До рассвета

В твоих объятиях согреюсь до рассвета.
А после — убегу, уйду в дела.
Мы часто забываем, где угодно находя
Других, — о тех, кто с нами делит ложе:
Моя душа и тень-вельможа
Давно меня в погоне неустанной
От милостивой сердцу моему отречь хотят!
И я, в погоне за куплетом,
Всё забывая объясниться с ней одним-единственным секретом —
Единственным в моей исправной воле,
И глупым, может быть, в наивной доле, —
Подолгу в жизнь сбегая от любви,
Помногу прячу чувство. Протяни
Его навстречу той, что не наверное —
Наверняка,
Твоей была бы, если б всё это время
Не хладная и вытянутая рука!..
Быть может, всё бы по-другому воцарилось,
Быть может, по-другому всё сложилось,
Если б не моя рука... Своею хваткою и силой
Отрекавшей от тепла
Ту, что, в мой век пройдя, любила,
Ту, что в мой век пройдя, меня ждала.
Спессивой волей и агонией спессивой,
И чередой безвольной и невольной, и унылой
Заботой через век пройдя, —
Всё так же ты не ранила меня.
А я, тебе назло, влюбился.
И поспешил, и возбранил
Тебя:
Потом, чуть погодя, смирился
С природой взволновавшего желания-колдовства.
И колдовства желания,
Что одурманило собой, потребовав прощания
С тобой. Простился, уходя в закат,
Я с ними после, наш рассвет и вовсе забывая...
А так мечтал, чтоб, как года назад,
В тебе по-новой растворялся, уличая
Закатных бликов на небесном полотне черты,
Проявленные на нежнейшем теле...
В тебе — обители моей — я жил всего недели,
Но так запомнилась мне нежность: ты...

Навстречу той тянулся я, кто в вечность навсегда,
В рассвет — с единственным одним она,
И не гадал, как примет, не мечтал об этом.
Хотел одним лишь быть для ней обетом
Молчания... безбожных фраз...
Молчать, не выражая ни строки желанья...
Сгорая от смертельного в огнище наказания!
Сгорая сей же миг, сей час!

Моя беда, моё на свете прегрешение
Пред Богом и перед судьёй
Когда предстал я перед ними на суде на страшном
В одном лишь: в том, что до мурашек
Наполнен был я ей одной,
Но я не ей служил и правдою, и верой.
И не её я был служителем, и гневной
Изведал много — не её, молвы.
Исповедания слышал не её, другие речи.
Пред мигом сладостным, мгновением встречи
Я молча приходил, с ней молча горевал.

Перед смертью, неизведанным прощанием
Одним лишь вторю заклинаниям:
«Прости меня, прости, если тогда смогла...»
Однажды я тебя и вовсе не забуду
И заплачу сполна я ссуду
На небесах Всевышнего тюрьмы,
Я заплачу сполна — за все чумные дни...

Моя беда и прегрешение
В одном: что предан перед смертью был не ей одной.
Моё до страсти восхищение
В одном: что я любил её. Прескверною порой,

Когда закат мой в небо удалялся,
Отдавши дань до будущего дня, —
Надолго мыслями к тебе я возвращался,
К тебе одной... За коей отбываю наказание Божественного сна.

Подолгу к ней одной ходил, не возвращался,
Чуть погодя, в другие вечера.
Но сам запутался... влюблялся,
И вера уж была не та.

Но я отбуду наказание —
Уверена ты будь — за ту,
Подолгу чей рассвет, как первое моргание,
Входил в мою, в чужую пустоту.

...Я так хотел, чтобы она была внезапна,
Простреливала крылья дерзкого юнца, —
Любовь, всегда подобострастна и опасна,
Любовь, не знающая «нет» и знающая «да»:

Но я забыл, что волей и неволей
Я сам любви такой ни разу не помог,
И сам своей я обедневшей доле
Нисколько счастья не сберёг.

В твоих объятиях стихал я до рассвета...
А после шёл, на шум, в другие города.
Мне одного, спустя лишь время, не открыть секрета:
Что ты одним была рассветом у меня.