Из поэмы Поэт-2 4

Деревня шествует по веку
с колхозом прямиком в ГУЛАГ.
И предъявленьем человеку,
что мироед он и кулак.
Ушла деревня от Поэта
по краю ярого запрета
в строке верлиберных стихов,
в осенней падере снегов.
Её натруженные руки
в сугробах вохровцев, бугров
и с блеском памятных багров
всё извлекали чести звуки,
но не во сне, а наяву
стоят колхозники в хлеву.

Иван Мордовин безмятежен,
подошвы стёр он до крови,
но не пугает скрип тележный,
он полон девственной любви
к Поэзии свободных строчек.
Поэт отчаянно пророчит,
что будет лучше, чем вчера,
сегодня, завтра, но с утра.
Где пирамида из заметок
и рукописей черновых
из-под всеведений скупых.
Пожить не довелось без клеток,
куда сгоняли всех подряд,
устраивая там парад.

В бомонде барнаульских весей
"не научился он молчать".
С прочтеньем каждым интересней,
всё начинаешь понимать.
Слова и фразы, словно выстрел –
всё безусловно и всё чисто.
Без парадоксов парадокс,
а рядом смысловой откос
Поэт проходит без баланса.
Эквилибристика – печаль,
с понятий сброшена вуаль
и проясняется пространство.
Стихий закручена спираль,
ему прошедшего не жаль.

Как все мечтал он стать Поэтом,
в отличии от всех им стал.
Стихи его не скроет Лета,
углы любил, а не овал.
И, обнажая чести чувства,
что откровением в нём вьются,
выплёскивает их на нас
и вводит честностью в экстаз.
Душою принимаю этот
поток и возникает пусть
"многозначительная грусть"
идущая лучами света.
Без потрясений нет стихов,
как нет любви в нас без грехов.