по внешнему состоянию, знавшую куда лучшие времена.
«Солдатка» что была закурена всего пару минут назад, уже дотлела до неприлично маленького размера и походила скорее на маленький желтый бычок между губ, нежели чем на сигарету. Следователь небрежно бросил окурок в пепельницу, что походила на пирамиду, из точно таких же бычков, достал новую, вновь затянулся, приятным, как ему казалось, кисло-маслянистым запахом дешевизны.
– и так.
Начал следователь, потирая лоб рукой, а другой держа лист из папки.
– вы начали заниматься научной деятельностью. Участвовать в конференциях, заводить друзей, обрастать связями. Окончили вы ПТУ в десятки лучших выпу…
– в пятёрки лучших.
Деликатно поправил допрашиваемый следователя.
– а, что?
– вы сказали:  «…в десятки лучших» – это не так. Я закончил его в пятёрки лучших.
– хм… в десятки, в пятёрки какая разница?!
– вам – никакой, а вот мне – очень даже. Меня за это наградили карманными золотыми часами. Которые, к слову, были отобраны вашими жандармами.
– ну и правильно сделали, нечего всякой революционной швали иметь такие часы!
Мужчина поправил причёску, волосы которой по привычки упали ему на лоб.
– Nolite judicare et non judicabimine
– чё?
Следователь оторвался от бумаг, а допрашиваемый, с не скрываемым интеллектуальным превосходством сказал:
– это латынь, не все знают язык древних и великих.
Удалов выждал несколько секунд, дабы подчеркнуть сказанные им слова в адрес того, с кем он вёл самую настоящую, пускай и не в прямом смысле, но борьбу.
– но вы – продолжайте, господин следователь.
От тупой и какой-то первобытной злобы, следователь только и смог из себя выдавить:
– будишь ещё умничать здесь, я сделаю так, что ты кровью у меня будешь в свою парашу ходить. Ты понял?
Ответа не последовало. Время шло, и следователь понимал, что выяснить ещё нужно очень много, а время уже поджимало. И какого чёрта, думал он про себя, я обращаю внимание на выпады этого щенка? Может потому, что несмотря ни на что он – обладает, даже сейчас, куда большей свободой и чистотой совести чем я? К чёрту – всё это, надо кончать дело и всё тут.
– после окончания своего ПТУ вы сдавал экзамены в одном из государственных институтов, верно?
– да
– как нам известно, вы были приняты, но почему не пошли далее учится? Что, денег не хватило?
– увы, но нет. Дело было в другом, я не собираюсь идти на ту кафедру, что мне была совершенно не интересна, да и вообще, сама по себе она бесперспективная и на ней занимаются отмыванием денег среди студентов.
– да, да да. Это нам известно. Ректора мы арестовали, и он уже давно…
– понятно. Ну, приятно что ваша жандармерия начала работать, хотя бы над этим.
Перебил парень, а следователь, вновь от тубой и животной злобы подвигал нижней челестою. Ещё с ранних лет, его просто бесили такие люди. То, как они держаться, смотрят, говорят… Как было бы приятно хотя бы пару, да нет, хватило бы и одного, смачного удара по его надменной физиономии, а затем ногами. Бить до тех пор пока он… м-да, подумал про себя следователь жаль, очень жаль что нельзя.
– и что потом?
Сквозь зубы и нетерпеливо проговорил мужчина, а в голове осталось чувство, чувство неудовлетворённого желания.
– потом, я был принят в технологический техникум. Там я продолжил заниматься…
Допрашиваемому не дали закончить.
– заниматься антигосударственной критикой и пропагандой, верно?
Егор Сергеевич, словно уставший преподаватель перед учеником, не желающим понять что дважды два – это четыре, покачал головой, проговорил:
– заниматься наукой и, если вам так угодно, то да, критиковать ваше правительство там, где это – уместно.
Следователь приободрился и даже как-то привстал на стуле
– значит вы признаёте тот факт, что критика была?
– разумеется. Но хочу обратить ваше внимание, что критиковал я не внешнюю политику, а внутреннюю и то, как наша страна экономически деградирует.
– понятно, продолжайте.
– как вам известно, у меня появились завистники и я был вынужден на целый год отойти от своей научной деятельности.
– скорее не завистники, а бдительные граждане, что сразу видят кто друг, а кто враг.
– если я враг, тогда почему я был награждён правительственными наградами и почему вы, не хотите признать тот факт что…
Этой фразе так и не суждено было закончиться. Следователь нажал на кнопку, скрытую под столом, раздался чуть слышный звонок, дверь открылась и в проёме оказались двое, весьма крепких и рослых людей в зелёной униформе с масками на головах.
–допрос окончен. Увести.
Последовал коридор, шаги, открывающаяся решётчатая дверь, вновь шаги, чёткие команды охраны: «Лицом к стене, пошёл…» и вот небо, такое голубое и такое пленительно–холодное…
– заключённый А524648 вперёд!
Мужчина глубоко вздохнул тот свежий, морозный воздухом, который ему был дарован. Он выпрямился во весь рост и твёрдой походкой, слегка прихрамывая, двинулся в перёд, на кирпично–красную стену. Шаг, ещё шаг, ещё… на тюремном дворике раздался хлопок, точно кто–то раздавил пакет из-под сока. Ещё, ещё, ещё…
Тело жертвы, упало на белоснежное одеяло, что природа так благосклонно постелила для него уже несколько месяцев назад. Он… он не был убит, но он умирал. Та первая пуля, должна была его убить, но по неизвестной причине несмотря на то, что она вышла через его подглазное отверстие, ей не было суждено его убить. Мужчина лишь вздрогнул, точно от гудения парохода плывущего в далёких морских широтах и давшего предупредительный сигнал, так пугающий людей на набережной. Другие пули, словно пчёлы, вонзили свои жала в тело жертвы. Одна – в сердце, пробив клапан и застряв в груди, другая порвала печень и вылетела наружу, тем самым вызвав внутреннее кровотечение. Третья – перебила пятый и шестой позвонок, в результате чего застряла между грудных костей.
Послышались приближающиеся шаги и чей-то голос в дали:
– ну что, мёртв?
– не-а.
– ну так добей и пошли в каптёрку, на улице дубак страшный.
– сейчас.
Мужчина взвёл курок и произвёл несколько точных выстрелов в голову. Теперь, перед глазами жертвы всё потемнело.
Всего через каких–то пару часов он, а точнее его голое тело, будет трястись в грязном грузовике с надписью: «хлеб завод № 15.31» полностью нагое в окружении точно таких же тел. К вечеру, окончательно заледеневших, битых друг от друга и полностью перемазанных в своих собственных испражнениях и крови, тела доставят в квадрат 1201 или как его называют между собой исполнители «к Харону». Там, на старой, вечно плюющей чёрным дымом барже, их будет ждать седовласый, невысокого роста, полностью пропитый и прокуренный старик.
Харон, как его все между собой называли, крикнет своим помощникам, что бы те быстро перетащили тела и накрыли их сверху брезентом. Затем, будет небольшая бумажная волокита из разряда было столько-то тел, принял столько же и погрузил вот столько-то. После бумажных формальностей, Харон, прикажет отчаливать и через несколько минут его баржа скроется в ночной мгле.
До места своего окончательного захоронения, тела пробудут на барже ровно три часа сорок одну минуту. За это время у каждого во рту успеют побывать плоскогубцы и всё ценное что было в их ротовой полости на вечно перейдёт к матросам Харона, и лишь затем, к ноге каждого привяжут увесистое грузило и ровно в четыре часа утра их сбросят в квадрат 12.
Ни один из них, не был предателем, ни один их них, не был революционером, они были простым гражданами своей страны, одними из тех, которым не всё равно в какой стране им жить, какую воду пить и каких птиц на ветвях могучих дубов слушать.  Этот рассказ не о конкретно взятом человеке, с конкретно взятой судьбой. О нет! Это повесть о судьбе таких же людей как и он, это повесть о смерти, таких же граждан как он. Это рассказ о тех, кого в стране негодяев, очень быстро убирают, как мусор. Ибо настоящий мусор совсем не жаждет быть убранным.

Посвящается всем, безвестно погибшим героям, не за своё государство, а за свою родину и свой народ.