Жестокий мир

- Валер, подожди! – крикнул я, хотя криком было очень трудно назвать громкий шёпот, которым мы неизменно пользовались в последнее время.

- Грей, придурок, не ори! – так же тихо «закричал» на меня Русик. – Так ты нам всех моделей распугаешь!

- Да ну, они сами так шумят, что мой шепоток даже мне не слышен, - засмеялся я, продолжая ползти на пузе за Валерой.

- Они там на своём шумят, а ты - на иностранном. Так что тебя они точно услышат и, как всегда, шуганутся.

- Да ладно, не ворчи. Они уже привыкли к нам, не так уж сильно боятся. За шесть-то лет. Помнишь того, с хохолком? Он у меня в прошлый раз рыбу выпрашивал, знает, что можно поживиться «на халяву».

Валерыч фыркнул и пробормотал что-то нечленораздельное, но с завидным упорством продолжил ползти, оставляя за собой довольно глубокий ров в снегу.

Если бы не движение, то мы с Русиком в снежно-белых комбинезонах с капюшонами, застёгнутыми почти до глаз, вполне могли бы сойти за два сугроба. Это был уже привычный маскировочный наряд, благодаря которому нам удавалось иногда подобраться к нашим фотомоделям настолько близко, что наши снимки считались уникальными.

Наконец, мы добрались до места назначения. По мере нашего приближения к точке съёмки снег становился не настолько глубоким, и это значительно облегчало движение. Валерка замер и обернулся ко мне:

- Готов? Доставай камеру.

Я постарался как можно тише снять рюкзак, хотя гомон, доносившийся с берега, был настолько оглушительным, что вполне можно было говорить громче, чем это делали мы. Расстегнув молнию, я достал кофр с фотоаппаратом последней модели, специально доставленный для меня из самой Японии. Эта штука стоимостью с хороший автомобиль могла творить чудеса и делала снимки идеальной чёткости и цветопередачи на расстоянии более пятисот метров. Но сегодня я надеялся использовать портретный объектив, потому как до основного местоположения «моделей» было не более пятидесяти шагов. Поскольку мы совершали подобные вылазки раз в две недели, то объекты нашей фотоохоты уже привыкли к двум ползающим среди них сугробам и иногда подбирались так близко, что удавалось потрогать жёсткую на ощупь одежку этих красавцев.

- Смотри, твой любимчик появился. Видать, только что из воды. Вон как блестит на солнце.

Я проследил в направлении, указанном Валерчиком, и улыбнулся. Из большой стаи, смешно переваливаясь из стороны в сторону, прямо к нам шагал упитанный годовалый «подросток». Впервые я увидел его прошлым летом - тогда он был ещё птенцом, с криком бегавшим за родителями, и сразу запомнился смешным хохолком на голове, несвойственным пингвинам. Но после этой зимы вернулся уже взрослой особью. Ещё в прошлом году мне каким-то странным образом удалось привлечь его внимание и при этом не испугать. И тогда я исподтишка начал его подкармливать специально припасённой рыбкой, которую обязательно клал в рюкзак, собираясь на вылазку. Вот и теперь я достал пакет.

- Когда ты успел её положить? – усмехнулся Валерик, заметив лакомство.

- Когда ты не видел, - засмеялся я. – Не хотелось опять выслушивать твоё ворчание.

- Ну конечно, потом весь рюкзак смердит твоей килькой, - пропыхтел Русик.

- Ну а как я могу не угостить моего малыша? – пробубнил я. – Он же ждёт!

И это было правдой. Стоило нам появиться в поле зрения Хохлатого, он со всех ног бросался в нашу сторону, не обращая внимания на недовольное «ворчание» своих соплеменников, и забавно открывал клюв, выпрашивая кусочек вкусняшки, достававшейся ему «за красивые глаза».

Однако сейчас всё было не так, как ещё две недели назад. Сделав всего несколько шагов в нашу сторону, малыш остановился и обернулся, громко закричав при этом. Я уже предвкушал что-то удивительное, а потому расчехлил камеру и привел её в состояние боевой готовности. И не прогадал. Мой любимчик, с забавным хохолком на голове, крикнул ещё пару раз, и я заметил, что от стайки отделилась ещё одна фигурка. Эта модель была помельче моего малыша и передвигалась, смешно семеня лапками в стиле японской гейши. Увидев её, Хохлатый снова пошёл в нашу с Русиком сторону, а девушка - в том, что это была самочка, я даже не сомневался - послушно потопала за ним.

- Я не понял, это что? – прошептал Валера, глянув на меня, вовсю щелкающего затвором в попытке запечатлеть каждый шаг парочки.

- Похоже, мы стали чем-то вроде передвижного ресторана для пингвинов, - тихонько ответил я, засмеявшись.

- Да ну! Вот это да, – в тон мне прошептал Русик и тоже начал снимать, только немного с другого ракурса.

Я сделал небольшой перерыв и раскрыл пакет с рыбой, чтобы не шуршать, когда мои подопечные приблизятся. Хохлатый периодически останавливался, зовя подружку, которая то и дело притормаживала, с опаской поглядывая в сторону блестящих на солнце объективов, но после призывного кряканья продолжала двигаться.

Я достал довольно крупную рыбёшку и бросил на пару метров вперёд, что было значительно ближе, чем в последний раз, когда кормил Хохлатого. Тогда он осмелился подобраться к нам метров на пять. Интересно, что будет сегодня?

Метровый «малыш» остановился метрах в четырёх и немного наклонил голову, поглядывая на лакомство. Его девушка замерла чуть дальше. Переводя пронзительный взгляд с анчоуса на меня и обратно, Хохлатый что-то крикнул на своём пингвиньем языке своей подружке, она ответила ему негромким кряком, и тогда «малыш» начал потихоньку подбираться к добыче, склонившись и почти касаясь клювом снега. Добравшись до рыбы, Хохлатый схватил её и бросился назад, но не съел вкусняшку, а, как истинный джентльмен, угостил даму.

- Ты видел это?! Снял?! – прошипел я настолько громко, чтобы меня услышал Валерка, но при этом не испугались гости нашего ползающего ресторанчика.

Русик закивал, улыбаясь во все тридцать два зуба. И я был почти уверен, что он вспомнил наше первое свидание. Тогда мы оба только устроились в издательство: он - журналистом, я - фоторепортёром. Несколько недель мы ходили вокруг да около, подозревая, что из одного «лагеря», но старательно скрывая это. В далёком тысяча девятьсот девяносто пятом году геев не особо жаловали, особенно в мужских коллективах, коим и являлась рабочая группа нашего журнала. И мы, двадцатилетние пацаны, боялись и за своё спокойствие, и за физическое здоровье, и за едва начавшуюся карьеру.

Но при этом я постоянно ловил себя на мысли, что думаю о новом сотруднике непозволительно часто, особенно после работы, оставаясь один в своей маленькой съёмной квартирке на окраине Санкт-Петербурга и вспоминая прожитый день. Случайное прикосновение рук, когда мы обсуждали его статью и мои снимки к ней, иногда быстрые, иногда затяжные взгляды, когда сидели друг против друга за своими столами, стоявшими на расстоянии полутора метров. Дрожь во всём теле, когда я вдыхал аромат его тела, неизменно оттенённый смесью лавандового мыла и чуть резковатого запаха «Old Spice Icerock». Ещё никогда с момента осознания собственной гомосексуальности я настолько сильно не хотел парня: прикоснуться к его коже, поцеловать чуть пухлые, красиво очерченные губы, прижаться к стройному, в меру мускулистому телу. И хотя я не был уже девственником, но ощущал себя совершенно неопытным мальчишкой, боясь даже посмотреть в сторону Валеры... До того дня, как мы оказались на корпоративной вечеринке по случаю пятилетия журнала, который праздновали совместно с ещё одной редакцией, входившей в издательскую группу.

Владелец намеренно совместил оба коллектива, потому как в противовес нашему, мужскому, работники «Beauty» являли собой прекрасную половину человечества. Соответственно обычная попойка и обсуждение футбола, сопровождавшие все вечеринки нашего коллектива, превратились в интересный вечер знакомств. Естественно, я попал в поле зрения одной довольно привлекательной девушки, которая представляла лично для меня исключительно эстетическую ценность, но она-то этого не знала. Весь вечер брюнетка ходила кругами, пыталась заигрывать, стреляла глазками и выпячивала небольшую, но довольно симпатичную, по мнению любого натурала, грудь, выглядывавшую из откровенного декольте. И я даже согласился потанцевать с ней, что было довольно опрометчиво с моей стороны, потому как Светлана явно приняла это за выстрел стартового пистолета и принялась обхаживать меня с утроенной силой. Мне не оставалось ничего, кроме как сбежать на крышу – излюбленное место для ланча некоторых наших сотрудников.

Пройдя вдоль ряда маленьких столиков, я оказался в своём любимом уголке, откуда открывался отличный вид на ночной Питер, но, к моему огорчению, выяснилось, что не мне одному пришло в голову спрятаться тут от шума вечеринки. Я уже хотел было развернуться, чтобы уйти и поискать более уединённое место, как услышал обращённый ко мне голос:

- Тоже решил проветриться?

- Эммм... Да... Там душно... - пробормотал я, подходя почти вплотную к Валере.

- Хммм... Понимаю, - проговорил парень, ехидно прищурившись. – Нелегко устоять против атаки настойчивой девушки.

- Ты о чём? – вскинулся я.

- Ну как же, эта миловидная брюнеточка явно положила на тебя глаз.

- А ты откуда знаешь? Следил за мной, что ли?

- Да, - откровенно признался парень. – Следил. В те редкие моменты, когда мне удавалось избежать компании Лилии. Ну и приставучая особа! – со вздохом закончил Валера.

- Это та, которая со смешным «ёжиком» на голове? – уточнил я.

- Угу. Она самая.

- Вроде ничего девчонка, - пространно произнёс я, оглядываясь по сторонам в попытке скрыть зависть к этой самой Лиле – она почти весь вечер отиралась вокруг Русика, а мне так хотелось оказаться на её месте...

- Ничего, - согласился парень, но тут же добавил: – Только не моего поля ягода.

- Не в твоём вкусе?

- Абсолютно, - хмыкнул Валерочка. – Хотя причёска неплохая.

- Да уж, стилист у неё отменный, - выпалил я с немалой толикой зависти, но тут же осёкся, понимая, что практически выдал себя.

- У тебя лучше, - глубоким голосом проговорил Валерик, после чего моя челюсть с грохотом оказалась где-то в районе пола.

- Кхм... эммм... Лучше? – пробормотал я, придя в себя. – Стилист или причёска?

- И то, и другое, - не задумываясь, бросил Русик и сделал два шага, сводя к минимуму расстояние, разделявшее нас. – Можно? – спросил он, подняв руку к моей голове.

Я затаил дыхание, когда понял, что сейчас пальцы Валеры коснутся моих волос, а парень, пристально глядя мне в глаза, прошептал:

- Уже несколько недель только об этом и мечтаю...

Я прикрыл глаза, боясь застонать от возбуждения, нахлынувшего на меня оглушающей волной. Причём в неадекватное состояние меня привело не столько прикосновение или бархатный голос, сколько осознание того, что Русик такой же, как и я. В первый момент мелькнула мысль, что это чья-то злая шутка. Я мог случайно выдать себя, и теперь начнётся травля, следом – увольнение... Я хотел было отшатнуться, но в следующее мгновение почувствовал прикосновение к своим губам – лёгкое, как крылья бабочки. Мои руки сами поднялись и, обхватив талию Валерчика, прижали его тело ко мне, а наш поцелуй мгновенно превратился в действо, сравнимое по силе и энергии разве что с извержением вулкана. Страсть лилась из нас как поток раскалённой лавы, снося на пути все предостережения и доводы разума. И только внезапно послышавшиеся голоса заставили нас отпрянуть друг от друга, судорожно оглядываясь по сторонам, поправляя волосы и одежду. Я повторил жест Русика, когда он вытер губы тыльной стороной ладони, убирая блестящую в лунном свете влагу поцелуя. Мы оба замерли, боясь быть застигнутыми, как воры на месте преступления. Но голоса не приближались, а наоборот стихли.

- Хочешь выпить? – спросил вдруг я, понимая, что нам обоим это нужно. Валерка кивнул, и я добавил: - Жди здесь. Сейчас вернусь.

Дрожащими от страха и возбуждения руками мне удалось незаметно стащить из-за стойки бутылку вина, когда бармен отвернулся, и сунуть в карман несколько кусочков сыра, похищенных с банкетного стола и наскоро завёрнутых в салфетку.

Не замеченный болтавшей с другими девушками Светланой, я выскользнул из зала и метнулся к лестнице, за рекордно короткое время миновал пять пролётов и вновь оказался на крыше, задыхающийся, но счастливый от предвкушения.

- Прости, бокалы не захватил, - едва отдышавшись, прошептал я, протягивая бутылку с вином Валерочке.

- Ничего, обойдёмся без них, - отмахнувшись, улыбнулся парень и сделал первый глоток. Капля тёмно-бордовой жидкости осталась на его губах, и я едва сдержался, чтобы не слизнуть её языком. Достав из кармана салфетку с сыром, я развернул её и протянул Валере. Тот сунул в рот кусочек и принялся медленно жевать, пока я отпивал из бутылки. Осознание того, что губы Валерика только что касались прохладного тёмно-зелёного стекла, окончательно вынесло мозг, и перед глазами поплыли красочные картинки двух тел, сплетающихся в страстном наслаждении.

- Эй, Грей, ты чего? – шёпот Русика вырвал меня из воспоминаний и вернул сюда, на край географии, в пушистый снег Антарктического побережья.

- Прости, задумался, - усмехнулся я и зарылся лицом в снег, пытаясь скинуть нахлынувшее возбуждение.

- Соберись! Я уже начинаю замерзать, - шикнул на меня Валерша, а я продолжал елозить лицом по снегу. – Дитрих! Что с тобой?!

- Не ори, - сквозь смех прошипел я, поднимая голову и глядя на Валерку с глупой улыбкой на лице. – Просто вспомнил, как сам когда-то воровал сыр, чтобы угостить тебя.

Лицо Русика тут же осветилось довольной ухмылкой, а глаза заблестели.

- Нашёл время, - с наигранным раздражением прошептал Валерчик. – Ещё вспомни наш первый секс.

- А вот это ты зря... - протянул я, оглядывая фигуру мужчины с видом голодного хищника.

- Даже не думай! – предупредил он. – Только не здесь!

- Почему? – ехидно поигрывая бровями, поинтересовался я.

- Да потому что не хочу отморозить себе зад! – пояснил Валерка.

- Брось, - хмыкнул я. – В прошлый раз, когда тебе приспичило, было минус двадцать, а сейчас плюс три.

- Да, но в прошлый раз мы были в палатке, если помнишь. Всё, хватит! Займись делом!

Я обречённо вздохнул и вновь обратил внимание на Хохлатого. Пингвин подбирался ко мне, медленно переставляя лапки и поглядывая на пакет с рыбой. Я достал рыбёшку и, вытянув руку, положил её перед собой.

- Он не подойдёт, - чуть слышно прошептал Валера, но всё же принял удобную позицию для съёмки.

- Посмотрим, - фыркнул я и медленно убрал руку от анчоуса.

Хохлатый замер, заметив движение, склонил голову на бок и внимательно посмотрел на меня.

- Ну же, малыш, давай. Это вкусно, ты же знаешь. А я тебе ничего не сделаю, - шептал я, едва шевеля губами и ожидая дальнейших действий Хохлатого, который сейчас был всего в метре от вкусняшки.

- Не двигайся, - донеслось до меня шипение Русика, как будто я сам не понимал этого.

И тут пингвин сделал невообразимое: медленно опустился на пузо, растянувшись на снегу, и, зацепив добычу кончиком клюва, подтянул её к себе, продолжая при этом смотреть мне прямо в глаза. Он не поднялся, а продолжал отползать от меня, лёжа на животе, пока не оказался на безопасном, по его мнению, расстоянии. Только тогда Хохлатый встал, схватив рыбу, и засеменил к подружке, опять отдав «добычу» ей.

- Ты видел это?! – шёпотом воскликнул я. – Снял?!

- Да снял, снял. Смотри, штаны не намочи от радости.

- Ух! Вот это да! – Я был на грани оргазма, стоило только представить эти снимки – человек почти нос к носу с диким императорским пингвином.

Подобное возбуждение охватывало меня во второй раз. Впервые я испытал такое, когда мы с Русиком оказались в моей маленькой квартирке. Это было спустя два дня после нашего романтического свидания на крыше. Я никак не мог решиться пригласить Валерика на свидание, хотя мне хотелось этого до боли в теле. А сердце замирало всякий раз, когда я вспоминал наш поцелуй. Все выходные я промаялся, не зная, чем занять себя, а в понедельник, столкнувшись нос к носу с Валерочкой, первым делом выпалил:

- Не хочешь сходить куда-нибудь сегодня?

Русик улыбнулся одними уголками губ и проговорил:

- Вообще-то, я все выходные ждал твоего звонка. Как дурак просидел возле телефона.

- Я тоже, - хмыкнул я. – Но так и не решился.

- Почему?

В этот момент нас прервал один из сотрудников, ведущий спортивный раздел журнала.

- Эй, Грей, можно тебя попросить сделать пару снимков?

- Эммм... Не знаю...

- Да ладно, не ломайся, как девчонка. Всего полчаса твоего драгоценного времени.

- Что надо снимать?

- Сегодня вечером матч «Зенита», а Игорь свалился с температурой и вряд ли в состоянии будет пойти.

- Прости, Дима, сегодня никак. У меня планы... - пробормотал я.

- Грей, ну пожалуйста! Михаил похоронит меня, если я не выдам статью!

Я растерянно перевёл взгляд с Дмитрия на Русика, который, ехидно ухмыляясь, сделал вид, что сосредоточенно вчитывается в черновой вариант своей статьи.

- Полчаса, говоришь? – произнёс я.

- Ну да! Сделаешь несколько снимков в самом начале игры и свободен. Мне большего не надо.

- Ладно. Но только полчаса, потом я уйду.

- Да не вопрос! – радостно воскликнул Дима, хлопнув меня по плечу. – А что у тебя за дела? Неужели решил закрутить с той миленькой брюнеточкой, которая обхаживала тебя всю вечеринку? Кстати, ты чего так внезапно пропал? Она расспрашивала о тебе, и я дал ей твой номер.

- Какого!.. – воскликнул я, но тут же осёкся и понизил голос. – Кто тебя просил? Мне едва удалось отделаться от неё.

- А что? По-моему, девочка что надо, - хохотнул Димка.

- Ну вот сам и займись ею.

- Э нет, у меня на прицеле другая крошка. Ты наверняка обратил на неё внимание. Ни один мужик не в состоянии пройти мимо такой девушки. Роберта... Роскошная блондинка... Лицо, фигура, грудь... А эти волосы... - Дима мечтательно вздохнул, закатив глаза, а мы с Валерчиком едва сдерживали улыбки, переглядываясь.

В курилке нам с Валеркой удалось договориться о времени и месте встречи, и меня била дрожь все тридцать минут, в течение которых я вынужден был заниматься съёмкой на стадионе среди орущих болельщиков. Когда отведённое время истекло, я зачехлил фотоаппарат и попрощался с Димкой, который всё никак не мог понять, что заставляет меня уйти с полуфинальной игры.

А я только и думал о предстоящей встрече с Русиком. Мы посидели в маленьком баре недалеко от моего дома, полакомившись вкуснейшей пиццей и выпив по паре бокалов пива. А потом прогулялись по вечерним улицам Петербурга, опустевшим в честь игры «Зенита». И лишь по мере приближения к дому меня снова начало колотить то ли от страха, то ли от возбуждения. Мы с Валериком оба понимали, чем закончится сегодняшний вечер, но, оказавшись в моей квартирке, словно оцепенели, не зная, что говорить и что делать.

- Хочешь выпить? – спросил я, избегая открыто смотреть на Русика, боясь, что наброшусь на него как голодный зверь.

- Может, воды... - предположил парень.

- ОК, - бросил я, достал из холодильника пластиковую бутылочку минералки и кинул её Валерке, а потом до боли в глазах пялился на его шею, наблюдая, как двигался кадык при каждом глотке. Русик нервно облизнул губы, собирая капельки воды, и вернул мне бутылку, которая просто выскользнула у меня из рук и упала на пол, выплеснув содержимое, растекшееся бесформенной лужицей. Схватив полотенце, я опустился на колени и принялся судорожно собирать воду, но замер, когда Валерочка присел рядом со мной и прошептал:

- Давай помогу...

В этот момент в голове словно произошёл взрыв. Стоило мне заглянуть в ярко-голубые глаза Русика, и не осталось ничего в мире, кроме нас двоих. Шквал эмоций захватил нас обоих, уводя в мир наслаждения. В считанные секунды одежда разлетелась по всей комнате, и мы оказались на кровати, жадные до прикосновений и поцелуев, неистово отдаваясь друг другу и одновременно захватывая в свой плен. И лишь когда всё зашло слишком далеко, и обратного пути не было, мы замерли и оба уставились на баллончик смазки и презерватив, зажатые в моей руке. Только сейчас мне пришло в голову, что я не знаю о Валере самого главного на данный момент, а потому, восстановив дыхание, спросил:

- Ты актив или...

- Универсал, - усмехнулся Валерша. – А ты?

- Тоже, - выдохнул я, понимая, насколько мы с Русиком подходим друг другу, и снова поцеловал его, лаская тёплые губы языком.

- Грей, ты собираешь мечтать весь день? – недовольно проворчал Валерка, возвращая меня в реальность.

- Чёрт, как ты вовремя! – усмехнулся я и снова нырнул лицом в снег.

- Давай уж, докармливай своих влюблённых и домой. А то у меня реально скоро окоченение начнётся.

- Не ворчи, - фыркнул я. – У меня тут такие воспоминания, а ты...

- Хватит ностальгировать по жизни в цивилизации, - безошибочно угадал Русик. – У тебя голодные посетители.

- Да ну тебя. Никакой романтики... - отмахнулся я, но всё же вновь обратил внимание на пингвинов, которые смотрели на меня голодными глазёнками. Достав ещё одного анчоуса, я положил его перед собой, ещё ближе, чем в прошлый раз. Хохлатый осмелел настолько, что подобрал рыбу, даже не укладываясь на пузо. Ещё несколько уникальных снимков единения человека с дикой природой. Хотя, сказать по правде, я уже давно стал причислять нас с Валерчиком к этой самой дикой природе.

Уже шесть лет мы жили на станции, которая стала для нас родным домом. В девяносто восьмом нам с Валеркой пришлось уволиться из редакции, потому что работать там стало невыносимо, после того как мы стали жить вместе, и сотрудники узнали об этом. Дима, считавший меня безумно талантливым и пытавшийся всякий раз заполучить в качестве напарника-фотографа, вообще перестал со мной разговаривать, будто от того, что я гей, зависело качество сделанных мной снимков. Главный редактор открыто не показывал своего презрения, но при этом не пропускал в печать и десятой доли написанных Валериком статей. Решение уйти из редакции мы с Русиком приняли совместно и ни разу потом не пожалели об этом.

Какое-то время мы перебивались случайными заработками, пытались открыть свою фотостудию, но дела шли из рук вон плохо, и нам пришлось отказаться от этой затеи. Дефолт тоже сыграл свою роль. Ничто не держало нас в Питере. Ни моя семья, ни семья Валеры не принимали нас, а потому мы развернулись и уехали в Москву, когда Русику предложили место внештатного журналиста местной газеты. Но это была временная мера. Денег едва хватало на питание и аренду крохотной мансарды в старом доме на окраине города. Всё, что удавалось заработать мне, подрабатывая свадебным фотографом, мы откладывали на чёрный день. Так протянули ещё год. Но мы продолжали бороться, искать пути, чтобы вырваться из этого порочного круга, отказываясь при этом скрывать от общества наши отношения. Слишком сладкой была свобода, даже несмотря на лишения.

И вот в двухтысячном году нам повезло. Всего один телефонный звонок перевернул всю нашу жизнь. Однажды с Валерчиком связался Анатолий Свинцов - руководитель исследовательской группы, отправлявшейся в экспедицию на берега Арктики. Прочитав статью Валерки о заповеднике, он предложил Русику место документалиста. Валере нужно было вести подробные записи о каждом шаге группы, а после окончания поездки на основании путевых заметок написать научно-публицистическую работу. Русик согласился при условии, что я тоже поеду. Анатолий был просто счастлив заполучить фотографа, работы которого когда-то считались произведениями искусства. При этом мужчина даже не скривился, узнав истинную природу наших с Валершой отношений. Для него важнее были наши профессиональные качества.

Результат превысил все ожидания. Книга об экспедиции, иллюстрированная моими фотографиями, переиздавалась несколько раз. И Анатолий решил не останавливаться на достигнутом и выпустить цикл о путешествиях в самые отдалённые уголки земного шара. Имея в распоряжении огромное состояние, доставшееся ему в наследство от деда, Свинцов все средства пускал на исследования дикой природы, а мы с Валерочкой облекали эти уникальные данные в практически художественные произведения. За пять с половиной лет мы выпустили четыре книги, а когда работали над пятой, попали на побережье Антарктиды и просто влюбились в эти места.

После долгих уговоров нам удалось убедить Анатолия оставить нас на станции, принадлежавшей его компании, которая на тот момент занималась уже не только выпуском книг, но и съёмками документальных фильмов по заказу «Дискавери» и ВВС. Теперь в наши обязанности входила фото и видеосъёмка обитателей Антарктиды, сопровождение периодически прибывающих сюда исследовательских групп. Два раза в год мы покидали ледяной континент и отправлялись погреться на солнышке, но всегда выбирали немноголюдные острова, где можно было бы так же затеряться среди дикой природы.

Всех устраивало такое положение вещей. Анатолий получал качественный материал, а мы с Валериком жили вместе, не скрываясь. Ведь жителям Антарктиды абсолютно наплевать на нашу с Валеркой ориентацию, в отличие от цивилизованного общества, от которого мы сбежали.

Отдав пингвинам последние куски рыбы, мы с Русиком спрятали камеры и двинулись в обратный путь. Скрывшись за скальным выступом, мы поднялись и побрели по направлению к снегоходам.

- О чём думаешь? – заметив мою отрешённость, поинтересовался Валера.

- Да так...

- И всё же?

- Интересно, а среди пингвинов есть геи?

- Началось, - вздохнул Валерыч. – Мне казалось, мы разобрались с этим ещё много лет назад. А ты опять сейчас начнёшь гонять мысли по поводу...

- Прости, - прервал я, но Валерша не успокаивался:

- Вот что тебе неймётся? Мы вместе, любим друг друга, занимаемся интересным делом. Оглянись вокруг, Серёж! – Русик раскинул руки в стороны и оглянулся по сторонам. – Нам принадлежит весь мир! – закричал он, подняв голову к небу, туда, где над горизонтом завис огромный солнечный шар, и рухнул спиной в снег. – Жизнь прекрасна!

Голос Валеры разнёсся по бескрайней снежной пустыне, эхом отражаясь от скал. И я улыбнулся. Вот он – мой мир. Заключён в одном-единственном человеке. Нужно ли что-то ещё?

С разбегу я плюхнулся рядом с Валериком и поцеловал его – отчаянно, страстно, будто целую вечность не делал этого. Ещё мгновение, и рука сама потянулась к молнии, расстёгивая комбинезон и забираясь в маленький мирок человеческого тепла посреди снегов Антарктики. И Русик не был против, когда я, расправившись с пуговицами рубашки, подобрался к поясу его джинсов. Он больше не боялся замёрзнуть, потому что знал – я согрею его жаром своего тела. Оторвавшись от влажных губ Русика, я спустился ниже, покрывая поцелуями раскрасневшуюся от холода кожу груди, живота, а моя ладонь, ещё прохладная, но наливающаяся теплом, сжимала возбуждённый член любимого мужчины. Я почувствовал, как слетел мой капюшон, за ним шапка, и пальцы Валеры запутались в моих волосах, чуть сжимая их, не больно, но выдавая силу его желания. Я подчинился напору руки Русика и лизнул бархатистую головку члена, обхватил её губами, ощущая невероятную смесь мягкой кожи и стальной тверди под ней. Возбуждённая плоть подрагивала в моей ладони, я ощущал пульсацию вен губами и языком, дарил наслаждение любимому мужчине и сам от восторга взмывал в небеса, и тут же срывался вниз, растворяясь в снежном покрове. Всего несколько движений, и я почувствовал терпковатый привкус на языке, а стон Валерика прорезал тишину.

Вернувшись на станцию, мы с Валеркой быстро перекусили и уселись на кровати с ноутбуком, чтобы просмотреть отснятый материал. Снимки получились великолепными. Даже больше - уникальными, каких мы ещё не делали. А по мере просмотра возвращалось то ощущение эйфории, которое охватило меня при общении с пингвинами. Довольно часто мне удавалось приблизиться на расстояние вытянутой руки к этим великолепным созданиям, но всякий раз вынужден был действовать украдкой, притворяясь снежной глыбой, лежать часами в снегу ради короткого прикосновения. Но сегодня я практически не скрывался, смотрел прямо в глаза дикому животному и видел в них интерес, но не страх. Это произвело на меня настолько неизгладимое впечатление, что я предложил:

- Поехали завтра опять.

- Ты с ума сошёл? – усмехнулся Валерша. – Не знаю, как тебе, а мне сегодняшней вылазки на месяц хватит, особенно фееричного окончания, когда я чуть не отморозил себе яйца.

Я улёгся на спину и мечтательно прикрыл глаза, проговорив:

- А я хочу кое-что попробовать...

- Ммм... Звучит многообещающе, - промурлыкал Русик, склоняясь надо мной и целуя шею. – Уж не мечтаешь ли оказаться на моём месте и ощутить настоящий экстрим – жар поцелуев и дыхание морозного антарктического лета?

- Заманчиво, - в тон любимому прошептал я. – Но вообще-то имел в виду немного... - Я задохнулся, когда ладонь Валеры накрыла мой член через ткань спортивных штанов и чуть сжала его, а губы втянули кожу на ключице. Смесь боли и наслаждения пронзила моё тело, вызывая дрожь.

Всего несколько мгновений понадобилось Русику, чтобы избавиться от одежды и раздеть меня, и вот я уже лежу перед ним, открытый, беззащитный в своём желании, жаждущий прикосновений. Валера устраивается на коленях между моих раскинутых ног и неторопливо скользит взглядом по моему телу, проводит кончиками пальцев по приоткрытым губам, покрытому мелкой щетиной подбородку, по шее и груди, спускается через живот к паху и ухмыляется, заметив, как сокращаются мои мышцы, а всё тело содрогается, как от удара током. Обхватив ладонью мои яички, Валерка чуть сжимает их и немного оттягивает. Мой стон... Едва слышный смешок Русика... И всё по новой. Пальцы Валерика, ласкающие мой член от головки до основания, влажные от смазки, нагло проникающие внутрь моего раскалённого тела и безошибочно отыскивающие самую чувствительную точку. Мой крик от подкатившего оргазма, но пальцы Валеры отступают, возвращая меня с края пропасти. Я чувствую, как кожа покрывается мелкими капельками пота, меня бьёт озноб, но Русик продолжает пытку. Его пальцы, губы, язык творят волшебство, доводят до исступления, превращают моё тело в раскалённый добела металл, растекающийся в умелых руках любовника. Я бесстыдно расставляю ноги, открываясь Валерке без оглядки, доверяя ему своё тело и свою душу. А в мозгу всего одна мысль: «Возьми меня, прошу! Хочу почувствовать, как ты заполняешь меня, пульсируешь внутри, растворяешься во мне...»

Но нет, никогда наслаждение не достаётся мне легко. И вот я снова на краю бездонной глубины. Ещё мгновение, и сорвусь вниз, разбиваясь вдребезги. Разочарованный стон, когда Валера вновь отступает, возвращая меня с небес на землю. Я не выдерживаю, с трудом дотягиваясь, обхватываю мужчину за шею и тяну к себе, впиваясь поцелуем в усмехающиеся губы, прошептав перед этим: «Хочу тебя...»

Язык Валерика скользит по моим губам, заставляя открыться. Я подчиняюсь. И в тот момент, когда он, горячий и влажный, сталкивается с моим языком, Валера входит в меня одним мощным толчком. Разом всё тело словно взрывается от пронзительного наглого проникновения и вновь собирается воедино, словно кто-то отматывает киноплёнку. Ещё один выпад, и всё повторяется с новой силой. Валерка двигается во мне в чётком ритме, размеренные, глубокие толчки подводят меня к той грани, за которой нет ничего, кроме наслаждения.

- Посмотри на меня, - приказывает Русик, приподнимаясь надо мной на вытянутых руках, но не останавливаясь. Я с трудом приоткрываю тяжёлые веки, всё плывет, и только глаза Валеры – чистые, ярко-синие, потемневшие от страсти, - словно огонёк в темноте, ведут меня за собой. – Смотри на меня, Грей! – снова голос, а у меня уже голова идёт кругом, в ушах шумит, и вот-вот взорвутся сотни фейерверков. – В глаза! – Я пытаюсь сосредоточить свой взгляд на лице Валерки, но не могу, теряюсь, распадаюсь на молекулы, медленно, клеточка за клеточкой. Удерживая меня на самом краю бездны, Валера выскальзывает из моего тела и обхватывает оба наших члена своей ладонью, двигаясь в ускоряющемся ритме. Всего несколько движений, и мы вместе срываемся вниз, летим, раскинув руки, в океан блаженства.

Год спустя.

- Как думаешь, они уже здесь? – нетерпеливо застёгивая комбинезон, спросил я у Валерочки, который уже надевал рюкзак.

- Думаю да, пора бы.

Забросив на спину рюкзак, я открыл дверь, и в лицо тут же ударил ворох колючих снежинок.

- Лицо прикрой. Вроде как не лето на улице.

- Ага, всего лишь поздняя весна, - хмыкнул я, но всё же застегнул капюшон так, что остались видны только глаза, и протопал по сугробам к гаражу, где стояли три снегохода. Оседлав один из них, я завёл двигатель и немного газанул, прогревая машину.

- Ты всё взял? – поинтересовался Валерша, усаживаясь на соседний снегоход и заводя его.

- Угу.

- Господи, Грей, ты как будто на первое свидание собираешься, - засмеялся Русик, видя моё нетерпение.

Я промолчал, только улыбнулся.

Оставив машины на привычном месте, мы с Валерчиком пошли к скале, из-за которой слышался гомон пингвиньей стаи. Они вернулись! Наконец-то! Сколько месяцев я ждал этого дня! Приезжал сюда через день две недели подряд, ожидая услышать их крики, но меня встречала лишь тишина. И вот сегодня...

- Грей, подожди! – крикнул Валерка, едва поспевая за мной, но я не останавливался.

Продолжал быстро переставлять ноги, насколько это позволял глубокий снежный покров. На ходу сдёрнув рюкзак, я достал из него пакет с рыбой, припасённый специально для этого дня, и достиг места назначения. Вот он - выступ, с которого открывался вид на залив, скрытый от Индийского океана высокими айсбергами. Ещё неделю назад пустынный, а сегодня заполненный императорскими пингвинами. Тёмно-синяя вода сверкала на солнце в прорехах медленно таявших льдин, а высокие ледяные стражи надёжно охраняли «кромку жизни» от пронизывающего ветра. То и дело водная гладь расступалась, выпуская из своей глубины величественных птиц, отъедавшихся после голодной зимы.

Я рыскал взглядом по колонии, насчитывавшей не одну сотню особей, в поисках Хохлатого. Уже не прятался в снегу, стоял во весь рост с пакетом рыбы. И он увидел меня, отделился от стаи и побежал навстречу, крича, раскрывая клюв и хлопая крыльями. За ним, как обычно, следовала подружка с тёмным пятнышком на животе – отличительная черта, которую я сразу запомнил ещё в нашу первую встречу. А следом – маленький пингвинёнок, покрытый серым пухом, смешно ковыляющий за мамой.

Твои глаза закрыты,
Невин и чист.
Великому и сущему,
Ты душу отдал.

Но сердце ведь не камень,
Трепещет и стучит.
Голубоглазый демон,
К тебе в него проник.

От слов его пьянеешь,
Как мёд его уста.
Но изгородь меж Вами,
Всевышним создана.

Ты любишь, ты тоскуешь,
Вокруг густой туман,
Всё чаще бьётся сердце,
Обман, обман, обман.

Прекрасный ангел с неба,
Принёс благую весть,
Чтоб в клетку золотую,
Тебя на век упечь.

Ты бьёшься птицей в клетке,
Сбивая крылья в кровь.
Но не предашь, не выдашь,
Ты грешную любовь.

Ты умереть готов,
За страстный нежный стон.
Но только жжётся очень,
Божественный огонь.

Глаза твои закрыты,
А на щеке слеза,
Открыты пред душою,
Небесные врата.

Но заливают сердце,
Холодные дожди.
Не станет Раем место,
Где нет его любви.