Ключ от всех дверей

Я смертельно устал и мне всё надоело. Но я собирался довести это дело до конца. Ведь я всегда довожу свои дела до конца.

Всё началось с того момента, когда я остался без матери, и это разом заставило меня повзрослеть. Повзрослеть и принять ответственность, ответственность не только за себя, но и за тех, кто был рядом со мной. И главным образом за моего малыша! Такой простой и обыденный сюжет, но я очень серьёзно подошёл к этой жизненной ситуации. Я должен был во что бы то ни стало позаботиться о моём мальчике. А он заслуживал всего самого лучшего! Тогда мне было семнадцать, и я ни черта не умел! Сегодня я могу с уверенностью подтвердить, что все эти топ-менеджеры правы во всём, что касается профессионального развития. Без него никуда. Пятнадцать лет прошло с первой кражи, и я могу сказать, что сегодня я один из лучших в своём деле.

Я и моя скромная команда оказались удачливее и сообразительнее других. Особого секрета успеха не было, мы просто не зацикливались на чём-то одном и всегда старались идти в ногу с технологиями. Новая система замков? Заказываем такую себе, и позволяем моей детке выпотрошить хитрый механизм... Ковыряться в железках он всегда любил. Появилась новая сигнализация? Разбираемся с ней все вместе... Стало модным хакерство? Уходим из этой сферы, потому что эфэсбэшники, копы и страховые ищейки будут особенно рьяно копаться именно в таких делах. Что делать вместо этого? Всегда остаётся классика... На сегодняшний день в розыске находится пять сотен работ Пикассо, более двухсот Шагала, столько же Ван Гога и Ренуара, и не стоит забывать про Дали! Стоимость одной картины может доходить до ста миллионов. Конечно, вы можете долго распинаться о том, что нужно найти покупателя и организовать передачу ценностей. Но я могу вам с уверенностью сказать: людей, которые хотят видеть в своей спальне «Крик» Мунка (хотя я бы такое рядом с собой вешать не стал!) больше, чем вы думаете, а людей, которые при этом хотят правильно «вложить» свои миллионы, ещё больше.

Я занимался всем, чем только можно: драгоценности, предметы искусства, банки, электронные счета, мошенничество. Единственное, чего я всегда пытался избегать, – грабежа. Украсть что-то, когда никого из хозяев нет дома, - одно, но угрожать кому-то оружием, пытаясь отобрать что-то у них? Нет. Это было не для меня. Я не связывался с людьми. На это была одна причина: пока ты обчищаешь сейфы богатеев, оставляя их без бриллиантов и фамильных побрякушек, копы считают тебя кем-то вроде Робина Гуда, но стоит тебе при этом кого-то убить, и тебе уже светит пожизненное или вышка. Конечно, каждый из моей группы умел обращаться с оружием и мог при необходимости защитить себя и своё инкогнито... Но если был другой путь, мы всегда им пользовались. Наличие запасного пути было обязательным условием, когда мы шли на дело.

И вот мне тридцать два, мне уже давно не нужны деньги (поверьте, их у меня более чем достаточно), но я всё равно работаю над новым «проектом». Почему? Проблема в том, что я и моя детка терпеть не можем скучать. Да, у нас весьма извращённое представление о веселье!
Поэтому сегодня, вместо того, чтобы вернуться домой и нарядиться в какой-нибудь глупый костюм и хорошенько отпраздновать Хэллоуин, я, в смокинге и простой чёрной маске, словно долбанный принц для Золушки, еду на лимузине в одно старинное имение на юге Испании. При этом я даже не знаю, за чем мы охотимся.

Наша затея, приготовленная для хозяев имения, была самой рисковой за всё время, что мы развиваем наш «бизнес», потому что мы твёрдо решили: всё, это последний раз. И можно пойти ва-банк! Самый-самый последний раз. Пусть мы и понятия не имеем, что каждый из нашей малочисленной группы будет делать дальше.

На хозяина имения, некоего Серхио Молино, мы вышли благодаря фирме, в которой последние полгода работал мой мальчик. О, пришло время познакомить вас с ним! Мою детку зовут Кристиан, и он самый сногсшибательный мужчина, которого я когда-либо встречал на этой земле, и уж поверьте мне, мужчин я видел (и не только видел) очень много... Его особенностью было не то, что он был ошеломляюще красивым. Нет, дело в том, что при всей его красоте, натуральном золотистом оттенке волос и идеальном теле, он был умным. Хотя я, скорее всего, малодушно принижаю это его качество. Он был не просто умным, он был гениальным! Он был моим злым гением и моим братом-близнецом. Он был моим вечным вдохновением...

Именно из-за него сегодня, накануне Дня Всех Святых, я оказался в одном лимузине с не слишком приятной «Золушкой» – Паломой Дуарте. А всё потому, что любовник этой цыпочки сделал в фирме Криса, которая занимается оборудованием сейфов, охранными сигнализациями и системами, заказ, которого должно хватить как минимум для охраны сокровищ российской императорской семьи.

Палома Дуарте была милой и нежной, но абсолютно не моим типом; что в ней нашёл этот Серхио Молина, я понять не мог. На мой вкус Золушка была слишком зажатой и нервной. Конечно, может быть, нервничала она потому, что изменяет своему любовнику, который, в свою очередь, изменяет с ней своей жене, какой-то там неприлично богатой наследнице русско-еврейских не то обычных эмигрантов, не то сбежавших олигархов. Как по мне, так это одно и то же.

Как мне удалось развести такую скромняшку, как Палома Дуарте? Ну, я, кажется, уже описал вам моего близняшку, остальное додумайте сами. Да, я знал, что женщины находят меня привлекательным, и да, я был гавнюком настолько, чтобы пользоваться этим. На эту Палому я потратил уже три месяца и только теперь добился успеха – приглашения на вечеринку, в имение в этой непонятной мне испанской глубинке, название которой я даже не пытался запомнить.

По официальной версии я был психологом, помогающим Паломе в работе над её комплексами. Было ли у меня медицинское образование? Я вас умоляю! Мне образование было ни к чему, это только Крис в нашей семье имел склонность к точным и вообще наукам, закончив экстерном сразу несколько престижных заведений. Я же был позером, как говорил мой малыш, сам я это предпочитал называть актёрством. Я мог быть кем угодно, хоть пророком Моисеем, и поверьте мне, мне ничего не стоило бы увести вас в пустыню!

Поэтому мне ничего не стоило уверить Палому, что я профи в психологии, мне было легко уложить её в постель, но я не совру, если скажу, что я мучился каждое мгновение, пока мне приходилось заниматься с ней скучным, я бы даже сказал, пуританским сексом. И потому я чувствовал усталость и был рад... Сегодня всё это закончится.

Имение... кого-то там... де ла... что-то там располагалось в достаточно живописной местности, вокруг на несколько километров простирался шикарный фруктовый сад, который наполнял вечерний воздух сладким запахом созревших фруктов. Цикады трещали, воздух, обдувающий меня через открытое окно, был свеж, я был почти уверен, что до побережья Альборан совсем недалеко.

Лимузин довёз нас до резных ворот в начале подъездной аллеи. На входе стояла охрана, на столбиках, поддерживающих решётку, камеры. Всё было не так плохо, я ожидал худшего.
Сам приём тоже был не так уж плох. Во всяком случае, шампанское здесь подавали отличное!
Какая-то музыка с претензией на классику, дамы в бриллиантах и вечерних платьях, венецианские маски всех оттенков и фактур, мужчины в смокингах и простых чёрных масках. Я выглядел так, будто родился для такого рода развлечений. Я давно научился избавляться от своего питерского акцента, от вида парня, который с удовольствием выпил бы пива в баре... Я бы сейчас действительно с большим удовольствием выпил пива. Я хотел домой... Я слишком долго мотался по Европе.

Мы притаились в углу ярко освещённой залы, и пока я пытался наслаждаться шампанским, Палома нервничала, стоя рядом со мной. Своей маленькой ладошкой она сжимала ткань моего пиджака у сгиба локтя.

- Что-то не так, милая? – спросил я. Она заколебалась с ответом. Я погладил её руку, простой успокаивающий жест, она начала расслабляться от моих движений...

- Я хотела тебя спросить...

- Так спроси...

- Тут есть отдельный зал... Серхио, он... у него странные увлечения. – У Паломы был нежный голосок, в сочетании с фарфоровой кожей и большими карими глазами это делало её похожей на маленького, беззащитного ягнёночка. И чёрное вечернее платье смотрелось на этой малышке слишком вычурным... Как на стыдливой школьнице, ей Богу!

- Только не говори, что твой благоверный устраивает тут оргии! - пошутил я. Палома покраснела, я видел как её щека, не скрытая фарфором хитроумной синей маски, залилась ярким румянцем. – Ого, да я угадал... - Этот милый инцидент даже заставил меня немного повеселиться. Серхио Молина, серьёзный бизнесмен и меценат, устраивает грязные оргии на своей вилле? Неплохой заголовок может получиться, если эту новость продать.

- Ты не хотел бы посмотреть?

Я хмыкнул. Если бы кто-то сказал, что этим вечером Палома Дуарте пригласит меня понаблюдать за оргией, я бы долго и громко смеялся!

- Если только посмотреть... - Что? Мне нужно было занять себя ещё хоть чем-то на ближайшие пару часов. Раньше полуночи начинать не было смысла... Нам нужно было дождаться, когда большая часть гостей уже будет изрядно навеселе.

На входе в этот загадочный «зал разврата» охраны было больше, чем во всём доме. И обыскивали тут на славу. Значит, я не зря так тщательно готовился: на мне не было ничего подозрительного, кроме одного наушника, который был сделан настолько хитро, что громилам на этом контрольном пункте было ни в жизни его не найти... Они пропустили нас, не спрашивая имён и не заставляя снимать маски, только кивнув моей спутнице. Значит, её они хорошо знали.

Ого, кажется, в этой части дома дресс-код для мужчин изменился. Мы находились в большой круглой зале, в центре которой стояли мужчины в длинных плащах. У стен собрались гости, всё то же цветное мельтешение венецианских масок и чёрных смокингов. Здесь не было слышно музыки из основной части дома, значит, есть дополнительная звукоизоляция. Вместо электрического света использовали свечи. Чёрт меня подери, это была никакая не оргия. Я был почти уверен, что ещё минута, и эти в плащах начнут орать «Аве сатана!» и рисовать пентограммы...

Они что-то шептали, я не мог ни черта разобрать. Не английский, точно, не итальянский, его я знал... Латынь?

Палома, очевидно, тоже не ожидала такого развития события. Она вцепилась в мою ладонь мёртвой хваткой. Мужчины в кругу надели капюшоны и разошлись в стороны, разрывая плотную цепь из тел. В центре зала стоял постамент, красный песчаник, на нём лежала женщина. Тот факт, что она была обнажена, возродил во мне надежду, что сейчас мы станем свидетелями всего лишь банального траха окончательно зажравшихся и погрязших в пороках богатеев.

Но нет... этому, кажется, не суждено было исполниться, потому что в руках одного из плащей мелькнуло серебристое лезвие. Какого чёрта эта девица не двигается с места? Её чёрные кудри даже не шелохнулись, когда нож взлетел вверх, она не дёрнулась, когда лезвие прошло в тело, слева, прямо в сердце. Меня парализовало. Это было первое убийство, которому я стал свидетелем, и у Паломы, как я понял, тоже. Я повернулся к ней, по её щекам текли слёзы, тонкими дорожками скатываясь по нежной коже из-под синей маски. Никто в этом зале так и не шелохнулся, никто не попытался закричать или вызвать копов. Всем было наплевать? Все были в таком же ступоре, как я? Какого чёрта я сам ничего не сделал? Это было дерьмо... Я вляпался в полнейшее дерьмо.

А сцена перед нами получила своё развитие... Внизу, у самого подножия красного песчаника установили какой-то жёлоб. Они собирали кровь, вытекающую из тела. Какого чёрта они делают?!

Пора было сваливать... Самое время было сваливать.

Я потянул Палому к выходу. Никто не обратил на нас внимания, все взгляды были прикованы к тому, что происходит в центре. Но охрана на входе работала только в одном направлении. Им дали приказ впускать, но не выпускать.

Пришлось пробиваться. Слава Богу, в этот момент ожил микрофон внутри моего уха.

- Задолбался ждать! – Я вам говорил, что мой малыш крайне нетерпелив? – Начинаем.

Готовность четыре минуты, - голос Криса предал мне сил. Отбросил от себя одного из громил. О Паломе я больше не мог беспокоиться – она большая девочка, и сама должна о себе позаботиться. Мне же нужно было всего лишь добраться до толпы. И я побежал. Преимущества высокого роста – длинные ноги, значит, и бежать ты можешь быстрее.

Мне нужно было найти датчик где-то на втором этаже. Кристиан установил его в этом доме вместе с системой распылителей, которая сейчас должна была спасти мою жизнь. Я расталкивал гостей, пробираясь к лестнице. За мной, словно волнорез, двигалась группа из пяти охранников.

Я бежал всё быстрее, а мои часы не откликались. Должен был сработать звуковой сигнал, дав понять, что я на месте. Наконец-то. Я ничему в жизни не радовался так, как этому писку...
Это была одна из гостевых спален, как и обещал Крис. Захлопнул дверь, которая тут же задрожала от ударов охранников, пытавшихся прорваться внутрь. Туалет, под раковиной... Респиратор. Выглядел он как какая-то космическая хрень.

- Я готов, - проговорил я. Мой малыш должен был услышать. Послышалось какое-то шипение. Это был план Кристиана: применить какую-то нервнопаралитическую дрянь. Вещь опасная и рисковая, но сейчас я был рад этому плану, как никогда. Комната наполнялась газом, из коридора послышались звуки глухих ударов. Мои преследователи начали оседать на землю.
План сработал.

Скрежет, свет мигнул и потух. Кристиан работал, как бомба с часовым механизмом – быстро и неотвратимо.

В моей маске что-то зажужжало и щёлкнуло, включился прибор ночного видения. И всё стало зелёным.

Я двинулся к месту встречи. То, чему я сегодня стал свидетелем, изрядно осложняло дело, но я не собирался останавливаться. Сегодня ночью мы выясним, что Серхио Молина прятал с такой тщательностью. И потом, глупо было бы останавливаться на полпути, если вбухал в этот проект столько денег.

Мы встречались у входа в тот самый круглый зал. Именно за ним, по словам Кристиана, располагался вход в подвал. Остальная часть дома не представляла никакого интереса. Они уже были там. Брат, закутанный в чёрное, словно какой-то Супер-мальчик или Бэтмен, со всеми этими техническими примочками, упрятанными в складках и кармашках его костюма, и его верный страж – Санне. Санне вошёл в нашу группу последним, но быстро вписался в неё, не в последнюю очередь благодаря тому, что был без ума от Криса.

- Что-то пошло не так? – спросил Кристиан, передавая мне электрошокер на длинной рукояти. Выглядел он как меч, изящная такая джедайская штучка, но его наличие у меня в руке несколько успокаивало.

- Сейчас увидишь, - проговорил я. Рядом с входом в зал лежали тела охранников. Вообще видеть столько людей, свалившихся на пол в творческом беспорядке, вещь не для слабонервных. От этой картинки неприятно сосало под ложечкой... Словно они все разом умерли, а ты в каком-нибудь готическом ужастике или доме с приведениями, где пол усыпан трупами. Что ж, наша версия Хэллоуина тоже удалась! Не хуже, чем у Молина!

Палома... Я всё же хотел удостовериться, что ей не воткнули нож в сердце на том алтаре. Но нет, моя Золушка лежала у стены, дыхание её было ровным. Максимум, что её будет ожидать завтра, это головная боль и воспоминания о том, что на её глазах убили человека.
В круглом зале Кристиан и Санне впали в ступор на несколько драгоценных минут. Свет свечей яркими пятнами слепил прибор ночного видения. Но я был уверен, что не это остановило их.

Эти долбанные сатанисты в плащах не успели убрать тело, и вот теперь это чувство, что ты в доме с привидениями, только усиливалось. Я прошёл мимо алтаря, перешагивая через тела на полу. Кристиан сработал на славу: газ наполнил дом, как вода аквариум. Он даже умудрился установить нагнетатели воздуха в системе вентиляции, так что теперь этот нервнопаралитический волшебник был даже в подвале.

- Отстаём от графика, - проговорил я и двинулся вперёд.

Первый замок был простым, но пока мы с Кристианом открывали его, наши руки заметно дрожали.

- Чего вы там возитесь? – кажется, Санне тоже было не по себе.

Вниз вела лестница, старая, каменная, достаточно узкая. Пройти по ней можно было максимум вдвоём.

Мы растянулись цепочкой. Я шёл первым, Крис – в центре, Санне «прикрывал» нас.
Это чёртово дело нравилось мне всё меньше. Мне всегда удавалось сохранить ясную голову и невозмутимость. Но сегодня всё пошло не так. Лестница всё не кончалась, сколько ещё нам идти... Интересно, на какой глубине был этот чёртов подвал? Или мне только казалось, что мы идём уже целую вечность?

Кого-то вырубило у самого подножия лестницы... Кажется, это был сам хозяин дома. Я пытался подавить в себе детский порыв трепануть его безвольное тело шокером... Каким больным ублюдком надо быть, чтобы вытворять такое?

Но я всего лишь перешагнул через него. Перешагнул и едва не поскользнулся... По полу разливалась какая-то лужа... В зелёном спектре прибора эта жидкость казалась темнее. Чуть дальше валялась увесистая чаша из какого-то металла. Кровь, этот больной нёс собранную на алтаре кровь в подвал. Какого чёрта он здесь прячет?

- Не поскользнитесь, здесь кровь...

- Кто-то ещё умер? – послышался неуверенный голос Криса.

- Нет. Это кровь той девушки...

Крис и Санне молчали. Мне кажется, они даже не знали, что ещё спросить.
Подвал оказался меньше, чем я предполагал.
Узкий коридор, скупо освящённый лампами дневного света. Я выключил прибор ночного видения.

Ширина коридора – не больше двух метров. Справа – скальная порода. И всё. Больше ничего.
Слева – пуленепробиваемое стекло, панель с датчиками на входе. И всё. Никаких ценностей, сейфов, ничего, что могло представлять хоть какой-то интерес.

Стекло, а за ним непроглядная темнота. Чернота, густая, непроницаемая.
Я подошёл ближе, прижал ладони к этой прозрачной преграде, пытаясь хоть что-то рассмотреть за этой тьмой. Ничего.
Мы застыли напротив этого стекла и молчали. Да и что тут скажешь?
Так долго готовились к этому дело, вбухали в него столько денег, чтобы... Что? Украсть темноту?

Я уже собирался сказать, что нам стоит уходить. Я почти повернулся к ребятам, когда из этой темноты вдруг вынырнуло бело-красное пятно. Моё сердце выпрыгнуло из груди, дыхание с шумом вырвалось из горла, я готов был заорать. Кристиан себя не сдержал, выдав высокий металлический визг. Санне отпрыгнул от стекла так, что впечатался спиной в каменную стену позади нас.

Она была маленькой, не больше метра пятидесяти. Белая, почти прозрачная кожа обтягивала её тело так, что видны были выпирающие ребра и тазовые кости. Неровно обрезанные чёрные волосы торчали в разные стороны. Глаза крепко зажмурены. Красно-коричневые разводы крови по всему телу. Она долбила в это стекло так, что на нём оставались разводы. Красные, свежие... Она разбивала руки в кровь...

В который раз за вечер я был парализован.

- Что это за дерьмо? – заговорил Крис.

- Я не знаю, - отозвался Санне.

А я не мог даже заговорить. Меня захлестнуло такой ненавистью и злобой... Я хотел забить Молино так, чтобы сейчас его кровь заливала каменный пол в этом подвале.
Девушка за стеклом что-то кричала. Но её было не слышно. Прозрачная преграда не пропускала звук.

- Сваливаем отсюда, - пробасил Санне.

- Мы не можем её так оставить! – отозвался Крис.

Вот, именно поэтому я ненавижу «работать с людьми». Всегда срабатывает человеческий фактор. Он сработал сейчас с Крисом. Он сработал сейчас со мной. Я всегда был гавнюком, ублюдком и сволочью, я никогда не был чьим-то спасителем, но в этот момент мне очень захотелось им стать.

- Работаем... - проговорил я.

- Работаем, - отозвался Крис.

- Чёрта с два! – отозвался Санне. – Что мы будем с этого иметь? Только лишние проблемы!

Девушка забилась за стеклом сильнее, будто пыталась привлечь к себе внимание. Мы уставились на неё, теряя драгоценное время, а она открыла глаза и заморгала, из глаз её хлынули слёзы, она снова зажмурилась, словно ей было больно. Ей реально было больно, и я понял, что всё дело в свете. Ей больно было смотреть на свет. Сколько же времени она провела в этой темноте? Вдруг она начала что-то выводить пальцем прямо по свежей крови. Единица... нули... нули... нули. Много нулей. Знак доллара.

Санне замер. Санне чертовски сильно любил деньги...

- Откуда у неё могут быть деньги? – спросил он.

- Понятия не имею, - ответил Кристиан. – Но мы её здесь не оставим.

И мы занялись замком, провозившись дольше, чем нужно. Мы чудовищно отставали от графика. Действие газа ослабевало.

Когда замок открылся, пленница этой тюрьмы из стекла и темноты буквально вывалилась в мои руки. Меня чертовски смущало, что она вся в крови и голая, поэтому я снял свой пиджак. Попытался надеть на неё, но её руки дрожали так сильно... Я просто накинул ткань на её плечи. Мне ничего не оставалось, как подхватить её на руки: она едва могла стоять на ногах, при этом глаза её были плотно закрыты. Она почти ничего не весила. Девушка говорила что-то на испанском, перемежая это латынью...

- Что она говорит? – спросил Санне.
Испанский знал только Кристиан.

- Говорит, что мы должны отвезти её к священнику. Церковь Святого Иакова. Сорок минут езды. Она заплатит столько, сколько мы скажем.

- А латынь?..

Брат помедлил секунду... Но потом ответил:

- Она молится.

- Уходим.

Мы не могли больше тут оставаться. Действие газа рассеивалось, поэтому мы выбирались уже в копошащейся и постанывающей в отходняке живой массе. Нас спасала темнота. Зато этот отходняк позволил Санне хорошенько трепануть током зашевелившегося Молино.

Мы добирались до машины бегом, и всё это время девчонка в моих руках не прекращала что-то бормотать на латыни.
Она продолжала это, даже когда мы выехали на шоссе.
Я был уверен, что она сумасшедшая. Но Санне за рулём вознамерился доставить нашу попутчицу до места.
Она всё бормотала и бормотала, вжавшись в угол на заднем сидении, подобрав колени к подбородку.
Поэтому, когда она внезапно перестала, в машине образовалась почти звенящая тишина.
Пара фраз на испанском.

Крис не дождался, когда мы попросим о переводе:

- Она говорит, чтобы мы ехали быстрее. Мы не успеем... И ещё... Она спрашивает, есть ли у нас нательный крестик?

Какого хрена?! Мы с Крисом никогда не были суеверными или религиозными, нашей единственной верой были деньги. А вот Санне меня удивил. Он вытащил из-под воротника чёрной водолазки серебряный крест на длинной цепочке и без вопросов протянул его назад, этой девчонке. Та схватила крест, зажав его в ладони.

Бормотание возобновилось, а Санне вдавил педаль нашего внедорожника в пол.
Он, кажется, решил, что мы действительно куда-то опаздываем.

Церковь Святого Иакова располагалась в небольшой деревушке почти у самого моря, она высилась каменной готической громадиной над всеми остальными постройками. Стоило нам въехать в деревню, как началась гроза. На улочках посёлка нам не встретилась ни одной души, ни единого авто. Видимо, ночь накануне Дня Всех Святых здесь не считалась поводом для веселья. Мы затормозили у самого входа в церковь, молния сверкнула, выхватив своим холодным светом витраж и изображённую на нём картину...

Этой ночью лик святого покровителя казался безжизненным и блёклым.
Девушка замерла на месте и замолчала. Я вышел из машины и собирался помочь ей выйти.
Она заговорила.

На этот раз на английском.

- Мы опоздали... Начинается. – Я не знал, о чём она, но страх, прозвучавший в её голосе, заставил меня ощутить этот неприятный, суеверный холодок...

Я старался действовать как можно более осторожно, вытаскивая девчонку из машины, стараясь получше укутать её в пиджак. Дождь лил, как из ведра...

Я вёл её к входу, Санне вовсю бил своими кулачищами в деревянные двери. Кристиан стоял под козырьком, пытаясь скрыться от дождя. Я уже собирался поднять девчонку на руки, чтобы отнести её внутрь... Молния снова сверкнула, девчонка выгнулась под неестественным углом, ладони её разжались, на белой коже одной из них шипел маленький крестик. Слышался звук горящей плоти, от ладони поднимался пар.

Я вырвал из её руки серебро. Она завопила. Упала коленями на асфальт, пиджак соскользнул с хрупких плечиков.

Она всё продолжала орать, звук нарастал... Я чувствовал, как растёт давление вокруг нас. Уже чувствовал боль в ушах. Зажал их ладонями. Вспышка молнии, стекло в витраже лопнуло и посыпалось нам на головы вместе с потоками дождя. Крик оборвался.

Попытался поднять эту девчонку, она отмахнулась от меня легко, словно я был назойливой мухой. Почувствовал боль в руке и жжение: от запястья к локтю тянулся длинный порез, кровь быстро пропитывала белую ткань рубашки.

Она смотрела на меня, как животное смотрит на добычу. Могу поклясться, я слышал рычание, утробное, злое... Она смотрела на меня глазами, где больше не было белков, радужки и зрачков. Была только сплошная чёрная бездна.

Она кинулась на меня, я пытался удержать её за предплечья, понимая, что не удержу! Латынь, никогда я не был так рад латыни и священникам. Он появился рядом со мной быстро, какие-то фразы, распятие, прислонённое ко лбу этой девчонки, шипение кожи... Она рухнула на меня, как подкошенная, она не потеряла сознание, но глаза её закатились, а утробный рык перешёл в недовольное ворчание.

Но я облегченно расслабился на асфальте под этим проливным дождём. Как оказалось, расслабляться было слишком рано.

Теперь я со всей уверенностью могу сказать: это была самая страшная ночь в моей жизни.
Я слышал разные суеверные россказни, но я никогда не видел такого...
Священник, отец Мольё, принял нас без разговоров и начал «обряд», как он это назвал.

Вдвоём с Санне нам едва удавалось удержать маленькое тело этой девушки на месте. Наши руки были располосованы в кровь. Эта девчонка умудрилась оставить на них глубокие борозды, как от когтей.

Я никогда в жизни не слышал таких жутких звуков. Животные не рычат так отчаянно... Человек... Человек тем более не мог издавать такие звуки!
Этой ночью я видел, как эту девчонку вывернуло фонтаном крови.
Я никогда не видел, чтобы несколько раз за минуту свечи то вспыхивали, то гасли сами. Я никогда не видел, чтобы человеческое тело выгибалось так... Я слышал треск ломаемых костей... Звук рвущейся изнутри плоти.

Мне было страшно. Я никогда в жизни не был так напуган.
И эти слова, слова, слова. Латынь... Сегодня ночью я впервые услышал слова, за которыми звучала настоящая вера.
И я бы ни за что не поверил в это... После всего этого, на рассвете, когда священник дочитал свою последнюю молитву, эта девчонка была ещё жива.

Мы расположились в первом ряду, на скамье. Кристиан дрожащими руками обрабатывал мои порезы. Санне сидел рядом со мной, его руки уже были забинтованы по самые предплечья. Он молился...
Крис не плакал, но он готов был начать... Его глаза покраснели от невыплаканных слёз.
Я... Я же был в замешательстве. Я никогда не верил, но этой ночью я был готов свою веру обрести.

Утром отец Мольё выглядел помятым, но всё таким же «компетентным» и уравновешенным. Он был англичанином, но католическая церковь отправляет своих сынов лишь туда, где «пасётся» их паства. Так он и оказался на этом краю света...

- Какого чёрта мы видели этой ночью? – заговорил Крис.

Санне посмотрел на него так, что даже я был готов сквозь землю провалиться. Кажется, эта ночь отучит нас чертыхаться! Брат покраснел.

- Простите, святой отец... - проговорил он неуверенно.

- Бог простит, - ответил Мольё, доставая из складок своей чёрной рясы флягу. Сделав глоток, он передал её Санне. Тот тоже отпил из неё...

Я бы тоже не отказался, но до нас с братом это, чтобы там ни было в заначке у священника, не дошло.

- Я бы хотел сказать, что это было дело об обычной бесноватости, но не могу. Слишком сильно было то, что поселилось в ней. Поэтому, давайте просто считать, что сегодня ночью мы столкнулись со злом. Что вы знаете об этой девушке?

- Только то, что её держали в подвале с защитой лучше, чем у Форта-Нокс... - заговорил Санне.

- В полной темноте... - добавил Крис.

- Я думаю, они поили её кровью, - проговорил я. Как ещё объяснить то, что этот Серхио нёс кровь в чаше в подвал, а эта девчонка была покрыта запёкшейся кровью, хотя на ней не было никаких ран? По крайней мере, пока она не начала биться, как мотылёк в то стекло... – А ещё у них был ритуальный камень. - Про жертвоприношения я решил пока не распространяться. Одно наше присутствие в этой истории уже наводило на определённые размышления.

- Я не буду спрашивать, как вы там оказались и как сняли эту защиту как у Форта-Нокс... Но я могу сказать, что этой ночью вы совершили что-то совершенно особенное. Воистину, это самая страшная ночь в году. Всё зло выходит на охоту за нашими душами. Вы спасли эту девушку, и может быть, не одну её. Сейчас она спит, и вам я советую сделать то же самое. Здесь есть несколько комнат, условия прямо скажем, спартанские, но...

- Нам это подойдёт, - проговорил я. – Спасибо. И вам тоже не мешало бы отдохнуть.

- Позже... Скоро начнётся служба. День Всех Святых – очень важный день. И праздник это совершенно особенный.
Определённо, Хэллоуин станет самым нелюбимым праздником в нашей компании. Я бы с большей радостью занялся глупостями, чем-то вроде вырезания страшных рож из тыквы и конфетным рекетом в глупом супергеройском трико. Вместо этого...

Мы не ушли спать... Мы остались на службе. Это был первый раз, когда мы с Крисом молились. На своём языке, не зная всех этих религиозных процедур, но с искренней надеждой, что Бог нас услышит.

Мы пробыли у Мольё целую неделю... Почти всё это время спасённая нами девчонка спала. Крис и Санне не решались даже подойти к комнате, в которой её разместил священник.
Я же решил перебороть свой страх. Она лежала на кровати, укутавшись одеялом до подбородка. Тонкие пальцы комкали пуховое одеяло...

- Привет... - заговорил я.

- Привет, - её голос был слабым. А я вдруг поймал себя на мысли, что боюсь её... А я в жизни никогда ничего не боялся! – Это ничего... - снова заговорила она... - Это пройдёт... И страх уйдёт...

А потом она заплакала. И это был первый момент за все мои тридцать два года, когда я сам готов был прослезиться.

Она всхлипывала и шептала.

- Я знала... Я видела... Вы придёте... Я знала... Вы спасёте меня... И это пройдёт... Ты перестанешь бояться... Санне... Скажи ему... Он собирался поставить на скачках на Хромую Нелли... Передумал... Скажи... Пусть ставит... Он выиграет...

Откуда она знала, что Санне – это Санне. Наш инстинкт не называть имён на деле был отточен до автоматизма. И здесь, у Мольё, мы умудрялись обходиться без имён.

- Отдохни, пожалуйста. Тебе нельзя волноваться. Поспи...

Она больше ничего не сказала, только продолжала всхлипывать, и я сбежал из этой комнатушки, как последний трус.

А ещё я почему-то сказал Санне про Хромую Нелли. И он выиграл!

Сразу после этого я отправился на «разговор» к Мольё...

- Она – зло? – на лице священника не дрогнул ни один мускул. Он молча наблюдал за мной, стоя у входа в церковь. – Она кое-что сказала. И это кое-что сбылось...

- Сын мой... Успокойся. Эта девушка что-то особенное, с этим я соглашусь, но она не зло. Вы сами мне говорили, она изо всех сил пыталась удержать то, что в ней было. Она молилась... Зло не может взывать к Господу нашему...

- Что? Тогда что случилось, чтобы она так «слетела с катушек»...

- Всё, что вы мне рассказывали, выглядит как ритуал. Да, эта девушка может обладать какими-то «особыми» способностями, и церковь этого не одобряет, но она не должна быть злом, чтобы совершать его... Всё, что с ней произошло, было против её воли. Ружьё, чтобы оно выстрелило и убило, нужно сначала зарядить... Так и её сначала зарядили...

- Но как и во что она должна была выстрелить?

- А вот об этом стоит спросить тех, кто держал её в плену.

- Значит, сейчас она не заряжена?

- Сейчас она чиста.

Мне с трудом в это верилось...

Когда я снова появился в комнате девушки, она сидела, прислонившись к спинке узкой кровати. Я не стал терять время на приветствия.

- Откуда ты знала про скачки? – подсознательно я уже знал ответ, но мне нужно было услышать правду от неё.

- Я вижу будущее, - её тонкие пальцы всё ещё нервно теребили одеяло, но она не пыталась больше завернуться в него, как в кокон. – Стоит мне захотеть что-то увидеть... И бац... Я знаю, что произойдёт дальше.

Могло ли это быть правдой? После того, что я видел, я был готов поверить во что угодно...
Получается, эта девушка и правда была очень ценной «собственностью». И эта собственность очень дорого стоила... И за нами начнут охотиться, как только разберутся, что к чему...

- Не волнуйся о Молина! В той суматохе, что вы устроили с газом, кто-то вызвал полицию. Они нашли тело той девушки... - Меня в который раз охватил какой-то ступор... - Валера, - позвала она. Откуда она знает моё настоящее имя?

- Кто-то ещё знал о тебе?

- Да... Но не стоит о них волноваться. Теперь, когда я свободна, я смогу защитить нас.
Нас... Это было сказано уверенно, настолько уверенно, что я снова испытал этот страх.

- Ничего... Это скоро пройдёт. Ты перестанешь бояться. И ты будешь любить меня. – Всё внутри меня онемело и похолодело от этих слов. Она была долбанной ясновидящей, и она говорила мне, что я буду любить её?

- Нельзя такое говорить... Ты... Чёрт! Просто нельзя взять и сказать такое... Я не хочу знать своё будущее...

Я собирался выйти из этой комнаты, сесть в машину и уехать. Но меня не хватило даже на то, чтобы сделать один шаг в сторону двери. Вместо этого я сел на край её кровати.

- Хорошо... Что ещё я должен знать, чтобы помочь нам всем?.. Давай только по существу.

Она пожала плечами, от этого движения мужская майка, что дал ей священник, съехала, оголив полоску белой кожи. И я не мог оторвать глаз от этого зрелища. Я не мог оторвать от неё глаз, только сейчас заметив, что у неё ярко-зелёные глаза.

- Меня зовут Нина, - просто ответила она.

Она не ведьма — просто нелюдима,
Не любит шум гостей и праздника огни,
В её глазах и в сердце — льдинки,
Не блещут радостью они!

Она не любит летних тёплых дней,
Её душе милей осенняя прохлада,
Порой на ум стихи приходят ей,
И ей записывать их никуда не надо.

Её творения идут по жизни с ней,
В её душе хранятся до сих пор.
Она не ведьма, просто трудно ей,
Идти по жизни трудно без опор.