Письмо Александр Грибоедова из Тифлиса

Полгода уж как я расстался с Петербургом,
В полуденны края унёсся, ближе к туркам.
Не мысленно, друзья, а очень наяву.
Близ Терека теперь гремящего живу.

Вокруг неплодных скал то вихри, а то мгла,
И здесь «Россия локтем возлегла»,
Как в оны времена пел вещий Ломоносов.
Но не везде зима, хоть не видать покосов.

Спустись к Ара;гве ты – весна тебя живит.
Один лишь шаг ступи – глухой Тифлис стоит.
Четвёртый месяц тут черню свои листочки,
А от друзей ещё не читывал ни строчки.

Воистину: тот мёртв для дружбы, как музей,
За тридцать сотен вёрст кто съехал от друзей…
Но я вас не забыл, и более того:
Пук северных газет дороже мне всего.

Вот давеча: сижу за «Русским инвалидом»,
Читаю с жадностью про вашингтонски виды,
Про Фуальде;совых убийц нескорый суд,
Про Ве;рлинга длиннейший пересуд.

Вдруг «Грузия» – статья! Не верится, здоро;во!
Мы не забыты всё ж в столице, это ново!
Что ж сказано в статье? «Наш друг, корреспондент
В Константинополе, разведал инцидент

Опасный: в Грузии большое возмущенье!
Виной татарский князь…» И смех, и отвращенье
Меня пробрали тут. И это мудрено ль?
Про наши земли нам самим позволено ль

От иностранцев ве;сти брать без затруднений,
Печатать их без всяческих сомнений?
Распространять без мысли вздорный слух!
Ведь, кажется, про бунт не По;рты дух

Царю поведал бы, а кое-кто служивый.
Народа возмущение нелживо –
Не в театре возмущение гостей
Против дирекции и плохоньких страстей,

Не свист и топанье, когда спектакль дурен.
Коснётся бунт всего: дворцов и винокурен.
Он громом все концы империи пронзит,
Хоть и весьма широк России нынче вид…

В статье «татарские князья» мутя;т Тифлис.
Начнём с того – их нет. А если б и взялись?
Ведь здесь татарский князь или немецкий граф
Равны как на подбор: ни го;лоса, ни прав.

Скажу вам, не тая: всё смирно тут, покорно.
И разве местный торг порой проходит вздорно.
Брадатые политики, что в бу;рках и мехах,
Толкуют вечером о разных новостях.

И гордо с плоских крыш грузинки, все в румянах,
На нас глядят (для красоты им рьяно
Не пудриться бы так). Им, видно, невдомёк,
Что бунта уж приспел в их доме крайний срок…

Клевре;ты Шти;ллинга ждут преставленья мира
И тронов в небесах – из злата и сапфира.
Их дети вирши продают про святость лож,
А сверх того – коврижки. Ну и что ж?

Разбора виршам нет, коврижки нарасхват.
Полакомимся мы и дети поедят…
На са;клях – бубнов гам, вой песен, резвый пляс.
Мои он уши так безжалостно потряс,

Как их не потрясёт ни дьявол с батога;ми,
Ни даже «Инвалид» с татарскими князьями…
Друзья, газетные нелепости едва ль
Меня прогневали б и ввергнули в печаль,

Если бы не был я служителем Двора.
Ведь обывателю не страшно раз с утра
Литву с Финляндией случайно перепутать.
А коль на службе ты, попробуй блажь распутать

И персиянам дать подробнейший ответ.
«Всё расскажи про бунт, мы знаем из газет».
Ответишь им: «Послушайте, купец
Собрату рассказал, что огурец

В Тифлисе вздорожал. Собрат завозмущался.
Был рядом журналист. Порыскал, пообщался,
Приврал, как водится (ведь все мы хороши),
Отправил слух в журнал, добыть чтоб барыши, ;

И вот статья!» Не верят, носом водят…
А в чём беда? Да в том, что переводят
У нас всё от доски и до доски,
Ведь иностранное, – о прочем нет тоски!

О, петербуржцы, господа, прошу смиренно
Чужих нелепостей не издавать надменно.
Про здешний край журнал изрёк: «Забвенья край».
Раз так – его забудь и слухом не смущай.
_____
Терек – река в Грузии и в России.
Арагва (Арагви) – река в восточной Грузии.
Неточная цитата из «Оды на день восшествия на Всероссийский престол... Елисаветы Петровны 1747 года» М.В. Ломоносова.
Суд во Франции над двумя преступниками, в 1817 году убившими прокурора Фуальдеса.
Джеймс Верлинг – британский хирург, который шпионил за Наполеоном Бонапартом во время его ссылки на остров Святой Елены.
Порта – здесь: Турция.
Бу;рка – мужская верхняя одежда на Кавказе.
Клевреты – приверженцы.
Иоганн Генрих Юнг-Штиллинг – немецкий писатель-мистик, популярный в России в начале XIX века.
Сакля – здесь: терраса.
Бато;г – толстый прут для телесных наказаний.