Люди. Леонид Фокин. Стеклянное дерево

.






СТЕКЛЯННОЕ ДЕРЕВО (2020-2022)

Автор: Леонид ФОКИН (со страницы Алексея ФОМИНА)


РУЗСКИЙ СОНЕТ (АСТРОФИЗМ) (др.-греч. «бесстрофный») – вариация сонетного канона, выражается в отсутствии чёткого деления на строфы




СОДЕРЖАНИЕ

–  Ты видел в небе ангела? Я, - видел!
–  Листва все реже. Облетает, тает
–  Я повторяю слово осень
–  Там, где дорога понемногу тлеет
–  Когда туман повиснет над рекой
–  Ноябрь. Его душа темна поскольку
–  Когда с собой берешь огонь и воду
–  Конечно, от дверей идет отсчёт
–  В пространстве снежных сот и ледяных
–  Куда мне деться в этом ноябре
–  изъедена прозрачная кора
–  Любовь – капкан, желания – приманка


===================================_ld_====


***
Ты видел в небе ангела? Я? – видел!
Он улетал всё дальше от земли
Его поймать хотели, не смогли
Деревьев ветви, тот, кто ненавидел
Его терпенье, полное любви.

Ты видел в небе ангела? Я, – видел…
Он прятался в кудрявых облаках
И проступали на моих руках
Стигматы, но росла в душе обида…

Но почему всё так? Во всём один,
Свидетелем, скитальцем, бесноватым
Я сам себе и раб, и господин.

Среди лесов, озер, небесной сини
Такой большой и маленькой России.


***
Листва все реже. Облетает, тает.
Что в голове у осени? Кто-ж знает…

Но в эти дни дарована прозрачность,
Холст - акварели, кисти - тихий вздох,
Но что же мир как будто бы оглох,
Свою обозначая непричастность,
Не тучи будто в небе, - серый мох.

От северных сторон стволов и душ
Ползущий по коре небесно-синей,
В сердца несущий оторопь и глушь.

Прорвемся ли? Или отстанем вместе
С толпой больных и немощных кликуш,
Среди тоски свинцовых пятен луж
Не в вечности, а в темном, страшном месте.


***
Я повторяю слово осень, чтобы
в нее поверить… в этом солнцебре
еще поет в окне зеленый тополь.

Днем бабочки колдуют над травой,
Во всю цветут душица, зверобой.

Кто ж сотворил такую непогоду? -
Кузнечики трещат, хор юных жаб
И только свет, как будто бы ослаб,
И старый пес не хочет прыгать в воду,
Не тянет к ней своих лохматых лап.

Всё тленно в этом мире, все пройдет
Застынет свет, засохнет в желтых листьях,
Уснет река так чисто, так лучисто,
Сама в себе, всё зная наперед.


***
Там, где дорога понемногу тлеет
закатами закатанными в ночь,
стрекозы порываются помочь
седым камням пропеть седьмой молебен

Не вниди в суд, не оправдится перед
глухая даль с припухшею губой,
болотницей заросший низкий берег

Мерцают огоньки то тут, то там
то ближе, то запрыгивая в темень,
как будто в ней стоит хрустальный терем,
цветут в высоких окнах хризантемы,
но эха нет ни слову, ни шагам.

Осенний ветер холодит, не греет,
подталкивает к черным облакам.


***
Когда туман повиснет над рекой
Шум камыша, покажется, стал тише
Плеск рыбы, птицы крик, всё далеко…
Но яблоко упавшее на крышу
Скатилось вниз, нарушило покой.

Нам мало быть подобными траве,
Плывущим облакам, полоске света,
Нас мучают вопросы и ответы,
Нас раздражает близкий человек…

Заварен чай, запахло в доме мятой,
Сгустившаяся тьма, как будто смята

Собаки лай, но тоже далеко.
Звенит комар все ближе, ближе, ближе
Повис туман над медленной рекой.


***
Ноябрь. Его душа темна поскольку
Вокруг него всегда одни осколки…

Стекло и листья, тучи и вода,
И города, похожие на скалы,
И скалы мертвые, как города,
В которых всё: глаза и окна впалы…

Автобус, покачнувшись, утонул
В фонарном горьком полумраке, тени,
Не расплескав ветров холодный гул…

В чаду пунктир дороги ли, бордюра,
В неполноте своей затертый след,
Становится еще одной цезурой
В пространстве строк осенней диктатуры,
Той пустотой, в которой заперт свет.


***
Когда с собой берешь огонь и воду,
но оставляешь в темном доме годы,

нельзя дышать без боли слева, жить
осой в межрамье, богом в междуречье
и наслаждаться незнакомой речью
с самим собой и мерить, и мирить

огонь и воду в каждом новом шаге,
чья тяжесть, перевесив тяжесть слов,
дающих имена камням, бумаге,
не станет больше оставлять следов,
в воздушном затеряется зигзаге.

в одной неделе снова восемь я
ослепшие дожди на черных стеклах
в ноябрьском вечном небе полынья


***
Конечно, от дверей идет отсчёт
дорожных плит, фонарных тусклых пятен,
ступеней вверх… потом наоборот…

Опухло ухо темной подворотни,
но вслушивается в дворовый гул,
не начался ли чёс предновогодний,
не стал похож ли на большой аул…

Шуршащий снег, дыхание и ветер,
дрожь тех же тонких пальцев, тех же веток…

Куда б ни шел – Алисины следы
и время став улиткой проползает
по ледяным часам и замерзает
до сердца моего на полпути,
оставшись в темноте глухих окраин


***
В пространстве снежных сот и ледяных
мерцаний букв над переходом в небыль
покой двусмыслен знаков водяных

Замерзших… не найдут и не согреют
на картах зимних. Только белый след
змеи-метели по лугам и весям
за легким колыханьем занавесок
за горизонты темные скользит

любой предлог, –  и камень, и олень
укутанные в розовую тень

Поди найди в себе свое молчанье
и черный пар седого родника
окрасит утра желтые рога
в цвета дорог в начале их начала


***
………………Куда мне деться в этом январе...
………………………………..О. Мандельштам

Куда мне деться в этом ноябре…
Внутри доски стать шахматной фигурой,
с зашкалившей давно температурой
за сорок сороков… Что вижу – бред,

что слышу – шум, что помню, тем болею
Я восхожу на римскую галеру…

Наполовину цезарь, в четверть – раб,
летящей птицы на сарматский север,
где белый снег пушист и сладкий клевер
с полей бескрайних в ночь сдувает ветер,
который сам внутри себя прозяб.

Меня окликнули, назвав, Галерий,
Но мне ли быть похожим на него?..
Хотя кто знает, кто и в чем уверен…


***
Изъедена прозрачная кора
прозрачными личинками столетий
в ветвях давно нет облачных соцветий
в них только звезд вечерняя хандра.

надорванные хрупких листьев звуки
им что дожди осенние, что вьюги
что тьма вселенская, что солнца свет.

притопленная лодка у причала
здесь всё прозрачно, как и все начала…

здесь все стекло – лицо, улыбка, взгляд,
а значит видно все на километры
одной души, проросшей в самом центре
двора, пока прозрачных стен квадрат
зачем-то защищал росток от ветра.


***
Любовь – капкан, желания – приманка,
куда не спрячусь в этом ноябре,
всё словно пёс в холодной конуре,
всё словно соль на треснувшем ребре
левее сердца, где танцует фангу

душа совсем нагая, без одежд
горбатым, страшным призракам надежд.

Пыль бросят предрассветную ей в ноги,
оплатят все сполна, на век вперед.
Имеют ли такие души боги?
А может им душа – запретный плод?

Пусть слышат райских птиц другие уши,
здесь только дождь, и клавиша лишь «до».
Дождусь ли дня, когда не будет хуже…










.