валокордин

Места пристрелянные загодя,
сегодня кроются огнём,
и солнце падает на западе,
шипит, окапываясь в нём.
В окопе ночь, а утром вскинется -
вокруг ни света, ни тепла,
больницы, школы и гостиницы,
а рядом - рваные тела.
Вокзал в крови, сплошное месиво,
зубовный скрежет, плач и гнев,
и если есть Господь, то месть его
твердеет, льдом остекленев,
с карнизов свешиваясь хлипкими
сосульками - чего тут ждать...
А мёртвые глядят с улыбками
на эту божью благодать.

***

Храни его намоленное впрок
святое слово музыкой библейской.
Но что слова? Господь не уберёг.
Прорезанный зазубренной железкой,
торчит кадык, не ходит вверх и вниз.
А ниже, на шнурке из бычьей кожи
повисло материнское "вернись" -
распятие, где бог почти такой же,
худущий и молоденький - дитя.
Для матери, что сын, что бог - всё дети.
Война, и пару месяцев спустя,
уходят в небеса надежды эти
осколочно-фугасным, разрывным -
вернись домой с распятием на шее.
Ну, кто б ещё присматривал за ним
на марше, в рукопашном и в траншее,
как сам господь. А вот не усмотрел -
не движется кадык, осколком вспорот.
Небритый, исхудал и постарел,
на бруствере лежит, распахнут ворот.
В глазах стеклянных - небо без краёв,
ответом на молитву - все тут ляжем.
А что ещё... Запёкшаяся кровь
и мёртвый бог под ветхим камуфляжем.

***

Кто-то мог бы просто сказать - молчи,
я бы понял - время сейчас такое,
и слова сегодня совсем ничьи,
так зачем лишаю людей покоя,
повторяя слово за словом то,
что давно известно - пройдёт и это.
Жизнь - вода, ушедшая в решето,
и вопрос, не требующий ответа,
но который издавна задаём -
что там дальше? Что там за самым краем?
Вот ноябрь, промозгло, и снег с дождём.
Всё не так, но мы-то не выбираем.
Так и боль сердечную мы несём,
на войне не будучи, пишем что-то,
на словах печалимся обо всём,
про себя бормочем - какого чёрта.
Днём вино, а ночью валокордин,
чтобы как-то справиться с новостями.
Тут пиши, что хочешь, итог один
для солдат, оставшихся в общей яме,
променяв геройство взводов и рот,
на ненужность всех полевых аптечек...
Промолчишь - и сердце твоё замрёт,
как в гнезде грудинном замёрзший птенчик.