Чурчхела

Свинья лежит в грязнущей луже.
Темнее дёгтя в ней вода.
А бабочка над хрюшкой кружит
И выбирает – сесть куда.

Орёт соседка Анька: «Твари!»
Кто – твари? А пойми её.
Сижу в трусах на тротуаре,
А Анька вешает бельё.

Она вздыхает: «Бабья доля…»
Рубахи, майки – с них капель.
Есть муж у Аньки – дядя Толя,
Все говорят, что он кобель.

Да только он не признаётся.
Наколка на спине – Морфлот.
А бабочка над чушкой вьётся
И сядет на неё вот-вот.

Бормочет Анька: «Докатился…»
И дальше вешает бельё.
Мне шесть уже, я тут родился.
Дядь Толя: «Как житьё-бытьё?»

Под мухой он?
Да так – под мушкой.
С ним недосуг мне говорить.
За бабочкой слежу и чушкой.
Толян отцу: «Дай докурить».

Потом: «Отседа умотаю,
Я ж – штурман, ну, морской пилот».
С трудом, но правильно читаю
Я на спине его – Морфлот.

«Когда уеду, будешь к Аньке
Ходить и втихаря пороть.
У ней здоровые буханки».
Отец: «Ты б, Толь, при парне хоть…»

Кружилась бабочка и села
На чёрный жирный бок свиньи.
Толян: «Она как… как чурчхела».
Отец: «Ну, Толь, мы не одни…»

Я ничего не понимаю,
Вдыхаю папиросный дым.
Пойду и бабочку поймаю
С длиннющим усом завитым.