ангелы и чатлане

Всё издавна. Слова - белиберда,
но действия не лучше - нет пророка
в отечестве своём, и от суда
уйти помогут ловкость и сноровка,
владение эзоповым, к нему -
софистика затасканной цитаты -
умом раскинуть, сделать по уму,
потом сказать, что мы не виноваты.
Что брату моему не сторож я,
другое время, правила другие.
Стреляет Станиславский из ружья
в предчувствии другой драматургии,
совсем других сценариев и войн,
хоть смысл братоубийственности тот же,
но кто-то не поймёт, откуда звон,
события последние итожа.
Писака подсчитает барыши
за то, что ловко слово переставил,
а где-то там, над пропастью во ржи
никто не спросит Каина - где Авель?

***

Печальный дурень в расцвете лет,               
рифмуй доверчиво с божьей длани.
Смешались ангелы и чатлане,
а текст серьёзный - теперь памфлет
о чём-то правильном и простом,
обжитом сотнями поколений.
Но тем весомей и вожделенней
все темы, связанные с постом.
Не тронь скоромного в постный день,
хотя другому откуда взяться?
Одна лишь точка в конце абзаца,
да смысл - на голову не надень.
Кури с балкона в густой снежок,
роняя пепел на всех с него же,
но знай - о личном писать негоже,
о том, что всё черновое сжёг.
Уходят строем солдаты вдаль,
за дело правое и не очень,
лежат убитые вдоль обочин,
к евангелистам добавлен Даль.
А что и как там, писать не смей,
в аду вранья и словесных оргий,
пойми, что ты не святой Георгий,
а правда - это тебе не змей.
Не тычь в чешуйчатого копьём -
стилом заржавленным, насмерть сбитым.
Поднять калек не дано пиитам,
и мёртвых тоже не отпоём.

***

Можно сравнивать с древним Римом    
всё сегодняшнее, однако,
жаль, что сделалось повторимым
всё написанное до знака.
Нам дворовые войны сладки,
как пунические когда-то,
и уносимся без оглядки
в исторические солдаты,
за сараями козни строя
всем врагам  - это мы играем.
Рим, конечно, совсем не Троя,
но сегодня игра за краем
обезличенных разночтений.
Кони фыркают, землю роя,
император седой, почтенный,
посылает людей в герои.
Разрывает на части семьи -
кто там родственник? Знай, что встретим!
Вот и рубятся все со всеми,
этот Рим называя третьим.
Нам привычна такая рубка
пеших войск, и конечно, флота,
рассыпается время хрупко,
что античная позолота.
Беззастенчиво, беззаконно
убиваемся во дворе мы.
Император глядит с балкона,
словно с носа большой триремы.