С Петроградки на Охту

Как меня ветер выдувал из комунальнейших миров,
когда и где я ночевал
у дружественных мне дворов.
Пустился в улицы, в словесный пляс
и дом сединами отряс,
оштукатуренностью стен
пожаловал мне многих перемен.
Вот под часами гул звучит,
выдавливая на восток
и рельс трамвайный прокричит
последним выстрелом в висок.

Углы на ощупь в плечи пинали,
с водостоками соревнуясь по части врать.
Петроградские стены в городскую скатерть
меня толкали с душой продавать.
По улице Ленина такой широкой,
шире чем может страна обьять,
голуби грязные, не переставая охать,
на Охту раскачиваясь провожать.
Где этот ближний свет и берег высокий?
Парнишке расскажет ли комсомольская грусть?
Кто в петроградке погиб одинокий -
он и поведает, когда я вернусь.

Кого выдувало навеки сильно,
может быть в Штаты, а может за штат,
и отдыхая в детстве под Вильно,
навек запечатало этот гештальт

Мимо Авроры - продажной тётки,
вечно покрикивающей сквозь века,
на тех и на этих, из нарезной, в ошмётки
разбрызгала память на берега.
Стёртым ботинком по заводским притонам
тащится в проходные бессмысленный люд.
Между гранитом и ржавым понтоном
какие-то  рыбы на что-то клюют.

Пусть не звучат трудовые сирены -
от них итак над ухом звенит.
Выборгрский стон в красно-грязные стены
Скандинавию Выборга боготворит.

И обезболенных правильно лечит
медицинский дурман - на семьдясят тридцать.
Кто не вылечен - тот искалечен
и над Крестами вьются вольные птицы.
Как же тяжко против течения
бурлачить судьбинушку по вольной Неве.
Были серьёзны, так пусты изречения,
а ты так права, когда я в тебе.

Пусть под Парижем бродяжничать лучше,
чем на болотствующих берегах.
Здесь отражают в мерцающих лужах
души развешанные на фонарях
Я бы гонимый западным ветром,
может быть, выбрал и лучший приют,
но наркотическим парусным ретро
случается ноги в колени встают.

Доковылять, долюбить бы до Охты,
взором романтика уткнувшись в Пески,
Милая женщина рядом, и кто ты?
Та, что собрала меня на куски.

Ради бетонных коробок и зелени
из Петроградки приполз я домой
и по утрам соловьиные прения
слышит бетонный, седой домовой.
Я ностальгирую часто и призрачно:
Вот Петроградка - она под рукой!
На бесконечной охтинской пристани
в сторону детства смотрю над водой.

В этом квадратно-угольном пристанище
часто мерещится разность домов,
средоточенье на кладбище кладбища,
час мой гадает на розе ветров.

Только условно колодезность острова, вдруг поменял на простор из окна.
Видится нынче мне малая родина
и за углом два забытых угла.

Попутешествовав вдоволь и празднично
Бог - оператор на этот маршрут.
Островитянин на Охте подраненный
в мыслях о том, что здесь тоже живут.