наше бескорыстное блаженство

вожделение - оно наполняет свет своей субстанцией,
и гордо реет квадрат мизантропии.
село входит в память, и пьет из гордого кувшина.
так, через пепел, проходят линии потерь,
занятые своими младенцами.
куски ваз простаивают в пасмурном ветре.
черные губы падают в пропасть -
тело скребется в ночь.
чтобы память прозрела в своей отрешенности -
члены тела плодятся, как голодное конфетти.
проливая слезы, мы идем средь молчания, как дураки.
скоро придет тварь, и будет собирать свои гнедые
розы, и родинка запнется в трелях коров.
кошка споет в молчании лепета,
и корь пьет свое текущее время, чтобы собрать
марево в строгий пучок и открыть бездарность крысы.
так мы ходим средь дождя, и горький звездопад -
наша утеха, наше бескорыстное блаженство.
чтобы падать - нужно рыть, рыть
ногтями, рыть зубами,
рыть языком.
сколько страждущих средь плетей, сколько отверстых
душ в сияющем пении - это вопрос в молчаливом гроте,
и север сияет, как костер, проникающий в правду.
красавица сплетает нить из грядущего - ветер полнит наше семя.
козни пространства - лишь гордый смысл, сияющий в воспаленном деянии.