спор слепца с глухонемым

Напротив стройка. Там который год
одно и то же - бремя долгостроя.
Снуют в проёмах несколько зигот
и лезут в разум. Я им не открою
моих бессонниц чрево никогда.
Звонками обрывая провода,
они меня лишают сновидений.
Вот кровельщик, маляр и штукатур
набор плодово-ягодных микстур
берут на грудь - порядок обалденный.

А если дождь, они совсем не спят -
гуляют все! Звонят, не умолкая,
и я уже почти что психопат,
и жизнь моя почти что никакая.
Диплоидные клетки, хипеш в шесть,
вот кровельщик умело режет жесть,
вот штукатур несёт ведро раствора,
маляр шпатлюет стены день за днём.
Я думаю - когда мы отдохнём,
когда уже исчезнет эта свора.

Но толку нет, опять звонки с утра,
делением размноженные всюду,
сорвав меня с постельного одра,
выкашливает матерно простуду
затянутый на годы долгострой.
В нём первый год уходит во второй,
там трое, чьих звоночков не приемлю.
Апостолы, и сам Создатель над,
в скафандре сварщик, словно космонавт,
зажёгший звёзды, но забывший землю.

***

Костёр последний всё ещё дымится,
дела к зиме, вот листья догорят -
неделя прочь - по-старому, седмица,
в которой дни, построенные в ряд,
уходят прочь из осени к морозам.
Прощай, сезон, люблю твои дымы.
Когда не спишь, измученный вопросом -
зачем на этот свет явились мы.
А жесть на крышах, ржавчиной рыжея,
готова к снегу - скоро быть ему,
и день в зиме уже почти по шею,
как сквер озябший, в лиственном дыму.
Ты споришь сам с рассерженным собою -
зачем нужны - горелая листва,
сердечный ритм, не чувствующий сбоя,
ноябрь, не осознавший волшебства.
Ворчишь себе - давай по сигарете.
Да просто так, немного подымим,
признав, что все слова и мысли эти,
сезонный спор слепца с глухонемым.

***

Смотрю на фото, думаю - а если
все люди с них сошли бы? Как тогда?
Я знаю - все ушедшие исчезли.
А может, где-то есть? Похоже - да.
Есть в памяти. Я вглядываюсь в лица,
я жду звонков, хожу по адресам.
Когда-то им пришлось переселиться,
но вот куда... Ах, если б знал я сам.
Не знаю, на погостах не бываю,
и видеть не хочу могильных плит.
Смотрю на фото - мама там живая,
и сердце у отца ещё болит.
Я знаю - я их больше не увижу,
но мысль блажную в памяти несу -
как трудно им скучать по тем, кто выше,
жалея всех, оставшихся внизу.