В обители святой и древней...

В обители святой и древней,
Мироточащей и скупой
Звучат постылые молебны
За здравие и упокой.

Что может быть благочестивей
Огня свечи и гулких слов
На умирающей латыни?
Но Deus Vult – так хочет Бог –

Чтоб я, задетый Минотавром,
Вкусивший сто двадцатый день*,
Спасаясь от дневного жара,
Нашел здесь каменную тень

И чтоб глядел в свечное пламя…
Что Ты хотел, чтоб я нашел?
Я различаю покаянье
Едва-едва. И что же? Что?!

Вот треск свечей. Он сердцем бьётся
Для мрамора. Там сердца нет.
Пусты глаза, не видят солнца,
Но… Слышат звуки кастаньет!

Вот вьется алая мантилья
Под гребнем сводчатых молитв;
К тяжелым косам Ты пришпилил
Цветок любви. Как он горит!

И как ему воланы вторят
И прогибаются в крестце!
О, это огненное море
В замшелом каменном кольце!..

… Пусть для других придет Спаситель,
По мне – хоть золотой телец.
Я – тайный здесь благотворитель,
И для меня святой отец

В костер подкладывает ветки.
И на языческом столбе
Горит танцовщица фламенко
На радость набожной толпе.
_____________
* здесь имеется в виду «120 дней Содома» маркиза де Сада. Произведение, вскрывающее отвратительные людские пороки. 120 дней четверо друзей предаются разврату. С каждым днем количество отвратительных вещей только увеличивается. 120-й день – высшая степень преступности пороков.