День рождения

Гюнтер Морр - Скильтон
­­­­­­­­­ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ новелла

Я глянул в окно туда, где должно было взойти солнце.  Небо было матовое,   серо - лимонного цвета . По воздуху летали снежинки. Часы показывали без четверти восемь.  В вагончике стоял затхлый табачный запах.  На полу валялись несколько пустых бутылок из под водки.   Я открыл   форточку.  В вагончик  ворвался свежий морозный воздух.

Вдруг за моей спиной послышалось надсадное кряхтенье,  будто кто-то откручивал заржавевшую гайку.   Я обернулся.   В углу вагончика, на сколоченной  из старого   дивана  тахте, в полумраке заёрзало покашливая,  привидение. Привидение открыло бутылку с минеральной водой  и  с жадностью выпило больше половины. Громко срыгнув спросило: «Который час?»  И попросило сигарету.

Привидением была Анюта Бурд, - продавщица с цветочного рынка,  расположенного рядом с нашим кладбищем. Крупная, с огромной  кормой,  как у эсминца и,  с не менее огромными грудями красивая бабёнка.  С  минуту я стоял и недоумённо  разглядывал  её.   На столе у окна стояли две бутылки коньяка. Одна была наполовину выпита.  «Сегодня воскресенье.  Укороченный день.  Всего три «клиента»  до одиннадцати управимся» – подумал  я. «Неужели у меня с ней что –то было?  Какая,  все-таки,  удивительная штука  выпивка.   Пока ты пьёшь,  у тебя накапливаются  разные грандиозные мысли.  Ты сосредоточиваешься .   А пройдёт ночь и  возникают,  какие-то провалы, и  думается, что с тех пор прошла целая вечность.

Анька сидела в грубом, вязанном свитере  в плотно  облегающих   её   полные   ляжки   леопардовых лосинах,   и собирала в пучок на затылке,  свои чёрные , как смоль,  волосы.   Она молодая ещё женщина, овдовела два года назад.  Муж разбился  упав с верхотуры на стройке.   Вот и похоронила его у нас на кладбище.   В начале часто приходила к ребятам в гранитную мастерскую.   А когда те установили на могиле её мужа надгробие,   перестала у них появляться.   Потом на неё «запал» сварщик Андрюха  Краснов ,   по прозвищу  «Печень» - молодой нагловатый паренёк с криминальным прошлым, но быстро остыл к ней.

Как то летом,   проходя мимо могилы, я  увидел,  как она тихо плакала.  Я присел рядом .  Она мне рассказала, как ей приходится трудно без мужа.  Что никак  не может найти  себе работу.  Предложила выпить помянуть мужа. В общем слово за слово,   я пообещал помочь.   Порекомендовал её   Азизу –(азербайджанец,  - держит несколько цветочных павильонов возле кладбища). Так,   она устроилась продавщицей.   Баба честная,   но,   как говорится слаба на передок и выпить не дура,  хотя в  рабочее время никто её подшофе никогда не видел.   Иногда, когда припозднится, она  остаётся на ночь у нас в вагончике.  Неужели у меня с ней было вчера? - Не унимался я.  Судя по её немного фривольному поведению и приказному тону,   я понял...   Было!

«Я пойду открою ворота, а ты тут приберись чуток и коньяк больше не пей..»- сказал я ей. «После работы заходи. У меня  сегодня   день рождения.   Посидим.»   Пришли мужики  могильщики   из  бригады  Потапыча.   Молча похватали  ломы, кирки  и   лопаты, пошли на погост.   До 10 часов надо было выкопать три могиы.   Это они умеют делать быстро и качественно.  Даже лопаты у них какие -то огромные, сантиметров  на 50 в глубину грунта врезаются.   Главное первые полметра слоя замёрзшего снять.  Минут сорок и вечное пристанище вновь представившегося раба божьего готово.

К конторе подъехал «Крузак». Из него вылез полноватый,  невысокого роста мужчина в мешковатой дублёнке, похожий на «доцента из фильма «Джентльмены удачи» и долго разглядывал надпись на арке над входом.   Потом махнул рукой и побрёл в контору.   Это наш директор Аполлон Максимович Христопуло.   За глаза, все зовут его Союз - Аполлон.
Не знаю,   случайно или понарошку, но кто - то повесил у него в кабинете картину «Стыковка на орбите». На ней изображены два космических корабля на орбите Земли , -наш «Союз» и американский «Аполлон» во время знаменитого полёта  времён «разрядки».  Вот и прозвали его так.

«Вечером жди именинничек! Ой приду!» -Игриво проворковала, подмигнув Анютка и покачивая аппетитными бёдрами направилась к своему павильону.  Там Азиз уже выгружал из своего УАЗика – «буханки» коробки со свежими розами,  гвоздиками,  гладиолусами, калами…

У входа в кладбищенскую часовню, что-то громко доказывал   священник – отец Гермоген   бригадиру Потапычу. Батюшка приподняв подол рясы показывал бригадиру какой-то интересный  футбольный  финт. Тут я понял - вчера «Спартак» вылетел из  Лиги Чемпионов и священник – страстный болельщик,   доказывал, что играли хорошо, но судья был купленный и судил из рук вон плохо. Потапыч, которому этот «Спартак» с его судьями,  футболистами, тренерами и отцом Гермогеном , нужен был как корове новое, седло, стоял и чисто из чувства такта,   делал вид,   что внимательно слушает. На его счастье подкатило начальство и он нашёл повод отвязаться от назойливого попа-фаната. Отец Гермоген   посмотрел по сторонам  разочарованно,   плюнул вслед уходящему Потапычу, небрежно перекрестился  и направился в часовню.   В гранитной мастерской завизжала   алмазная пила. На кладбище начинался   очередной, как и все остальные,  рабочий  день.

В половине одиннадцатого привезли первого «жмура». Полчаса отец Гермоген читал отходную по усопшему, а потом могильщики за пять минут закопали гроб . Поставили крест. Помянули с родственниками. Те оставив три бутылки водки  ушли.   Так здесь упокоился Долгов Пётр Андреевич - как гласила надпись на кресте 1930-199...гг. К 13 часам рабочий день закончился.  Пришёл бригадир Потапыч,  раздал по 500 рублей землекопам. Отозвал меня в сторонку.   «С днюхой , как говорится от коллектива и начальства!» - застенчиво поздравил  он и сунул  мне небольшой конвертик.  Выпили по 150 граммов водочки,   закусив   шоколадными   батончиками и разбежались.

Я остался один. Вскрыл конверт. Там лежало 5 сотенных долларовых купюр. Настроение приподнялось.  Захотелось покутить.   Всё таки 30 лет юбилей,  как ни говори.  Пригласить что ли  Анютку в ресторан?! - мелькнула шальная мысль, но некого было оставить на погосте. Уже начало смеркаться. С дальнего участка кладбища пришли Рафик и три таджика из моей бригады. Они устанавливали ограду и припозднились.  Я позвал их. Угостил водкой.   Таджики собрали по 500 рублей и от души презентовали мне.  Точно! Надо пригласить Анютку!

Я вышел из вагончика и направился к цветочному киоску.   Анька отчитывалась за день Азизу.   Увидев меня, тот что–то недовольно пробурчал, но узнав, что у меня день рождения,   пожал руку,   изобразив  подобие   улыбки. Они закончили свою бухгалтерию. Азиз отстегнул ей дневное жалование.   Анютка недовольно пожала плечами , и глянула на Азиза испепеляющим взглядом своих чёрных глаз. Тот недовольно выругался по азербайджански, но отсчитал еще несколько пятисотенных купюр.
«А завтра не опаздывай да»-сказал он ей с характерным акцентом и ушел.   Аня закрыла павильон и вышла на морозный воздух.

В отличие от меня у Анютки была своя «двушка в Ясенево.   Где подрастала дочь и жила  её  мать   От нашего  NNнского кладбища   до Ясенева   было далеко и поэтому она часто ночевала у меня в вагончике.  Я  почти полгода,  жил тут. После размолвки с Иринкой собрал  свои  нехитрые вещи и перебрался в свою «девятку». Недели. две днями «бомбил»,   а по ночам,  то спал в машине, то у некоторых друзей перекантовывался.   А иногда, когда появлялись деньги  я ездил к  бабе  Шуре в Черкизово,  чтоб помыться,   попить с ней чайку с тортиком и послушать её ворчливые нотации и наставления.
Мог пожить на даче у брата в Новогиреево, но тоже,   ездить через всю Москву, по пробкам - невесёлая перспектива, а работу менять не хотелось.  Хоть и не престижно, но всегда при наличных   в кармане. Вот и упросил   Аполлона.   Днём руководил своей бригадой по установке оград и памятников, а  по ночам  выполнял обязанности сторожа.   Покойников я не боялся ,   а кладбищенская   обстановка   располагала к умиротворённости  и  философскому отношению ко всему окружающему,  благо дармовой выпивки было хоть залейся.  После каждого «клиента» основным средством расчёта была водка.  Но никто,  как ни странно,   не спивался.   Работали   добросовестно  и качественно.   Зарплату выдавал Потапыч  ежедневно   в зависимости от количества вырытых могил,   статуса семьи покойного   и прочих критериев.   Все были довольны. В  своей бригаде я был и начальник, и бухгалтер, и кассир. 25 процентов забирал Аполлон, а остальная доля делилась меж членами бригады. У меня в составе было, со мною   вместе, 11 человек ,  как в футбольной команде.   В основном парни из Азии.  Работали честно   и насчёт выпивки, были воздержанны.

Ночную компанию на кладбище мне часто составлял «Дракула. Молдаванин, который утверждал, что он трансильванский румын. Сутулый,   долговязый   мужичок неопределённого возраста, с огромным  крючковатым   носом и выдающейся вперёд нижней челюстью, огромными торчащими , как щетка усищами  и вправду  внешне походил на трансильванского графа-упыря. От него вечно несло перегаром и ядовитым запахом чеснока.  И это только лишь   успокаивало при виде его вампирской внешности, - как известно упыри не любят запах чеснока.   Звали «Дракулу» Михаил Ионович Ионеску.   Несмотря не его нынешнее социальное положение,  было известно, что он бывший профессор филолог из Тирасполя. Вот у кого был патологический нюх  на спиртное.   Где намечалась выпивка, там непременно появлялся большой сизый нос «Дракулы».
Вот и сейчас он вырос,  как из под земли,  обдав мой вагончик огнедышащим, чесночно-водочным амбре.   Я   достал полбутылки  вчерашнего коньяка и разлил по стопкам.  «Дракула» поздравил меня ( он всегда всё знал, что творится на погосте), чокнулся с Анюткой и залпом выпил коньяк.   Даже не поморщился.   Ионеску,   не смотря на свой устрашающий,   брутальный вид,   был страшным трусом   и   подкаблучником.  Он ужасно боялся своей маленькой,  похожей  на   мопса   жены Матильды и поэтому,   часто во время семейных   драм,   он приходил и ночевал на кладбище.   У него была своя коморка,   где хранился его дворницкий инвентарь.   Он её прибрал,   сколотил нары,   принес казённый матрас,  который купил за пол-литра в близлежащей воинской части, повесил на стенку портрет Хэмингуея и часто ночевал на погосте.

Было около 4 часов пополудни. Начинало смеркаться. Я переоделся в цивильный костюм, начистил до блеска ботинки и пригласил Анютку в Химки. Там я знал неплохое грузинское кафе. Но Анютка наотрез отказалась, мотивируя это тем, что неопрятно одета не накрашена, приводя прочие, мелкие, женские аргументы. Действительно в этом вязанном свитере и леопардовых лосинах, она походила на торговку рыбой с одесского «Привоза», нежели на леди для галантного кавалера, каковым в этот вечер я казался себе сам.

"Неужели придется сидеть с ней в компании пьяного профессора – «вампира», в душном вагончике и закусывая спиртное шоколадными батончиками, слушать его полупьяный бред."-  думал я.  А   душа праздника хотела. Придётся смириться...
Стемнело.  Пошёл снег.  Снежинки падали мягко и нежно.    Уехал последний автобус. Загорелись уличные фонари.   Я включил наш фонарь над входом на кладбище.   За оградой  исчезли шумы.   Становилось тихо. «Дракула» понял отчаянность положения.  Он был в нашей компании , как бельмо на глазу.   Я вывел его на улицу и попросил часов до одиннадцати посидеть за меня, подежурить. Включил ему телевизор и дал бутылку водки.   Он обрадовался выпивке,  как маленький ребёнок вкусному мороженному.  Я пошел прогреть двигатель.  Мотор завелся с пол - оборота и монотонно заурчал.   Я вернулся в вагончик и решил  действовать хитростью.   « Поехали со мной, проедем до «Перекрёстка» в Химки возьмём  поесть, что ни будь, с утра маковой росинки не было во рту.  Да и  получше водки возьмем чего ни будь.» - попросил я Анютку. Она второпях подвела глаза,  напомадилась,   надушилась какими-то терпкими,   но приятного аромата духами и одела   пальто.

Всё - таки странное это чувство – день рождения. Даже если он тебе безразличен. Тридцать лет…  Было время,  когда мне казалось, что не дожить мне и до двадцати,   уж больно далёким казался мне этот возраст.   А потом…  Я стал в уме перебирать разные даты…  Детские годы…  школа…  Это слишком далеко и уже неправдоподобно.    Настоящая жизнь началась в 1981 году. Когда я – тощий, восемнадцатилетний пацан стал новобранцем. На вспаханном гусеницами   поле   танкодрома муштровал нас сержант Любимов. «Встать!»,    «Ложись!» «Вспышки то справа, то слева» - и ты ныряешь в колею заполненную грязью мадьярского чернозёма.  А осенью перевод в танковую часть под  Термез и снова муштра в новых условиях. 19 –й год встречал на блокпосту в горах Гиндукуша с Сашкой Горбой - белорусом из Бреста, Толиком Ваданом – украинцем из Николаева и братьями близнецами Иваном  и Юркой Козьмиками – молдаванами из Бельц.  Братья были одинаковы с лица так, что мать родная не  отличит.  Это потом после боевых, где душманская  пуля прошла навылет разбив челюсть Юре Козьмику их стали различать.  Юрке даже приклеилось новое прозвище - «Меченный брат». Прапорщик Гаспарян лично мутил «Массандру» из технического спирта...  Потом дембель, мамины слёзы  и довольная,  счастливая  улыбка отца...  Студенческие будни  в университете .   Своя каста служивших и «чижиков».  В 22 года первый тюремный срок. На день ВДВ в  драке убили милиционера в Краснодаре в парке культуры и отдыха. Замели 12 человек 8 из них, в том числе и я, получили сроки. Два года в Нижегородской колонии. Освобождение из зоны.  Иринка... Любовь...

Из раздумий  меня вывела   Анютка. Попросила остановиться возле большого торгового центра.  Я припарковался.  «Пойдем со мной» - попросила она.  Я повиновался... Вылез из машины и поплёлся молча за ней. Мы поднялись по эскалатору на третий этаж . Она привела меня в обувной отдел и долго выбирала мужские туфли.   Я равнодушно стоял зевая и разглядывал симпатичненьких продавщиц , снующих средь покупателей. Наконец Анька выбрала мягкие чёрные туфли.  «Карло Пазолини»- гласила надпись на коробке. « Ну ка примерь.» - произнесла она тоном не требующим возражения.   Я снял ботинок и сунул ногу в туфлю.  Обувь была мягкая и приятная – прямо, как по моей ноге сшитая.  «Надень вторую.»-попросила она.   Я подчинился.  «Нравится?»- спросила она.  -«Угу…»- Она позвала продавщицу,  выписала чек . «Не снимай. Иди прямо в них»- приказала она.   Я сложил в коробку из под «Карло Пазолини» свои старые, стоптанные ботинки и нежно, с благодарностью, как мальчик,   которому мама купила новую игрушку,  поцеловал её в щёку. «Спасибо Анютка!».
Странно, но за всю свою жизнь я не купил себе и пары носок. За меня это всегда делали другие, в основном женщины.  Сначала мама, потом Иринка,  иногда брат Иосиф, когда покупал себе, какую ни будь вещь,  брал всегда и  для меня…  Теперь вот, кажется,  их полку прибавилось. Потом Анютка зашла в отдел постельного белья и купила два набора с наволочками , простынями и прочей лабудой. На первом этаже я зашел в супермаркет, набрал   всяких сладостей,  фруктов ,  три бутылки коньяка и сложил всё это в пакетах на заднем сиденье. У выезда из Химок возле МКАД открылся, довольно таки демократичный, итальянский ресторанчик с названием «Пронто». Здесь была хорошая кухня. Особенно мне нравились жаренные свиные рёбрышки. Мы с Анюткой зашли и сели в уютном уголке.   Я был ужасно голоден и чувствовал это глядя на Аньку которая тоже глотала слюньки.   Я заказал себе рёбрышки.   Анютка от рёбрышек отказалась, предпочтя телятину с кровью,  картофель  фрии   и острый   соус чили,   большую пиццу с пятью разными сортами сыра и бутылку красного "Кьянти".

На столе горели свечи,  было романтично.  От тепла и выпитого вина немного развезло.  Я любовался этой еврейской пышкой с крупными чертами лица, и вспоминал библейскую притчу про Юдифь. "Не стать бы в её руках несчастным Олофреном"! - пронеслось у меня в голове и я рассмеялся. Она глянула на меня строго и спросила : " Что? Я смешная? Много ем?» - в её словах слышались нотки   раздражения. «Ну конечно не такая как те селёдки, на которых ты пялился в торговом центре!»
-«Началось !»- подумал я и ещё сильнее рассмеялся.  Взял её нежно за руку и поцеловал. В глазах у неё заблестели слёзы.  Мне захотелось ей сделать чего ни будь приятное, но я не знал что.
 
Назад на кладбище мы ехали молча. В вагончике было прибрано и чисто. Столик был накрыт новой чистой клеёнкой. Линолеум на полу блестел. Даже занавесочки на окошке висели свежие и глаженные.  Снег вокруг был убран и казалось даже фонарь над входом висел какой-то сказочный.  «Ай да «Дракула» - восхитился я. Молдаванин явился,  как по щучьему велению.   Одет был он в тёплую бекешу, в фетровой шляпе и очках. Свеже выбрит и даже усы стояли торчком. И сейчас он выглядел несуразно   и   комично.   Был похож на Кису Воробьянинова в исполнении артиста Филиппова.   С собой он принес букет свежих роз (наверняка стащил  с какой ни будь могилы) и бутылку молдавского коньяка «Белый аист».    Странно, но впервые от него исходил приятный запах мужского одеколона, а не чеснока.   Анюта быстро сообразила на стол , открыла банку шпрот, нарезала колбаски солёных огурчиков поставила в большой миске фрукты.    Я откупорил бутылку коньяка…

Сидели допоздна. Каждый рассказывал о своём. Випивали. Было далеко за полночь, когда ушёл «Дракула». Мы остались одни. Я вышел обойти объекты,  проверить заперты ли ворота, замки. Когда вернулся то заметил, что Анютка успела застелить свежее бельё на моей «широкой» тахте. «Ах ты чертовка!» -пронеслось у меня в голове. Вот зачем ей свежее бельё понадобилось.

Она лежала рядом. Распалённоё вином лицо и чёрные распущенные волосы контрастировали с белой подушкой. Она поблескивала, как матовая бронза. На руку падала узкая полоска света. «Посмотри»,- сказала она, поднося ладонь к лучу.   «Это от фонаря на улице» - сказал я.   Она привстала. Теперь осветилось её лицо. Свет сбегал по плечам и груди,   жёлтый,   как пламя восковой свечи;   он менялся, тона сливались, становились оранжевыми; а потом замигали синие круги, а потом всё это перешло в красное сияние. Оно скользнуло вверх и медленно поползло по потолку. «Видишь, как прекрасна твоя комнатка!»-сказала она.
-«Это менты проехали рядом с кладбищем по дороге.» -ответил ей я. Овеянная волшебным свечением ,   Анютка стояла на коленях в постели. «Нет это просто волшебные огни врываются сюда.»-возражала она. «Это потому, что ты здесь. Она теперь никогда не будет другая. Потому, что ты была здесь!»
-«Но я ещё много раз буду приходить сюда»- сказала она.-«Часто».

Я лежал не шевелясь и смотрел на неё. Расслабленный,   умиротворённый и очень счастливый, я видел её как сквозь светлый,  ясный сон. Как ты хороша Анюта! Куда лучше чем в своих дурацких лосинах.

Она улыбнулась и наклонилась надо мной. Ты должен меня очень любить, Гур.   Я не знаю что я буду делать без твоей любви.   Её глаза были устремлены на меня,   лицо было совсем близко, взволнованное, открытое, полное страстной силы. «Держи меня крепко,»-прошептала она –«Мне нужно,  чтоб кто-то держал меня крепко, иначе я упаду.   Я боюсь.
- «Не похоже чтоб ты боишься.»
-«Это я притворяюсь, а на самом деле часто боюсь.»
«Уж я то буду держать тебя – по настоящему крепко», - сказал я ещё не очнувшись от этого странного сна наяву, яркого и зыбкого.
«Я буду держать тебя крепко. Ты даже удивишься. "
Она коснулась ладонями моего лица:  «Правда?»
Я кивнул. Её плечи осветились зеленоватым светом словно погрузились в голубую воду. Я взял её за руки и притянул к себе – меня захлестнула большая тёплая волна, светлая и нежная…
Всё погасло…

Она спала положив голову мне на руку.  Я часто просыпался и смотрел на неё.  Мне хотелось чтобы эта ночь длилась бесконечно.   Все пришло так быстро , что я ничего не успел понять.   Я ещё не понимал, что меня любят. Я себе и представить не мог, за что, собственно, меня могла полюбить женщина?
Я думал, что всё сведётся всего к одной ночи,  а потом мы проснёмся и всё кончится.

Было половина четвёртого, когда в дверь моего вагончика настойчиво постучали. «Дракула», чёрт бы его побрал!»-Чертыхнулся я,   думая что молдаванин пришёл за выпивкой.   Бурча себе под нос ругательства я открыл дверь.   На пороге стоял "Союз-Аполлон".   В дождевике, грубом свитере и камуфляжных брюках, заправленных в резиновые сапоги он был похож на бригадира полеводческой бригады из колхоза «Путь к Коммунизму».

«Ты один»?- Спросил он.
«В общем то да…»   -ответил я,   косясь туда, где посапывала Анюта. -
«Бери ключи и айда!» - приказал он.
Я быстро натянул брюки схватил ключи и запер дверь снаружи.
Только сейчас я заметил у ворот кладбища пикап «Рендж ровер» и каких - то трёх типов сидящих в машине. «Открой ворота и принеси пару лопат!» Я повиновался. Машина въехала на территорию, я закрыл ворота. «Садись»! - Велел Аполлон и мы двинулись вглубь кладбища на новый участок возле мусульманского некрополя. Подъехав к забору,   Аполлон   указал место около труб теплотрассы. Земля здесь была оттаявшая . Два амбала вылезли из машины, третьим был  «Печень» я его сразу не узнал в темноте.  Быстро похватав лопаты,  мы стали рыть могилу меняя друг друга. У меня получалось  хуже  других.  Эти двое в кожанках делали это ловко, было видно что эта работенка им знакома.

Минут через сорок яма была готова. «Подсобите им» приказал Аполлон и только сейчас я увидел большой целоффановый плотный мешок с телом. Меня стала бить дрожь. Ежедневно наблюдая покойников, похоронные ритуальные процессии здесь на кладбище:  даже в армии насмотревшись «Грузов-200»,   я относился к смерти, как- то равнодушно,   философски,   даже с некоторой долей циничного юмора.  Но в этот ранний час я испытал настоящий ужас.
Я еле сдерживал себя чтоб не выблевать.  Эти двое скинули труп в яму.  Тот издал звук как будто квакнула жаба. Аполлон подошел к яме и смачно плюнул в неё.
Я всё таки успел забежать за машину и вырвать.  Умылся снегом, что немного привело меня в чувство.
За пять минут могила была сравнена с землёй. Присыпав для вида снегом мы сели в машину и поехали на выход. У ворот ко мне подошёл Аполлон, сунул в руку конверт и сказал : «Ты ничего не видел!» сел в машину и уехал.

Я вернулся в вагончик и стал умываться.  Анютка с младенческой улыбкой на устах спала крепким сном. Часы показывали четверть седьмого. В конверте лежали 10 стодолларовых бумажек. Я тихо собрал вещи в большой  баул и отнёс их в свою машину.   Затем взял ключи и бутылку коньяка,  отнёс их в каморку «Дракуле». Сунул ему 100 баксов и попросил открыть ворота.   Зайдя в вагончик достал конверт, подписал: « Анюте от Г.  Прости за все!» и положил его в карман её пальто…

Больше на кладбище меня никто не видел…