Где деньги, Зин?

Величие Мордора. Скрытая сила.   
   
           Это сила, сила грозная идёт.
           Эй, власть Советов
           Власть советов никогда не пропадёт...

              Революционная песня
         
           Сторонники крымского моста уверяют,               
           что 40 часов на поезде сплошное               
           удовольствие...даже фирменные               
           подстаканники...правда после первого               
           рейса эти подстаканники уже исчезли.

               Из газет
          
  Теперь я вам расскажу ”про подстаканники”.
  Газетная статья навеяла воспоминания.               
  Когда во времена СССР я работал с навигационными системами ядерных подводных субмарин доблестного, по большому счёту, подводного Флота СССР, доводилось ездить ”на места”.
  Про субмарины изнутри в другой раз. Сегодня речь пойдет о жизни на военно-морской базе Атомных подводных лодок (АПЛ) и об их ”обслуживающем персонале”.
  Опускаю дорогу и географию.
  Сразу по прибытию, несколько таких же как я командировочных со всех концов ”необъятной родины” должны были пройти  инструктаж от каптри (капитана третьего ранга у моряков, или майора, это звание во всех других родах войск или ”зелёных”, по цвету формы, если кто не знал).
  - Значит так, не здороваясь, начал короткий инструктаж каптри. Милиции у нас на базе нет. Патрулей не много. Голодных баб много. Пристают. За любое нарушение инструкций – высылка на ”большую землю”, увольнение, волчий билет.  Кто куда сейчас направляется, дежурный вам укажет. Всем расписаться здесь. Показал где, раздал ключи с бирками.
  Мне досталась каюта на третьей из шести палуб корабля, наглухо пришвартованного к одному из причалов. Кто ездил в двухместном купе поезда с нижними полками, может сравнивать размеры. Один иллюминатор. Такие каюты получали все командировочные. Там же на корабле были столовая, спортзал, кинозал, несколько финских саун.
 ”Обслуга” была немногочисленная и сплошь состояла из лиц кавказской национальности в морской форме. Все они были увешаны всевозможными военными значками, в т.ч. ”За дальний поход”. Позже, офицеры объяснили подробности их получения этими ”отличниками боевой и политической подготовки.” В дальние походы их, как правило, не брали, но зато с охотой отправляли в отпуск, откуда они возвращались с такими ”дарами востока”, что их хватало удовлетворить всех начальников.
 Подтверждение я получил в тот же день.
 Мне нужно было стать на довольствие или что-то починить в каюте, не помню. Во время разговора с дежурным офицером, появился ”верблюд” (так их называли офицеры и мичманы) из отпуска. Дежурный попросил меня подождать и начал ”приёмку”. При мне он вывалил на стол всю поклажу ”доблестного защитника” с Кавказа, мгновенно рассортировал добрую часть по ящикам своего стола и вернул остальное морячку. На столе осталась резиновая медицинская грелка с пробкой. Литра на полтора, не меньше.
   Капитан взял грелку, отвернул пробку, понюхал. ”Защитник” безучастно смотрел в сторону, я ждал развития событий.
  Дежурный негромко, привычной скороговоркой обматерил моряка, подошёл к раковине в углу и...вылил туда содержимое грелки! Стойкий запах хорошо знакомой мне чачи ”оккупировал” помещение. Капитан дежурно добавил пару непереводимых, но понятных нам слов и выпроводил парня. Я даже не помню сказал ли тот хоть слово.
   Повисла неловкая пауза.
 - Все нормально, я начал первым, т.к. решил упростить ему задачу сохранить лицо части. Я сам офицер и все понимаю. Только я не понимаю, как у тебя поднялась рука такую добрую  чачу слить?  Не по-христиански это.
   Тот с  воодушевлением улыбнулся, вернулся к раковине.
 - Подь сюда.
   Жестом факира дежурный офицер открыл створки, закрывающие сливную трубу, которая была ровно обрезана. Под ней стояло сияющее чистотой цинковое ведро.

             Глава вторая. Новые встречи. Прозрение.

   Когда я проснулся на следующий день, в иллюминаторе уже был серый свет влажного заполярного утра.
   Я проспал после изнурительной дороги, особенно её морского отрезка.
 Только вчера, катер бросало на больших, иногда выше самого катера, волнах и даже меня, не страдающего морской болезнью, все ещё слегка мутило.
   Было начало девятого утра. Столовая уже закрылась, но сердобольная хозяйка всё же накормила меня. Необычная услужливость местных женщин к приезжим тоже выяснилась позднее. Они просто не знали мужской ласки. Дальние походы часто убивали потенцию моряков. Это рушило некоторые молодые семьи. Неверных жён моряки бросали, работы для женщин было мало. Выбраться от туда им было трудно из-за секретности и отсутствия средстви. Такие и висли открыто на приезжих в надеждах изменить судьбу.
   Моя подшефная АПЛ стояла, как мне указали, у 6-го из более десятка пирсов, расположенных в бухте, на расстоянии 5 минут ходу. Всю базу можно было обойти минут за 30-40.
   На пирсах и набережной было пусто.
   Лодка стояла с открытым люком, к которому вела металлическая лестница.
   Я поднялся и заглянул внутрь. Вниз вела другая лестница. Глубина не менее 5 метров впечатляла.
 - Эй, кто-нибудь есть?
   Открытый люк молчал в ответ. Я сообразил, что лучше крикнуть глубоко нагнувшись.
   На этот раз появился бесстрастный морячок:
 - Чего шумишь, кого надо.
   Я поздоровался и объяснил за чем прибыл. Он исчез на минуту, потом вернулся:
 - Спускайся, я провожу.
   Внутри было тесновато, но вполне сносно. АПЛ была одной из новейших. Сияло чистотой.
   Идти было совсем недалеко, нужный отсек был под выступающей частью лодки, там где перископ.
   У панели с памятью, часть которой мне предстояло заменить на новую, стоял другой подводник с сержантскими нашивками.
 - Командир лодки на совещании. Командир БЧ (боевой части, которой мне предстояло заниматься) будет позднее. Осмотрись пока, сказал он.
   Тыканье уже резало слух. Винить нужно было в этом себя самого. Я был в гражданской одежде, поэтому постарался максимально деликатно ему объяснить, что у меня звание офицера. С этого момента "на ты" со мной не разговаривал никто, даже в других отсеках. В подлодке тайн не бывает, кроме военных конечно. Мы разговорились. Старший, третьего года службы, оказался с Украины, из Черкасской области, я недавно служил неподалеку. Эти обстоятельства - близость земляка, уважение  к старшему по званию и наше положение хозяин-гость, быстро сняло все барьеры.
 К обеду появились офицеры и меня пригласили к столу в их кают-компанию. Удивил возраст моряков. Командир, капитан 2-го ранга – около 40 лет, остальные ещё моложе. Обслуживал нас кок (повар), моряк, в белом халате, но в ясно видимом тельнике под ним. Такую точно тельняшку, как говорят непросвещенные, прощальный подарок от команды, я храню до сих пор. Было красное вино, мясной суп, хорошо приготовленная курица. Я потом еще много раз удивлялся очень хорошему рациону подводников. Они его более чем заслуживают. После этой командировки, я понял, что значат слова "беззаветное служение".
   Страна снабжала флот лучшим, что производили в то время. На этой секретной базе было в продаже также много импортных товаров. Маленькие универсальный и продуктовый магазины  были рядом. Перед отъездом  я купил и привез домой, как раз на 8-е Марта, полный чемодан деликатесов и подарков, в том числе ранее нами невиданных, некоторую детскую одежду и игрушки.
   Перед походами, моряки прятали кое-что про запас. Боевой опыт их уже многому научил. Бывали разные приказы и они могли расходиться с привычной реальностью. Моряки рассказывали потом, как месяц шли на сухарях и воде, которую опресняет специальная установка. Современная АПЛ может вообще не всплывать. Но, ”кушать захочется”, как они говорили.
   С одним из офицеров, моим однолетком, седым как лунь в 27 лет, тёзкой Сашей Лазаревым, из рода потомков великого российского мореплавателя (все они были и остались военными моряками), мы позднее сблизились по работе. Он был штурманом и я фактически приехал с работой для него.
   Навигация лодки в то время проводилась по звёздам. Для этого подлодка всплывала ночью в ясную, тихую погоду и ориентировалась по положению звёзд на небосклоне. Корректировка требовалась примерно раз в 10 лет из-за перемещения светил и Земли за это время. Погрешность расчётов места положения судна составляла примерно 150 метров!
   Позже, тёзка-старлей рассказал мне на берегу, за ”рюмкой чая”, как поседел в одну ночь.
   В одном из дальних походов, он свалился от усталости.  Ему приснилось, что он сделал ошибку в расчетах и что лодка вот-вот ударится в берег. Лихорадочная проверка расчета маршрута, на его счастье, выявила две ошибки. Одна частично нивелировала другую. Он немедленно доложил командиру корабля. Для  исправления этих ошибок штурмана, лодка прошла лишних 300 морских миль в открытом море, чтобы отвернуть и стать на правильный курс.
   К утру он стал седым.
   Командир, увидев его тем самым утром совершенно поседевшим, ничего никому не сказал. Повидимому, испуг, раскаяние и отсутствие необратимых последствий, а также и наказание самой природой, показались командиру достаточным взысканием для виновного. Остальные удивились, но в дальних походах и не такое случалось.  Об этом знали только он, командир подлодки, а потом узнал и я. Только сейчас, за давностью лет, я пишу об этом.
   В выходной я пошел на местное кладбище. Десятки могил со старыми и новыми табличками, в основном на могилах ребят 18-20 лет, тянулись ровными рядами.  Этих подводников пожевали и выплюнули челюсти Мордора. В СССР матери, как правило, не видели останков своих погибших на армейской службе сыновей. Не видели, как то, что от них осталось, выносят по одному в закрытых мешках и хоронят в одинаковых могилах. Я видел множество таких немых захоронений... Если и оставались фотографии рябят в форме, их вывешивали родные моряков в красных углах в городах и сёлах, в рамах с черной  полосой.
   Это в США поводник мог, как Джимми Картер, стать Президентом. Он 7 лет служил офицером на двух океанах - Тихом и Атлантическом.
   На той советской военно-морской базе, уже на частной квартире, после возлияния на 23-е Февраля, я узнал от подвыпивших моряков, что полный залп одной лодки (24 ракеты с 10-тью ядерными боеголовками каждая), оставил бы от Франции (не дай Б-г) ровный слой лавы и пепла двухметровой толщины. Я также узнал тогда, что стоимость постройки одной (!) АПЛ была выше стоимости ее полного макета без пустот, в масштабе 1:1,  вылитого из чистого золота. Уже в те времена 70-х годов, их было около 100 единиц! Обслуживание одной усреднённой единицы Военно-морского флота СССР, содержание и поддержание боевой готовности людей и техники, обходилось стране один миллион рублей в день!
   На деньги, потраченные только на постройку всех этих атомных подводных лодок, можно было бы построить 10 современных городов миллионников!
   Всё для того, чтобы узкий круг ограниченных лиц, обновлявшийся только смертью, стоял на том огромном склепе, лениво помахивая радостной толпе, через одного идущей в жару и мороз с 36.6 градусами на коже и 40-ми градусов в желудке.
   Тогдашние ”небожители” стояли на этом Мавзолее Ирода над его муминизированной куклой. Я видел это мрачное сооружение еще ребёнком и снаружи, и внутри. Там, вместе-рядом, с ”вождём всех народов”, тогда еще лежал и ”повар кровавых блюд” (О. Мадельштам) в таком же виде. На мрачном мавзолее красовались два бандитских ”погоняла”: Ленин, Сталин.          
   Много лет позднее, я часто бывал в Москве в командировках. Московские чиновники-взяточники в итоге встали мне поперек горла. После одной из таких командировок, на дежурный вопрос начальства как командировка, я произнес фразу: - Меньше Москвы я люблю только москвичей. Она стала у нас крылатой. Конечно, все понимали, каких именно москвичей я имел тогда в виду.
   Коренных москвичей я знал прекрасно. Мать возила меня мальчишкой в гости к своей родной тёте - вдове большевика с дореволюционным стажем. Он чудом пережил все партийные чистки и умер перед войной. У них было три сына, все трое – учёные с различными степенями. Помню, после визита в Мавзолей, уже взрослым, я сказал младшему из них, что у Мавзолея много и других захоронено. Он ответил отрывисто: - Там многих не хватает. Как в воду глядел. Вскоре начался ”звездопад” Генсеков. И те, и нынешние упыри жили, и сейчас живут, в страхе за карьеры и жизни. Только этот животный страх спаивает их по группам, отгораживает от ”подданых”. Бывает, жадность побеждает чей-то страх и он пытается ”выровнять линию партии”. Тогда на него набрасывается остальная стая и освободившееся место занимает новый шакал.               
   Будь ты проклят Мордор!!!      
P.S. Да, чуть не забыл ”про подстаканники”.               
   Финны спроектировали и построили  несколько судов-гостиниц, таких где ночевал я, для своих лесорубов.
   Эти плавучие базы-общежития подплывали и надолго причаливали к дикому северному берегу. Ребята-лесорубы рубили лес, смотрели кино в кинозале, ходили в спортзалы и великолепные сауны, расположенные на каждой палубе. Однажды, я даже парился в такой сауне с командиром подлодки. Он был там один, скучал, и обрадовался живой душе рядом. Мы познакомились. Капитан первого ранга оказался очень интересным собеседником. Через некоторое время, он пригласил меня поваляться голыми в снегу рядом с сауной.  На плавучей базе даже были предусмотрены для этого выходы на небольшие пятачки над кормой.
   Потом, много лет спустя, жена и я встретили в общем купе поезда одного капитана второго ранга. Он знал те места, мы нашли общих знакомых. Знал он и того капитана первого ранга, с кем  я ”пил компот” в сауне из его трёхлитровой банки, лично.
   Оказалось, тот был знаменит среди подводников. Но, я отвлекся.
   Изначально, все дверные ручки и водяные краны на всех шести палубах были бронзовыми, столовые приборы были с росписью, подстаканники с инкрустацией,  модерный спортивный инвентарь, широкий экран в кинотеатре, спортивные снаряды в спортзале, и т.д., и т.п.
   Плоты из огромных срубленных деревьев забирали буксиром маленькие катера. Финнам шла валюта.
   Победившие их когда-то  ”в той войне незнаменитой” (А. Твардовский) россияне купили у ”побеждённых” финнов несколько таких плавучих баз и применили их как военно-морские гостиницы. В такой я и ночевал всё время командировки.
   До места они доходили полностью разворованными. Крали всё, что можно было унести или снять/отвинтить.
   Сразу по прибытию, их ставили на капитальный ремонт. Этот послеремонтный  вид я и застал. Один из моряков божился, что видел первоначальные фотографии. Я ему верю.
   Есть ещё много чего вспомнить, но пока больше не хочется. Обратно в Мордор я не советую никому. Как бы он не мимикрировал под Добро, его Зло, пусть в разных обличиях, всегда и везде всё равно выходит наружу!

                Я от жизни смертельно устал,
                Ничего от неё не приемлю,
                Но люблю мою бедную землю
                Оттого, что иной не видал.
                1908

   Вряд ли Осип Мандельштам вспоминал эти свои строки пред своей голодной смертью в ГУЛАГЕ через 30 лет.