На лугу

Н А   Л У Г У
(эстрадная песня)

Музыка: Д. Тухмановичич
Слова: Б. Радомановичич

Исполняют попеременно Он, Она, их Дуэт и Хор с подтанцовкой.

1

Он:

Девоjко мала,
Что ты потеряла,
Что потеряла
На зелёном лугу?

Она:

Я не предпола,
Не предпола-гала
Располагаться
С тобой на стогу.

Хор:

Дала-ла-ла-ла,
Да-ла-ла-ла-ла-ла, и т.д.

2

Он:

Девоjко мала!
Жалко одеяла!
Его стирала
Мама на берегу.
Она стирала,
Мылила немало
И полоскала,
Согнувшись в дугу.

Она:

Пополаскала,
Совсем устала,
Папу ласкала,
Согнувшись в дугу…

Хор:

Дала, и т.д.

3

Она:

Нам нужно мало –
Лишь флакон «Домала»,
Флаконом «Домала»
(Блют)
Я тебе помогу.

Хор:

Гу-гу-гу!

Она:

А одеяла
Мне не жаль нимало,
А что потеряла –
О том ни гу-гу!

Хор:

Дала, и т.д.

4

Он:

Пусть нет дублёнки –
Мы укрылись плёнкой.

Она:

От наших пап, пап,
Не дождёшься любви.

Дуэт:

Под небом тучным
Нам вдвоём не скучно,
Пусть дождик кап-кап,
Зной бушует в крови!

Хор:

Дала, и т.д.

5

Она:

Флакон «Домала»
(Блют)
Я тебе давала.
Из наших лап, лап,
Счастье, не уплыви!

Дуэт и Хор:

Флакон «Домала»
(Блют, блют, блют!),
Хорошо, да мало.
Без мам, без пап, пап
Предадимся любви (3 раза).
 
Сочинено в Белграде по заказу Народного предприятия синтетических моющих средств «Домал», ГДР.

Перевёл с сербско-хорватского
Олег Пешеходов.

24 июля 1978 г.


Борис Родоман

ПЕСНЯ «НА ЛУГУ»:
ОПЫТ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
на уровне XXI cтолетия

Посвящается моим коллегам
по Центру гуманитарных исследований пространства
в Институте Наследия

В «изумрудном ожерелье» научно-художественных chef-d’оеuvr’ов, объединённых темой «Ельники-сексуальники» (см. это соч. на «Проза.ру»), совершенно особое место занимает песня «На лугу» – такое же особенное, как «Песнь песней» в Ветхом Завете. Десятки диссертаций были бы написяны о песне «На лугу», если бы её автор был обыкновенным «знаменитым» писятелем и поэтом, но поелику он в качестве такового не известен, ему ничего не остаётся, как самому заняться подробным разбором своего полузагадочного сочинения. Рассматриваемая песня расположена на пересечении и стыке целого (точнее, почти целого) ряда сюжетных линий, скомпонованных из множества ассоциаций и аллюзий, которые наш молодой современник, житель ХХI века, не знающий полуинтимных подробностей биографии автора и слабо знакомый с реалиями легендарных 60-х годов, вряд ли поймёт без разжёвывающих комментариев, каковые и являются задачей настоящей статьи.

Линия 1. Югославская песня «Девоjка мала»,

давшая песне «На лугу» основную часть мелодии (без шлягерного припева), некоторые слова и мотив дождя

(«Док киша пада,
Ja caм облак твоj»),

была весьма популярна в вышеупомянутые годы.

Линия 2. Моя кузина Виктория

(Шурупова, Сыч, Бородина, Wertsmann) (1945 г. рождения),  голубоглазая полунатуральная блондинка, жившая почти всю жизнь в Брянске (ныне обитает в Нью-Йорке),  «открытая» для общения с нами, её родственниками,  только в 1962 г., сразу стала предметом моего обожания и в течение более или менее продолжительного времени считалась мною самой красивой девушкой на свете. Она закончила музыкальную школу и при мне исполняла  мелодию  этой  песни на пианино.
   
Линия 3. Геотектоника

Тот, кто хотя бы немного знаком с геологией, прочитав фамилии «авторов» песни «На лугу», наверное,  вспомнит про поверхность Мохор;вичича – границу раздела между земной корой и мантией Земли, выявленную в 1909 г. протоюгославским (поскольку Югославии тогда ещё не было) сейсмологом А. Мохоровичичем (Mohorovi;i; ; Мохоровичић) (1857 – 1936).

Линия 4. Югославские фамилии,

оканчивающиеся на -ичич (теоретически может быть и -ичичич), для меня не менее занимательная диковина, нежели строение нашей планеты. Вдохновлённый примером, я избрал себе сербско-хорватский псевдоним Радом;новичич. Но почему «Ра-», а не «Ро-»?
Линия 5. Варианты написяния фамилии

«Родоман» до царскороссийской и советской паспортизации были различными: Радаман, Радоман, Родоман. Это отразилось и в афишах моего отца. В современной Беларуси есть известный свиновод и сенатор Николай Радоман; мало известный историк ВКЛ, подполковник милиции Андрей Радаман. Я взял для своего псевдонима «Радо....» с намёком на имя «Радован», словно предвидя, как оно будет любимо россиянами в XXI столетии. (Любимым был истребитель хорватов Радован Караджич). А 31 августа 2008 г. в Черногории, около монастыря Острог, я обнаружил могилу своего почти-однофамильца: Радоман-Радо, 1942 – 2007. Бедняга жил мало, родился позже меня и умер задолго до моей кончины. «Мне жаль по-человечески его».

Линия 6. Сербско-хорватский язык

Зимой 1949/1950 г., пребывая в гостях у моей тётки Екатерины Михайловны Ткачёвой в городе Лубны Полтавской области на Украине (см. также: Родоман Б.Б. Деяния Антихриста // Светский союз: Альманах: вып. 5. М.: Росс. гуманистич. об-во, 2005, с. 161 – 164; есть на «Проза.ру»), я читал труды А.Н. Веселовского по исторической поэтике (очевидно, оставшиеся от разорённой войной библиотеки другой моей тётки, Марии Ткачёвой, которая была филологом), из коих на всю жизнь запомнил несколько фольклорных стихов, в частности, на португальском и, более всего, на сербско-хорватском языке (например, из использованного ещё А.С. Пушкиным цикла про двух братьев и сестрицу Елицу.

Два су бору напоредо росла,
Меджи нима танковрха jела).

Эти экзотические тексты я напеваю и бормочу даже сегодня, многие десятки лет спустя.

Линия 7. Кухонные песенки

До пяти-шести часов в день я провожу на кухне за приготовлением пищи, едой, мытьём посуды и уборкой. В остальное время я перебираю, сортирую, ищу различные вещи и бумаги, готовлюсь к поездкам и прогулкам и мечтаю сесть за письменный стол. За этими бытовыми занятиями удаётся кое-что обдумать и даже сочинить отдельные фразы, но время, непосредственно затрачиваемое мною на процесс писятельства, настолько ничтожно, что им можно пренебречь; его в общем бюджете моего времени можно вовсе не учитывать. Пребывая наедине с самим собой, я, как и многие люди, напеваю какие-то песенки, чаще на иностранных языках, а также сочинённые мною для себя, например:
 
Ты моя малышка,
Ты моя малышь;
Серенькая мышка,
Серенькая мышь.
Ты моя, ты моя,
Ты моя малышь;
Ты моя, ты моя
Беленькая мышь.
 
Песня «На лугу», и целиком, и по частям, так же успешно используется в качестве кухонной песенки; да она отчасти для этого и написяна. Для большинства мужчин такие распевы можно называть «душевыми» и «ванными», а ещё лучше – помывочными, но в моей жизни мытьё играет небольшую роль, а кухня – немалую, потому что мои «законные» жёны меня в быту как правило не обслуживают. Напротив, когда в незабываемом 1985 г. две студентки МГУ жили в моей квартире и обе одновременно были de facto моими жёнами, я сам закупал продукты, нередко готовил еду на всю семью и всегда стирал их нижнее  бельё – в качестве дополнительной платы за их убогие сексуальные услуги. Я в принципе сторонник не моногамии, а дигамии, в частности, для того, чтобы обе жены были больше заняты между собой, а также (вне дома) другими мужчинами, и меньше беспокоили меня, но они должны вселиться в моё жилище уже готовыми, сложившимися (и слежавшимися) подругами.

Мы не хиппи, мы не панки,
Мы подружки-лесбиянки.

Линия 8. Песня «День Победы»

композитора Д. Тухманова оказалась настолько популярной, что на время затмила всё петое на данную тему раньше. И, более того, она оказалась танцевальной мелодией, мы под неё изображали подобие фокстрота или вальса! Время написяния песни «На лугу» очевидно совпало с пиком популярности Д. Тухманова, за что он и был включён мною в число моих соавторов. На самом деле этот композитор имеет такое же отношение к моей песне, как поэт Г. Эль-Регистан к тексту гимна Советского Союза.
 
Линия 9. Мой однокурсник Игорь Олейников

(1934 – 1976), талантливый африканист, полиглот, настоящий и потомственный русский интеллигент, типичный кабинетный учёный-гуманитарий, избавившийся от нелюбимой жены, использованной для получения московской прописьки, вёл холостяцкий образ жизни и два десятилетия по окончании университета был центром нашей молодёжной компании, называвшейся «Змеюшник» за обычай отбивать друг у друга девушек. Олейников считался Главным Змеем. Из множества сочинённых Игорем стихов и песен одно произведение стало отчасти прототипом моей песни «На лугу».

Линия 10. Валерия Козленко и язык телугу

В компании Олейникова объектом моего обожания стала 19-летняя Лёка (Валерия Козленко), младшая сестра одноклассника моего однокурсника Юрия Горбунова (1933 – 2005). Её сразу же после школы без всякого высшего образования (его она впоследствии заочно получила у нас на геофаке МГУ) взяли в Издательство иностранной литературы корректором на языке телугу, на котором в те годы говорили 40 млн., главным образом в штате Андхра-Прадеш, а в наши дни (2022) до 85 млн. Лёка постепенно и кое-как овладела этим языком и дослужилась до редактора. Апогеем её деятельности на данном поприще была работа над переводом романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо». Понятно, что Советский Союз даже классическую русскую литературу использовал для своей глобальной идеологической экспансии, но можете представить, сколько усмешек и какие ассоциации вызывало одно только заглавие романа, особенно, если задуматься, как его поймёт неискушённый индиец и как бы оно читалось в обратном переводе или в дальнейшем переводе на язык ещё более экзотический. Остроумнее всех откликнулся Игорь Олейников и популярно ответил на вопрос,

Кто такие телугу?
Это те, кто на Гангу
На высоком берегу
Веселятся на лугу.
В тесном дружеском кругу
Водку хлещут телугу,
Жрут нугу и курагу,
Топают бугу-вугу.

Припев

Телугу, телугу!
Не могу поднять ногу,
Не могу поднять я ногу,
– В этом я тебе помогу.

Изогнувшися в дугу,
Мечут стрелы телугу.
Раздеваясь на бегу,
Укрываются в стогу,
Но об этом – ни гу-гу!

Припев

Линия 11. Дала!

…Как много в этом звуке
Для сердца бедного слилось!
Как много в нём отозвалось!

В далёкое советское время мой друг Ю.Г.Липец (1931 – 2006) с грустью промолвил: «На каждом этаже наверняка живёт хотя бы одна бескорыстная давалочка, но как с нею познакомиться?» А моя вторая жена Таня объясняет соотечественнику, прилетевшему из-за океана: «У нас теперь рыночная экономика и даром тебе никто не даст». Более всего любимый глагол ассоциируется у меня с песней о юном пионере и вдове (см. линию 13), но прежде чем перейти к этому сюжету, надо опять углубиться в историю.

Линия 12. Сталинское веселье

Эпоха Большого террора (1935 – 1938) была самым весёлым и жизнерадостным временем в истории России. Лозунг вождя «Жить стало лучше, жить стало веселей» ознаменовался разрешением джаза и новогодних ёлок, открытием в Москве Мюзик-холла, выходом таких кинофильмов, как «Весёлые ребята», «Цирк», «Дети капитана Гранта», «Волга-Волга». Замечательные песни, созданные талантливейшими придворными (кремлёвскими) поэтами и композиторами, на мелодии, привезённые из загранкомандировок, звучали как руководящие указания и разъяснения «новой психологической политики» (недоумеваю, почему этот термин у историков не появился). Подобно тому, как на другой день после объявления НЭПа в 1922 г. откуда-то взялись товары и развернулась бурная торговля, на другой же день после какой-то директивной статьи в самом конце 1934 г. появились в продаже ёлки и ёлочные игрушки. Закувыркались клоуны, зазвучал джаз и вся советская страна начала буйно плясать и петь. Нам было высочайше объявлено, что победившему пролетариату не только не чужды, но и в полной мере приссущи бывшие буржуазные радости. «Почему бы стахановцу не выпить шампанского?»

На аллее центрального парка
В тучной грядке цветёт резеда.
Можно галстук носить очень яркий
И быть славным героем труда.
Как же так, резеда
И герои труда,
Отчего, растолкуйте вы мне?
Оттого, что у нас
Каждый молод сейчас,
В нашей славной советской стране.

Линия 13. Евгений Страдомский,

мой однокурсник, года на три старше меня и возможно служивший в армии, но не участник ВОВ, преждевременно скончавшийся, но успевший поработать в Институте географии АН научным сотрудником  и обогатить нашу науку топонимом «Привалдайье», развлекал нас многочисленными песнями, среди которых мне особенно полюбилась одна пародия.

По аллеям центрального парка
С пионером гуляла вдова.
Пионера вдове стало жалко
И вдова пионеру дала.
Как же так вдруг вдова
Пионеру дала,
Отчего, растолкуйте вы мне?
Оттого, что у нас
Каждый молод сейчас
В нашей славной советской стране.

И это тоже одна из моих любимых кухонных песенок (см. линию 7).

Под каштанами Пекина
Я давала хунвэйбину
И спросила: «Что так мало
Знаешь ты цитаты Мао?»

Линия 14. Дефлорация как потеря сокровища

Тема эта немного занимала меня, но только со стороны, как сексуал-демократа и анархиста, отвергающего власть и собственность. Несмотря на немалое число отдававшихся мне девушек (большей частью случайно, однократно и по недоразумению), я за всю жизнь не сломал ни одной целки. Ощущения и опыт князей Целколомидзе мне неведомы. С многочисленными  девственницами и притворявшимися таковыми я занимался только петтингом, не желая, опасаясь и / или не умея лишить их важного сокровища, которое они должны продать / подарить будущему мужу или иному более солидному и надёжному партнёру. В таком смысле я ни одну девушку не обокрал и совесть моя чиста, как свежевыстиранные белые кальсоны. Мотив потери врождённого сокровища «под открытым небом»

(Родоман Б.Б. Под открытым небом: О гуманистичном экологическом воспитании / Биб-ка ж-ла «Здравый смысл». – М.: Росс. гуманистич об-во, 2004, 184 с.; 9 л., 500 экз.

Родоман Б.Б. Под открытым небом: О гуманистичном экологическом воспитании. Изд. 2-е. – М.: Т-во научных изданий КМК, 2006, 184 с.; 9 л., 1000 экз.

На синей обложке этой книги смоленский художник  Александр Лобков изобразил мраморно-статуарную парочку – мальчика, готовящегося поцеловать девочку, а ниже заглавия – стаю сперматозоидов)

на лоне природы и сельского пейзажа широко представлен в псевдонародной поэзии. Помимо общеизвестных примеров («Коробейники», «Шумел камыш») приведу одну песню (сжато, не полностью, без повторений и междометий, без разделения на строфы, без указания запева и припева) и одну частушку. Песню «Садик» исполнял буйный хор в моём жилище на проспекте Мира (д. 47, кв. 17); среди гостей были Алёнка Арманд, Александр Дулов и Алик Есенин-Вольпин. (С двумя последними я лично не общался, их приводили мои знакомые). Комната площадью 13 кв. м вмещала до 40 человек.

Есть за деревней сад заброшенный,
В саду том травушка не скошена.
Милая, в садик с тобою пойдём,
В садике этом мы будем вдвоём.
Милый мой, в садике страшно гулять,
Можно в траве что-нибудь потерять.
Милая, в травке пошарим вдвоём,
Может быть, что-нибудь вместе найдём.
Милый, противиться нет больше сил,
Кажется, ах! ты меня убедил.
Есть за деревней…

С нижеследующей очаровательной, самой любимой мною  частушкой меня познакомил мой давний приятель, географ И.М. Любимов (1930 – 2004), доцент Московского областного университета и председатель Московской общины Древлеправославной (Старообрядческой) церкви.

Ты скажи мне, дорогая,
Кто ты, це или не це?
Если це, давай в сарае,
А не це, то на крыльце.

Отвечает дорогая:
– Хуль, я це или не це.
Пару палок кинь в сарае,
Остальные на крыльце.

Всё же одна крохотная капля девичьей крови (от попыток дефлорации или менструальной) упала на мою единственную льняную простыню и осталась не полностью смытой. (Мы тогда и понятия не имели о подходящем моющем средстве, см. линию 24). Кровь принадлежала той, которая в самом деле одно время собиралась выйти за меня замуж. Из этой простыни моя мать сшила рубашку с короткими рукавами, в которой я при большом стечении публики защищал кандидатскую диссертацию 22 июня 1966 г. Не смытое пятнышко оставалось на видном месте – хочется думать, что против сердца…
       
Линия 15. Влагалище!..

Это неуклюжее, ужасное (да ещё и среднего рода!) слово, отдавшее прекраснейшую часть нашей жизни на откуп отдающим хлоркой врачам и судебным медикам; слово, шипящее, как шёпот ханжи, и хлюпающе-влажное, как слюна  вуайериста; слово, осмеянное в фольклоре великого русского народа и его передовой прослойки – писдострада(те)льной русско-еврейской интеллигенции

(Я с милёнком у метра
Целовалась до утра.
Целовалась бы ещё,
Да болит влагалищё),

незримо присутствует за кулисами песни «На лугу».  Предполагала < располагала < располагалище < влагалище – оно, миленькое, оно… тьфу Ты, Господи! она, любимая!!!

Писда! о, жизни наслажденье!
Писда – вместилище утех,
Писда – небес благословенье,
Писде и кланяться не грех.

Мusique: Pierre Degeyter
Слова: Гаврила Державин

(Flegon A.  Beyond the Russian  Dictionary. – L., 1973, p. 240)   

Упоминаемый в песне луг есть особого рода рекреационное располагалище – луг-сексуальник Pratum sexuosum, или,  что то же самое, луг-совокупичник P. coitosum; это и связывает песню с основным текстом моего трактата «Ельники-сексуальники». В детстве меня поразила картина «Смотрящий на луну сквозь сосну» (Ма Юань, XII / XIII в.,   эпоха Сун). Я, Б.Б. Родоман, прошёл свой творческий путь как «Смотрящий на мир сквозь половую щель» (Ло Дамань, ХХ / ХХI в., эпохи Сы – Пу).   

Линия 16. Дочь и отец

В нормальной, здоровой, небездетной  семье главными «любовниками» являются отец и дочь. Пусть их любовь, как и бывает в большинстве случаев, не превращается во всестороннюю половую связь, но именно от этого она остаётся настоящей любовью и становится ещё горячее. Соперничество и борьба женщин за главного самца естественно заканчивается в пользу молодого поколения, т.е. победой дочери над матерью. Возбуждаясь от дочери, отец семейства удовлетворяется телом её матери, механически подавая ей привычную порцию заученных ласк; лёжа в постели с женой, он виртуально совокупляется с её дочерью. Эта ситуёвина очень напоминает групповой секс, когда мужчина  созерцает, обоняет, держит в объятиях и ласкает прекрасную юную деву, но разряжается в подставленное ему лоно другой женщины, в данный момент не видимой и гонимой от сознания. Нередко женщина сама подставляется ухажёру своей дочери, дабы отвратить её «совращение», но если он становится постоянным любовником и мужем данной дамы, давшей ему столь близоруко и неосмотрительно, то цели своей достигает – наша Лолита становится его. А у супругов, совместно родивших девочку, всё гораздо проще и надёжнее. В какой-то мере раздвоение libido между женой и дочерью полезно для сохранения семьи и здоровья её членов путем поддержания интенсивной половой жизни в бодрящей эротической атмосфере, но действующие лица спектакля находятся в далеко не одинаковом положении. Жена всё сильнее  ощущает себя лишней в семье, но закрывает глаза на истину и надеется на продолжение statu quo ante;  муж в меру раздражён и досадует, но смиряется и, разрядившись, быстро засыпает, чтобы вскочить по звонку будильника, бриться и ехать на «работу». А подрастающая девочка может волноваться и страдать больше всех. Она видит отца в своих эротических сновидениях; она мастурбирует, прислушиваясь к возне родителей или подсматривая за ними; она мечтает и пользуется случаем остаться с отцом наедине и доказать ему свою необходимость даже в приготовлении пищи и глажке (глаженье) папиных рубашек; она провоцирует его массой мелочей (якобы невзначайными прикосновениями, обнажениями), но не решается ему признаться; она (сознательно или бессознательно) ждёт решительного шага от отца, но, не дождавшись, мысленно укоряет его за малодушие и трусость, противоречит и бунтует и, наконец (что весьма естественно и закономерно),  освобождается, переходит к другому самцу. Нередко девочка отдаётся ровеснику или зрелому мужчине, чтобы избавиться от тягостной и бесперспективной любви к отцу, иногда даже в пику и в отместку папочке, который так и не решился сделать с ней «это». О такой возможной мотивации для первого в жизни соития в нашей песне свидетельствует неоднократно всплывающий в сознании девочки образ её родителей (см. линию 18). 

Линия 17. Испачканное одеяло

В песне «На лугу» междоусобная половая любовь детей актуализ(ир)уется на тонком одеяле (покрывале),  (явно не из ч. ш., а скорее всего байковом), которое предусмотрительный мальчик прихватил на прогулку из загородного дома или дачи, где он проживает по крайней мере с мамой (о местонахождении его папы песня  умалчивает). На сельский характер жилища с типичным для середины ХХ столетия  ограниченным набором «удобств» косвенно указывает факт полоскания одеяла в водоёме после стирки (см. также линию 20). Образ испачканного одеяла на некоторое время становится одним из лейтмотивов рассматриваемой песни, возникающим в ней периоди сиськи, подобно рефрену, поэтому мы ещё вернёмся к нему при анализе прочих сюжетов.

Линия 18. Вспоминание родителей при половом акте

В анализируемой нами песне образ того или иного из родителей четыре раза всплывает в сознании совокупляющихся подростков.
        1. Мальчик вспоминает маму. Можно предположить, что благонравный мальчик  жалеет труд своей матери, которая недавно (в этом летнем сезоне)  выстирала  одеяло водой из                колодца и/или пруда, реки, при более или менее явно предполагаемом отсутствии водопровода и стиральной машины; но более вероятно, что он гораздо сильнее огорчён и даже испуган тем, что на одеяле остались обильные следы спермы и крови, которые конечно же не укроются от мамашиного взора. Возможно, что наш юнец подумывает о тайном уничтожении одеяла, утрата которого, которую ещё предстояло бы как-то правдоподобно объяснить, стала бы ещё большей, на сей раз общесемейной трагедией, учитывая уровень жизни простых советских обывателей в середине всё того же ХХ века. Есть основание предполагать, что эти тяго-гостные мысли кардинально снизили у нашего героя уровень удовольствия и торжества от только что совершённого дела, тем более, если они примешались к нередко наступающему после эякуляции ощу-щщению опустошённости и депрессии, а если это был первый в жизни половой акт, то и к разочарованию. Но нам не надо впадать в необоснованный  пессимизьм. Заглянув в дальнейший текст песни, мы убеждаемся, что при помощи чудодейственного синтети сиськи го моющего средства любовь эффективно восстанавливается (см. линии 24 и 27).
        2. Девочка вспоминает маму и папу. В отсталом, патриархальном обществе женщина, стоящая над водою раком и полощущщая бельё, естественно, ритмичными телодвижениями, даже если она облачена в платье до пят, считается непристойно-соблазнительной картиной для мужчин, очевидно, не вкушавших в своей убогой доиндустриальной жизни ничего эротичнее морковки. По этой причине плоты-полоскальни на реках и прудах в мусульманских странах и регионах, а также в татарском квартале Костромы, сделаны закрытыми. (Там женщины так же укрыты от мужчин, как и в мечети).  Но что, сука, характерно! Что, блин, замечательно! В песне «На лугу» образ женщины-полоскательницы (полоскухи, полоскуньи) вызывает бурные эротические ассоциации не у мужика, а у девочки! Потеряв девственность, она вспоминает о том, как её мама ухитрялась ласкать её папу, пребывая в аналогичной позе «раком». Видела ли девочка эту волнующую сцену сама в сознательном возрасте, почерпнула ли из рассказов старших подруг-просветительниц, из редкой в те годы и труднодоступной порнофотографии, нарисовала ли данную картину своим воображением или получила через подсознание из периода младенческой амнезии, когда родители не стеснялись трахаться [50] в присутствии грудного ребёнка? Тупые и осторожные учёные-позитивисты не спешат признать, что эмбрион учайвствствует в половой жизни родителей, не только слышит, но и видит происходящее в спальне. А в какой позе можно / нужно  заниматься делом / телом с женщиной на предпоследнем месяце беременности, не мне вам и не вам мне объяснять. Но есть и другая гипотеза: всё дело в аллитерации. Услышав такие слова,  как «полоскала, прополоскала, пополоскала», нетрудно соскользнуть на более актуальную тему и помыслить: папу ласкала, попу ласкала (папину попу) и т.д. (По-по-понятным причинам, мы не рассматриваем клерикальную версию: попа (священника) ласкала, попу попа ласкала). Но может быть это не вымышленная Б.Б. Родоманом девочка игриво так соскользнула и бесстыдно так помыслила, а сам придумавший девочку Б.Б. Родоман? Об этом поговорим, разбирая линию 19.
        3. Девочка вспоминает папу (укоризненно):

«От наших пап, пап,
Не дождёшься любви».

В этой связи напрашиваются две равноценные, но не равновероятные  гипотезы.
        3.1. Девочке в детстве не доставало отцовских ласк, и теперь она надеется получить (квази)компенсацию от полового партнёра.
        3.2. Девочка получала отцовские ласки в более или менее достаточном количестве, но не дождалась их «логического» завершения.
        В общем контексте песни вторая гипотеза представляется более вероятной: речь идёт не о любвях (агапэ или эрос) вообще и как таковых, а только о несостоявшемся Inzucht’e при неутолённом Sehnsucht’e, вопреки наличию гиперсексуального Umwelt’a (по J.J. von Uexkuell’ю). 
         4. Мальчик и девочка вспоминают всех своих родителей, радуясь, что смогли от них оторваться и уединиться. Это так просто, так естественно, что не нуждается в дальнейшем pазбирательстве.

 Линия 19. От аллитерации к образу и сюжету

(см. также сублинию 18-2). Полоскала, пополаскала, попу ласкала, папу ласкала.

А на дворе,
А на дворе такая стужа.
Храпит жена,
Засунув палец в попу мужа.

Мелодия «Chattanooga Choo Choo» из кинофильма «Серенада солнечной долины».

Перебирая слова, автор случайно открыл образ и сюжет, направившие его творение в новое русло. Разве это не обычно для больших, настоящих поэтов?

Линия 20. Субурбанизация и полусельский образ жизни

Огромный пласт культурного ландшафта автомати-сиськи просматривается за одним только упоминанием одеяла, которое стирали на берегу и полоскали в водоёме (см. также сублинию 18-1).

Линия 21. Имущественное неравенство,

пусть даже ещё в зачаточном (или уже-уже даже в противозачаточном) состоянии нет-нет да и проскальзывает во взаимоотношениях партнёров. Пока оно не актуально, но потенциально, оно в своей потенции вполне может привести к социально-сексуальной импотенции – к такому состоянию мужчины, когда наполнение мясом его трусиков не обеспечено  аналогичным наполнением деньгами его карманов. У наших милых деток это всё ещё впереди – ведь они, судя по их смутно подразумеваемому нежному возрасту, скорее всего доживут до расцвета рыночной экономики. В рассматриваемом нами «спектакле» девочка явно принадлежит более зажиточной семье, нежели мальчик. Она ему не сочюйвствствует, ей трудно понять, как можно жалеть о каком-то испачканном одеяле. На этом одеяле, как на ладони, уже-уже видны роковые противоречия, способные разрушить будущую молодую семью.   

Линия 22. «Рай в шалаше»: testimonium paupertatis + «nondum matura est»

«Пусть нет дублёнки,
Мы укрылись плёнкой».

Дублёнка на летней прогулке далеко не необходима, она упоминается или маячит в уме как символ недосягаемого, но и якобы не нужного, презираемого и отвергаемого  материального богатства  (благо-го-го!-получия). Недоступное объявляется ненужным – боже ж мой, но это же ж старо как мир и отражено в древнейшей басне.

DE VULPE ET UVA

Fame coacta vulpes alta in vinea
Uvam appetebat summis saliens viribus.
Quam tangere ut non potuit, discedens ait:
«Nondum matura est, nolo acerbam sumere».

Phaedrus

(Выделенные / подчёркнутые буквы не произносятся) («Стихи.ру» и «Проза.ру» шрифтовых выделений не допускают).
        Понятно, что в рассматриваемой песне Б.Б. Родомана контрпропрьетарная парадигма исходит от юноши, пытающегося уверить себя и свою подругу, что счастье – не в деньгах, была бы любовь. Подруга пока не возражает, так что на данном этапе любовных взаимоотношений её молчание можно принять за знак согласия, но рано или поздно она может сказать:
        – Это тебе якобы не нужны деньги, потому что ты не умеешь их зарабатывать. А мне они очень даже нужны. Я молодая и красивая и не желаю жить так, как ты и твои родители. Я, если захочу, завтра же найду спутника с дачей и машиной, и он подарит мне шубу и всё такое прочее. Да знаешь ли ты, что мне на прошлой неделе предлагали в подарок машину, но я отказалась. Подруга говорит, что я дура, но я не хочу к нему, потому что люблю тебя, дурачок ты мой миленький.
        Трогательная сцена заканчивается совокуплением. Милые скр ебутся словно чешутся. Они делают это часто-часто, как голубки и зайчики. Играют в смену  китайских династий.

Династия Сунь
Сменилась династией Вынь.

Юз Алешковский 

Поздняя Сунь,
Ранняя  Вынь.
Та, та-та, та-та, та-та!

Музыка: Си Эр
Слова: Ло Дамань
       
– Хо! И это всё?
– Ха! Долго ли, умеючи?
– Хо-хо! Умеючи-то долго…

Линия 23. Дублёнка как таковая

 заслуживает выделения в отдельную линию. До революции  1917 г. овчинные тулупы носили крестьяне, а также кучера, мастеровые (рабочие) и т.п. Они были вонючими, и приличная публика брезговала к ним приближаться в закрытом помещении. «Кто-то накрыл хлеб овчиной.  Воняло омерзительно» (Д.А. Фурманов. «Чапаев»). Дамы и господа носили зимой меховые шубы (необходимые для поездок на извозчиках), а кто победнее – пальто на меху и даже на вате, но не овчину.
        После революции «приличная публика» эмигрировала или была истреблена, четвероногих зверей стало меньше, а двуногих  больше, и стали они гораздо беднее. В легковых автомобилях, в кое-как отапливаемых автобусах, троллейбусах, трамваях, а уж тем более в метро меховые шубы не нужны, они оставались только у дам из «высшего ;бщества», которые надевали их чуть ли не на нижнее бельё, часто  сбрасывая с плеч – в автомобиле, в ресторане, в театре. Простой народ ходил в ватных пальто, а во время войны и в ГУЛАГе – в стёганых ватниках (телогрейках). На голове красовались шапки-ушанки с завязывающимися на подбородке наушниками, заимствованные у финнов и через Петроград быстро распространившиеся по всей России, а после второй мировой войны по Китаю и Северной Корее. До середины ХХ века. у большинства тру-щихся эти шапки были ватными, всё чаще с меховой оторочкой. В 60-х годах у всех моих приятелей были уже цельномеховые шапки, кроме меня и Алика Осетрова, который носил ватную шапку до своей кончины в 2022 г. А нынче в московском тёплом климате и мне, и бомжам, и рабам-иммигрантам хватает вязаных шерстяных шапочек – в сильный мороз можно надеть две и три. Их и покупать не надо; мои все или мне подарены, или мною найдены – в лесу, на лыжне, в электричке. Я сам видел и слышал, как бомж в метро давил на такой шапочке вшей.
        Наследница мужицкого овчинного тулупа, шикарная дублёнка появилась в СССР как предмет роскоши в тех же 60-х годах и уже не воняла, а пахла, навевая грёзы о сладкой жизни. Я тогда носил ватное пальто. В конце 70-х годов одна особа, вынужденная некоторое время со мной «спать», но шокированная моей внешностью и бытом, нарисовала мне следующий портрет настоящего интеллигента. Он стоит в дублёнке, с золотыми перстнями на пальцах, и играет ключами от автомобиля. (Не помню, какой марки. Я марок автомашин не различаю. А вы различаете типы вагонов и локомотивов?). Но годы шли («Годы идуть а щасья нет» – вытату на грудях-мудях у бывшего зэка), материальное благо-соси-стояние советских тру-щихся на пути к коммунизьму  неуклонно росло, а я, как всегда, отставал от жизни, и вопрос о покупке для меня дублёнки (конечно, только подержанной, только из комиссионного магазина) в связи с надвигающейся старостью встал лишь после краха СССР, т.е. уже в 90-х годах, но благополучно миновал. В начале ХХI  столетия я выбросил все хранившиеся у меня пальто, шапки-ушанки, пиджаки, костюмные брюки, светлые сорочки, штиблеты и галстуки. Оставил  куртки, свитеры, джинсы, футболки, кроссовки,  вязаные шапочки и шарфики.
        – В чём же ты собираешься лежать в гробу?
        – Найдётся  рубашка,  которую не жалко выбросить.

Линия 24. Моющее средство «Домал»

Нынешнему среднему россиянину, обожающему Сталина и «чекистов», трудно представить и невозможно объяснить, каким скудным по вине этих товарищей был в советское время набор товаров широкого потр ебления (ширпотр еб). Это можно показать на примере хозтоваров. О существовании туалетной бумаги я в детстве вообще не знал; как и большинство советских людей, в моей политически сознательной семье подтирались газетами; в том числе, стало быть, и портретами наших вождей и героев труда. (Известный человек в СССР – тот, чьим портретом подтирались миллионы). Разных там синтетических моющих средств не было. Бельё стирали и посуду мыли стиральным и хозяйственным мылом; кастрюли и сковороды чистили песком и мелом. Стиральные порошки и прочие синтетические моющие средства в моей семье появились только в 1970-х годах и приживались постепенно. Среди них было однажды приобретённое средство «Домал», которым я лично никогда не пользовался. Оно предназначалось для выведения пятен органического происхождения – от чая, кофе, жира, мочи,  крови,  спермы (обычные стиральные порошки с этими видами грязи справлялись плохо). Для каждого вида вышеописянных загрязнений выпускался свой вариант «Домала». Мне  попался флакон с пометкой «Блют»  (нем. Bluet – кровь), и этого достаточно, чтобы воспалить поэтическое воображение. Ведь для великого поэта нет ничего ничтожного. Так, в бытность свою 18-летним (в 1949 г.) я, сознательно подражая уже известному мне тогда (!) галло-римскому поэту Сидонию Аполлинарию (? – ок. 483), воспел в стихах дворовые нужники и мочеполовую тряпку.

Ныне, о Муза, воспой злоключенья того, кто, покинув
Стены московской квартиры, удобств её многих лишившись,
Разные грады и веси увидев Великой и Малой России,
Всюду о благоустройстве отхожих мест сокрушался.

Борис Родоман. 1949 (из поэмы «Мердиада».

Борис Родоман

ТРЯПКА

Счастлив был, тряпку воспев, Аполлинарий Сидоний*.
Горе мне! Даже ему я не могу подражать.
Ныне полов чистота и пиитика – обе страдают:
Тряпки нет у дверей, нечем сапог вытирать.

13 октября 1949 г. 4 pm
Лубны, Полтавской обл., Украина

* Сидоний Аполлинарий (ок. 430 – ок. 483) – галло-римский поэт и писатель, епископ, «последний из могикан»  древнеримской культуры, погибающей под напором варваров. Воспел банную тряпку.

Утром, когда выходить придётся из бани горячей,
Иль когда пот увлажнит после охоты чело,
Пусть этой тряпкой лицо оботрёт себе Филиматий,
И его влагу вопьёт, словно как пьяница, шерсть.

Подготовлено для «Стихи.ру» 31 октября 2017 г.

(Ныне европейская цивилизация и разные человеческие права лихо погибают под напором варваров. Так не пришло ли время и нашим поэтам воспевать туалетную бумагу? – Б.Р. 2.12.2022). 

Так почему бы мне не воспеть и жидкое средство наведения чистоты?

Цаму ж мне ня пець,
Цаму ж ня гудзець?
 
Линия 25. Импорт ширпотреба в советское время

был ничтожным. Партийная «элита» снабжалась всем необходимым, в том числе роскошными импортными вещами, помимо торговой сети. Для «среднего класса» «выездных», получавших иностранную валюту, открывались «закрытые» магазины «Берёзка» с занавешенными окнами. Население довольствовалось отечественными товарами – жалкими отходами военно-промышленного комплекса. Изделия, не имеющие отношения к военным нуждам, были крайне низкого качества или не выпускались вовсе (например, сквозные (сверху до низу) застёжки «молния», лезвия бритв, протезы и прочие устройства для инвалидов, многие лекарства). Мало-помалу импорт общедоступного ширпотреба всё же налаживался, но только из «стран народной демократии»,  или, что то же самое, из «лагеря социалистических стран». Среди них наиболее промышленной была Германская Демократическая Республика (ГДР), т.е. оккупированная советскими войсками Восточная Германия; на втором месте стояла Чехословакия, на третьем Венгрия. Из ГДР поступала бытовая химия и косметика  «Schwarzkopf» (эта марка существует и ныне), из Чехословакии – обувь, карандаши, из Венгрии какие-то бытовые приборы, а из Румынии – разве что рубашки. Однако и такой импорт за неимением иного был для населения желанным, дефицитным и престижным. Вот о чём мне напомнило моющее средство «Домал».

Линия 26. Недоудовлетворение

«Хорошо, да мало» – речь идёт о каком-то дефиците, впрочем, обычном в советское время, когда была «экономика дефицита», но, всё-таки, неужели только о недостатке моющего раствора? Да нет, вряд ли… Может быть, наша героиня настолько хорошо вошла во вкус происходящего, что уже-уже  вплотную приблизилась к ещё не испытанному ею от мужчин оргазму, но герой уже не мог продолжать своё славное дело. Тут надо заметить, что в описянную историческую эпоху, когда «в СССР секса не было», подавляющее большинство мальчиков ещё не знали о существовании оргазма у девочек, а последние не могли объяснить это первым не только потому, что стеснялись, но и за неимением в их лексиконе адекватных терминов. Каждая вторая девочка сраннего детства  испытывала  оргазм при мастурбации, но в подавляющем большинстве случаев она не знала: 1) как это называется,  2) что именно этого надо достигать при контакте с мужчинами; 3) что об этом можно рассказывать мальчикам. В свою очередь, мальчики думали, что если девочка что-то такое знает и уже-уже  испытала, то она развратная и её надо не лю-бить, а просто бить; что они и делали. (Так жили ваши ближайшие прародители, мои юные читатели. А вы ещё хотите возвращения Сталина!).      

Линия 27. Чудесное предвосхищение Б.Б. Родоманом рыночной экономики

и рекламного бизнеса. В СССР реклама существовала, но была совершенно ненужной и бессмысленной, поскольку у покупателя не было выбора, а у предприятий, всегда государственных, никакой конкуренции между собой. «Летайте самолётами Аэрофлота», гласила надпись на торцовой стене многоэтажного дома, обнажившейся из-за сноса соседнего здания. Но на каких же ещё самолётах, кроме аэрофлотовских, я мог бы летать по СССР? Правда, была ещё «Полярная авиация», возившая заодно и пассажиров по маршруту Москва (Захарково) – Череповец – Архангельск – Амдерма – Диксон – Тикси – Певек – Кресты Колымские – Мыс Шмидта – Бухта Провидения, но она на своей территории с Аэрофлотом не пересекалась. Впрочем, мы и теперь не имеем свободы выбора авиакомпаний. В наши дни, читая какую-нибудь интересную, как бы научно-популярную статью в газете или услышав нечто по радио,  мы порой не сразу догадываемся, что весь этот текст есть не что иное как реклама какого-то одного довольно пошлого и сомнительного товара. В советское время мало кому из нас могло прийти в голову, что высокохудожественное литературное произведение может быть написано в качестве рекламы определённого изделия  и по заказу его производителей. Но именно эту ситуёвину мы возъ-Ымели в песне «На лугу». Её героями в конечном счёте становятся не влюблённые мальчик и девочка, а некоторое синтетическое моющее средство. И вся эта песня, оказывается, сочинена по заказу фирмы. И в полном соответствии с реалиями нынешнего, ХХI столетия, песня «На лугу», написянная (horribile dictu!)  в презренном, глубоко совковом и гнойно-застойном 1978 г.,  внушает:

«НАШЕ МОЮЩЕЕ СРЕДСТВО ПОМОЖЕТ СОХРАНИТЬ ЛЮБОВЬ».

И любовь таки-да, таки-да!  сохраняется и возрождается в конце этой великолепной песни-поэмы. Не ободранные колючей травой, но ободрённые перспективой смыть с подстилавшего их одеяла пятна крови и спермы, наши влюблённые вновь предаются любви. После всех треволнений у мальчика во второй и в третий раз наступила эрекция, и он ею, я уверен, воспользовался. Таков happy end.

Линия 28. Alf Leila wa Leila

В начале мини-поэмы активной стороной кажется мальчик. Он вроде бы всё предусмотрел и запланировал/ Он взял у мамы одеяло якобы для того, чтобы загорать на берегу, но не повёл подругу на относительно многолюдный совокупляж, а как бы случайно уклонился от заявленного маршрута и уединился с ней на стогу, трепеща и торжествуя в роли соблазнителя. Но девочка оказалась хитрее – она всё предвидела до такой степени,  что захватила с собой кое-что – нет-нет, не то, что вы подумали (он должен быть у него, а она, согласившаяся стать его

(«Я сказала ему, что хочу стать его» – фраза из знаменитого диссидентского самиздатского литературного альманаха «Метрополь» (1979), повлекшего репрессии. Зачитывалась по радио «Свобода»),

не позволила бы ему войти в неё без него), а средство для быстрого, оперативного смывания пятен, ну, хотя бы с одежды, если о наличии одеяла всё-таки не было заранее известно.

Она предпола,
Всё предпола-гала,
Распола-гаясь
С ним на стогу!
Гу-гу-гу!

Получается, что девочка соблазнила мальчика, а не он её. Она твёрдо решила освободиться от влияния отца и блестяще  выполнила свой план. Вам это ничего не напоминает? А мне напоминает. С мистическим ужасом и головокружительным восхищением я прихожу к сногсшибательному выводу.

Песня Б.Б.Родомана «На лугу» есть ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕИНКАРНАЦИЯ одного из сюжетов «Тысяча и одной ночи»!

Аналогичные сюжеты встречались и в «Декамероне» Дж. Боккаччо, и в десятках предшествовавших, ныне малоизвестных сочинений, пропитанных еле теплившимся домашним и лукавым средневековым феминизмом.

Линия 29. Диахронное раздвоение Б.Б. Родомана

В настоящем аналитическом обзоре, написянном в 2008 г.,  старый, 77-летний Б.Б. Родоман разбирает сочинение сравнительно молодого, т.е. средневозрастного, 38- и 47-летнего Б.Б. Родомана. За 30 – 39 лет   пыления его сочинения в архиве Б.Б. Родоман кардинально и радикально  изменился. Можно предполагать, что в 1978 г. названный автор ещё имел в жизни какие-то цели и на что-то надеялся, но нынешний его тёзка ничего не ждёт и ни на что не надеется. Может ли нынешний старик понять далеко ещё не пожилого  мужика, жившего в совсем другую эпоху? Несмотря на придирчивый разбор всех деталей песни «На лугу», в целом она остаётся непонятной и не понятой. Не сохранилось никаких документов, объясняющих, как возник замысел, откуда взялись действующие лица. Этого мы достоверно не узнаем увы-увы! –  уже-уже  никогда. Но так и должно быть, если речь идёт не о научной теории, а о великом художественном произведении! К нему не применимо понятие «понимание», о нём можно говорить только в порядке бесконечной интертрепации. Когда поздний Б.Б. Родоман изучает творения среднего и с раннего Б.Б. Родомана как произведения другого автора, то это и есть особого рода раздвоение творческой личности, которое, в отличие от тривиальной «синхронной» шизофрении,  я предлагаю называть диахронной схизофренией (заодно исправив малограмотных психиатров, читавших латинскую транскрипцию греческого термина  на немецкий лад).
        И, более того, вы подумайте, как нынешний 91-летний Б.Б. Родоман воспринимает Родомана 81-летнего, всё ещё обуревавшегося дикой похотью и на этой почве совершавшего дурацкие поступки (см. его соч. «Агонда, или Омут страстей» на «Проза.ру»). Это уже не разДВО-_ а расТРО-_ или вообще разМНО-жение личности (диахронное).

Заключение

В обзоре моего творения «На лугу» я, наступая на горло собственной песне, проявил завидную скромность и  ограничился всего лишь 29 линиями, продемонструировав(ши) в качестве поучительного примера только самое зарождение беспредельной лавины мыслесловия  и блудописия. Ведь в каждой точке каждой моей линии поминутно рождаются новые сюжеты, которые с визгом просятся в текст, «и нет этому образному разливу конца» (Дмитрий Замятин).  Настоящий  гугуманитарий эпохи Постмодёрна и Всемирной Паутины, в отличие от скованных и зашоренных не-гугу – позитивистов из сточных и естественных наук, способен играючи и легко писять где угодно, на что угодно, о чём угодно, что угодно и сколько угодно, никому не угождая и никого не стесняясь, непринудно и естественно. Я дико сожалею, что по причине склонения моей бренной жизни к закату я сам скорее всего уже не успею применить только что постигнутый мною метод мыслесловной лавины для анализа культурного ландшафта как места гениев места, но робко надеюсь, что мой зачаточный позыв и / или  непротивозачаточный порыв будет достойно оценён, подхвачен и развит в зыбкой колыбели новорождённой квазинеопостнеклассической гуманитарной географии.

8 октября 2008 г.

Дополнено и адаптировано для «Стихи.ру» и «Проза.ру» в ноябре 2022 г.

Опубликовано на «Стихи.ру» и «Проза.ру» 2 декабря 2022 г.