Из легенд о Пафнутии Яркославном

Истинное призвание каждого состоит только в одном — прийти к самому себе. Кем бы он под конец ни стал, поэтом, безумцем или пророком, — это не его дело и в конечном счёте не важно. Его дело — найти собственную, а не любую судьбу и отдаться ей внутренне, безраздельно и непоколебимо. Всё прочее — это половинчатость, это попытка улизнуть, это уход назад, в идеалы толпы, это приспособленчество и страх перед собственной сутью. Во всей своей ужасности и священности вставала передо мной эта новая картина, о которой я не раз догадывался, которую, может быть, часто уже облекал в слова, но которую действительно увидел только теперь. Я — это бросок природы, бросок в неизвестность, может быть в новое, может быть, в никуда, и сделать этот бросок из бездны действенным, почувствовать в себе его волю и полностью притворить её в собственную — только в этом моё призвание. Только в этом!
 
Герман Гессе. «Демиан»


Из найденных легенд о Пафнутии Яркославном записанных на священной бересте.

Ползёт поток толпы
Куда то в тартарары
В веселии нервном
По дороге неверной
Тонут в общей массе
Души разной масти
Такова их участь
Общая глупость
А кто призван
На свою Жизнь
Тот идёт к себе
К своей судьбе —
Путь не прост этот
Своя ноша не тянет
Лучше по нему идти
Чем в толпе плестись
В ней канут все народы
В ней становятся уроды
Апокалипсис то по сути
Торжество всеобщей мути!

Шёл пророк и бубнил себе это под нос.
По деревням и весям да по городам нёс
Своё бренное тело и бессмертную душу.
И вот однажды вышел на лесную опушку.
Природа поёт дивную молчаливую песню.
Так служит Создателю естественную мессу.
Всё преисполнено необъяснимым чудом.
Присел пророк (дело было ранним утром)
И стал проповедовать лесным зверятам.
Птицам всяким, зайцам, лисам, волкам...
Слушали зверята пророка внимательно.
Всё это им казалось очень занимательно.
Даже лесные обитатели поняли кое что.
А люди до сих пор ничего не понимают.
Окончив проповедь пророк ушёл дальше.
И вслед смотрели ему зверята на опушке.
Когда исчез силуэт пророка на горизонте.
Задумчиво ворон сказал на птичьем языке:
— Эх, люди, глупее животных они, селяви...
Далеки от природы своей стали они, уи, уи.