Схватился Пушкин, спозаранку,

Схватился Пушкин, спозаранку,
Своей Гавриллиадою блистать.
Но, опоздал, и не слегка,
А, нам-то, не зазорно,
В его сарказм вникать.
И потому, что, спел уже
Свои частушки Беранже.
Не потому, что ещё раньше,
Барков, певец тогда, безвестный,
Поэмой, просто, столь прелестной,
Луку блистательно в стишках воспел.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Стеснительную бестактность отбросив прочь,
И, недостойную, двойственную пошлость,
В привычном нам, почти немом укоре,
Столбовых дворян, подчас циничных,
Но, образованнее нас, воображаем,
Как будто, барин, КОШКУ ЖАРИЛ.
Иль мало девок деревенских,
Доставшихся ему задаром,
Для ублажения души,
В немом восторге,
Также даром,
Он жарил их.

Но! Жалко, всё же, девок молодых,
Что жарили их, задаром, так-то.
Им бы, за искусство заплатить.
Но! Принято у нас, всегда-то,
За жарку, плюхой подарить.
И, всегда, сосед той дамы,
Которая, плюхой так же,
Одарила графа Нулина,
За те же побужденья;
Устало ухмыляясь,
После успешных,
И, забот лихих.

Вот вам примеры чувств и яви,
Поэтами воспетых, эпохи грязной,
Не говоря уже, о древних, Риме с Грецией.
Где боги их, адюльтеры, безбожно вытворяли.
При том-то, без бюстгалтера, груди соблазнительные,
На показ, миру в обнажённом виде, и, без стыда совсем,
Для общего полового возбужденья, представляли.
Народу и рабам: удовлетворяйся всяк, как может.
Чем, души погубили, и, пали в средневековье.
Под надзор иезуитский, у Святого Павла.
И постились, в монастырях исправно.

Зато, теперь, младое племя,
Пройдя сквозь все декамероны
Чудного эллинизма возрожденья,
Не ведая запретов, развращает вас,
И сексом, и наркотой притворной,
В распутных танцах, на дискотеках.
Но, странно, им не запрещают,
Хоть вредно, и, развращает.