Дуэт кисти и басового ключа

В коллективе нет лишнего. Бывает лишь проигравший.
 - До! До! До! – упрямо и безжалостно стучит по барабанной перепонке клавиша старенького рояля.
Зачем? Зачем Лилия Андреевна так упорно долбит мой третий голос? Я свой голос и так знаю наизусть и прекрасно держу. Я умею тянуть одно ноту, в то время как первый и второй голоса заливаются соловьями. Наконец песня заканчивается. Я радостно и красиво выдаю последнюю ноту. И внутри себя с неудовольствием морщусь. Вторые голоса потянулись за первыми, наверх (в то время, как они должны были остаться на той же ноте). А первые голоса не дотянули свою ноту, сфальшивили, съехали вниз. Теперь смущённо оправдываются перед Лилией Андреевной:
 - Извините! Мы не виноваты… Это вон, Казаков слишком низко взял! Ну, и мы, чтобы не нарушать гармонию, случайно потянулись за ним!
Что-о-о?! Так, значит, во всём я виноват?! Да я, если хотите, чище всех вас, вместе взятых, спел! Хотя я один человек из третьего голоса, а первых и вторых голосов – человек двадцать наберётся, если не больше. Я сердито нахмурился. Но Лилия Андреевна тут же принялась меня выгораживать. Я вздохнул с облегчением – Лиля всегда меня выгораживает. Нет, конечно, в свои четырнадцать лет я могу и сам за себя постоять, но с нашими ребятами из хора связываться – себе дороже. Лилия… Имя красивое. Да и сама наша учительница похожа на лилию – всегда свежая, в длинном лёгком платье (несмотря на суровую зиму). А ещё, когда она проходит мимо, то после неё остаётся свежий запах леса после дождя. Лилия Андреевна молоденькая совсем, всего второй год у нас в музыкалке работает. Но ведёт она очень хорошо. Мы с ней сразу, как будто грибы после дождя, выросли.
До. До. До. Теперь Лилия Андреевна тихо, нежно нажимает мою ноту. Чтобы было ясно, что третий голос есть вообще. А то остальные меня заглушают. Нет, я пою очень громко, но переорать двадцать человек… Для этого мне не хватает мощности. Не та нота, чтобы показать мощность. Не люблю ноту до. Она странная какая-то. До. До. До. Но она очень хорошо сочетается с дождём, барабанящим по подоконнику по другую сторону стекла. Я держу свою ноту.
Новый конец. Теперь было почти идеально. Первые голоса, хоть и неуверенно, но всё-таки достали свою несчастную высокую ноту. И вторые, тоже довольно тихо, остались на своей ноте. И только я, чисто, красиво, шикарно вывел конец. Лилия Андреевна довольно улыбается мне, кивает всем и отпускает нас на перемену. Сейчас пятнадцать минут мы делаем, что хотим, а потом ещё час поём.
Ребята с грохотом отодвигают стулья и несутся по своим делам. Ленка, как обычно, садится за рояль – блеснуть своим заезженным вальсом перед Васькой. Раз-два-три, раз-два-три. Как же уже достал этот её вальс! Ленка его уже месяц талдычит. Но вдруг с диким криком её сталкивает со стула Никита и под громкий смех остальных заводит собачий вальс. Лучше уж Ленкин вальс слушать, чем эту какофонию. Я со вздохом одеваю наушники. И включаю свою музыку. Ноты, быстро-быстро сменяя друг друга, затмевают гомон одноклассников. Я ложусь подбородком на парту и с блаженным вздохом закрываю глаза. Я давно заметил: чем быстрее и энергичнее музыка, тем меньше слышно ребят.
В класс вбегают промокшие насквозь Костя и Кирилл. И вынимают из-под кофт два пакетика чипсов и колу. Девчонки достают бумажные носовые платки и начинается делёжка. Сквозь наушники прорывается крик:
 - Эй, Казаков, чипсы будешь?!
Я поднимаю голову, отрицательно мотаю и кладу подбородок обратно, на парту. Я, конечно, люблю чипсы… Но я люблю тихо сидеть на качельке и есть их. И следить, как носится по площадке соседский мальчик Лёвка, за которым мне поручили присмотреть, пока он гуляет. А вот так, под громкий ржач наших ненормальных ребят… Нет, не хочу. Я медленно качаю головой, как китайский болванчик из мультика, под лунную сонату Бетховена. Я не любитель классики, но иногда мне хочется её послушать. Особенно, когда рядом с тобой носятся какие-то психи. Ну, просто хочется выглядеть более-менее нормальным по сравнению с ними.
Наконец всё стихает. Я снимаю наушники. Смотрю на часы – нет, до сих пор перемена. Тогда чего эти ненормальные вдруг заткнулись? Поднимаю голову повыше и вижу прямо передо мной стоит какая-то девчонка. Незнакомая, не из нашего хора. Она стесняется. Наконец тихо говорит:
 - Я новенькая. Меня зовут Шарлотта. Мне можно сесть с тобой?
 - Шарлотта? – переспрашиваю я. Девчонка застенчиво кивает. – Садись, если хочешь. Предупреждаю сразу: я третий голос, пою громко, могу сбить. Если не собьёшься, то садись. – пожал я плечами и пододвинулся.
Шарлотта кивнула головой и тихо сказала:
 - Я не собьюсь. Я пою первым и вторым голосом, не знаю, куда поставят. Я с тобой временно.
А, ну, тогда тем более пускай сидит. Ей и сидеть-то осталось недолго – минут пять. А одноклассники её молча разглядывают. Знакомиться будут потом, после уроков. Шарлотта. Ха! Прикольное имечко! У меня мама вкусный торт печёт, тоже так называет – Шарлотка. Люблю этот торт – он с фруктами внутри. Я тайком разглядываю новенькую.
Красивые, почти белоснежные, волосы собраны в тугую шишку чуть выше затылка. Ни одна прядка не выбивается. А вот брови у неё тонкие и тёмные. Глаза такие тёмно-серо-изумрудные. И нежные губы. Кожа светлая, румянца почти не видно. Если бы она распустила волосы, то вполне сошла бы за эльфийку. Она же ещё и стройненькая, эта Шарлотта. Интересно, как её кратко называют? Или у неё нет краткого имени?
Вошла Лилия Андреевна, и, сразу заприметив новенькую, подозвала её к себе. Шарлотта, всё так же смущаясь, вышла. Лилия Андреевна представила её:
 - Ребята, это теперь ваша новая подружка, Шарлотта. Краткое имя – Лотти. Правильно?
 - Правильно. – шепчет девчонка.
 — Вот, Лотти. Сядь пока что к первым голосам. Сейчас один раз первым голосом споёшь, а потом вторым. Вот, сядь к Лене, на первую парту. А я послушаю.
 Шарлотта кивнула головой и села к Лене. Та гостеприимно пододвинулась. Лилия Андреевна села за рояль и повела мелодию. Спросила, помню ли я свою партию. Я ответил, что помню. Я все партии помню. Мама говорит, что это у меня талант такой – запоминать всё с первого раза, особенно, если это касается музыки и стихов. Свои партии я запоминаю с первого раза. Правда, воспроизвести не всегда могу, но ведь запоминаю же!
Полилась песня. Я равнодушно, пряча телефон под партой, выводил свою мелодию. А что там у меня? Всего три ноты. Ну, а когда подниматься, а когда опускаться, я просто чувствую. И знаю. И вдруг, на высоких нотах, где первые всегда сбиваются, хрустально-чистый, прозрачный голос продолжил вести мелодию, несмотря ни на что. Я удивлённо поднял глаза. Никто из наших никогда не мог вытянуть это место. А тут чей-то голос так спокойно, уверенно и трепетно спел! Неужели это спела стеснительная Шарлотта?! Точно, она. Мы допели песню до конца. Потом её посадили ко вторым.
Да она же поёт – просто супер! Она и второй голос поёт легко, как первый! И там, где нужно остаться на месте, она без проблем остаётся! Она ведь, если достанет мои басовые ноты, может и третий голос спокойно спеть!!! Лилия Андреевна спросила её об этом. Она ответила, что третий голос она недотягивает – на низких нотах горло сильно болит. Но, если мелодия не слишком сложная и не слишком низкая, то, в принципе, может, и споёт. На неё весь наш класс смотрит квадратными глазами.
 - Лотти, давай ты попробуешь петь третьим голосом? Попробуешь самую лёгкую песню. Если не понравится, то останешься на втором и первом голосах. А если получится и понравится, то, может, будешь петь третьим? Просто у нас третий голос – всего один человек – Санёк. Конечно, он поёт довольно мощно, но всё-таки переорать двадцать человек – очень сложно. А вдвоём вас слышно было бы! – воодушевлённо мечтала Лилия.
Шарлотта согласилась попробовать. Мне пришлось встать из-за любимой последней парты и потащиться к роялю. Там я опёрся на его чёрный лакированный бок. Шарлотту Лилия Андреевна поставила передо мной и велела петь прямо ей в ухо. Ну, я, конечно, держал дистанцию сантиметров в тридцать. Мы начали. Она поёт тихо, неуверенно, каждые десять секунд останавливается и прислушивается ко мне. Ну, вроде бы в ноты попадает. Наконец мы закончили петь. Лилия Андреевна сказала все недочёты ребятам и повернулась к нам.
 - Ну, что, Лотти, как тебе? – с волнением спросила она.
 - Ну… Надо дальше пробовать. Можно мне месяц на испытание? Если получится – то буду дальше петь третьим, а если нет – то уйду ко вторым и первым. – попросила девчонка.
 - Отличное решение! – одобрила Лилия. – Правда, и сейчас тебе придётся иногда петь вторым и первым. Им тоже нужна помощь. Хорошо?
 - Конечно.
 - Так, всё! Занятие окончено! Стулья аккуратно задвиньте, на выходе не толкайтесь!!! – крикнула Лилия.
Разумеется, стулья поставили только пятеро человек. И в узком дверном проёме образовалась давка. Лилия вздохнула. Ребята редко её слушают, когда заканчивается занятие. Я стал расставлять стулья за убежавшими. Лилия Андреевна тоже. Мы всегда так делаем. Потом мы вместе уберём папки с нотами и текстами песен в шкаф, вместе выйдем, выключим свет, закроем дверь на ключ. Потом вместе пойдём до раздевалки. Мы редко говорим. Просто это такое объединение учителя и ученика. Наверное, в древности мастера так и передавали свои знания: теория, практика и молчание. Просто молча сидели под каким-нибудь деревом и любовались на закат. И ведь молчанием можно передать куда больше, чем любыми другими способами. Главное: правильно научится молчать.
Я равнодушно расставлял стулья и вдруг заметил, что Лилии Андреевне сегодня особенно тяжело поднимать эти несчастные стулья. Я ей, конечно, помог. А она вдруг улыбнулась:
 - Спасибо, Санёк. Знаешь… Ты первый после семьи, кто будет об этом знать… - она помолчала, а потом тихо-тихо сказала: - У меня будет ребёночек…
 - Классно! – радостно улыбнулся я. – А кто: мальчик или девочка?
 - Не знаю. Это ещё неясно. – улыбнулась Лилия.
 — Это очень здорово!!! – радостно воскликнул я.
Я и правда искренне за неё рад. Я помню, она мне как-то раз призналась, что очень хочет ребёночка. И что он «обязательно будет похож на тебя, Санёк». Мне было очень приятно, когда она так сказала.
Мы, улыбаясь, прошли до раздевалки: я и Лилия Андреевна. Не знаю, почему, но я считаю Лилию – родственницей. У нас с ней очень тесные связи появились за два года её преподавания в этой музыкалке. Я её очень люблю. Чисто по-человечески. Вот говорят же: «Школа – второй дом, учитель – вторая мама». У меня так и есть. В музыкалке я провожу столько же времени, сколько и дома (если не больше). А вот Лилия… Конечно, если сравнивать её и маму… Но она мне как тётя, или даже старшая сестра. Но двоюродная. Потому что с родной сестрой я бы точно так не общался. Но Лилия Андреевна для меня – не просто учитель. Просто, когда люди понимают друг друга, даже если не видят (это почти телепатия), то это значит, что они встретились не просто так. Они нужны друг другу в этой жизни! Мы с Лилией прекрасно это понимаем, и поэтому не говорим друг другу об этом. Это не нужно. Разговоры об этом разрушат всё.
На улице промозгло и слякотно. Теперь дождь уже не уютная нота «до». Теперь это ля и си бемоль. Если это сыграть, то получится противный, крысиный звук. Вот и погода такая же мерзкая. Холодный дождь, с огромной скоростью пролетая мимо, обжигал щёки. Когда девчонки на физкультуре один раз мне скакалкой по щеке заехали, было точно так же горячо. Капли, как будто плети. И их тут же остужает холодный ветер, при этом замораживая тебя. А у меня куртка без капюшона. И вообще, это очень тонкая куртка. Холодно снаружи и обжигающе горячо внутри. А в голове одно лишь слово вертится: «Фигово».
И вдруг… Дождь резко прекратился, и ветер больше не дул на намокшие волосы. А на плечи продолжал дуть. Я оглянулся. За мной стояла смеющаяся Лилия Андреевна с большим зонтиком. Я смущённо поблагодарил, и мы вместе, перебивая дождь и ветер, спели песню «В городе сегодня дождь, дождь». Ей, оказывается, сегодня тоже на остановку надо. Сначала мы шли молча. А потом Лилия заговорила:
 - Слушай, Санёк… Эта новенькая, Шарлотта. Конечно, я её при всём классе ругать не стала, но ты же сам слышал, что она очень сильно гуляет по нотам. Тебе придётся работать с ней. Потому что на мне ещё два голоса… Ну, ты и сам всё понимаешь. Если совсем уже не сможешь с ней, то сразу говори мне. Это дело нельзя запускать. Она всё понимает, но не всё может сделать. Поэтому придётся повозиться. Она умеет быть второй, но не умеет быть третьей.
 - А у неё какая специальность? – поинтересовался я.
 - Гитара. – отозвалась Лилия. – Кстати, завуч требует, чтобы от нашего хора был маленький ансамбль. Современной музыки. Там будешь ты, Лена, Женя и Шарлотта. Ты же ничего, что ещё один ансамбль?
 - Ничего. А там совсем современная музыка будет? – с некоторой тоской спросил я.
 - Нет. Конечно, Белорусских или Билана там не будет. – засмеялась Лилия. – Это будет классика в современной обработке. Просто у нас же в школе искусств три направления: танец, музыка и художка. Так вот, танцорам нужна музыка. И желательно – живая. Потому что им то фортепиано нужно погромче, то барабаны.
 - Барабаны, по сути, везде нужны. – хмыкнул я. – просто тихо настукивать ритм даже в классике нужно.
 - Ты же и сам всё прекрасно понимаешь. Ну, так ты не против? – немного наклонилась ко мне Лилия Андреевна.
 - Не против. Когда занятия?
 - Так как этот ансамбль дополнительный, не по программе идёт, то пока ещё не известно где и когда. Я тебе всё сообщу.
Я кивнул головой. Оставшиеся минуты три шли молча. Моя специальность – барабанная установка. Такой вот я в музыке – вроде невзрачный, а как меня нет, так сразу всё сбивается. Без третьего голоса все начинают занижать, без барабанов сбиваться. Когда я только начал ходить в музыкалку, меня всё время дразнили пацаны в классе. И я разработал свою технику боя барабанными палочками. В этой технике идеально всё – во-первых, все движения чёткие и отточенные. Во-вторых: две палочки, а значит можно наносить удары с двух сторон. В-третьих: я разработал эту технику боя так, что ничего не повреждается – ни палочки, ни жертва ударов.
Но, чтобы довести дело до боя, нужно меня реально жёстко взбесить. Я, в принципе, довольно терпеливый человек. А тех, кто дразнит, можно просто напугать: достаточно ловко и быстро-быстро вертеть палочки между пальцев. Они сливаются в диск. А потом с этим диском в руках сделать шаг по направлению к противнику. Обычно этого достаточно. Только однажды Игорь довёл меня до того, что я ему пару раз врезал палочками по рукам. Он потом весь день ныл, что руки болят. А следов не осталось ни на его руках, ни на палочках. Поэтому мне ничего не было. У нас в школе действует жёсткое правило: «Не пойман – не вор». У нас вообще школа очень жёсткая.
Я очень люблю свою барабанную установку. Медные тарелки, барабаны и две палочки. С виду – ничего особенного. Но, между прочим, зажигает не скрипка, и не гитара, а барабаны! Учащается ритм, удары становятся громче – вот и музыка становится зажигательнее. Всё предельно просто.
В новом мини-ансамбле буду я с барабанами, Ленка на фортепиано, Женька с электрогитарой и Шарлотта с, вроде как, обычной гитарой. Нормально. Этого достаточно.
…
Первое занятие ансамбля современной классики. Нас неожиданно помещают в класс к художникам. Художники и музыканты всегда враждовали. Правда, я к ним нормально отношусь. А вот они к нам… Кто-то насмешливо смотрит, мол, давайте, валяйте, мы посидим, послушаем. А кто-то волком смотрит, типа, чего припёрлись, наш класс вообще-то!
Мы рассаживаемся. Я сажусь за свои барабаны и тарелки. На левой руке часы, на правой завязан чёрный платок. Это типа круто выглядит. Ну, в принципе, мне так удобно. Шарлотта настраивает гитару. Ленка ворчит, что за цифровым переносным фортепиано играть – вообще не кайф. А Женька возмущается, потому что не может подключить свою гитару к здешней розетке. Наконец одна из девчонок-художниц сжалилась над Женькой:
 - Ты что, никогда не слышал про специальные затычки для розеток?
Девчонка подошла к розетке, что-то там подкрутила и без проблем вставила Женькину гитару. Тот одарил её своей шикарной улыбкой. От этой улыбки все девчонки млеют. И эта не исключение: кокетливо моргнув ресничками, улыбнулась:
 - Неужели у вас в классе нет таких затычек?
 - Нет. У нас розетки – востребованная вещь. Слишком часто пользуемся. – дружелюбно ответил Женька.
В классе художников пахло гуашью, тёплой водой из-под крана, мокрым картоном и едой. Прозвенел звонок на урок. Мы серьёзно приготовились играть. А художники вообще внимания не обратили на звонок. Продолжали заниматься своими делами. Вошла Лилия Андреевна, раздала нам ноты. Бой тут очень простой. Я надел наушники, но музыку не включил. На первых порах мне, чтобы не сбиться, нужно играть в наушниках. Потом, спустя какой-то время, когда остальные уже будут играть более-менее свои партии, я начну играть без наушников.
 - Санёк, здесь ты подключаешься не сразу, а только со второй трети произведения. – говорит мне Лилия. – Сейчас просто выстукивай свой ритм, а ребята будут пробовать сыграться. Это очень лёгкое произведение, за два урока должны осилить.
 - Без проблем. – отозвался я, незаметно втыкая под один наушник затычку для ушей. Так я буду хуже слышать их, но лучше себя и Лилию Андреевну. Я начал выстукивать. Потом ко мне присоединилась Ленка. Что ж, оказывается она умеет играть не только свой долбанный вальс. Потом подключилась Шарлотта. А она хорошо играет – ровно так, без лишнего. Ну, и последним подключился Женька. Его роль не большая, но он вместе со с мной должен зажечь.
Я молча выстукивал свой ритм. Наконец после часа мучений, Лилия Андреевна велела нам отдыхать. К художникам за прошедший урок один раз зашла их учительница, быстро всех проверила, кому-то помогла и опять ушла. Вроде бы она пытается воспитать в них самостоятельность, но без неё они страдают фигнёй и ничего не делают. Работает только одна молчаливая девочка. Я вылез из-за барабанной установки и вместе со своими ребятами стал разглядывать картины художников. М-да… У них всё как-то необычно. Скажем, стоит коричневый кувшин. А они его красят любыми цветами, кроме коричневого. И реально похоже получается, особенно если глаза прищурить.
Прозвенел звонок на перемену. Художники с радостным гомоном достали электрический чайник и побежали за водой. Потом, когда вода вскипела, они заварили Доширак. И по классу сразу разнёсся запах поезда – лапша со специями. Двое из художников убежали в магазин за чипсами. А единственная девочка, которая работала, достала блокнот и принялась что-то в нём рисовать. Я подошёл поближе к её картине на мольберте. Красивый натюрморт. Ей как-то удалось передать характеры предметов – что горшок – он такой древний, истерзанный жизнью, а кувшин – новый, гордый, блестящий. А вот колба с синей жидкостью – такая изящная, с идеальными формами и пропорциями.
Мне очень понравился её натюрморт. Вроде как когда кувшины и вазы – это натюрморт. А потом случайно мой взгляд упал на блокнот. Там был нарисован я. В общих чертах, но уже было ясно, что это я. Очень красиво. И, главное, похоже! Сразу было видно, что я держу всю музыку, и в то же время я зажигаю. Вдруг девочка оглянулась на меня. Испуганные голубые глаза смотрели мне прямо в душу. Она быстро закрыла рисунок в блокноте чистой страницей. Почему она закрывается, если понимает, что я уже увидел? Девчонка-художница смотрит на меня, потом встаёт и выходит. А мне вдруг почему-то очень-очень захотелось с ней познакомиться. Просто захотелось и всё. Сердцем почуял, что она – не просто так появилась в моей жизни.
Я вышел в коридор, под предлогом, что слишком сильно воняет Дошираком. Девчонку я увидел сразу: она сидела возле стены на стуле и, сосредоточенно смотря в одну точку, думала. Я постарался сесть рядом как можно незаметнее. Но она всё равно заметила. Сначала удивилась. А потом сделала равнодушное лицо и спросила:
 - Тебе чего?
 - Меня Саня зовут. А тебя? – смущённо спросил я.
Она удивлённо посмотрела на меня своими голубыми глазами. Ну, не умею я разговаривать с девочками! А тем более – знакомиться! Девочка-художница помолчала. А потом всё-таки представилась:
 - Мира.
 — Это, Мира… Извини, что твой рисунок увидел… - краснея, извинился я.
 - Ничего страшного. Я сама виновата – убирать надо вовремя. – махнула рукой Мира.
 - Зачем убирать? Ведь красиво же! – удивился я.
 - Правда красиво? – почему-то усмехаясь, спросила Мира. – Если честно, то я не люблю никому показывать свои рисунки.
 - Ясно. – мы замолчали.
И опять это было объединяющее молчание. На самом деле, Мира не тихоня. Просто коллектив заставил её быть такой. У неё в классе шумные ребята. И я тоже – не просто третий голос, не просто какой-то задний человек. Я и Мира очень похожи не самом деле. Я повернулся к ней, чтобы сказать об этом, а она сделала тоже самое. Мы одновременно покраснели и отвернулись. Потом Мира вернулась в класс. Я ещё немного посидел, успокоил разбушевавшуюся кровь в висках, и тоже зашёл обратно. В нос сразу ударил резкий запах Доширака. Я невольно сморщился. Сел за свои барабаны.
Потом я поднял глаза и оглядел класс. А в классе вовсю происходило объединение художников и музыкантов. Вечно голодного Женьку художники угощали своим Дошираком. Ленка сидела на подоконнике вместе с двумя художницами, и они бурно обсуждали корейскую группу BTS. А Шарлотта неожиданно оказалась в центре внимания мальчиков-художников.
Я повернулся в сторону Миры. Она обернулась, мимолётная улыбка скользнула по её губам, и она вновь принялась за работу. У неё получается лучше всех, это уже ясно. И вообще, она даже на вид прикольная: короткие, до плеч, волосы. Голубые глаза. Сама она не то, чтобы смугленькая, но и не фарфоровая куколка, как Ленка. Не то, чтобы красавица… Просто прикольная. И ещё она такая низенькая. Метра полтора, наверное. И это тоже прикольно.
В класс вошла Лилия Андреевна. И неожиданно сказала мне:
 - Санёк, тут такое дело… В одной песне есть очень сложные партии у первого и второго голоса. А третьего нет вообще. Тебе придётся петь с кем-нибудь из голосов. Ты же сможешь?
 - Без проблем. – отозвался я. – У вас есть ноты?
 - Разумеется. Сейчас, пока мы с ребятами разбираем другую песню, ты можешь занять фортепиано и попеть.
  - Отлично. Ленка, давай, уступай место. – я прошёл к фортепиано.
 - А ты умеешь? – вдруг спросила Ленка.
 - Что умею? – оторвал я глаза от листочка с нотами.
 - Играть на фортепиано и петь первым и вторым голосом? – уточнил Женька. – Просто ты всё время третьим поёшь, выше ноты соль не поднимаешься. И напрашивается суждение, что ты не умеешь петь выше.
 - Ошибочное суждение. – пожал я плечами и сел за переносное цифровое фортепиано.
У него очень жёсткие клавиши, и поэтому я его не люблю. Клавиши рояля мягко пружинят под пальцами, а эти даже рук твоих не чувствуют. Жесть, одним словом. Я поставил ноты на подставку и положил пальцы на клавиши. Ещё раз внимательно вгляделся в ноты. Вроде запомнил. Тут мелодия-то очень простая. Я помолчал с полминуты, а потом заиграл.
Люблю играть на пианино – пальцы бегают по клавишам. И, когда ты смотришь, то кажется, что ты играешь какую-то фигню, и пальцы бегают сами по себе, в броуновском движении. А когда ты послушаешь, то понимаешь, что всё очень гармонично, всё чётко, всё по порядку. Я закрыл глаза. Мне так проще – играть с закрытыми глазами. А потом я запел. Негромко, конечно. Чтобы не мешать Лилии, которая, по идее, должна разбирать с ребятами другую песню. Что-то их не слышно. А, точно, это я забыл вынуть затычки для ушей. Я открыл глаза, посмотрел проигрыш, сыграл. Песня очень красивая. Я закончил и встал из-за пианино. А потом повернулся лицом к классу и застыл.
На меня смотрели абсолютно все. И музыканты, и художники. И Лилия Андреевна. Наконец она сказала:
 - Ну ты даёшь… Ты который раз эту песню играешь?
 - Первый… - с недоумением ответил я.
Теперь глаза у ребят уже полезли на лоб. Я смутился:
 - А что такого?.. Тут просто мелодия очень простая…
 — Это же было просто супер!!! – вскочив с места, заорал Женька. – Да я такое даже после месяца репетиций не сыграю!!! И поёшь ты просто нереально круто!!! И такой талантище поёт третьим голосом!!! Да его же в первый надо! Или солистом!
 - Видишь ли, друг мой Евгений. – усмехнулся я. – Первым и вторым голосом поют те, кто не умеет петь. А тот, кто умеет петь, поёт третьим голосом. Потому что первый и второй голоса – простые, а третий – фиг выдержишь! Вот вы там на своих верхних голосах поёте всякие красивые переливы, а я в это время чаще всего держу одну ноту. И с барабанами тоже самое.
Все замолчали, переваривая полученную информацию. Третий голос и барабаны – это отдельный мир. Мой мир. И мне в этом мире хорошо, потому что тут всё идеально. Тут есть чёткая линия. Как полотно. И без всяких там кружавчиков.
Сначала я пел первым голосом. Я пел прекрасно. Меня всегда было слышно, я был лучшим. Потом меня неожиданно перевели ко вторым голосам. Я обиделся. Как?! Ведь я пою лучше всех! Вы вон, во второй голос поставьте тех, кто до верхних нот не достаёт! Со вторым голосом я мучался долго – года два точно. А потом вдруг оказалось, что это просто – держать одну ноту, пока первые голоса распевают свои завихрени. И тогда до мне дошло значение фразы: «Кто первый – тот последний, а кто последний – тот первый». Наконец дошло, что первым голосом как раз поют те, кто не умеет. Не просто не дотягивает до нот, а не умеет держать свою линию. Первым-то проще, поэтому там и поют те, кто не умеет! Я пел вторым два с половиной года. И почему-то очень хотел петь третьим голосом. Ну, просто, когда человек добивается своего, он ставит себе следующую цель. Научившись петь вторым голосом, я захотел научиться петь третьим. Втайне ото всех я дома разучивал партию третьего голоса. А потом учительница сама мне неожиданно предложила. Я с удовольствием согласился. Помучался недельку-другую и смог! Осилил! Единственный из пятидесяти человек хора! Ну, у нас же две смены. В одной двадцать, в другой – двадцать пять. И я единственный третий голос! Я очень этим горжусь. Внутри себя. Так-то я нос перед ребятами не задираю. И дома я очень часто пою первым или вторым голосом – чтобы не разучиться.
 - Казаков! – сквозь наушники прорвался голос Женьки.
 - Чего тебе? – недовольно поставил я музыку на паузу. – Ну?!
 - Да так… ты же так классно играешь на пианино! Зачем ты пошёл на барабаны?
 - Чтобы ты спросил! – ухмыльнулся я. – Надо было.
 - Зачем?
 - Ну что ты пристал, как репей! – понарошку разозлился я. – Надо было – и всё тут!
Женька отступил. Я никому никогда не расскажу, почему я пошёл на барабаны… Просто…
…
Всё началось первого сентября, в пятом классе. К нам в класс пришёл Владислав Королёв. И он стал королём. Именно он установил в нашем классе жестокие законы, которым все подчинялись. А за неподчинение могли и шею сломать. Кольке Власову реально шею сломали. И Владиславу ничего не было – он же сын капитана полиции и претендента в министры! У него мама – капитан, а папа – будущий министр. А старший брат вообще на президента учится! И Владислав возомнил себя королём. И учителя все перед ним по полу стелются. Он и так отличник, так они ему ещё и лишние пятёрки ставят! Говорят, что за устные ответы и активную работу на уроке. Да, на уроке он активно работает – взламывает аккаунты в ВК у непослушных ему ребят и надувает пузыри из жвачки. Единственный учитель, который перед ним не егозит – это историк. Он у нас вообще очень хороший. И, что мне больше всего в нём нравится, относится ко всем на равных. И Владислава он не выделяет. И без проблем может пристыдить. В первые разы Владислав возмущался:
 - Как вы смеете мне приказывать?! Вы знаете, что стоит мне двинуть пальцем, и вас посадят?!
 - Неплохо, Владислав. – кивал историк. – А вы знаете, что я имею право отобрать у вас ваш гаджет и передать его только в руки родителей? А также я имею право конфисковать у вас сладость, на простом языке именуемую жвачкой, и выгнать вас из класса? Вы, раз уж такой образованный человек, почитали бы устав школы. Или вам только уголовный кодекс интересен?
 Владислав опускал взор и молча садился на место. Историк довольно улыбался. Вскоре, после нескольких таких инцидентов, Королёв смирился и беспрекословно подчинялся историку. Владиславу не подчинялись только историк и я… У нас с ним уже происходила пара стычек. И мне было очень тяжело – изгоем быть непросто. И в то же время в музыкалке надо было сделать выбор: на какую специальность идти. И тогда я, разозлившись от очередной стычки с Королёвым, решил: возьму барабаны, чтобы выстукивать свой ритм, не обращая внимания ни на кого! И ведь реально помогло: я научился держать свою линию, жить и бить так, как надо мне, не сбиваясь на других.
Сейчас Владислав меня не замечает в упор…
…
Я зашёл в класс и равнодушно окинул его взглядом. Ничего нового. А, нет, новое есть – Владислав притащил в школу ноутбук. Неужели не боится, что его сопрут?! У нас тут люди разные… Школа-то нормальная, а вот некоторые люди – нет. Особенно этот несчастный сын министра!!! Нет, я ему не завидую. Неужели это реально приятно, когда перед тобой ползают на коленях? Вон, Кира опять перед ним выставляется. А он ей улыбается. О, как сразу засмущалась от его улыбки!!! Он ведь ещё и брутальный красавчик – этот Владислав!
 - Ты же Казаков? – неожиданно нависла надо мной чья-то тень.
О-па, Владислав! С чего это он ко мне подошёл?! Почему обратил на меня внимание?! Ему что, шутов мало, ещё один нужен?!
 - Да, я – Казаков. – отозвался я, входя в игру на телефоне.
 - У меня к тебе довольно ёмкое предложение. Давай после уроков пойдём на сквер, поговорим наедине? – кратко сказал Владислав.
 - Извини, после уроков занят. Выкладывай сейчас, до урока ещё пятнадцать минут. Или у тебя доклад с презентацией на два часа? – приподнял я одну бровь.
Королёв как-то смешался. В голове всплыла фраза из песни: «Чужая слабость не делает тебя сильней, чужая глупость не делает умней тебя.». теперь всё с Владиславом ясно: он просто самоутверждается за счёт других. Владислав попыхтел, а потом выпалил:
 - Я бы хотел с тобой дружить.
 - О-па! С чего бы вдруг?! – от удивления я даже привстал.
- Ну… Не знаю… - неуверенно выдавил Владислав.
 - М-да… Вряд ли у нас что-то получится… Понимаешь, мы как пламя и лёд… Ну, по крайней мере, меня пока не тянет дружить с тобой…
 Владислав помолчал, попыхтел и отошёл. А потом вдруг повернулся и с жестокой усмешкой сказал:
 - Ты сам себе будущее испортил.
Я промолчал. Стало неожиданно жутко от его слов и усмешки. Это была усмешка истинного узурпатора. Может, всё-таки зря я ему отказал? Может, мы бы, не смотря на всё, сдружились бы?! Нет!!! Я прав!!! Владислав Королёв – не тот человек, которого я бы хотел видеть своим другом! Ни за что! Кровь бурлила в висках, а руки даже немного дрожали. Я взял в руки карандаш.
На автомате нарисовал нотный стан, и стал записывать ноты. Просто так, в беспорядке, ни о чём не думая. Исписал так два тетрадных листа. С двух сторон причём! Просмотрел записи. Потом достал телефон, наушники, включил симулятор фортепиано. Сыграл. Классно получилось! Вообще супер! Я довольно улыбнулся. Потом пододвинул к себе исписанные листки и подписал: «Ярость в крови». Прикольно.
Весь остаток дня напевал себе эту музыку. Я и раньше сочинял мелкие пьески. Но это мне показалось шедевром. Надо будет Лилии показать. Завтра у нас опять репетиция этого мелкого ансамбля. Две гитары, пианино и барабаны. Вроде как в этот раз мы уже должны играть для танцоров. Интересно… Учитывая то, что мы будем им играть что-то более-менее современное, они там тоже должны быть крутые.
…
Сегодня наш состав дико изменился. Ну, состав нашего ансамбля. К нам добавили скрипку, альту и виолончель. На скрипке играет Лида, на альте Таня и на виолончели Люда. А, и ещё Ксюша. Ксюша у нас – диджей. Записать музыку на диск, на флэшку – это всё она. Добавить какие-нибудь звуковые эффекты – обращайтесь к Ксюше. Включить нашу музыку где угодно? Вот Ксюша – наш диджей, она включит, а заодно и зажжёт под неё. Ксюша в танцах самоучка, но зажигает реально круто. Помню, Ленка пиликала на рояле свой допотопный вальс, а Ксюша зажигала под него. И этот вальс уже был не обычным Ленкиным вальсом, а музыкой, которая зажигала весь город!
Я Ксюшку недолюбливаю. Также, как и она меня. У нас с ней всё время возникают разногласия во время записи музыки. Она говорит:
 - Так, Саня, садись поближе.
Я ей кричу в ответ с другого конца зала:
 - Я тебе что, все барабаны должен перетаскивать?!
 - Ну ты же мужчина! – хитро улыбается Ксюша.
Я, скрипя зубами от злости, начинаю перетаскивать барабаны. Их же сначала разобрать надо, потом опять собрать, потом я ещё немного настраиваю их под себя: один повыше, другой пониже. Наконец я заканчиваю это дело. На всю эту переустановку уходит полчаса, если не больше. Записываем. Ксюшка прослушивает, а потом говорит:
 - Нет, Саня, ты тут все остальные инструменты перекрываешь. Перемещайся в середину.
Тут уж я не выдерживаю, начинаю орать на Ксюшу. Она тоже начинает на меня орать. В итоге я беру барабаны, опять перемещаюсь в другой конец зала и сердито заявляю, что пускай изворачивается как хочет, я больше с места не сдвинусь. Ксюша со стоном закатывает глаза, записывает музыку и даёт нам прослушать. Потом заявляет:
 - Идеально!
 - И даже барабаны? – спрашиваю я.
 - Барабаны вообще отлично! – не замечая подвоха, радостно отзывается Ксюша. И тут у меня вообще тормоза отказывают:
 - Тогда почему я таскал барабаны туда-сюда?!! Да если бы мы сразу записали, без твоего выпендрёжа, то все бы по домам ещё три часа назад ушли!!!
Ребята меня поддерживают. Точнее, поддерживают те, у кого массивные инструменты. Ну, виолончель там, рояль. А вот скрипки на стороне Ксюши. Всегда. И флейты тоже. Им-то, конечно, легко! Взял и пересел. И с виолончелью ещё кое-как можно пересесть. Но передвигать рояль и барабаны!!!
Я отвлёкся. Итак, сегодня нас уже восемь. Не понимаю, зачем Ксюшка припёрлась. Когда я поинтересовался, зачем, она тихо ответила:
 - Посмотрю, как занимаются настоящие танцоры. Может, и движения какие новые выучу. Я ведь так и училась: смотрела, как делают настоящие танцоры, и повторяла.
 - А почему на танцы не запишешься?
 - Боюсь. Потому что сейчас я делаю, что хочу, добавляю что-то своё. А у настоящих танцоров – система. Эта система может сломать моё понимание танца. У них там всё чётко, под счёт, всё заранее продуманно, согласованно. А у меня же на адреналине – захотела так, сделала так. – призналась Ксюша.
 - А просто попробовать? Ведь есть же пробные занятия, они чаще всего бесплатные. – заметил я.
 - Боюсь. Мне уже тринадцать. В моём возрасте поздно приходить в танцы. Да и потом, как мне это сделать? Подойти и сказать: «Вот, я придумываю движения на ходу, научите меня танцевать.»?! – немного озлобленно сказала Ксюша.
 - Да, можно именно так и сказать! – кивнул головой я, на автомате выстукивая ритм на барабанах. Наши инструменты уже принесли в зал. Зеркала и поручни на уровне грудной клетки. Зал очень большой. Мы пришли почти за час до назначенного времени, порепетировали. Мы играем классику в современной обработке. Очень прикольно. Особенно «Palladio» Вивальди классно получается.
В зал потихоньку стали входить танцоры. Сначала зашла стайка смеющихся девочек. В обычных чёрных купальниках, чёрных лосинах и балетках. На икрах у них были какие-то непонятные чулки. Девочки, смеясь, разглядывали нас. Потом они расположились возле поручней у зеркал и стали разминать ноги. То так повернут, то сяк. Потом одна девочка что-то сказала, остальные громко засмеялись. Две девочки вышли на середину зала, разошлись подальше друг от друга. Остальные девочки разделились на два лагеря.
Две девочки посередине улыбнулись друг другу, кивнули головами, и, встав в какую-то там позицию, начали вращаться на одной ноги, взмахивая при каждом повороте другой. Прикольно так. Совсем как балерины. Ну, я не знаю, что это за вращение, я в танцах вообще не шарю. Посмотрел на Ксюшу. А она с немым восторгом смотрела на танцовщиц.
 - Ксюш… - тихо позвал я.
 - Что? – не отрывая взгляда от танцовщиц, отозвалась девочка.
 - Давай пойдём к этим девчонкам, попросим их, чтобы они свою учительницу попросили посмотреть на тебя, показать тебе пару движений, а?
 - Ты совсем идиот? Я не смогу к ним подойти!!! – прошипела Ксюша.
 - А если я с тобой схожу? – предложил я.
 - Ой, правда? – восторженно блеснула глазами Ксюша.
 - Правда.
Я сам не знал, почему хочу помочь этой вредине. Ну… Она так хотела танцевать, это же видно! И, наверное, как раз поэтому хочется ей помочь. Особенно когда знаешь, что можешь. А я могу ей помочь. И я считаю, что я должен ей помочь. Ведь, возможно, в танцах – вся её жизнь, вся сила, всё вдохновение.
Я взял вылез из-за барабанов, и, кивнул Ксюше, направился к девчонкам-танцовщицам. Ксюша схватила меня за руку, и, боязливо сжавшись, мелкими шагами пошла за мной. Танцовщицы встретили нас весёлым смехом, перешёптыванием и любопытными взглядами в мою сторону. Я тряхнул волосами, убирая их с лица, и, приветливо улыбнувшись, сказал:
 - Девочки, познакомьтесь, это Ксюша. Она тоже хочет учиться танцевать. Может, вы попросите свою учительницу научить Ксюшу паре движений, а?
 - Может, и сможем. – заявила самая бойкая девочка, смуглянка. – Меня зовут Дина. А тебя как? – обратилась она ко мне.
 - Саня. – просто отозвался я. – Ладно, я пойду, ещё порепетирую, а вы сами разберитесь, окей?
 - А ты гитарист? – поинтересовалась смуглянка Дина.
 - Нет. Барабанщик. – усмехнулся я и отошёл.
 - Он твой парень, а, Ксюша? – безжалостно громко спросила Дина. Бойкая и нетактичная.
 - Ну… Если честно… Он мне нравится… - донёсся до моего уха тихий Ксюшин ответ.
Ксюша отвечала тихо-тихо, но я услышал. Я вообще считаю, что у меня довольно острый слух. Либо он реально острый, либо самооценка очень высокая. Но я часто слышу звуки, которые не слышат другие. А потом оказывается, что эти звуки реально были, что они – не моя фантазия! И тогда сердце наполняется какой-то гордостью, но я молчу. Зачем говорить что-то другим? Другим информация о моём слухе ничего не даст, а мне больше беспокойства, что про мой слух знают другие.
Но разве о моём слухе сейчас речь? Ксюша сказала, что я ей нравлюсь! В голове не укладывается! Кому я вообще могу нравится? Тихий барабанщик. Ксюшку в классе шипперили с Женькой! А тут оказывается я… Как так может быть? И, раз я нравлюсь Ксюше зачем она надо мной издевалась?!
Если честно, то в первом классе музыкалки она реально пыталась со мной подружиться. Лезла всё время. Меня это дико раздражало, и в итоге я стал её полностью игнорировать. Ксюшка обиделась. И я вздохнул свободно. Потом она перешла в другую смену, и мы с ней давно не виделись. А в этом году она неожиданно перешла в мою смену и начались проблемы. Ксюшка записывала музыку, заставляла меня с барабанами бегать туда-сюда. Очевидно, мстила за игнор в первом классе.
И тут оказывается, что я ей нравлюсь!!! Тогда зачем она на меня постоянно наезжает?! Я сел за барабаны и немного сердито стал выстукивать ритм из песни «Штиль» группы «Ария». Люблю эту песню. Классная. А ещё мне нравится «Раскачаем этот мир». Тоже «Ария» поёт.
 - Саня! – позвала меня Лилия.
 Я радостно улыбнулся. Лилия сказала, что сейчас, пока у танцоров разминка и растяжка, мы можем заниматься своими делами. Только фото- и видеосъёмка запрещена. Я кивнул головой. Вылез из-за барабанов вместе со стулом и стал смотреть на танцоров. В зале у поручней стояли только девочки. Но минуты через две вошла гогочущая во всё горло толпа мальчиков. Все стройные, подтянутые. И ходят так легко, как будто на них не действует сила земного притяжения. Прикольно.
Вошла их учительница: строгая дама советского воспитания. Ребята, увидев её, быстро-быстро построились у поручней возле зеркал. И хором сказали:
 - Добрый день, Степанида Михайловна!
 - Доброе утро, ребята. – холодно кивнула головой Степанида Михайловна.
 - Степанида Михайловна! – раздался голос смуглянки Дины. – А тут одна девочка тоже хочет учиться танцевать!
 - Ну, пусть выйдет, я посмотрю на неё. – попросила учительница.
Из-за спин танцовщиц робко вышла Ксюша. Стесняется. Степанида Михайловна внимательно посмотрела на неё и сказала:
  - Если я тебе сейчас включу музыку, ты станцуешь?
 Ксюша кивнула головой. А потом спросила:
 - А какая музыка?
 - Тебе это не нужно знать. – отрезала Степанида Михайловна.
Степанида Михайловна вроде бы и молодая, как наша Лилия, но строгий вид как-то… Строгая юбка и блузка делают её старше, что ли… Ксюша кивнула головой и, краснея под любопытными взглядами, вышла на середину зала. Там она встала в свободную позу: ноги на ширине плеч, руки по швам, голова опущена вниз и теперь чёлка, которой Ксюшка так гордится, закрывает ей глаза.
Степанида Михайловна подошла к нам и велела сыграть «Palladio» Вивальди. В современной обработке. Это значит, что без барабанов сейчас никак. Пришлось залезть за барабаны, взять в руки палочки. Ну, ладно. Поехали. По знаку Степаниды Михайловны мы начали. Ксюша постояла с секунду, а потом начала танцевать. Классно она танцует! Я бы так никогда в жизни не смог! Я сначала наблюдал за Ксюшей, а потом перевёл взгляд на Степаниду Михайловну. Вот теперь видно, что она молодая. Лёгкая улыбка на губах и ласковый взгляд, скользящий за Ксюшей. Красиво.
А Ксюша порхала по залу. Казалось, что не она управляет своим телом, а какое-то неведомое течение несёт её, движет её руками и ногами. Наверное, это течение – вдохновение. Я не знаю. Сам никогда не танцую. А у Ксюшки это так легко получается!
Я перевёл взгляд на танцоров. Они стояли с открытыми ртами. Захотелось крикнуть: «Давай, Ксюша! Знай наших!». Но я лишь улыбался и выстукивал ритм. Наконец мы закончили, закончила и Ксюша. Теперь она стояла, тяжело дышала и смущённо улыбалась. Со стороны танцоров раздались сначала одиночные хлопки, а потом и громкие аплодисменты. Я тоже тихонько аплодировал.
 - Тишина, ребята! – угомонила всех Степанида Михайловна. – Тебя же Ксюша зовут? – обратилась она к девочке. Ксюша кивнула головой. – Ну, что ж, моя дорогая. Единственное, что я могу сделать… Это поздравить тебя! Теперь ты, если хочешь заниматься, можешь записаться. Вступительный экзамен ты сдала.
 Ксюша радостно улыбнулась. Степанида Михайловна сказала:
 - Думаю, это занятие тебе стоит позаниматься с нами. Посмотришь, что да как. Вставай вон туда, за Диной.
Ксюша кивнула головой и лёгким бегом направилась к своему месту. Там она встала возле этих поручней, прикреплённых к зеркалам. Я видел, как она радостно улыбается, как её глаза горят счастьем… и я тоже чувствовал себя счастливым. Наверное, я сейчас даже более счастлив, чем Ксюшка. Я смотрел, как старательно она выполняет упражнения, и улыбался. Классно всё-таки, что я решил ей помочь. Теперь Ксюшкина мечта исполнилась.
Сегодня мы им почему-то ничего не играли. Только я ритм настукивал, пока они разучивали движения. Потом, когда я уже складывал палочки в чехол, ко мне подбежала Ксюшка. Счастливо завизжала «Спасибо!» и повисла не шее. Я усмехнулся. А Ксюшка неожиданно вскричала:
 - Сашка, как же я тебя люблю!!!
Я смутился, и, отстранив девочку от себя, пробормотал:
 — Вот ещё глупости…
Но Ксюшка счастливо улыбаясь, убежала. За моей спиной послышался чей-то смех. Я обернулся. Позади меня стояли два танцора. И ржали. Наконец один из них сказал:
 - Что, в первый раз тебе в любви признаются?
 - А вам-то что? – неприветливо отозвался я.
 - Точно, первый. – усмехнулся второй. – А эта Ксюшка танцует так себе. Так, чисто на адреналине. Если ей включить лунную сонату Бетховена, она уже не сможет зажечь.
 - Ну, не знаю. Она и под самый скучный вальс у нас зажигала. – пожал плечами я.
 - Тебе-то откуда знать?! Ты же просто самый заурядный барабанщик! Ты вообще в танцах ничего не мыслишь! – воскликнул первый танцор. Друг его поддержал кивком головы.
 - Да, пускай я не мыслю! – гордо отозвался я. – Зато я, по крайней мере, девчачьим видом спорта не занимаюсь! Что, никогда не знали, что танцы – это девчачье дело?! Вот, живите теперь с тем, что вы двое – девчонки!
 - Ты сейчас получишь! – вскипел один из танцоров.
 - Ты уверен в этом? – возразил я. – Ладно, я заболтался. Мне домой пора. Салют!
Я ушёл из зала. Барабаны Лилия велела не трогать. Либо их заберут и отнесут в оркестровую, либо они тут будут стоять до следующего занятия.
…
Мы с Лилией вместе шли до остановки. Ей надо было съездить в магазин, а мне надо было домой. Погода была на редкость приятная. Но вот на сердце было как-то тяжело. Из-за ссоры с этими двумя танцорами. Они сказали: «самый заурядный барабанщик» … Неужели это правда? Неужели много таких, как я? Лилия, заметив моё хмурое лицо, поинтересовалась, что случилось. Я ей честно во всём признался. Она ласково улыбнулась:
 - Знаешь, Саня, это как комментарии в ютубе после видео. Читал когда-нибудь? Есть те, которые говорят, что видео - супер, что видео - норм и что видео - полная фигня. И настоящий ютубер знаешь, что в таких случаях делает? Плюет на все эти комментарии. Вообще правило любого, кто выставляет что-то своё на показ другим, это: «Слушай советы, плюй на комменты». И это реально работает. Я ведь тоже начинала так: из тихой, незаметной мышки, которая при других и двух слов связать не могла. Особенно, когда рядом были мальчики. В детстве я так дико стеснялась мальчиков! Сама не знаю, почему.
А я сочиняла музыку. Учительница не обращала на меня никакого внимания. Поёт Лилия, не поёт – ей без разницы. И вот однажды я осталась в музыкальном классе совершенно одна. Все ушли домой. Я села за рояль и стала играть свою песню. И петь. Когда я пела одна, я пела довольно громко. Это была песня про одиночество. Мне тогда уже лет шестнадцать было, мама говорила, что я уже совсем взрослая барышня. Когда я закончила играть, кто-то зааплодировал. Как же я тогда испугалась! Оказывается, Кристиан забыл телефон на парте и вернулся за ним в класс, а тут я играю и пою. Я потом с Кристианом подружилась.
 - А потом вы полюбили друг друга? – предположил я.
 - Да. Наша дружба перешла в счастливый брак, вот ребёночка уже даже ждём. – улыбнулась Лилия. – Всё началось с той песни про одиночество. Она была довольно короткая, поэтому я додумала продолжение про то, как одиночество переросло в любовь. Красиво получилось. Ну, я к чему это говорю… Не слушай никого, играй свою мелодию и… И сам решай, что тебе дальше делать. Ладно, до завтра. Мой автобус.
Лилия засмеялась, и, помахав мне рукой, забежала в автобус. Я улыбнулся ей во след. Такое чувство, что она для меня не учительница, а какая-то крёстная-фея. Потому что она слишком не подходит для роли старшей сестры или мамы.
…
 - А, это ты, Сашка. – встретила меня Юля. – Суп в холодильнике, руки помыть не забудь и делай домашку.
 - Принято. – буркнул я, снимая кроссы.
Юлька – моя старшая сестра. Она всегда меня так встречает. Крикнет эти два предложения из нашей общей комнаты и всё. Мы с ней вообще как-то не сильно общаемся. Она меня на два года старше. Мне четырнадцать, ей шестнадцать. Красавица, лицом в папу пошла. А характер мамин. А у меня всё папино. В школе вокруг Юльки все пацаны вертятся. Даже из старших классов.
 Я разогрел суп, съел и прошёл в комнату. Юля красила ресницы перед зеркалом. Я сел делать уроки. Юля взяла подводку и стала рисовать стрелку. Я хмыкнул:
 - Где-то я это уже видел.
 - Ты про что? – удивлённо обернулась ко мне сестрёнка.
 - Да так… Был один раз в театре за кулисами. Там женщина, игравшая Бабу Ягу, точно также красилась. – усмехнулся я, открывая учебник по алгебре. Сестра возмущённо обозвала меня придурком.
Я вообще домашку на переменах делаю. Сегодня не успел один номер по алгебре сделать. Сейчас доделал и завалился в кровать. Включил игру на телефоне. У нас с Юлькой двухэтажная кровать. Я на верхней полке сплю. Я тут себе домик сделал: сделал раздвижные перегородки, как у японцев в домах. И окно, и дверь есть. И ещё три неподвижные стены (две нормальные, одна самодельная). На них висит всё подряд: мои рисунки, песни, которые я сочинял, ноты песен, которые мне просто так нравятся.
Из-за стены раздался приглушённый Юлькин голос. Юля играет на пианино и поёт вокалом. Сейчас она напевала что-то про любовь. Я поинтересовался:
 - Ты к свиданию готовишься? И красишься тщательно, и про любовь поёшь…
 - Да ну тебя! – в сердцах буркнула Юлька. А потом тихо добавила: - Да, к свиданию готовлюсь…
 - Серьёзно?! – я отодвинул перегородку. – С кем?!
 - С Яриком. Из параллельного класса.
 - У него фамилия Королёв? – уточнил я.
 - Да.
 - Нашла с кем связаться! Он в президенты готовится, ему не до девушек!
 - Это он только в школе такой серьёзный! А вне школы он очень даже приятный молодой человек! Кстати, родители меня отпустили, значит, они не против. Он такой классный! Ты даже не представляешь, какой!!!
 - Надеюсь, что твой Ярик полная противоположность своему младшему брату. В противном случае я тебе не завидую. Да, кстати, одевайся потеплее, на улице прохладно. – заметил я.
 - Спасибо, Сань. – отозвалась Юля, подкрашивая губы помадой.
Интересно, что они будут делать на свидании? Просто гулять? Или Ярик поведёт Юльку в какое-нибудь кафе? Что вообще люди делают на свиданиях? Лично я не знаю. Достал с полки ноутбук (у меня на непередвижные стены полки прикреплены), ввёл в поисковик: «Что делают на свидании подростки». Вариантов много, но все однотипные: ужин в кафе, прогулка на природе, поход в кинотеатр, можно сходить на дискотеку или в библиотеку (если парочка – заядлые книголюбы). Иногда подворачивается такая удача: в город приезжает любимая группа или певец/певица парочки. Тогда можно купить билеты и сходить вдвоём на концерт. Также можно выбрать активный вид деятельности: летом ездить на роликах и скейте, осенью на велике, зимой на коньках и санках, весной опять же на великах.
 - Саня, я пошла, закрой за мной дверь! – раздался голос Юльки из прихожей.
Я со стоном слез с кровати, проплёлся в прихожую, и, пожелав удачи сестре, закрыл за ней дверь. Юльке хорошо – сейчас с парнем гулять пойдёт. Нет, я не завидую. Просто, наверное, это очень классно – иметь человека, которого любишь. Которого можно обнимать, шептать на ушко ласковые слова, чувствовать тепло его рук. Если быть совсем честным, то мне бы хотелось, чтобы у меня была девушка. Я даже иногда, в шутку, конечно, ставил себя в пару с кем-нибудь из девчонок. С Шарлоттой не получалось, я её очень мало знаю. С Ксюшкой… Сразу ржать начинаю. Нет, не могу. С Мирой из художки? А вот это уже вполне даже… Мы вроде как подходим друг другу.
Вот как классно получилось у Лилии Андреевны! Играла песню про одиночество, нашла свою любовь. И вообще любовь и дружбу всегда так красиво описывают…
 У меня раньше был друг Пашка, он года три – четыре назад уехал в другой город. Мы переписываемся очень редко. Когда нас спрашивали, где мы познакомились, мы переглядывались и начинали ржать. А потом, сквозь слёзы от смеха говорили: «Подрались на дискотеке, а потом стали лучшими друзьями!». Потом, год после его отъезда, я продолжал над этим ржать… А сейчас – мимолётная усмешка и всё. Жалко, что Пашка уехал.
…
 - Казаков, а ты свободен после уроков? – надо мной стоял Владислав.
После моего отказа от дружбы он меня три дня игнорировал, а сегодня прицепился опять. Я вздохнул, вспоминая, есть ли у меня занятия. Нет, сегодня я свободен. Так чисто случайно вышло. Лилии надо было в поликлинику, поэтому у нас отменили занятия. Я кивнул головой:
 - Сегодня свободен. Так, давай сразу по-деловому: если такая же ерунда, как и в прошлый раз, то скажи прямо сейчас, не тяни.
 - Нет. Это должен быть личный разговор, с глазу на глаз. После уроков, на школьном стадионе, я буду тебя ждать. – Владислав отошёл.
Я вздохнул. Хотел сегодня нормально отдохнуть. Видно, не дадут. Не дадут отдохнуть. Прикольное сочетание слов. Я вышел на стадион. Владислав уже ждал меня. Вместе со своим старшим братом. Интересно, что Ярославу Королёву от меня надо? Это из-за Юльки?
 - Привет, Казаков… - Ярик замолчал, не зная моего имени. Молчал и Владислав.
 - Александр. – буркнул я. – Давай сразу к делу. У меня единственный выходной на неделе выдался, не хочу зря тратить.
 - Я быстро. – торопливо заговорил Ярик. – Вот у тебя сестра Юля… А как она ко мне относится?
 - Если согласилась идти на свидание, то вполне себе хорошо. Юлька абы с кем не пойдёт. Тебе повезло – ты ей приглянулся. Она многих отшивала, хотя парни были не хуже тебя. – пожал я плечами.
 - А она что-нибудь обо мне говорила? – с волнением спросил Ярик.
 - Говорила, что ты классный. И вне школы очень даже приятный молодой человек. – вспомнил я. – И перед свиданием волновалась очень. Даже на меня не наорала. Так что можешь смело к ней подходить, она тебя не прогонит. – успокоил я взволнованного десятиклассника.
Ярик поблагодарил и убежал, увидев Юльку, выходящую из школы. Мы с Владиславом стояли и вместе наблюдали, как Ярик подошёл к Юле и смущённо поздоровался. Юля застенчиво улыбнулась и убрала чёлку с глаз.
 - Ну всё. Если убрала чёлку, значит открылась. Если открылась, значит рада человеку. Счастливая любовь. – анализировал я.
 - Саш… - тихо позвал Владислав. – Вообще-то я позвал тебя поговорить со мной. Тут такое дело… В твой класс в музыкалке ходит девочка Шарлотта. Знаешь же такую?
 - Знаю. И?
 - А ты не мог бы нас как-нибудь случайно вмести свести?
 - А тебе это зачем?
 - Ну… - Владислав помолчал, потом вздохнул и выпалил: - Она мне нравится. Она живёт со мной в одном подъезде, мы часто видимся. И довольно часто вместе ездим на автобусе: она в музыкалку, а я на курсы. И обратно тоже вместе едем. И недавно я понял, что она мне нравится. Но как ей сказать?
 - Подошёл, взял за руку и сказал. Ты что, фильмы никогда не смотрел?
 - Нет.
 - Ладно, объясняю подробнее: выбери момент, когда она чувствует себя либо очень хорошо, либо плохо. Если ей хорошо, то просто обними и скажи, что она тебе нравится. А если ей плохо… Ну, например, она замёрзла. Подошёл с естественной улыбкой, обнял, как бы согревая. А когда она поднимет на тебя удивлённые глаза, сказал, что надо. – протараторил я.
 - И откуда ты всё это знаешь?
 - Так у меня же сестра старшая!!! Я ещё и не такое знаю! – хмыкнул я.
 - Круто! И ты даже понимаешь, о чём говорят девчонки, когда обсуждают сериалы?!
 - Без проблем.
 - Круто!!! – восхищённо заорал Владислав.
 - Не ори в ухо. – недовольно попросил я. – Ничего крутого в этом нет. Когда ты понимаешь, о чём говорят девчонки, ты сам чувствуешь себя девчонкой.
Я сунул руки в карманы ветровки и побрёл через стадион. За стадионом кусты, за кустами забор. В заборе старая калитка. Если через неё перемахнуть, то окажешься на пустыре. Пройдёшь через пустырь по узкой тропинке между зарослей крапивы, выйдешь прямо к моему дому. А обходить сначала школу, а потом этот пустырь… Это ж сколько времени уходит! Сейчас перекинул через забор сумку, потом перелез сам. Кстати, если вовремя свернуть с узкой тропинки на пустыре, то можно даже добраться до «пляжа». Так у нас называется куча песка на пустыре. Возле неё штабеля обломанных досок и кирпичей. Короче, строительный хлам. Мы из этих досок с ребятами во дворе построили шезлонги. Получился наш собственный пляж. Однажды один пацан даже старую ванну приволок. Мы её отмыли, набрали чистой воды и получилось море. А, точнее, запас воды для боя водяными пистолетами. Особенно классно летом, во время жары – воды в тени, всегда холодная. Освежает.
  - Эй, Саш, подожди! – Владислав тронул меня за плечо. – Ну ведь то, что ты понимаешь девчонок, реально круто! Ведь тогда тебе не придётся краснеть от смущения, не понимая, что говорит твоя девушка!
 - У меня нет девушки. – отвернулся я от него. – Кому может понравится такой, как я? Вот ты – другое дело. Умный, красавчик. А кто в меня может влюбиться?! Да таких, как я, миллионы!!! Я даже не пытаюсь. – я вздохнул и поплёлся дальше.
Я прямо спиной почувствовал на себе изумлённый взгляд Владислава. А потом он вдруг заорал:
 - Подожди! Теперь моя очередь во всём признаться!!!
Я удивлённо оглянулся на него. Что он может мне сказать? Может, расскажет, зачем ему столько шутов? Или признается, что просто не умеет дружить, а умеет только подчинять? Не знаю. Но… Он же меня выслушал. Значит, по закону справедливости, и я должен его прослушать. Я повернулся к нему:
 - Хорошо, признавайся. Я внимательно слушаю.
 - Это… Знаешь, почему на тебя никто не смотрит?..
 - Потому что ты у нас красавчик. – хмыкнул я.
 - Это тоже… - Владислав смущённо взъерошил волосы на затылке. А потом опустил голову вниз и сказал: - Это я у тебя девчонок в классе отбил.
 - Чепуху не городи! На меня никогда в классе не смотрели! – я был в шоке.
 - Это не чепуха. Я правду говорю, Саш. Ты очень серьёзный парень, и очень крутой. Ты вообще себя когда-нибудь в зеркале видел?! Да ты выглядишь, как настоящий крутой рокер! К тому же, по классу гуляет информация, что ты на барабанах зажигаешь. Ну, и когда я пришёл в класс, я сразу заметил, как на тебя все смотрят. Ну, и потихоньку стал отбивать от тебя ребят. Сначала девчонок, потом и парней. А ведь до этого ребята только на тебя и смотрели. Смотрели, но побаивались в этом признаться. Потому что ты в их сторону не смотрел. Понимаешь? Людям, чтобы признаться в дружбе или просто в симпатии, нужно смотреть в глаза. А ты такой отрешённый от мира… Корчишь из себя эдакого интроверта. Начинай общаться с ребятами. Реально поможет.
 - Некогда мне с ребятами общаться. В школе я учусь, на переменах делаю домашку, а после школы у меня музыкалка. Некогда. – вздохнул я.
 - Неужели в музыкалке тоже ни с кем не общаешься? – изумлённо поднял брови Владислав.
 - Не общаюсь. – спокойно ответил я.
 - Да как же ты так… Всё время один?! Ведь ты же не социофоб, не интроверт… И не трус. Ты не боишься общаться с людьми, и это видно! Тогда почему же ты не общаешься?.. – тихо спросил Владислав.
 - Вот, блин. Всё хорошо было, пока тебя сегодня не встретил! – процедил я сквозь зубы, и, нарочно задев локтем Владислава, пошёл домой.
Какой же он идиот! Так мне наврать! Да кому я вообще нужен!!! Хотя и я ему наврал – ведь я же Ксюшке нравлюсь! Но она мне пока не призналась… А то, что она меня после занятия обняла… Это так, чисто на адреналине. По-моему, она в тот момент всех готова была расцеловать и обнять. Просто счастливая была. Уверен, когда в следующий раз будем записывать музыку, она обязательно на меня наорёт!
А может… Может всё-таки я идиот? Может, прав Владислав, может, я правда кому-то нравлюсь? Не в любовном смысле, а просто как человек? Неужели такое возможно? Наверное, я сам себя изгоем сделал. Сам себя в бойкот упёк!.. Наверное, мне реально стоит больше общаться с людьми, а не сидеть в наушниках… Но как-то странно. Не то, чтобы не хочется… Просто немного страшно.
Ауч!!! Задумался, обжёгся крапивой. На правом запястье вспух волдырь. У нас тут, на пустыре, крапива очень больно жжётся. Я даже подозреваю, что это что-то более страшное (в плане ожогов), чем крапива. Например, какие-нибудь «Тараскины слёзы». Или что-нибудь в этом роде.
Прошёл на наш пляж на пустыре. Там кто-то сидел. Я переступил с ноги на ногу и громко зашуршал октябрьскими опавшими листьями. Кто-то, сидевший на досках, испуганно оглянулся.
 - Саня? – спросил голос. Вроде бы чей-то знакомый такой…
Я промолчал. Обладатель голоса поднялся на ноги. Никак не могу вспомнить, кто это. Что-то вертится в голове, но поймать мысль никак не могу! Обидно-то как!!!
 - Я Мира… Из художки… Ты один раз приходил к нам в класс играть… - тихо сказала девочка.
 - Ой, точно! – обрадованно воскликнул я. – А я смотрю: кто-то знакомый, а кто – вспомнить не могу! Ты тут живёшь?
 - Да. Ты тоже? – осведомилась девочка.
 - Ага. Что делаешь?
 - Смотрю. Кстати, хочешь кое-что очень красивое покажу? – глаза девочки блеснули.
 - Давай. – покорно согласился я. - Всё равно у меня выходной, и больше заняться нечем.
Мира поманила меня рукой и предупредила, чтобы я был осторожным. Я усмехнулся. Да я тут столько раз лазил! Я тут всё знаю! Я хотел ловко перемахнуть через одну доску, опёрся на неё рукой, но тут же взвыл от боли: по тыльной стороне ладони царапнуло что-то холодное и острое. Я сначала не почувствовал боли. А потом вдруг стало обжигающе горячо и больно. Я уже хотел схватиться за больное место здоровой рукой, но Мира подскочила ко мне и оттолкнула здоровую руку:
 - Не смей хвататься грязной рукой за рану!
 - А что такого-то? – удивился я. – Всю жизнь хватался, и ничего не происходило.
 - Ты и так ржавым гвоздём поранился. Если сейчас ты ещё и грязной рукой схватишься, то возможно заражение крови. – немного строго сказала Мира. – Давай перевяжу? – неожиданно смутившись, предложила она.
Я тоже смутился. Сначала хотел отказаться и свалить домой. Но… Она ведь мне что-то красивое показать хотела! И я же вроде тоже захотел общаться с людьми… Значит, надо ей сейчас позволить показать себя, свою девчачью натуру. Я согласно кивнул головой:
 - Да, перевяжи, пожалуйста.
Мира робко улыбнулась, достала из кармана носовой платок, и, аккуратно разгладив его на коленке, сложила его в несколько раз. Классно она складывает – вообще складок нету! Я протянул раненую руку. Она аккуратно приложила платок, скрестила на ладони и завязала концы вновь на тыльной стороне ладони. Я повертел рукой и сказал:
 - Спасибо. Вроде прошло.
 - Не придумывай, такие раны не проходят так быстро! – тихо засмеялась Мира.
 - Ты мне вроде что-то красивое показать хотела. – напомнил я.
 - Ой, точно! Лезь за мной. Только аккуратно, пожалуйста. У меня второго платка нет.
 - Теперь-то я уж точно аккуратным буду! – усмехнулся я и осторожно полез за девочкой.
А она миленькая. Очень даже. Голубые глаза, лёгкий румянец на щеках. Я не художник, я не умею описывать людей. Но Мира реально очень красивая. Если бы я её описывал музыкой, то это была бы музыка в пределах первой и второй октавы. Такая лёгкая, со своей изюминкой, со своей загадкой. Не всё понятно будет в этой музыке. И кому-то она сначала покажется простой и глупой. Но потом, когда вдумаешься, музыка заиграет новыми нотами, новым смыслом!
Мира сделала мне знак рукой: тише и осторожней. Я почти на цыпочках пробрался за ней. Мы вышли к покосившемуся от времени сараю. Возле него широким океаном разлилась лужа. Вокруг лужи в землю были воткнуты веточки с листьями и гроздьями рябины.
 - Эм-м-м… Красивое оформление… - промямлил я.
 - Ты не туда смотришь! – немного сердито заявила Мира. – Присядь до моего роста и смотрит так, чтобы в луже отражалось небо, но не отражался ты.
Я выбрал удобную позицию. Теперь в воде отражалось бронзовое осеннее небо. И веточки по краям лужи. Как будто озеро, в котором отражается лес. Это и вправду красиво! Я восхищённо застыл, глядя на эту картину. А Мира взяла палку, валявшуюся неподалёку, и, коснувшись в нескольких местах воды, взбаламутила поверхность лужи. Крупная рябь побежала по воде, смешивая отражение ветвей и неба. Получилась цветная кутерьма. Если бы это было музыкой, я бы назвал это произведение «Осенние грёзы».
 - Нравится? – тихо спросила Мира, заправляя прядь выбившихся из-под шапки волос за ухо.
 - Конечно нравится! Если бы это было музыкой, я бы назвал это «Осенние грёзы».
 - Хорошее название. – одобрила Мира. – Знаешь, это похоже на чёрный квадрат Малевича. Вроде бы просто чёрный квадрат, но каждый находит в нём что-то своё…
 - Вроде бы просто лужа, но каждый видит в ней своё… Да? – закончил я.
 - Да. – тихо ответила Мира. Она присела на корточки.
А я стоял и смотрел. Длинные ресницы обрамляли голубые глаза. Внимательный взгляд скользил по отражению в луже, пытаясь найти скрытый смысл в открытой красоте. Лёгкая осенняя куртка и чёрные обтягивающие джинсы. Волосы, выбившиеся из-под шапки, каскадом лежат на плечах и спине. Изредка лёгкий ветер поднимает одиночные волосинки. Красивая картина. Но больше всего меня притягивают голубые глаза, внимательно смотрящие в воду. Глаза, оставаясь голубыми, отражают в себе бронзовую лужу с размытыми красными пятнами – отражениями гроздьев рябины. Как жалко, что я не художник! Если бы я умел рисовать, я бы нарисовал, обязательно нарисовал эти удивительные глаза!!!
Мира поднялась. Мы встретились взглядами. Я молча смотрел в глаза девочки. Они прожигали насквозь. Я хотел, но не мог отвести взгляд в сторону!!! Наконец Мира тихо засмеялась, и сама опустила глаза. А потом сказала:
 - Ты это… Приходи на переменах к нашему классу. Я тогда дорисую тот набросок, который ты увидел. Кстати… Ты не подумай ничего такого… Но у тебя красивые глаза. Нет, я не влюбилась! Просто у тебя очень красивый цвет глаз! Такой стальной. Прямо как лезвие меча! Это очень красиво…
 - И у тебя глаза красивые… - смущаясь, ответил я. – Я не понимаю… Они вроде остаются голубыми, но при этом отражают и серую лужу, и красную рябину… Как это?
 - Не знаю. – улыбнулась Мира. – Ладно, я, пожалуй, пойду. – Ты же в обычной школе с первой смены учишься?
 - Ага.
 - А, ну, тогда завтра увидимся в школе. Я с тобой в одной параллели. Я «ашка», ты – «бэшка». Может, где и пересечёмся. – Мира развернулась и пошла.
А мне вдруг стало холодно. Рядом с ней было тепло, а когда она отошла, стало холодно. Я крикнул ей вдогонку:
 - Если ты найдёшь ещё что-нибудь такое красивое, обязательно покажи мне!
 - Покажу! Обещаю, что покажу! – весело засмеялась Мира и лёгким бегом убежала.
 - Фея какая-то, да и только… Действительно, осенние грёзы… - слова сами собой сорвались с губ.
…
Я тогда на том пустыре ещё минут тридцать постоял. Точнее, просидел над лужей. Любовался в отражение. Но перед глазами всё время стояла Мира. Её тихий смущённый смех.
Когда я пришёл домой, никого не было. Я быстро снял её повязку, промыл рану. Я сам это могу сделать. Правда, зелёнка щиплет немного, но это вполне терпимо. Платок Миры я спрятал подальше, чтобы не было лишних вопросов. А то Юлька – довольно любопытная.
А, вот и она. В дверь стучит. Я открыл. Юлька ввалилась счастливая, и сразу спросила:
 - Родители дома?
 - Нет.
- Ой, ты тогда не против, если мы с Яриком немного дома побудем? Я просто переоденусь теплее. А он в зале подождёт. Ты же маме не расскажешь?
 - Буду нем, как могила. Давай, заводи уже гостя! Не стоять же ему вечно в подъезде. – махнул я рукой.
В прихожую зашёл смущённый Ярик. Юлька уже убежала в комнату. Я провёл Ярика в зал. А сам ушёл на кухню, чтобы поесть чего-нибудь. На обеденном столе лежала записка от мамы: «На обед сварите пельмени. Мы с папой на работе, а после работы поедем в гости. В общем, раньше часа ночи не ждите. Целую, мама.».
 - Сань! А родители случайно не сказали, когда вернутся домой? – крикнула Юлька.
 - Раньше часа ночи сказали не ждать. Они в гости поедут. – отозвался я. – Обедать будешь?
 - Нет! Короче слушай. – сестра уже прошла на кухню в поисках своей любимой резиночки для волос. – Я сейчас заскочу с Яриком в столовку, а потом мы пойдём погуляем в парк, там в восемь вечера будет дискотека. До одиннадцати меня точно дома не будет. Родителям не говори. Ладно?
 - Ладно. – вздохнул я.
Счастливая Юлька и Ярик ушли. Я закрыл дверь, прошёл на кухню. Достал из морозилки пачку пельменей. Зачем-то прочитал состав. Долги их рассматривал – они даже подтаяли и стали мягкими. А потом сунул их обратно в морозилку. Не хочу есть.
Юлька – счастливая. У неё есть друзья, есть парень. И если у неё есть свободное время (а оно у неё обязательно найдётся), то она может пойти и погулять с кем-нибудь. А если друзья заняты, то у Юльки есть любимый сериал. Точнее, аниме «Атака Титанов». Я тоже иногда с ней смотрю. Так, от нечего делать. Вообще-то прикольно. Особенно, когда дело доходит до драки с титанами. У всех героев такие красивые и решительные лица! Мне чем аниме нравится, так это тем, что очень выразительные лица. Особенно глаза. Говорят, что десять процентов бюджета, выделенного на аниме, уходят на глаза. Ну, их реально классно прорисовывают.
Я лёг на кровать. Взял ноутбук. Открыл пустую вкладку в Яндексе. Нажал на строку поиска, занёс руки над клавиатурой, и вдруг понял, что я ничего не хочу. Вообще ничего. А, нет, хочу! Хочу погулять с Мирой! Завтра, в школе, возьму у неё номер телефона. С ней интересно гулять. Когда с ней гуляю, в груди чувства теснятся, хотят вылететь наружу. Такая вот эмоциональная бомба. Кажется, что ещё хоть что-то, и всё это взорвётся! А потом, когда пришёл домой, понял, что в груди абсолютно пусто. Ни чувств, ни эмоций. Мистика какая-то. Ведь недавно же всё это было!
Вот ведь...
…
 - Привет, Саня! – раздался позади меня чей-то голос.
 - Мира! – радостно обернулся я. – Слушай, дай свой номер телефона! Может, ещё как-нибудь вместе погуляем?
 - Сегодня ты совсем другой. – улыбнулась Мира, быстро записывая на бумажке свой номер телефона и протягивая его мне. – Вчера ты был такой хмурый. А сегодня энергия прямо брызжет. У тебя сегодня есть музыкалка?
 - Ага.
 - А у меня художка. Может, вместе пойдём? – предложила Мира.
 - Давай. – почему-то смутившись, ответил я.
- Тут нечего смущаться. Мы же не парочка. – засмеялась Мира. – Ладно, я пойду. После уроков встретимся на крыльце школы… Ну, в конце концов, у тебя же мой номер телефона есть.
 - Я тебе напишу эсэмэску, чтобы у тебя тоже мой номер был.
 - Потом напишешь! Звонок через минуту! – Мира помахала мне рукой и убежала. Я тоже побежал в класс.
…
Мы встретились в раздевалке, сразу послу уроков. Я одевался в своём обычном темпе. И случайно посмотрел в сторону Миры. Она стояла уже одетая… и вот прикол! За те две минуты, пока я искал свои уличные кроссовки и шнуровал один из них, Мира успела поменять юбку на джинсы, а школьные туфли сменились ботинками со шнуровкой. Куртка и шапка. Совсем, как вчера.
 - Ты чего застыл? Думаешь, я тебя вечно ждать собираюсь? – немного сердито бросила через плечо Мира.
Я почему-то покраснел и стал быстро-быстро завязывать шнурки. Но пальцы не слушались, и шнурки всё время выпадали. Мира присела рядом со мной на корточки и засмеялась:
 - Да не торопись ты так! Спокойнее надо. Тогда завяжешь.
Я решил попробовать поспокойнее. И реально получилось. Я выпрямился и улыбнулся.
 - Вот видишь. – сказала Мира.
Мы вышли из школы. Мира с наслаждением вдохнула воздух. Пахло первыми заморозками. Мира сказала, что в воздухе уже немного витает запах зимы. Девчонка права. Запах первых заморозков напоминает морозный зимний воздух, который обжигает щёки, нос и подбородок. Я поинтересовался:
 - Как ты так быстро переоделась?
 - Брат натренировал. Он вернулся из армии полгода назад и показал, как нужно быстро одеваться. Тут вот в чём прикол: нужно делать всё по порядку и под счёт. Скажем, застёгиваешь ремень на джинсах. И считаешь: раз и, два и… ну, и всё так. И нужно всё время одеваться в определённом порядке. Тогда руки будут сами, на автомате всё делать. Ну, и само собой, начинаешь делать это с каждым разом всё быстрее и быстрее. А что?
 - Да нет, ничего. Просто интересно. – пожал я плечами.
Стало как-то неловко. Я не понимаю сам, почему мне неловко. Но мне неудобно как-то, и это - факт. А Мира шла и улыбалась. Мы шли по небольшой аллее. Мира прыгала, пытаясь достать до склонившихся вниз веточек. И без разницы, доставала Мира до них рукой или нет – она всегда смеялась. И мне это очень нравилось! Мне нравилось, как Мира разбегается и прыгает через лужу, нравилось, что, когда она идёт мимо кустов или цветов, достающих ей до пояса, она нежно проводит по ним рукой. Я тоже решил попробовать. Провёл рукой по кусту. Куст оказался колючим и царапал пальцы. Я удивлённо посмотрел на руку Миры. Неужели ей не больно? Мира улыбнулась и засмеялась:
 - Надо нежнее. Никто же не говорит, что нужно прямо проводить по ним ладонью! Чтобы не поцарапаться, надо еле-еле их касаться. И движение не должны быть прямыми – только вперёд и всё! Чтобы не поцарапаться, надо прочувствовать форму куста – если он круглый, то и движение твоей руки будет круглым.
 - А если торчит во все стороны?
 - Если торчит, то нужно вести немного по диагонали – верх немного, вниз немного. Это, знаешь, как при падении. Если ты будешь падать перпендикулярно земле, то ты себе всё расшибёшь. А если ты будешь падать по диагонали вперёд или в бок – то есть возможность остаться даже без царапинки. – рассказала Мира. – Это обычная физика. Правда, в школе нам такого не рассказывают. Это я передачу про фигурное катание смотрела. В парном катании партнёр держит девушку на одной руке над собой. Страшно очень. Ведь, если девушка упадёт, то она падает с высоты выше двух метров! Поэтому партнёр должен сделать так, чтобы партнёрша падала по диагонали.
 - Классно! Я этого не знал. – улыбнулся я. – А расскажи что-нибудь ещё интересное.
 - А что? Тем много. Ты спроси про что-нибудь конкретное, я расскажу. – немного смешалась Мира.
 - Хм… А почему вы, художники, в натюрморте… Ну, у вас стоит коричневый кувшин. А вы его красите любым цветом, кроме коричневого!
 - Ну… В общем… Ладно, давай возьмём пример с компьютером. Значит, вводим мы в компьютер картинку. Если мы ей будем приближать, то она будет разбиваться на мелкие квадратики – пиксели.
 - Ну, это-то я знаю.
 - Не перебивай, и так объяснять сложно.
 - Ладно, извини.
 - Ничего страшного. Вот. Разбивается картинка на квадратики. И каждый квадратик своего оттенка. Вот. Если присмотреться к коричневому кувшину, то можно увидеть, что в нём отражается зелёная бутылка, жёлтая склянка. Понял? Теперь кувшин уже не коричневый!
 - И правда… - я представил в голову эту картинку. – Вообще круто!!! Ты так понятно объясняешь! Супер!
 - Ой, да ладно тебе! – смущённо махнула рукой Мира.
 - Я правду говорю!
И вдруг моя робость прошла. Неожиданно я почувствовал, что могу легко и свободно говорить с Мирой. И это так классно! Мы шли, со смехом переговариваясь. Никто особо о себе не рассказывал. Просто шли и обсуждали то, что видим. И я как будто заново увидел наглых голубей, робких воробьёв, орущую во всё горло детвору на площадке. Заново увидел высокие дома, автобусы и машины. Заново увидел дорогу, по которой я хожу в музыкалку. Оказывается, тут есть широкий бордюр, по которому даже можно бежать – настолько он широкий!
Я бежал, раскинув руки в сторону и ржал во всё горло. Прямо за мной звучал заливистый смех Миры. И это было очень классно. Я в класс ввалился за секунду до звонка. Лилия и ребята удивлённо посмотрели на меня. Обычно я прихожу хмурый, неразговорчивый, в опрятном виде, в наушниках. И за двадцать минут до занятия. А тут… Я представляю себя со стороны – стою, пыхчу, улыбаюсь, глаза счастьем горят, рубашка выправилась из штанов и теперь неопрятно висит по бокам. Портфель сползает с плеча.
 - Привет, Саня. Проходи быстрей. – улыбнулась мне Лилия.
Я кивнул головой и уже собирался направиться к своей любимой парте, но Лилия остановила меня:
 - Подожди минутку, Санёк. Маленький вопрос.
 - В чём дело? – я попытался принять серьёзный вид, но счастье само вырывалось наружу.
 — Это ведь ты помог Ксюше записаться на танцы? – серьёзно спросила Лилия.
 - Да, помог… - растерянно ответил я. Вот уж чего я точно не ожидал, так это такого вопроса!
 - Спасибо тебе! Большое спасибо! – Лилия неожиданно прижала меня к себе. – Она теперь такая счастливая! Ты бы видел её! Она сегодня с первой смены пришла. Просила передать тебе огромное спасибо.
 - Ясно. – я улыбнулся. И тряхнул волосами, убирая их с лица.
У меня волосы немного длинные, всё время на глаза спадают, и приходиться каждые пять минут встряхивать головой или рукой поправлять их. Но я не хочу их подстригать. Мне и так нравится. Лилия знаком показала мне, чтобы я остался возле пианино. И подманила ребят. Все подошли.
 - Ребята, нам сейчас надо порепетировать те песни, в которых вы плохо разделяетесь на голоса.
Мне Лилия велела пойти прогуляться.  И я пошёл в класс к художникам. Как раз прозвенел звонок на перемену. Мира вышла в коридор с банкой грязной воды и кистями. Увидела меня и радостно улыбнулась:
 - Привет. Ты меня ждёшь?
 - Да. Меня с урока отпустили.
 - Кстати, меня тоже. Я работу пораньше закончила, теперь на час раньше уйду домой. Может, вместе пойдём?
 - О, давай! Сейчас, я у учительницы попрошусь. В любом случае, встретимся в раздевалке, хорошо?
- Хорошо. – и Мира ушла выливать воду.
Я улыбнулся и понёсся вниз, к Лилии. Она немного удивилась, но отпустила. Сказала, что всё равно мне нечего сегодня в классе делать. Я горячо поблагодарил учительницу и понёсся в раздевалку. Мира пришла минут через пять, когда я уже оделся. Да, одевается она реально быстро. Мы вышли на улицу вместе.
Недалеко от школы искусств у нас находился парк. Этот парк любили абсолютно все – каждый находил в нём то место, где ему хорошо. Вообще парк формально делится на четыре части: для современной молодёжи (с колонками, сценой и спортплощадкой), потом для тихих гуляк (уютно узкие дорожки, фонарики и лавочки) и, наконец мой любимый отдел – дикая природа. В начале ещё есть кое-какие тропинки, но потом исчезают и они. И просто лес. Не сильно густой. Не страшный. Очень хорошо… Ну, а четвёртый отдел парка делится на много мелких – для детей, для спортсменов и так далее.
Мы с Мирой, не сговариваясь, пошли в дикую часть. Там есть одна большая полянка. И там всегда очень хорошо. Мы бросили сумки на краю поляны, и, крича от восторга, побежали на середину поляны, во всю шебурша листьями. В центре поляны мы сложили огромную кучу из опавших листьев. А потом с разбегу прыгнули в неё. Потом мы носились друг за другом, кидаясь листьями. Наконец я выдохся и лёг на нашу кучу из листьев. Мира легла рядом:
 - Ты первый сдался! – сквозь смех и пыхтенье сказала она.
 - Я устал. У меня бок заболел. – попытался я отлинять от поражения, но Мира строго погрозила пальцем. Пришлось признать: - Ладно, ладно! Ты выиграла! Всё, теперь я могу отдохнуть?
 - Конечно. Я тоже отдохну. – Мира устроилась поудобнее и улыбнулась: - Давно так не веселилась. Спасибо тебе.
 - Тебе тоже спасибо. – отозвался я. – Насколько я помню, я так хорошо гулял года два назад, когда старшей сестре Юльке было четырнадцать лет, а мне двенадцать. Родители в тот день были на работе, а вечером должны были поехать в гости. Короче, до часа ночи их можно было не ждать. И тогда мы с Юлькой решили прогулять школу. Собрали вещи, еду и деньги и поехали за город. Дело было в мае, когда уже почти лето. Ты даже не представляешь, как это было здорово! Мы носились по роще и орали во всё горло. Потом, где-то в два часа, мы вышли на шоссе, прошли немного и дошли до придорожной столовки. Там пообедали. А потом пешком отправились домой. Вернулись мы тогда только в восемь вечера. Поужинали и сразу завалились спать. Я на следующий дань, когда вставал с кровати, понял, что ноги дико болят. Это я вчера так прошёлся. А Юлька вообще встать не смогла. Пришлось мне одному идти в школу и врать, что мы вчера вдвоём заболели, но я быстро выздоровел, а Юльке до сих пор плохо. А родители так ничего и не узнали…
 - Классно. Я бы тоже так хотела – один раз в жизни прогулять школу, уехать куда-нибудь за город, и весь день быть счастливой. И пускай потом ноги болеть будут!.. – вздохнула Мира.
 - Может, как-нибудь съездим вместе? – предложил я.
 - Ага, щас, размечтался! Родители не отпустят. А если я без спросу уеду, то счастливой уже не буду. – почему-то с улыбкой сказала Мира.
 - Ну… А если в выходной… И просто по городу? Ведь есть много мест, куда можно сходить. И парки разные, и торговые центры.
 - Куда угодно, но только не в торговые центры! – сердито заявила Мира. И улыбнулась: - Не люблю всю эту суету. Куда лучше купить горячий шоколад и просто бродить по улицам.
 - У тебя есть свободные дни?
 - Полностью свободных нет… - задумчиво сказала Мира. – А, точно, есть один! На следующей неделе, в воскресенье я весь день свободна. А ты?
 - Тоже. – кивнул я головой. – В общем, на следующей неделе, в воскресенье. Ну, если что-то изменится, то у нас же телефоны есть!
 - Ты, кстати, мне так и не написал, у меня нет твоего номера. – заметила Мира.
 - Ой, блин, забыл! Извини. – покраснел я. – Давай сейчас напишу.
 - Просто введи. – Мира уже протягивала мне свой телефон.
Я быстро ввёл. Проверили. Всё работает. Мира откинулась на спину и тихо засмеялась.
 - Ты чего? – лично я не увидел ничего смешного.
 - Ничего. Просто так. – улыбнулась Мира. – Ведь не обязательно смеяться только когда смешно. Смеяться можно в любое время, правда? – девочка испытующе посмотрела на меня.
 - Правда. – кивнул я головой.
Мира улыбнулась. Классно она улыбается! Вот есть заразительная улыбка – от неё тоже хочется улыбаться. А у Миры улыбка такая, что ты становишься счастливым. Вот просто смотрю, как она улыбается и неожиданно понимаю, что я счастлив. Беспричинно счастлив! И это реально классно!
Мы лежали на куче осенней листвы в школьной форме и улыбались. И смотрели друг другу в глаза. Вот у Миры красивые глаза – голубые. Чистый-чистый голубой цвет. А у меня стальные. Такие тёмно-стальные, что иной раз их принимают за чёрные. Мира с каким-то смущением убрала с моей головы листок. Я тоже улыбнулся. Первый раз я так хорошо с девочкой своего возраста общаюсь. Обычно я девчонок избегаю. Мне как-то неудобно с ними. А вот с Мирой так просто…
…
Наступило воскресенье. Мы как раз с Мирой договорились погулять. Просто по городу. Встретились возле нашей школы. В десять утра. Мира в тёмно-синих джинсах и красивой бирюзовой куртке. Распущенные волосы выбиваются из-под шапки. Сначала мы запрыгнули в автобус и поехали в центральный сквер города. В автобусе мы сидели вместе. Мира с интересом смотрела в окно. И ежеминутно меня дёргала, когда видела что-то интересное. Наверное, если бы меня дёргал кто-нибудь другой, я бы уже давно вспылил. Но Мира показывала реально интересное. Я тоже пытался найти что-то интересное, чтобы не отставать от неё:
 - Смотри, какая смешная собачка!
 - И правда, смешная. Ой, ты только посмотри, этот человек – вылитый Монтэг из книги Брэдбери!
 - Точно! – с удивлением признавал я.
 - Я люблю смотреть людям в лица. Особенно в глаза. – улыбается Мира. И тут же восклицает: - Смотри, какая панорама! Мост, под ним разноцветная набережная, а сверху такое голубое-голубое небо! И этот мост – как будто линия между небом и радужной землёй!
 - Если это описывать музыкой, то набережная будет во второй октаве, а небо – в первой. – сказал я.
 - Набережная – она такая вся искрящаяся, согласна, но она всё-таки земля. Поэтому, если играть быстро и легко в первой октаве, то будет самое то. А вот небо – вдумчиво, вторая и немного третья октавы. Так будет лучше. – возразила Мира.
 - С чего ты взяла?! Небо – оно же такое вдумчивое, глубокое… - начал я объяснять, но Мира перебила:
 - Но ведь оно углубляется не вниз, как шахта, а вверх!
 - Логично… - протянул я, всё-таки оставаясь при своём мнении.
 - Для набережной пойдут духовые и аккордеон. А вот для неба – скрипка, виолончель, альта и всё такое… И барабаны. Не громко и не быстро. Как раз, чтобы отсчитывать секунды. С каждой секундой удары становятся тише и разрыв между ними больше – потому что в небе не существует времени, чем больше смотришь, тем меньше чувствуешь время. Однажды стояла и смотрела на облака. Думала, стояла всего-то десять минут, а оказалось, что час стояла.
 - Я бы устал стоять. – пожал я печами.
 - Нет, не устал бы. – покачала головой Мира. – Когда смотришь в небо, ты не чувствуешь времени, а, значит, и усталости. Только потом, когда я всё-таки пошла домой, я поняла, как устала. Но эта усталость приходит потом. Думаю, если бы мне мама не позвонила, я бы так и стояла… Ты это… Не подумай, что я псих…
 - Да с чего бы вдруг?
 - Просто сейчас, в двадцать первом веке считается, что только психи могут часами смотреть в небо.
 - Вообще-то нет. Когда на контрольной ничего не знаешь, то тоже можно час в небо смотреть. – хмыкнул я.
Мира молча толкнула меня локтем в бок. Легонько толкнула, но я сразу понял – ей моя реплика показалась совсем неуместной. Ну да, это я зря брякнул – ведь она так восторженно рассказывала, а я взял и всё испортил.
Мы погуляли в сквере. Потом, в час дня, я захотел есть. Очень сильно захотел. Мы пошли в Слату, купили еду. Я себе купил бутерброд, а Мира – какую-то большую печенюшку. Мы попробовали еду друг у друга. М-да, Мира лучше умеет выбирать. Печенька оказалась вкуснее, чем мой бутер.
А потом мы пошли на набережную. Свежий ветерок с реки сразу взъерошил мне волосы. Блин, надо было шапку одеть. Или платком скрученным подвязать. Но как-то не додумался. Волосы лезли в лицо, особенно в нос. Я каждый раз фыркал. Мира смеялась. Наконец я не выдержал:
 - Хватит ржать! Лучше бы помогла как-нибудь!
 - Давай заплету. – всё ещё смеясь, предложила Мира.
 - Давай! – я был согласен на всё, лишь бы эта чёртова чёлка не лезла в нос!
Мира усадила меня на скамейку. А сама встала сзади, за спинкой скамейки. И спросила:
 - А что заплести?
 - Да что угодно! Мне главное, чтобы волосы в нос не лезли! – махнул я рукой.
 - Ладно… Я попробую… - Мира пальцами расчесала мою чёлку.
Потом ловко разделила на пряди и стала переплетать их. Я краем глаза видел, как мелькают её руки. Руки девчонки порхали легко-легко. Они нежно прикасались к моей голове. Наконец Мира что-то там доплела и спохватилась:
 - А резинки или заколки у тебя нет?!
 - Нет…
 - Понятно… - Мира растеряно сунула руку в карман и вдруг достала оттуда резиночку для волос. – О, точно! Я же ведь ещё вчера её сунула в карман! Так, на всякий случай, если у меня с резинкой что-то случится. Надо же, пригодилась!
Мира ловко завязала. Отошла, полюбовалась.
 - А мне-то как посмотреть? – поинтересовался я.
 - Сейчас сфотаю. – Мира достала телефон и быстро щёлкнула. Потом протянула мне.
Вау, классно!!! Мира заплела несколько мелких косичек и завязала их вместе красной резиночкой. Смотрится прикольно. Я поблагодарил Миру. А она, забирая телефон, смущённо заметила:
 - У тебя волосы такие послушные…
 - Спасибо за комплимент. – я тоже смутился.
Мы пошли дальше по набережной. В какой-то момент Мира неожиданно ускорила шаг. Когда я поинтересовался, что случилось, Мира сказала, заметила своего одноклассника-хулигана, которого она очень боится. Она смотрела на меня своими испуганными голубыми глазами и часто дышала. Губы слегка приоткрыты… Какая же она милая!!! Я взял её за руку и улыбнулся:
 - Не бойся. Если надо будет, я тебя защищу.
 - Спасибо… - Мира робко улыбнулась и сжала мою ладонь. Но не сильно. Нежно так, чисто по-девчачьи.
Я улыбнулся. На улице уже конец октября, темнеет рано. Поэтому в семь часов уже зажглись фонари. Неожиданно на противоположном берегу кто-то стал пускать салюты. Прямо напротив нас. Мира радостно улыбнулась, подбежала к перилам набережной и застыла в восхищении.
Салют был красивым. Но я смотрел на Миру. На набережной висели цветные фонарики. Они переливались и бросали разноцветные блики на лицо девочки. И ресницы были такими длинными-длинными, и улыбка – красивой, и глаза сверкали счастьем ярче фонариков. Она кричала каждый раз, когда вспышка салюта на том берегу была особенно яркой и громкой. Почему я об этом думаю? Потому что мне нравится об этом думать. Мне нравится смотреть, когда Мира счастливо смеётся. Совсем как ребёнок, и это бесконечно мило. Она ведь ещё и маленькая ростиком – на голову меня ниже. И этот факт добавляет особого шарма. Маленьких девчонок всегда хочется защищать. И пацаны в классе говорили, что их обнимать удобнее. Ну, не знаю… Я никогда не пробовал… Может, сейчас? Нет, что за глупости!!! Мира, наверное, не поймёт… Может, в следующий раз… Сегодня мы держались за руки, и я обещал её защищать. Этого вполне достаточно.
 - Ладно, уже домой пора. – наконец сказала Мира, когда отгремел последний выстрел. – Эй, Саня, проснись!
 - Кажется, я тебя понимаю… Ну, когда ты видишь что-то классное, красивое, и готов смотреть на это бесконечно… - задумчиво ответил я.
 - Красивый салют, правда?! Я оторваться не могла!!! Я люблю салюты. А ты?
 - Тоже. – как-то неестественно согласился я.
Но Мира была настолько счастлива, что не заметила этого. Сейчас мне казалось, что она меня младше. На год. И это было классно! Потому что у нас в классе все девчонку крутые, и к нам, пацанам, относятся немного презрительно: мол, часто не догоняют, мозгами медленнее развиваются. А Мира так не делает. Она не нарочно выставляет себя восторженным ребёнком. И очень классно ощущать себя старше её…
…
Остаток вечера у меня из головы не выходила картина, увиденная на набережной: Мира восторженно смотрит на салют, а фонарики бросают на её лицо цветные блики. И глаза сверкают счастьем ярче этих фонариков.
 - Саня, блин!!! – раздался громкий голос моей старшей сестры Юльки.
 - А? – лениво откликнулся я.
 - Можно к тебе залезть? – спросила Юлька.
 - А? Залазь. – я открыл дверь.
 Юлька залезла, закрыла за собой дверь, села, и, глядя на сцепленные в замок пальцы, сказала:
 - Тебе можно рассказать секрет? Ты же не выдашь родителям?
 - Разумеется, не выдам. – серьёзно отозвался я. – Давай, рассказывай!
 - В общем… Помнишь, я не так давно ходила с Яриком на свидание?
 - Помню. И?
 - Он меня бросил!!! – сестра заплакала. – А я ведь его так любила!
 - А сейчас?
 - Разумеется, нет! -вскричала сквозь слёзы Юлька.
Я вздохнул и обнял сестру. Она, не стесняясь, ревела. Футболка на плече теперь насквозь мокрая! Мы так долго просидели.
 - Сань… И что мне теперь делать? – Юлька немного успокоилась.
 - Что-что! – передразнил я. – Я те чё, профессор любовных дел?! В интернете слабо посмотреть?!
 - Я же не дура! Конечно, я посмотрела в инете! – заявила сестра. – Но там всё сводится к одному: заставь бывшего жалеть о том, что он бросил. Либо найти нового парня и гулять вместе с ним на глазах у бывшего, либо стать такой шикарной, чтобы он влюбился заново. Но мне это не нравится. Я не хочу мстить Ярику. И что мне делать? Может, ты, как пацан, дашь совет?
 - Ну… Знаешь, от лица всех парней скажу тебе – мы не любим, когда девочки скрывают эмоции, пытаются показать, что они такие сильные, со всем справимся. Понимаешь, это вроде инстинкта: мальчик хочет защищать слабую девочку. Если парень видит, что девушка сильная, то, разумеется, он понимает, что ей не нужна защита. Ну, и не интересуется ей. В сильных девочек, в основном, влюбляются слабые пацаны…
Корче: не скрывай эмоций. Поплачь у него на глазах. Но не реви всё время. Покажи, что ты расстроена, обескуражена, не знаешь, что делать. Может, подействует… А ты вообще хочешь, чтобы он к тебе вернулся?
 Сестра кивнула головой, вытирая последние слёзы.
 - Ну вот. Попробуй сделать так, как я предложил. – пожал я плечами.
 - Спасибо, Сань!!! – счастливо засмеялась Юлька и обняла меня. И вдруг… - Ой, а кто тебя так красиво заплёл?!
 - Я же говорил, что сегодня на весь день уйду гулять с одной девочкой из параллельного класса. Мы шли по набережной, был сильный ветер, чёлка мне всё время лезла в нос и глаза. Ну, Мира и заплела меня…
 - Ой, как мило!!! – пропищала Юлька.
Я надулся. Ненавижу, когда девчонки так пищат. Юлька засмеялась:
 - Не обижайся. Ну, как погуляли-то?
 - Классно погуляли! – восторженно отозвался я, вспоминая весь сегодняшний день.
Я Юльке рассказал всё на чистоту. Юлька, хоть и порядочная вредина, всё-таки классная сестра – она слушала, не перебивая. Только улыбалась. Я ей рассказала даже про то, что мы с Мирой держались за руки, что я обещал ей защищать, и что на набережной вместо салюта смотрел на неё и не мог оторвать глаз.
Когда я закончил, Юлька улыбнулась:
 - Вы классно погуляли. Давно не видела тебя таким счастливым. Ладно, спасибо, что утешил. Пойду, чай попью. Тебе налить?
 - Сам налью. – буркнул я.
Я всегда сам себе чай наливаю. Потому что родители никак не могут привыкнуть, что я не маленький и всё время не доливают кипяток. А с сестрой у нас договор: каждый наливает сам себе чай, кроме исключительных случаев: заболел кто-то, например. Сейчас мы каждый налили чай сам себе и уселись за кухонный стол напротив друг друга. Родителей не было дома. Юля пила чай и улыбалась. А у меня перед глазами стояли счастливые глаза Миры…
 - Саня, хочешь новость скажу? – в сознание неожиданно вторгся лукавый Юлькин голос.
 - Валяй. – вздохнул я.
 - А ведь ты влюбился в эту девочку, с которой ты сегодня гулял весь день! Ты даже сейчас о ней думаешь! Не удивляйся, это видно.
Я подавился чаем. Юлька, хлопая меня по спине, смеялась:
 - Все вы, мальчишки, одинаковые! Ярик, когда понял, что в меня влюбился, аж кофе подавился! Он мне сам рассказывал.
Я усмехнулся, допил чай и ушёл к себе на кровать. У меня тут отдельная комната.
…
 - Добрый день, Лилия Андреевна. – поздоровался я, входя в класс.
Сегодня мы вместе с Мирой опять шли вместе. И опять держались за руки. И я был счастлив. Сегодня даже одноклассники меня не раздражали. Потому что по-настоящему счастливому человеку ничто не может помешать быть счастливым!
 - Добрый день, Саня. – улыбнулась мне Лилия. Что-то у неё голос хрипит. И сама она выглядит бледной. – Слушай, я тут приболела немного… Не мог бы ты провести урок вместо меня? Урок проводить обязательно надо, а я после первой смены уже не могу. Возьми кого-нибудь из ребят в помощники.
 - Как снег на голову. – ошарашенно заметил. – Даже не снег, а кирпич… Ладно, а что сегодня делать будем?
  - Сначала распевка, потом повторите вот эту песню, а потом попробуйте взять новую песню. Ты её знаешь, играл в классе у художников. С каждым из голосов новую песню надо будет разобрать отдельно. Ну, ты же знаешь, как я уроки веду. Просто повторяй. Ребята тебя будут слушаться, я уверена.
 - Ладно. – со вздохом согласился я.
 - Спасибо тебе большое. Ты не будешь против, если я за твоей партой посижу? Там, сзади, я никому не буду мешать. Заодно журнал за прошедший месяц заполню.
 - Хорошо. – кивнул я головой.
Ребята быстро собрались, расселись. Когда прозвенел звонок на урок, они продолжали галдеть. Я постучал по клавишам рояля. Ребята быстро заткнулись, и я сообщил:
 - Короче, так: Лилия Андреевна заболела, сегодня вместо неё уроки веду я. Шарлотта, ты мне поможешь?
  - Помогу. – кивнула головой Шарлотта. – Что помочь?
 - Когда будем разбирать новую песню, будешь помогать голосам держать их партии. – махнул я рукой. – Так, ладно, распеваемся.
Я стоял возле рояля и одной рукой играл упражнения. Ребята, хоть и усмехались, но всё равно пели. Потом мы повторили одну старую песню, которую мы уже давно поём. Потом я попросил Шарлотту раздать листочки с текстом и нотами новой песни. Девочка с готовностью кинулась мне помогать. Я дал ребятам минуту, чтобы они просмотрели ноты и текст, а потом сыграл и спел. Затем обратился к Шарлотте:
 - Запомнила партию первого голоса?
 - Да.
 - Хорошо. Тогда ты пой первым, а я вторым. Попробуем, как это будет смотреться. Ребята, вы со второго куплета, если поняли, начинайте присоединяться. – скомандовал я и заиграл вступление.
Люблю играть на рояле. Он старый, клавиши от многолетней работы закруглились на краях. И мне нравится, что мои руки порхают над роялем, нежно нажимая нужные клавиши. И клавиши отвечают мне приятными звуками. Как же мне это нравится!
Мы с Шарлоттой запели. Там первые две строчки поются в один голос, а потом Шарлотта уходит наверх, а я остаюсь на месте. Мы разошлись очень красиво. Я настолько ушёл в наслаждение музыкой, что даже не заметил, что всю песню мы пели вдвоём, а остальные молча слушали! Я наслаждался, как слаженно мы поём с Шарлоттой, как красиво играет старый рояль. Кстати, я давно заметил, что если некоторые клавиши опускать до того момента, когда они ещё не издают звук, а потом отпустить, то они издают звук, напоминающий удар барабана. И я приноровился играть так, что некоторые клавиши я просто задевал, и они издавали этот барабанный стук. И сейчас я отрывался по полной. Вставлял какие-то ноты, не написанные на листочке. И это было круто!!!
Когда я наконец-то закончил, весь класс дружно встал и зааплодировал. Я взглянул на Шарлотту: она тоже мне хлопала и улыбалась. Через весь класс ко мне мчались Лилия и Ксюшка, непонятно как появившаяся в нашей смене. Лилия добежала до меня первой и обняла. Потом отпустила и сказала:
 - Ты же не против, что я и другие ребята снимали тебя на камеру?
 - Ничего страшного. – успокоил я учительницу.
 - Саня, какой же ты молодец! Как ты классно играешь! – Ксюшка повисла у меня на шее.
 - Не ломай мне шею, а то ни играть, ни петь не смогу. – шутливо отстранил я Ксюшку от себя.
Ксюша засмеялась. А потом неожиданно подалась вперёд и поцеловала меня в щёку. Ребята восторженно заорали, ещё громче захлопали в ладоши. Кто-то даже громко засвистел. Я вздохнул, нахмурился и постучал по клавишам. Ребята притихли. Я строго, как настоящий учитель, сказал:
 - Так, всё, тишина. У нас вообще-то занятие идёт. Наверное, сейчас учителя из соседних кабинетов прибегут жаловаться.
Накаркал! Дверь отворилась и вошла Зоя Игоревна – самая строгая из учителей музыкалки. Ребята сразу сели ровно. Я поздоровался. Зоя Игоревна спросила своим скрипучим голосом:
 - Что тут происходит?
 - Извините, пожалуйста. Я сегодня веду урок вместо заболевшей Лили Андреевны. – обратил я на себя внимание Зои Игоревны.
 - Александр, это вы сейчас играли и пели? – повернулась ко мне Зоя Игоревна. Надо же, моё имя знает!
 - Да. Я пел вместе с Шарлоттой и, по совместительству, аккомпанировал на рояле. Что, сильно слышно было?
 - Достаточно слышно. Но вы, пожалуйста, продолжайте так играть. Все ученики моего класса в восторге. Удивительно, что ты играешь на барабанах, но при этом так хорошо владеешь фортепиано. - Потом Зоя Игоревна повернулась в Лилии: - У вас в классе невероятно талантливый виртуоз. Попробуйте его на какие-нибудь конкурсы отправлять, возможно, что он даже станет очень известным. И его напарницу замените кем-нибудь другим. Голос должен быть не таким смелый и резким. Поёт прекрасно, но Александру такая не подходит.
Зоя Игоревна попрощалась и вышла. Я крикнул ей прощание в спину. Она закрыла дверь. Лилия в полной тишине произнесла:
 - Если лучший педагог, приехавший из Москвы, сказал, что Саня – талантливый виртуоз, то это значит, что я его недооценила… Саня, прости, пожалуйста!.. Но… Где ты так научился играть?!
 - Нигде. У меня старшая сестра на фортепиано играет, поэтому дома есть пианино. Ну, а мне, как барабанщику, не хватало ударов в музыке. Ну, и я приноровился стучать по клавишам. А сейчас мне в некоторых местах не хватало нот, и я их вставлял. В общем, это была полная импровизация. Но, если надо будет, то повторить в общих чертах я её смогу. – пожал я плечами. – Будет похоже, но уже, конечно, немного по-другому… А Зоя Игоревна правду сказала?..
 - Она не врёт никогда. Кстати, будь готов к славе. Она всем про тебя расскажет, будет ставить в пример и даже забирать с моих уроков на свои и просить сыграть для её учеников. Будь готов.
 - Погибать, так с музыкой! – хмыкнул я.
Ребята заржали. А я задумался. Зоя Игоревна сказала, что Шарлотта мне не подходит. Но кто тогда?! Она почти единственная выдерживает свою партию. И вообще, первые и вторые голоса – это как будто битва… Кто кого сможет за собой утащить. И если битва оканчивается ничьей – значит, что песня спета идеально. А когда два человека поют, как поединок… Я всё время выигрываю… Только с Шарлоттой у меня ничья. Кто ещё может не потерпеть от меня поражение?!
С этим вопросом я сразу же подошёл к Лилии Андреевне после занятия. Она, задумчиво сортируя исписанные листы, сказала:
 - Я даже не знаю, кто тебе подходит… Ты уже и сам догадался, что подходят только те, кто сможет выдержать свой голос. А те, кто могут выдержать свой голос, поют так же, как Шарлотта. Потому что это принцип такой: хочешь выдержать свой голос, пой громче, пой ярче. Пой так, чтобы перебить другого…
 - А нужна гармония! Чтобы не перебивали, а шли, держась за руки! – воскликнул я.
 - Метко. – улыбнулась Лилия. – Ладно, иди. У меня тут ещё много работы. А тебя, наверное, кто-то ждёт… - Лилия лукаво улыбнулась.
Я смешался, покраснел. А потом признался:
 - Ага. Если Мира сегодня тоже закончила работу раньше, то, наверное, ждёт.
 - Саня, хочешь я открою тебе маленький секрет? – тихо засмеялась Лилия.
 - Давайте. – вздохнул я, догадываясь, что она тоже скажет, что я в Миру влюбился.
 - Ты последние занятия не похож сам на себя. Обычно ты такой хмурый, серьёзный. А прошлое и сегодняшнее занятие такой счастливый, улыбчивый. То, что ты влюбился, сразу видно. Только, прошу, не скрывай этого. Счастьем надо заражать других. И я слышала, как ребята говорили, что это очень даже хорошо, что ты в кого-то влюбился. Потому что теперь на тебя даже смотреть приятно. Обещай мне, что ты не будешь этого скрывать. – попросила Лилия.
 - Обещаю! – твёрдо сказал я. – До свидания.
 - До встречи, Санёк. – улыбнулась Лилия.
Классная у меня всё-таки учительница! Ни у кого такой нет!
…
Позвонила Ксюшка. Блин, в единственный день, когда я могу выспаться, в воскресенье, она мне позвонила в семь утра! Я, ругаясь про себя, ответил:
 - Алло. Доброе утро. Надеюсь, у тебя были серьёзные причины меня разбудить!
 - Ты спишь?! – раздался удивлённый голос Ксюшки.
 - Прикинь, да, сплю! – сердито отозвался я. – Давай, говори быстрее, что там у тебя!
 - Ничего важного… Просто хотела предложить тебе погулять… - немного растеряно отозвалась Ксюшка.
 - Вдвоём? – вздохнул я и откинулся обратно на подушку.
 - Да, вдвоём… - застенчиво сказала в трубку Ксюша.
 - М-да… - протянул я. – Как бы тебе объяснить… Я не хочу гулять. Тем более, в такую рань.
 - Так я ж не говорила, что прямо сейчас! – воскликнула Ксюшка. – И, пожалуйста, не надо врать, что гулять не хочешь! Скажи сразу всё. Я всё вынесу, не бойся.
 - Я и не боюсь. – пожал я плечами. – Дело такое: я уже договорился погулять с другой девочкой. Не обижайся, пожалуйста…
Тяжело ей было это говорить. Но надо. Я ведь и вправду договорился погулять с Мирой. И потом, Ксюшка сама попросила не врать!.. Нет, это не оправдание…
 - Хорошо. – вздохнула в трубку Ксюшка. – Хорошо… Пока…
 - Пока. – я со вздохом облегчения положил телефон на полку и посмотрел время на часах. Семь часов десять минут.
Достал плеер и наушники. И лёг слушать музыку. Потом незаметно заснул. Проснулся от Юлькиного голоса:
 - Эй, ты чего в наушниках спишь?!
 - Ничего. Я в семь утра проснулся, думал, музыку послушаю, и заснул. – спросонья улыбнулся я, доставая наушники из ушей.
 - Хочешь, новость скажу?! – Юлька вся на адреналине, бездумно переставляет свои флакончики с духами и лаками.
 - Ну и? – равнодушно поинтересовался я.
 - Родители на неделю уезжают! Представляешь?! Целую неделю без родителей!
 - Сразу попроси их оставить как можно больше денег, чтобы на пельмени хватило. – усмехнулся я.
 - Пельмени? Вот ещё! Я – будущая женщина! Я каждый день буду готовить! – гордо заявила Юлька.
 - Нет, спасибо! Я лучше каждый день буду в магазин за пельменями бегать! В последний раз, когда ты готовила суп, я им траванулся! А вчера, подогревая макароны, ты чуть весь дом не спалила!!! – напомнил я. – Нет уж, спасибо. Я лучше пельмени поем.
 - Ну, Саня! Я уже научилась готовить! А макароны вчера сгорели, потому что я в ВК засиделась… Ну, мы с девчонками очень важную тему обсуждали! – жалобно сказала Юлька.
 - Ладно. Если у меня после твоей еды опять будет живот болеть, то мы будем питаться пельменями! – заявил я.
Натянул футболку и джинсы и сполз с кровати. Лениво побрёл на кухню. Юлька уже вовсю занималась готовкой: варила сосиски и жарила яичницу. Я довольно облизнулся. Сегодня я опять пойду гулять с Мирой. Только на этот раз договорились погулять в нашем районе. Так, просто пройтись по площадкам. И потом, тут недалеко роща есть. Скорее всего, в эту рощу и пойдём.
…
Да ладно! Как я догадался? Мира первым делом предложила пойти в эту рощу. Ну что? Ну, пошли. Листья уже почти все опали. Из-за недавно прошедшего дождя было немного слякотно и противно. Я шёл хмурый. Ненавижу осеннюю слякоть. И меня не переставала мучать мысль: «Кто сможет со мной спеть?». Конечно, выступать меня не сильно тянуло, но всё-таки… Ведь надо же начинать! И тем более, если сама Зоя Игоревна, специалист из Москвы, сказала, что надо выступать, значит – надо.
 - Саня, ты меня слушаешь?! – раздался немного обиженный голос Миры.
 - Нет. Извини… - ну вот! Она мне тут рассказывала что-то, а я всё прослушал!!! Какой же я осёл! Представляю, как ей сейчас обидно! Распиналась для меня, а я не слушал! Я ещё раз повторил: - Извини, пожалуйста, я задумался.
 - Ничего страшного! – махнула рукой Мира. – Всё равно я полную чушь несла.
 - Слушай… Можно я расскажу тебе, о чём думаю? – виновато спросил я.
 - Ну, если хочешь, расскажи. О, вот скамеечка! Давай на неё сядем, и ты расскажешь, что там тебя уже полчаса гложет! – весело улыбнулась Мира и направилась к ближайшей скамеечке, неизвестно, как оказавшейся посреди рощи. Я поспешил за ней. Мы сели. Я, немного помолчав, сказал:
 - Недавно в музыкалке мне сообщили, что я – талантливый виртуоз на пианино. Хотя я вообще-то на барабанщика учусь. Вот. И мне сказали, что надо выступать. И не просто играть, а ещё и петь. И мне нужен кто-то, кто смог бы выдержать первый голос, пока я пою вторым. Но при этом голос не должен быть мощным. Он должен быть спокойным, не сильно ярким, но, чтобы в то же время слышно было. И я вот думаю, кого ко мне могут поставить. И, когда найдут пару, что мы будем делать. Просто выступать везде подряд с песнями?.. Кстати, а ты поёшь?
 - Ну… Как сказать… - задумчиво ответила Мира. – Ну, ладно. Так скажем, пела раньше. В хоре Дворца Пионеров. Потом художка появилось, из хора пришлось уйти – не успевала. Потом ещё где-то год дома занималась вокалом с учителем. А потом – всё. Так, чисто для себя иногда пою.
 - А каким голосом?! – с волнением спросил я.
- В основном первым. Но могу и вторым, если не ниже до первой октавы. В малой октаве, в принципе, некоторые ноты достаю, но горлу больно и заваливаю, не могу их красиво спеть.
 - А ты тихо поёшь или громко?
 - Не хочу хвастаться, но я подхожу под описание того голоса, который ты ищешь. – Мира застенчиво покраснела. Я радостно воскликнул:
 - Спой со мной!
- А какую песню?
 - Любую! Знаешь песню из фильма «Неуловимы Мстители»? Она называется «Погоня»!
 - Знаю. Давно не пела. Напомни первый голос.
 - Ну, смотри: куплет вместе. Припев первый раз вместе, а на второй раз ты уходишь наверх. – я спел. Мира кивнул головой, повторила.
Мягкий, как одеяло, но в то же время хрустально чистый и довольно-таки уверенный голос мягко обволакивал мои уши, чистой озёрной водой вливался в голову и там разливался океаном спокойствия и умиротворения!
 - Классно поёшь!!! Давай вместе!
- Ну… Ладно, попытка – не пытка. Предупреждаю сразу: не пела давно.
 - Ничего. Мы же не на сцене сейчас выступать будем! – махнул я рукой.
Я весь на адреналине. Хочется прыгать. Не верится – неужели Мира, девочка, которая мне нравится, может петь со мной?! Мы запели. Разошлись на голоса спокойно. Мира поёт с таким вдохновением, как будто улетит! И я хотел улететь за ней! Вот оно – то, что мы вчера с Лилией вчера обсуждали! Что голоса должны не бороться, а идти, держась за руки! Мы с Мирой и вправду взялись за руки и пели, глядя друг другу прямо в глаза!!! И это было так классно!
Едва мы закончили петь, я обнял Миру. Она с секунду ошеломлённо помолчала, а потом тоже обняла меня. А это, оказывается, очень классно – обнимать девчонку. Особенно, когда она ниже тебя ростиком и выглядит младше. Это так мило, когда Мира встаёт на носочки и пытается убрать листик с моей шапки. Я поддаюсь – сгибаю колени. Мира со смехом наконец-то убирает листик и задумчиво вертит его в руках. Ярко-жёлтый, несмотря на то что все его братья уже давно бурые, сухие. А этот листик такой свежий, такой яркий! По сути, Мира точно также выделяется из толпы других девчонок – они уже все думают о плохом, а Мира такая свежая, непорочная, невинная!
 - Мира, давай сходим к моей учительнице, попросим нас прослушать. По-моему, ты очень даже подходишь! Будем потом везде выступать вместе.
 - Ну… Давай попробуем… - согласилась Мира.
 - Кстати, я до сих пор не знаю… А какая у тебя фамилия?
 - Высоцкая.
 - Ого! Я очень люблю Высоцкого!
 - Ну… Мы с ним просто однофамильцы… Но я тоже очень его песни люблю. Они такие… Решительные, смелые! Их хорошо петь, когда тебе трудно. Поёшь, наполняешься решимости, делаешь то, что надо. А тебя песни так спасают?
 - Я же музыкант! Конечно, спасают! – легкомысленно бросил я.
Мира усмехнулась: мол, не спеши. Но я промолчал, решил не исправляться. Мира поинтересовалась:
 - И когда на прослушивание?
 - Учитывая то, что учимся мы в одни и те же дни, то можно на перемене. – задумчиво ответил я. – А ещё лучше – после уроков, чтобы сплетен меньше было. Ты можешь послу уроков минут на десять остаться?
 - Конечно, могу. – Мира застенчиво улыбнулась. – А у тебя строгая учительница?
 - Лилия Андреевна – добрая. Только на прослушивание, наверное, припрётся Зоя Игоревна. Вот она – строгая. Ну, она же специалист из Москвы, всё такое…
 - Блин. Зачем ты сказал про специалиста из Москвы? Мне теперь страшно… - призналась Мира.
 - Не бойся. Мне самому страшно, если честно. – улыбнулся я. – Знала бы ты, как я испугался, когда она вошла в класс и сказала, что я – талантливый виртуоз! На самом деле, я даже не могу понять, что она в моей игре нашла? Да, я успеваю вставлять удары по клавишам вроде барабанных, да, на адреналине я вставляю лишние ноты! Но что в этом такого?!
 - Возможно, в этом ничего такого и нет. – заметила Мира. – Но тот посыл, который ты нёс слушателям… Ты наслаждался музыкой, которую играл?
 - Да… Меня как будто подхватил какой-то поток и понёс. Я вообще ничего не соображал. Просто играл, просто несло… - задумчиво вспомнил я.
 - Ну вот! Ты наслаждался музыкой, а это уже многое значит. А какая основная мысль произведения?
 - Ну, вообще-то там описывалось, как взрослый дяденька гулял в осеннем саду, встретил ребёнка, заново почувствовал красоту этого мира. Но… Я рассказываю эту историю немного иначе. Этот взрослый был в очках, которые делали мир чёрно-белым. Маленький мальчик, играя, случайно разбил эти очки. Сначала взрослый смотрел лишь на разбитые очки. Потому что они дорогие, они красивые и якобы делают красивым его. А потом на очки села поздняя бабочка. И тогда взрослый оглянулся вокруг… И, как младенец, открыл глаза… И потом, в конце песни не хватает куплета – этот взрослый должен призвать и нас открыть глаза. – рассказал я.
 - Ты читаешь между строк и передаёшь это в музыке. Скорее всего, именно это отметила специалист из Москвы. – серьёзно заметила Мира. – Я бы очень хотела услышать, как ты играешь и поёшь!
 - По сути, завтра и узнаешь. Ведь урок в музыкалке-то завтра!
 - Для меня – в художке. – засмеялась Мира.
 Я тоже в ответ засмеялся, хотя ничего особо смешного в этом не было.
…
Я стою. И ржу, как дебил. Мира возмущённо шепчет:
 - Да, боюсь петь! Чё ты ржёшь?!
 - Смешно боишься! – сквозь смех ответил я.
 - Слушай ты, конь! Продолжишь ржать – свалю! – предупредила Мира.
 - Да ладно тебе! – я быстро успокоился. – Ладно, пошли уже, Лилия Андреевна ждёт.
 - Я боюсь! – тут же испуганно пискнула Мира.
 - Ё-моё, мы уже полчаса зайти не можем! – взвыл я.
 - Если бы ты не ржал, а хотя бы попытался меня успокоить, мы бы давно уже спели! – прошипела Мира.
 - Извини. Ладно, давай попробуем. – я заглянул в кабинет. Лилия Андреевна сидела за своим столом и что-то писала, одновременно общаясь с Зоей Игоревной. Я кашлянул и спросил: - Здравствуйте. Можно?
 - Заходи, Санёк! Девочку привёл? – отозвалась Лилия, живо оборачиваясь к нам.
Я зашёл и почти затащил за руку смущённую Миру. Девочка смотрела в пол и одной рукой сжимала мою ладонь, а другой теребила складку на юбке. Зоя Игоревна покачала головой:
- Ты уверен, что она споёт?
 - Уверен. – откуда у меня такая твёрдость в голосе?! Наверное, потому что я так пытаюсь поддержать и успокоить Миру. – Это Мира. Мы с ней уже репетировали.
Мы и правда репетировали мою нашумевшую песню. И всё идеально получалось! Я, на всякий случай, записал песню на диктофон. Ну, мало ли что! Лилия Андреевна ласково сказала:
 - Мирочка, нечего боятся. Подними глаза, пожалуйста.
Мира послушно подняла глаза, и, напоровшись на улыбку Лилии, тоже улыбнулась. Зоя Игоревна удовлетворённо качнула головой:
 - Вот теперь – совсем другое дело. И вместе вы смотритесь отлично. Но внешний вид – это последнее дело. Сейчас главное – чтобы ваши голоса вместе хорошо смотрелись. Александр, прошу за инструмент. Девушка, встаньте рядом.
Мира кивнула головой и встала рядом со мной. Я ей шёпотом напомнил трудные места. И предупредил, чтобы, даже если я запнусь или буду играть идеально, она не прекращала петь ни в коем случае. Она пообещала дать мне по шее, если я запнусь или собью её. Мы посмеялись, и я заиграл.
Вот сейчас я играл и пел на максимуме. Не в смысле громкости, нет. В смысле проникновения, в смысле полного растворения в музыке. И Мира, похоже, отрывалась по полной. Но мы не старались переорать друг друга. Мы шли вместе, держась за руки. Не материально, а мысленно. И это было классно!!! Никогда ещё я так не наслаждался музыкой! Старый рояль стонал под моими пальцами, но его не было слышно. Наконец мы закончили. Прошло секунды три.
И вдруг раздались громовые аплодисменты. Я удивлённо оглянулся. Из-под парт вылазили ребята…
 - Какого… - я уже хотел сказать мат, но всё-таки промолчал.
 - Это… Саш… Извини… Мы просто очень хотели послушать!!! И спрятались под парты… - смущённо призналась вышедшая вперёд Ксюшка.
 Я присвистнул и оглянулся на Миру. Она с немым испугом разглядывала ребят. Я подошёл к ней и обнял за плечо:
 - Знакомься. Мой класс. Не бойся, они всегда такие варвары.
 - О-о-о!!! – завопили ребята.
 Спалился! Ну, и ладно! Пускай знают. Мира робко улыбнулась. Один из моих одноклассников заметил:
 - А вы вдвоём круто смотритесь. И девчонка у тебя милая очень.
 - Ага, точно! И где ты такую нашёл?! Повезло тебе! – загалдели остальные.
Тут с места поднялась Зоя Игоревна. Все сразу притихли. Её глаза метали громы и молнии. Мне стало не по себе. Мира испуганно схватилась за мою рубашку сзади.
 - Тишину установите. – строго попросила она двух шушукающихся девчонок. Те испуганно притихли, и Зоя Игоревна повела речь: - Подслушивать нехорошо. Запомните это. – потом она повернулась к нам, и я увидел, что она плачет… Зоя Игоревна сквозь слёзы сказала неожиданно мягким и приятным голосом: - Спасибо вам, ребятки. Вы мне всю душу наизнанку вывернули. Продолжайте петь вот так, вдвоём. Лилия Андреевна, отправляйте их на конкурсы. Эта парочка очень многого добьётся. Гарантирую. Извините за слабость.
И, совсем разрыдавшись, Зоя Игоревна почти выбежала из кабинета. Я повернулся к Лилии. Она радостно улыбалась:
 - Очень хорошо спели. Скоро будет городской конкурс талантов. Там будет отдельный конкурс таких небольших групп. От одного человека до десяти. Ваш дуэт как раз там попадает. Вы ведь не против?
 - Мира, ты как? Пойдём на конкурс? – повернулся я к девочке.
 - Давай попробуем. – кивнула та головой. – А когда он будет?
 - Где-то через месяц. Как раз завтра – последний день, когда можно подать заявку на участие. Ваш дуэт нужно как-то назвать…
 - Дуэт кисти и басового ключа! – предложил я.
 - Шикарно! – зашумели ребята.
 - Да, отличное название. Всё, идите по домам, уже давно пора. – улыбнулась Лилия и подманила меня и Миру пальцем: - А вам, парочка, я скажу следующее: будьте готовы абсолютно ко всему. К полному провалю и абсолютной славе. Вы – два талантливых виртуоза, как говорит Зоя Игоревна. Но этого мало. Научитесь держаться за руки так, чтобы никто не мог вас разорвать. Я вам обещаю – попыток разорвать вас будет много. Научитесь проигрывать с честью и выигрывать с благодарностью. Кстати, на этом конкурсе талантов возрастные ограничения очень даже странные – их нет. От восьми до восемнадцати лет! Получается, вы где-то посерединке. Даже ближе к концу. А ведь на конкурс могут приехать восемнадцатилетние парни и девушки из разных консерваторий и всего такого. И одарённых детей в нашем городе очень много. Ваша задача – порвать тех, кого можно. И ещё: никогда! Слышите меня?! Никогда!!! Никогда не берите чьё-то чужое. Манеру стоять, манеру петь и играть. Никогда не берите!!!
 - Мы вам обещаем! – в один голос сказали мы с Мирой.
 - Спасибо. А теперь бегите домой.
…
 - Саня… А почему «дуэт кисти и басового ключа»? Про кисть-то понятно! А при чём тут басовый ключ? – спросила мен Мира, когда мы вышли из школы искусств.
 - Ну… Просто я в хоре пою третьим голосом. А мелодия третьего голоса в основном идёт в басовом ключе. Поэтому… - пояснил я.
 - Понятно. – кивнула головой Мира. – Слушай… Неужели из всего вашего хора тебе не смогли найти пару?
 - Либо сбиваются, либо поют слишком правильно и красиво. – кратко ответил я.
Мира поняла. Она художница. Но она и в музыке всё прекрасно понимает. И не только в музыке. Она вообще… В принципе… Всё понимает…
…
 - Эй, Казаков! – позвал меня Владислав Королёв.
 - Ну чего тебе от меня надо?! – простонал я. Сегодня был кошмарный день – погодка – ужас, это раз. Два: у меня голова просто на две части раскалывается! Дико болит, кошмар какой-то! И три: Мира не пришла почему-то.
Владислав подсел ко мне и по-братски похлопал по плечу:
 - Эй, чего такой мрачный?
 - Тебе какое дело?! Давай, выкладывай, что там у тебя. – пробурчал я.
 - Помнишь, я как-то попросил тебя познакомить с Шарлоттой из твоей музыкалки? – как-то застенчиво спросил Владислав.
 - Ага, вспомнил. И чё? – приподнял я брови.
Ручка покатилась по парте и упала на пол. Пришлось лезть под стол, чтобы её достать. Владислав наклонился ко мне под парту и шёпотом спросил:
 - Как ей в любви признаться?
Я стукнулся затылком об пару и взвыл. Вылез, потирая ушибленное место и проворчал:
 - Нифига себе вопросик… Я те чё, эксперт в любви?!
 - Ну, ты же говорил, что благодаря старшей сестре ты разбираешься, как признаваться девушкам в любви! И вообще ты девчонок понимаешь! Будь другом, подскажи!
 - Короче, так! Подходишь к ней, ласково зовёшь по имени. Дожидаешься, пока она посмотрит тебе прямо в глаза, и, не отводя взгляда, говоришь, что она тебе нравится. Всё.
 - Да ладно! – раздражённо отозвался Владислав. – В этом-то и прикол, что я так стесняюсь!
 - Ладно. Тогда пиши записку.
 - А если записка попадёт кому-то другому в руки?! – взволнованно воскликнул Королёв.
 - Ты мне надоел! Садись, пиши, я лично ей передам! – рявкнул я.
Королёв послушно отбежал к своей парте. Вырвал листочек из тетради. Аккуратно обрезал по краям ножницами, потом полперемены что-то строчил. Вырывал новый листик, строчил заново. Хватался за голову, тёр виски, стонал, бился головой о парту. Я тихо ржал в кулак. Наконец Владислав дописал, сложил бумажку вчетверо, и, гордо выпрямившись, подошёл ко мне. С радостью заявил:
 - Написал! Только ты не читай, ладно? Отдай ей прямо в руки.
 - Окей. – я положил записку в карман.
…
 - Шарлотта! – подозвал я девочку. – Тебе тут один пацан из моего класса записку передал.
 - Это от Владика?! – радостно-взволнованно спросила Шарлотта.
 «От Владика…». Я чуть не заржал. Девчонка уже вон как его называет, а он только сейчас ей в любви признаётся! Шарлотта развернула записку, прочитала и радостно завизжала. Я поинтересовался:
 - И что он тебе настрочил?
 - Он сказал, что любит меня и предложил встречаться! – не переставая скакать от радости, сообщила Шарлотта.
 - Неплохо. Кто бы мог подумать, что этот вице-президент такой смелый – сразу на свиданку приглашать. – хмыкнул я.
 - Владик очень смелый! – уверенно заявила Шарлотта.
 - Если ты называешь его Владиком, то как он зовёт тебя? – поинтересовался я.
 - Тортиком. – покраснев, улыбнулась Шарлотта.
 - Оригинально. – опять хмыкнул я, понимая, что ничего оригинального в этом нет. Но надо же как-то поддержать Шарлотту. Пускай думает, что у неё оригинальный парень. Хотя… Её и поддерживать не надо – вон какая счастливая.
Шарлотта выбежала из класса, где мы были одни. Я сел за рояль и задумчиво уставился на клавиши. Потом посмотрел на свои руки. Положил пальцы на клавиши. Помолчал с минуту, а потом заиграл что-то. Сам не знаю, что это было. Наверное, это была смесь всего подряд. И добавление чего-то своего. Но я сюда и Бетховена, и Моцарта, и Баха вставлял. И даже один отрывочек из собственного сочинения «Ярость в крови». Всё подряд.
Наверное, любой учитель музыки немедленно прекратил бы мою игру: так безбожно уродовать классику! Но мне это нравилось. Нет, уродовать мне не нравится. А вот брать старое за основу и вставлять своё… Я считаю, что это классно. Классику сейчас слушают единицы. А такую музыку, если она до кого-то дойдёт, возможно, полюбят многие. Наконец я закончил. Обернулся и испуганно замер.
На пороге класса стояла Мира и тихо плакала, всхлипывая и изредка вытирая слёзы рукавом серенькой кофты. Я неловко помахал рукой. Но Мира не обратила внимание на приветствие. Она просто стояла, смотрела на меня и плакала. Тут во мне что-то включилось, я бросился к ней, вытер слёзы, прижал к себе дрожащую девочку и тихо прошептал на ухо:
 - Ну чего ты? Что-то случилось?
 - Как… Как ты так играешь?! – всхлипнула Мира.
 - В смысле? – я оторвался от девочки.
 - В прямом! Как… Как тебе удаётся подбирать правильные ноты, нужную последовательность?! Как?!
 - Так же, как тебе удаётся подбирать слова и краски для описания красоты. – нежно ответил я и неуверенно провёл рукой по голове Миры.
 - И всё равно… Такой божественной музыки я ещё никогда не слышала… - вздохнула Мира и обняла меня.
Я замер. Как там говорят поэты? «Сладкое мгновенье»? Не помню. Но через девичьи руки поступало такое тепло, что мне стало жарко. Но я не мог оторваться. Я мог только стоять и гладить милую девочку. Мира ниже меня немного больше, чем на голову. Почему она такая мелкая и такая милая?! Как?! Как девчонкам удаётся быть такими хорошенькими? Нет, не как куколки. Просто невероятно красивыми! Особенно хорошо я эту красоту вижу в Мире: она чем-то похожа на ребёнка – такая же непосредственно-весёлая, но в тоже время не по-детски серьёзные мысли посещают эту милую головку!
 Я неожиданно для себя уткнулся носом в её макушку. Почувствовал, как напряглась, и тут же расслабилась Мира. Мы ничего не говорили. Я просто стоял и пыхтел ей в макушку, а она всё реже всхлипывала. Наконец она сказала:
 - Спасибо тебе. Мне надо идти.
 - Пойдём домой вместе. Давай, до шести!
 - До шести. – шмыгнула носом Мира и вышла из класса.
 «До шести» — это наше обычное прощание, когда мы в музыкалке. У нас уроки заканчиваются в шесть вечера. И в шесть вечера мы встречаемся внизу, в раздевалке. Одеваемся вместе и вместе идём домой. Мира живёт в соседнем доме. И мы каждое утро встречаемся у её подъезда и вместе идём в школу. Вместе в школу искусств. Вместе домой. На переменах вместе. Мы полдня вместе провидим! И мне это нравится.
И мы не надоедаем друг другу. Каждый раз что-то новенькое. Особенно много нового от Миры. Мне очень нравится, когда она приходит в серой кофточке. Эта кофточка свободная, и из-за этого Мира кажется ещё меньше, ещё милее! Только я ей об этом не говорю. Стесняюсь. А она ничего не стесняется. Она много рассказывает. Но не о себе. Мира говорит о разных событиях. И многие скажут, что это скучно, но я возражу: «Нет, если рассказывает Мира, то не скучно.»
Вот как в книгах пишут? Так интересно, со всякими эпитетами-метафорами. И Мира тоже. Только гораздо проще, но всё равно интересно и красиво. И ещё Мира видит мир… Ну… Она видит то, чего не видят другие, она видит скрыты смысл, читает между строк! Вроде как это называется «Глубокое восприятие жизни», «Глубокий смысл».
Если честно, то я чувствую себя таким глупым рядом с Мирой! Она шарит в музыке, в рисунках, в книгах… Везде!!! А я только музыку и знаю. А толку-то от того, что я её знаю?! Её надо понимать! Я только учусь её понимать, а Мира уже умеет. Вот и напрашивается вывод, что я дурак, а она – умная. Хотя… Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, знает об этой её мудрости. Насколько я понял, она только мне это рассказывает.
…
Прошло три недели. Мы с Мирой вовсю готовились к выступлению на конкурсе талантов. Решили взять песню «Нас бьют – мы летаем». Нам очень нравится. Её и на пианино хорошо играть, и мои барабанные удары очень хорошо подходят.
И вот наконец настал он – день выступления. Я в белой рубашке и школьных штанах, Мира – в красивом белом платье с чёрными манжетами, воротником и рюшами по подолу юбки. Красиво очень. Волосы распущены, тёмно-синий с блёстками ободок удерживает их от свободного передвижения.
Нам выделили три минуты на репетицию. Я сел за рояль, Мира встала чуть-чуть впереди инструмента. Мы слышали, как пели другие. Я понимал, что шансов у нас мало. Но Мире этого не говорил. Мы спели. Я пока что играл без своих ударов и лишних нот. И расходились мы не очень красиво – не особо-то и старались. Решили, что на самом выступлении мы уже оторвёмся по полной.
Перед нами выступало очень много людей. И группами, и дуэтами. И дети, и уже взрослые. Кто-то пел хорошо, кто-то плохо. Ничего особенного. Наконец нас вызвали на сцену. Я сжал руку Миры и, пока мы поднимались на сцену, шепнул:
 - Ты лучшая девочка в мире. Отрывайся по полной!
Мира засмеялась в ответ:
 - Если ты, как обычно, забудешь второй куплет, я тебе прямо на сцене врежу!
Она не врежет. Просто запугивает в шутку. Я это знаю. Правда, когда я во время одни из репетиций десятый раз забыл второй куплет, она взяла нотную папку и не сильно треснула меня по затылку. Я тогда уже хотел обидится, но Мира обиделась первой. И так получилось, что я не обиделся, а наоборот, просил ещё раз врезать папкой, если опять забуду.
Мы вышли. Ведущая уже уставшим голосом объявила:
 - Александр Казаков и Мира Высоцкая с песней «Нас бьют – мы летаем». Просим.
И с умирающим видом ушла со сцены. Мира хмыкнула:
 - Не фиг было каблуки одевать.
Я улыбнулся. Три раза тихо топнул ногой и повёл мелодию. Сначала там нет барабанов. Краем глаза я заметил лица жюри. Лица выражали одно и то же: «Ещё одни… Скучно… Ну, хоть бы кто-нибудь спел что-нибудь оригинальное!». Я про себя зловеще ухмыльнулся: «Сейчас я устрою вам «что-нибудь оригинальное»! Вы забудете, что такое скука!!!».
Мы отрывались по полной. Я, на удивление, не забыл второй куплет. Наверное, я никогда ещё так не зажигал! Я так стучал по клавишам рояля, что в голову закралась мысль: а не сломается ли он?! Выглядит уже довольно старым и побитым.
Наконец мы закончили. Встали. Поклонились. В зале стояла абсолютная тишина. Мы двинулись со сцены, как вдруг зал взорвался аплодисментами. Что, серьёзно?! Это нам так хлопают?! Это нам свистят и орут: «Молодцы!!!». Нам?!! Я посмотрел на Миру. Расширившиеся от удивления глаза бегают по залу.
 - Валим отсюда! – шепнул я.
Мира кивнула головой. Мы ушли со сцены и быстренько выбежали из зала, а затем и из здания, где проходил конкурс. Остановились на ступенях, пыхтя. Неожиданно Мира выпрямилась и весело, звонко, на всю улицу, засмеялась. Я пропыхтел:
 - Чего ты ржёшь?!
 - Ржёшь только ты. А я смеюсь. – ответила Мира.
 - Что-о-о?! – завопил я. И тоже засмеялся.
Мы стояли посреди улицы и смеялись. Потом затихли, и, улыбаясь, отправились на остановку. Жалко, Лилия не пришла. Он говорила, что не сможет. Мира первая залезла в автобус. Я за ней.
Сели. Мира смотрела в окно. И постоянно теребила меня, показывая всякие чудеса жизни. Я улыбался. Я не люблю, когда меня так теребят. Но если это делает Мира… Ей я готов простить бесконечное дёрганье за рукав моей куртки. Потому что она не просто болтает. Она говорит реально классные вещи.
В сердце становится горячо-горячо, когда я вижу Миру, когда слушаю, что она говорит. Это любовь и ничто иное. И мне это нравится. Мне нравится любить эту милую девочку. Мы вышли из автобуса, прошли через пустырь, где смотрели на красивую лужу, остановились перед дверью в подъезд Миры.
Девочка рассказывает свои впечатления от концерта. Неожиданно я решаюсь на рисковый шаг: я беру Миру за плечи. Она поднимает на меня удивлённые лазурные глаза. Я наклоняюсь и целую её в щёку. Потом поднимаюсь обратно и с улыбкой говорю:
 - Я тебя люблю.
Мира молчит с полминуты. А потом обнимает меня. Поднимает голову верх и, улыбаясь, говорит:
- Я это знала. Я тоже тебя люблю.
И прижимается щекой к моей куртке. Я улыбаюсь и тоже обнимаю её.
…
В школу я опоздал. Проспал. Ворвался в класс со звонком. И тут же Владислав закричал:
 - О, победитель пришёл!!!
 - Какой победитель? – еле говорю я, настолько запыхался.
 - Ты вчера на конкурсе выступал?! – строго спросил Владислав.
 - Ну, выступал. – осторожно ответил я, поправляя рубашку.
 - Поздравляю с победой! – Владислав пожал мне руку. – Ты же первое место занял! Ты что, не смотрел результаты?!
 - Не-а. Я проспал. Потом сюда нёсся, сломя голову. Некогда было. И я даже не думал, что результаты так быстро появятся.
 - Ну ты даёшь! – загудели ребята.
…
В музыкалке то же самое. Вошёл, а Ксюшка с Шарлоттой как заорут в два голоса:
 - Качай чемпиона!
Пацаны из нашего класса подхватили меня и с почётом приволокли к моей парте. Я заправил футболку в джинсы. Тут зашла Мира в сопровождении Лилии Андреевны. Я подошёл к ним. Мира смущённо смотрит по сторонам. Я приобнял ей за плечо. Девчонки сразу запищали, типа мило, а пацаны одобрительно засвистели. Лилия лёгким движением руки остановила шум:
 - Ребята! Про победу этой парочки уже всем известно. Думаю, нам остаётся только поздравить наших победителей.
После шумного поздравления Лилия добавила:
 - Ребята, я вчера всё-таки смогла приехать на концерт. Ваше выступление… Это было нечто! Я никогда такого не слышала и не видела. Истинная любовь, передаваемая песней, прямо сердце резала. Пронзала душу. Победа была абсолютной. Будете ещё выступать?
Я посмотрел на Миру. Она покраснела и смущённо сказала:
 - Я больше не буду. Не смогу…
 - Это из-за того, что я вчера перед подъездом сказал?! – с отчаянием спросил я.
 - Нет, Сань, не в этом дело… Просто я создана не для сцены. Да, я выступаю хорошо. Мы победили на конкурсе. Но мне это не нравится. Сцена большая, а я такая маленькая… а меня всё давит… Я как будто задыхаюсь… Я не могу петь. Вчера я собрала все силы и оторвалась по полной. Но я чувствую, что больше так уже не смогу. Прости, Сань…
 - Ничего страшного… Знаешь, я даже рад. – улыбнулся я. – По крайней мере, больше мне на репетициях уже никто папкой по затылку не врежет.
 - Если понравилось, могу врезать прямо сейчас. – усмехнулась Мира.
 - Не, не надо. – я почесал затылок. – Одного раза вполне хватило.
 - И то хорошо. – довольно кивнула головой Мира. – Ладно, я пойду. У меня урок в художке, между прочим.
 - До шести. – улыбнулся я.
 - До шести. – Мира тихо засмеялась и вышла из кабинета.
…
Мы стояли на остановке. Автобуса долго не было. Шёл снег. Мира, смеясь и подпрыгивая, стряхивала с моей головы снег:
 - Где твоя шапка?! Простудиться хочешь?!
 - Не-а. – помотал я головой, и, поддаваясь, присел на корточки. Мира стряхнула снег окончательно. Я выпрямился и улыбнулся. Мира тоже.
Снег медленно падал с неба. И Мира… Такая красивая, такая волшебная, такая неземная… Я не могу отвести от неё взгляд. А Мира задумчиво смотрит на фонарь. Вроде бы глаза отражают жёлтый свет фонаря, тёмное небо, белый снег, но при этом остаются ясно-голубыми… Красиво…
 - Ты чего так смотришь? – как сквозь пелену, раздаётся голос Миры.
 - У тебя глаза красивые. – честно, не задумываясь, отвечаю я.
 - И что ты в них нашёл? – смущённо улыбается Мира.
 Она знает, почему я смотрю в её глаза. Она всё понимает, эта милая девочка с руками, вечно испачканными краской. Она видит этот мир насквозь. Она чувствует его. Мне у неё ещё учиться и учиться! Ну, ничего. Я успею. Я научусь видеть глубокий смысл и выражать его словами и искусством. Я научусь, не отрываясь смотреть на небо час подряд. Научусь видеть мир звуками, видеть музыку красками. И Мира тоже много чему научится. Мы всё сможем, всё осилим. Мы всё поймём.
Ведь впереди – целая жизнь…
…