Нордическая легенда о Зигвольфе, темном рыцаре вдо

    С картинками здесь: http://www.starboy.name/Nord.htm

    Нордическая легенда о Зигвольфе, темном рыцаре (вдохновлено путешествием в Германию)
 
    Знаю я, что писать много и поверхностно – неблагодарный труд – но если писать немного и так глубоко, как протекают подземные ручьи Стикса, тогда писательство – пар над притаившимся вулканом, где клокочет и кипит огненная лава, но еще таится... Массы же довольствуются дымом, жадно глотают его и полагают, что они приобщаются к чему-то высшему своего времени. Не знают они, что такое время, и как безжалостно оно, втекая в вечность… Ограниченные, они способны понять только огненную лаву, когда их последний крик скрывается под раскаленной толщей. Об ураганах и оползнях узнают они под покровом снега; такова участь леса при лесном пожаре, такова цена жизни при великих свершениях! Да, человек становится слишком мал, когда Смерть становится прожорливой. И так я говорю о местах, где открывается Ничто, где зарождается оно над горами в смятении грозовой ночи, поглощая целые города. Я готов себе представить ту гору далеко в будущем, над коей зародится ничто, грозящее гибелью человечеству… и это будет подобно взрыву и остыванию Солнца…
 
     Вы, наверное, знаете прекрасную легенду о Лоэнгрине, вот ее начало: «Высоко в горах стоит замок Монсальват. Нет у него сторожевых башен и толстых стен, как у земных замков. Всегда гостеприимно опущен подъёмный мост. Настежь распахнуты ворота. Каждый путник там желанный гость. Но не часто раздаются шаги на мосту Монсальвата. Тёмные мысли мешают человеку увидеть волшебный замок. Злые дела не дают к нему подняться. Перед замком на высоком столбе висит колокол. Если творится несправедливость, если кто-то нуждается в помощи, сам собой, без руки звонаря, начинает колокол звонить. Тогда один из рыцарей Монсальвата снаряжается в путь. Если спасёт он прекрасную девушку и они полюбят друг друга, может остаться с ней рыцарь Монсальвата, и будут они счастливы до конца своих дней. Но та, которую он спас, должна дать клятву, что никогда не спросит о его имени. Она должна довериться ему без тени сомнения и страха. Если же она нарушит клятву и спросит: «Кто ты?» — тогда рыцарь должен вернуться в свой далёкий замок…»
 
      
 
 
 
 
     Подобно этой легенде я расскажу вам иную. Исток сей истории берет в начале тех давних времен, когда Люцифер со своим воинством пал на Землю, ибо познал человек зло и смерть. Тяжким бременем легла необходимость борьбы на человека. Оказалось, высокую плату необходимо платить Тьме за Жизнь. Боли, мук, страданий и смерти требовал Дьявол* взамен за все радости земного бытия, и чем чувствительнее, развитее, сложнее существо, те большая и плата. Но желание жить было столь велико и необходимо, что, ведя беспрерывную борьбу, приходится платить и по сей день…
   
     *дьявол - древний как мир, находясь в его основании в качестве ничто, небытия, отрицания
 
     Высоко в горах стоит темный замок, под названием Вельтсбург (крепость мира), непреступны его стены, высится он, уходя за облака над мрачной расселиной. На самой высокой башне висит серебряный колокол, и когда он звонит, то это означает, что земные страдания переполнили чашу допустимого зла, чашу терпения, тогда опускается мост между небом и землей, темный рыцарь нисходит с небес, дабы возвестить о великой погибели, Плачь и Скорбь сопровождают его, и из чаши Христа начинает литься кровь… Рыцари темнеют вместе с нею. Мир из великого полдня переходит в великую полночь и, лишь пройдя очистительное пламя, светлеет навстречу новому полдню жизни.
     Но мир еще можно спасти, если темного воина полюбит добрая девушка так, что забудет ради него себя и тем обратит его сердце к свету. Но мало кто мог полюбить, ибо много ненависти селилось в сердцах людей во время смуты. Зачастую ни одна не находила в себе смелости и сил, чтобы окунуться в бездну, пренебрегнув собственным благополучием. За то страдал мир, ибо не находилось в нем достаточно любви, ненависть же его обращалась против него самого. 
     Перед сошествием, темные рыцари круглого стола собирались в замке по вечерам, в центре коего красовалась звезда Люцифера – пентакл Венеры. Вокруг залы мрачным пламенем потрескивали факелы. Темные силы вливались в души воинов вместе с очистительным огнем. Пламя смешивалось со Смертью – странницей Ночи – и темнело; несущими смерть называли души сих воинов, ибо дыхание небытия овладевало ими. В отсветах огня тускло мерцали щиты и мечи, висящие вдоль стен, воины скрепляли сердца клятвой верности.    
      Вот и сейчас мир оказался перед лицом бездны, тень крыла Смерти покрыла его. Наверху в башне Вельтсбурга последняя песчинка упала на дно часов вечности. Перевернулись они, обратив рожденье вспять. Пробил час роковой, где взвешено было человечество на весах ненависти и любви, добра и зла. Серебряный колокол на вершине замка звучно пробил три раза… Дзинь! Дзинь! Дзинь… и вековой прах слетел с него…
    Рожденный под знаком Венеры, вдохновленный самим Дьяволом, снизошел печальный гений смерти, посланник темный ада, служитель верный Сатаны! Холодные ветры мистерий вырывались из ущелий… И там, где темная подземная река Стикс выходит на свет, вытекая меж горных ущелий, черный лебедь вез рыцаря, с появлением коего воцарялась великая Ночь. Когда воин выплывал, мгла, меняясь, исчезала над темной водой…
      Пробужденный, словно от долгого сна, сошел воин на землю, огляделся, поднял темные очи навстречу огромной Луне. Сова пролетела меж ветвей. Справа и слева громоздились высокие горы, окунулся он в Стикс многотемный и вышел из воды, словно заново рожденный и почти непобедимый! Это был Дух, который обрел плоть… Зигвольф, что означало «волк, алчущий победы»!..
    Снизойдя, нашел этот мир Зигвольф лежащим во зле, слишком враждебным и корыстным, слишком приземленным, ждущим очистительной бури. Не кровь ли Христа искупала ранее зло его?.. Но чаша была переполнена ныне. И опять в этом мире не нашлось ни одного доброго сердца, способного полюбить темного война, который погиб в одиночестве. Из ущелья на зыбких водах обращенного вспять Стикса появился черный лебедь, печально за ним скользила ладья. Тело Зигвольфа было положено в нее, томные взоры людей провожали его в последний путь… И безутешен был один – Сатана, стоящий на вершине самой высокой горы средь сверкающих молний. Грозно Он воздел руки к небу… и из мрачных глубин души Его сошел на Землю Торнадо*, вихрь ненависти, готовый поглотить собою все человечество, пробуждая призраков смерти, легионы всадников ада, рождающихся в человеческих душах. Случилось великое Горе. Мрак овладел Землей, дабы очистилась она от скверны и всего напускного, дабы глубже познала себя и явилась на свет обновленной и достойной этого Света, а вместе с Ней и все порожденное Ею… 


            
            ***
    Над синеглазою озерною долиной
    В тумане горном Нойшванштайн
    Вершиной зубчатой, незримой
    Уходит за облака в небесный край;
    В страну фантазий, сказок, грёз,
    Германских рыцарей, валькирий,
    В Вальхаллу древних мифов, снов,
    Превозносясь в верхах над миром.

    http://www.starboy.name/hindu/noi.html


    (http://starboy.name/html1/gr1.html
    http://starboy.name/html1/gr2.html
    http://starboy.name/html1/gr3.html)



            ***
    (Несомненно, Людвиг II – один из моих любимых героев…)

    Напоминают Альпы мне Кавказ,
    Куда стремился я душой
    В уединение не раз
    Найти возвышенный покой…

    Предел заоблачных мечтаний:
    Царица в замке Нойшванштайн:
    Вверху, среди античных арок,
    В покоях зрит предгорный рай…   

    Приятны взору: зелень трав,
    Краса нарядная домов,
    Хозяйки-немки добрый нрав,
    Стада пасущихся коров…

    Глаза синеющих озер…
    Прохлада шумных, быстрых рек,
    Воздушность мирных, снежных гор,
    Чей долог седовласый век.
   
    Кругом луга, лесные склоны,
    Над горной речкой мост навис,
    Уходят ввысь крутые тропы,
    Орёл над пропастью парит...
   
    Туман ли, снег в горах ночует,
    Иль Солнце слепит свысока,
    Душа Людовика кочует
    Вблизи окрестностей без сна…

    Шумит в ущелье водопад,
    Косуля бродит возле скал,
    Луна огромная в горах,
    Туман над лесом… снежный вал…
 
    Скользят полозия саней
    Средь заиндевелых склонов;
    Небесный, белый цвет ливрей…
    И призрак – сказочный Людовик…
   
    В подножии прибрежных гор
    Студена озера вода;
    Погиб баварский здесь король,
    И тайны смерть его полна…


    P. S.   
    Озеро дождем умоется…
    Глубоко и чисто дно,
    Там в глуби на дне покоится
    Матери Цветаевой кольцо… (обручилась… с Германией и Людовиком…)

   

    (внутри замка Нойшванштайн)   

    Влиянье Вагнера сильно,
    Его картины вдохновляют,
    Дух Короля с ним заодно:
    Германство в сагах прославляют.

    «Тангейзер в объятиях Венеры»
    Иль «Право первой ночи», -
    Повсюду мифы, точность меры
    Немецкой классики созвучий.

    Прелестна женщин нагота,
    Небесных красок тихи очи,
    Власа златые, полнота;
    Тенета горных рощен…

    С картин скользит небесный воин
    Из мифов замка Монсальват
    На белом лебеде… достоин
    За подвиги любви наград…

    Знакомый грот самой Венеры
    В горе у каменной скалы;
    Поэта стол в Ее преддверье
    Садов заоблачной любви…

    И я там был, в сём горном мире
    Виденьем чистым просветлен;
    Германским призраком в эфире
    От мира в мифах отрешен (вознесен)…
   



                ***
    В немецком замке обитая,
    В обители пустынной, горной,
    Из окон-арок виды созерцая
    Лесов, озер, долин просторных, -
    Под облаками сонно-перьевыми,
    С людьми мне близкими, родными,
    Переживая тонкие, глубокие мгновенья,
    Наполненные чуткости во мненьях.

 

   
    И в Австрии, рядом, немного с тематическими моментами…


 В Зальцбурге (Австрия)

    Радость музыки весны,
    Легкость ветреного дня,
    Солнца терпкого лучи,
    Соли полная река…

    Зальцбург, Моцарт, клавесин,
    Улиц узких аромат;
    Из окон прозрачна синь,
    Нот исписана тетрадь…

    Гор прибрежных полоса,
    Зелень сказочных лугов,
    Крепость, Альпы, облака…
    Тень уютных уголков…   

    Ведьма старая, карга,
    Словно сделана из воска,
    Улыбнется вдруг… едва…
    Розой манит на помосте…
         
    Куклы праздничный наряд;
    Среди каменного мрака
    Инструментов пыток ряд
    Пробудит томленье страха…

    Пиво пенится прохладой…
    Горы тонут в синеве,
    Взор скользит по снежным скалам,
    Отдаваясь вышине…

    Настроенье на орган,
    Колыбель Петра святого;
    Европейский дух христиан
    И во мне нашел родного.

    Нонберг – женский монастырь:
    Мать, рожденье, доброта;
    На ступенях видно – пыль,
    Припадут мои уста…

    Платьев старых магазин,
    Местных фрау колорит,
    Я брожу средь них один,
    Кто улыбкой одарит...

    Мне барокко* близк по духу:
    Петербург, Царица, стать;
    Вдоль реки дворцы повсюду,
    Негде яблоку упасть.
   
    Дух салонов старой знати:
    Залы, балы, дамы, флейты,
    Кружева, наряды, платья,
    Ножку вяжущие ленты…

    Садик милый Саломеи,
    Вдоль скульптурные ряды,
    Мирабель-дворец, аллеи…
    Всё – художества любви.

    Знатность, деньги, эгоизм,
    Стыд австрийского народа:
    К нищете привел снобизм
    «Человека из болота»*.

    Позолоченный костюм –
    Дар ему Императрицы;
    Детский, страстный поцелуй
    Ей в ответ, своей Патриции.

    Вассершлос на глади вод…
    Старый замок каменистый,
    Древних рыцарей оплот;
    Величавый камень мшистый.

    Школа ве’рховой езды,
    Кожа жёлтая сапог,
    Элегантные хлысты…
    Мимо я пройти не мог…
   
    *Моцарт в переводе означает «человек из болота»; (снобизм – в смысле человеку искусства было трудно и унизительно жить среди аристократии; похоронен он был в общей могиле)

    *На самом деле я очень люблю классицизм, и как высшую его стадию – ампир (Империя)… «Однако Ампир коренным образом отличается от Классицизма. Мягкую и светлую гармонию искусства периода Людовика XVI и демократическую строгость стиля Директории сменили парадный пафос и театральное великолепие «Стиля Первой Империи». Наполеон стремился к блеску и ореолу славы римских императоров. Если свободно возникший Классицизм был ориентирован на демократические Афины периода классики Века Перикла, то художникам французской Империи было строго указано брать за образец формы искусства Древнего Рима. Этому существенному различию не всегда придают должное значение, когда говорят о преемственности стилей и об «Ампире как о высшей стадии развития Классицизма». Подобное утверждение равносильно тому, как если бы мы сказали, что искусство Древнего Рима – высшая стадия искусства греческих Афин…
    Примитивность содержания и жесткость идеологических установлений сделали Ампир не художественным стилем в полном смысле этого слова, а стилем декорации и даже поверхностного камуфляжа. В своей угодливости придворные декораторы Наполеона доходили до абсурда. Так спальня императрицы Жозефины во дворце Мальмезон была превращена в некое подобие походной палатки римского центуриона, а одетые в «римские туники» женщины мерзли от холода в плохо отапливаемых парижских Салонах и в заснеженном Петербурге, во всем подражавшем французской столице. Воистину, говоря словами самого Наполеона, «от великого до смешного один шаг».
   



            ***
    Осколок греческой культуры,
    Парламент венский предо мной,
    Афины, мудрецов скульптуры,
    Фасад античный из колонн.



            ***
    (с австрийским акцентом)

    Венский вальс…
    Дамы кружатся в танце,
    Шуберт, Бетховен, Брамс,
    Классика: вечер романса.

    Вкус пирожных «Захер»,
    Терпкий, горячий кофе.
    - Здравствуйте, господин Бахер!
    В Вене я как у себя дома.

    Парки, дворцы, скульптуры,
    Дух классических музеев,
    Музы, головки амуров,
    Я растворяюсь в бальных феях…
   


(очарование Вены)

    Красавицей Веной
    Давно я пленен,
    Мне тем интересней
    Ее каждый дом.

    Гуляю садами
    По паркам глухим,
    Палаций рядами,
    Ее паладин.

    Коль дымка тумана
    На город падет,
    Поежится Дама,
    Зонтик возьмет.

    Мне сердцу приятен
    Австрийский уют,
    Так близок, понятен
    Искусства приют.