Пахнут ландышем в Хайфе магнолии

 Пахнут ландышем в Хайфе магнолии,
             и похожа на ёлку сосна.

Пять часов перелёта, не более,
             а другая, по сути, страна.

Как в Гурзуфе, взбегают, не рушатся
             улочки на скалистый уклон.

И пелёнки на лоджиях сушатся - 
             это ж просто одесский балкон.


 Я мохнатую пальму погладила,
             будто зверя по шерсти, легко.

 А она мне занозу оставила,
             незаметную, но глубоко.

 Не развеять сомнения горького:
             не случится ли с нами беда?

 Старый Троицк и новое Сколково,
             ну куда ж вы глядели, куда?


 Двадцать лет на Физтехе служившие,
            потянулись вдаль не за теплом,

 Дома путч и дефолт пережившие
            едут «ставить птенцов на крыло».

 Дети пишут в обратную сторону -
            учат трудный язык, как родной.

 А тревоги все делятся поровну
            между новой и бывшей страной.


 Здесь жилище просторное нанято
            с панорамным окном на Кармель.

 А на блюде с ташкентским орнаментом
            авокадо, а не карамель.

 Иммигрантская доля не сладкая:
            в сорок лет начинать все с нуля,

 Распростившись с российской повадкою
            в неудачах винить не себя.


 В институте друг трудится истово -
            учит физике здесь молодежь.

 Сыновьям снится берег над Истрою,
            домик бабушки среди берёз.

 Хоть живётся, конечно, не голодно
            от жары до сезона дождей,

 Но зимой по утрам очень холодно
            в доме каменном без батарей.


 К Техниону поднимемся пешими.
            Здесь учусь я цветочки не рвать.

 Ну а нам-то в Дубне по уехавшим
            "Стену Плача" пора открывать.

 Перейдём мы сухое ущелие,
            вспомним давний бивак под Ужбой.


 И спрошу: "А вы в гости приедете?"
 Друг поправит: "Приедем домой".