Смерть гусара

                Из корнета в красном доломане
                В гении разжалован судьбой.
                И хорош Кавказ. Но Север манит
                От Куры, где плакал Демон твой.
                В отчем небе, в сабле отказали.
                Чтобы в котильон тебя увлечь
                Вихрем юбок взмахивают залы,
                Взбрыкивают груди выше плеч.

                Ну, их к чёрту!.. Над галопом танца,
                Скачущего мимо во всю прыть,
                Как тебе, гусару, не смеяться,
                Как тебе, поэту, не язвить?
                И уже, за озорство карая,
                На тебя табун несётся весь,
                А Грушницкий в бурке у рояля…
                Нет – Мартынов, ряженый черкес!

                Руку на эфес – злодейским шармом
                Гарнизонных обольщая жён,
                «Горец» в газырях, с большим кинжалом
                Лишь тупицам полным не смешон.
                И, остротой щёлкнув лицемера,
                Принимаешь вызов, как привет.
                А потом с улыбкой у барьера
                В воздух разряжаешь пистолет.
                Маскарадный горец – вот он, рядом.
                Целится, сдержал дыханье, вот…

                Падая, обводишь долгим взглядом
                Верх горы, лощину, небосвод;
                Санную Москву, где на бегу нас
                Целовал снежок в кругу игры;
                Беличьи Тарханы, детство, юность;
                И опять – лощину, верх горы…

                Бурка чёрная, туча косматая
                Запахнула полою Машук.
                – Эх, Мартышка ты… Кажется падаю?
                Как мучительно тянется звук!
                На зубах поцелуев оскомина,
                Безразличья тугая слюна…
                Вот и счастье меня проворонило,
                Вот и боль отпустила меня…