3. Кто звал на Сенатскую площадь?

       Из начальных глав романа «Купеческая вдова»
     (предыдущий фрагмент «2. Игра в любовь не состоялась»
            http://stihi.ru/2022/11/16/7873)

Аристократ чистейшей пробы
Царю в России не чета:
«Царя пусть любят хлеборобы,
А мне не брат он ни черта»!
«Но Божье око-то глазасто! –
Отец духовный   ускользать   стал
От поощрения дружка. –
Язык твой дерзкий, а башка
Ведь за него сама в ответе.
Ну что ты снова мне суёшь?
На Божий   храм   мне подаёшь»? –
Банкноты крупные в конверте
Отец духовный отобрал,
Желая ближнему добра.

Аристократ чистейшей пробы
К устоям русским охладел:
«Отстать России от Европы –
Кем предначертанный удел?!
Не то чтоб лаптем   щи   хлебаем,
Зато на свой же погреб лаем,
Где не кубышки с серебром
И не гавайский чистый ром,
А хороводы водят мыши.
Нам надо, сидючи в избе,
Не ждать нашествия к себе
Очередной Марины Мнишек,
А всё самим переиграть,
Власть по-гвардейски в руки брать.

Хорош порядок за границей.
И конституция там есть,
Чтоб богатеть и чтоб жениться,
Не отдавая трону честь.
У нас – бесправнее и строже.
Мне независимость дороже
Благословения царя!
Князь   сам себе и   Моцарт   я!
Зачем мне воля самодержца
На то, что я вступаю в брак?!
На то, что хват я иль дурак!
Соизволение   допрежь   царь
Даёт на это и на то.
Пусть свой фиксирует надой!

Вот я торгую хлебом, лесом
Пенькой с владычицей морей,
Причём хочу быть ни бельмеса
В делах каких-то там царей.
Да мне что Польша, что Монако,
Что злая Франция, однако
От войн и споров королей
Я – раб дарёных мне ролей!
Наполеоновским декретом
Мне не доступен сахарок.
Не жизнь свободная, а рок!
С пшеницей сделки под запретом,
А виноват наш государь.
Хочу свободным быть, как встарь!

Не надо мне всех яблок ада
И рая, но блокада – стыд!
С наполеоновской блокадой
Я вместе с   Англией   не сыт.
Кто мне вернёт мою торговлю?!
Я сам себе навесил кровлю,
А император наш, телок,
К Наполеону втёрся в блок!
У Александра, у тетери,
Лишь мир с тираном на уме.
В подхалимаже, как в гамне!
Кто возместит мои потери?!
Мне Бонапарт – ни чёрт, ни брат»! –
Негодовал аристократ. –

И как наш царь не понимает,
Что без Удачи-госпожи
Иному дурню от   ума   вред,
Когда живёт умом чужим.
И как наш царь не убоится,
Что выбьют зуб! Без зуба лица
Стыдятся жить. Итог не нов:
Глупцы лишаются голов.
Дворцовых ли переворотов
Желают русские цари?!
Не год, тем более, не три
Терпеть князьям царей-уродов.
Звеня британским серебром,
Поставлю я вопрос ребром.

Пока царь умывает лапки,
Теряю прибыль я всерьёз».
«Я помню, при евоной бабке
Безбожно был решён вопрос
С монастырями не без прыти.
Их разорений и закрытий
В таком немыслимом числе
Не ждал никто! Нет мочи злей
Ответить нам на дело злое.
Нанесено культуре зло.
Перегорело? Отошло?
Ужель засыплю вред   золой   я»?
 «Святой отец, при всей вине
Романовых ты – слабый мне

Союзник, так и не   мешай   мне
Дать императору отпор.
Со мной дворяне и мещане,
Коль он допустит перебор».
«За Бонапарта – парижане,
Вся Франция. А   наш   топор
Царю   грозил   ли до сих пор»?
          *           *           *
На мир Европа села гузкой,
На нём поёрзала сполна…
Век революции французской
И эмиграции волна
Внесли в Россию дух заразный.
Наглядный вид француза – праздный,
Но если гость – иезуит,
Добра он русским не сулит.
Во что впоследствии всё это
Россию ввергло на века,
Где   наш   сгубил свой нрав Икар?
Как с мерзлотой всегда врозь лето,
В теплице русской засверкал
Иезуитский клерикал.

Царь Александр однобоко
Воспринял тайное досье
На заговорщиков: на Бога
Не грех надеяться, да съел
Собаку в тяге к отговоркам.
Мол, не гонять же волка волком!
Мол, рассосётся всё само,
Пребудет гвардия со мной,
Мол, привилегиями, скарбом
Она обязана царю,
Я милость ей свою дарю.
Воспитан сызмала Лагарпом,
Республиканцем до ногтей,
Царь оставался в темноте

От жгучих язв иезуитства:
Сей сброд французский всех мастей
В России стал весьма неистов.
Долгоиграющих затей
У хитроскроенных аббатов
Хватило, чтобы без дебатов
В России через молодёжь
В элиту ширить свой «внедрёж».
За православием, исламом
Следил аббат, рядясь в овцу,
Чтоб, не жалея дров Отцу,
Питать обманутыми пламя.
Аристократии сыны
Пойдут в жар внутренней войны.

Гвардейцы завтрашние чинно
К   засланцам   шли. Как для расстриг,
Для них простёрлась паутина
Школ-пансионов дорогих.
Род православный – на помойку,
Верней, отнюдь не втихомолку,
Стать   католическим   ему.
Не всё же в русском терему
Жить объевропленной элите!
Несли по-княжески дыры
Иезуитам школяры:
«Мы – ваши! Соблаговолите
Нас обобрать и научить,
Как не по-русски дальше жить».

Юнцы совсем корней лишались,
А кто католиком не стал,
Тот всё равно – какая жалость! –
Пыльцой Европы заблистал.
Земле свобод – взгляд обожанья.
В ней всё – пример для подражанья:
Идеи, мысли, колорит!
Благ аромат для всех разлит.
В России же эффект обратен.
В ней, где свободами не сыт,
Всё чуждо, в чувства вносит стыд.
Народ своей страны абстрактен.
Ничем, короче, не блестит.
Самодержавие? Претит!

Переворот – сундук Пандоры –
Не   вклад   в российский ренессанс.
Даёшь республику, в которой
И для   диктатора   есть шанс!
Кем станет? Цезарем? Премьером?
Князь Трубецкой тому примером
Ещё возникнет впереди,
Но не святым отнюдь среди
Своих путчистов из Союза.
Он под картечь не   встал   в каре –
Мятеж возглавить в декабре.
Душа поникла из-за груза
Такой ответственности в час,
Когда мятежный пыл угас.

Иезуиты и масоны –
Творцы не   ангельских   рулад.
Вольнолюбивые персоны
Дышали с западниками в лад.
К чему   шагали   сквозь напасти?
Дожить до собственной бы власти,
А там…  другим   дать умереть,
Сквозь пальцы в бельма их смотреть.
Земля – себе. Другим – за выкуп.
Крестьянам волю вне земли.
Святыням их   амброзий   ли
Желали западники в пику
Народным чаяниям! Власть
Должна масонам в руки пасть.

Не суждено мечтам их сбыться
В России было. Царь пресёк.
Их выступление из блица
Скатилось к следствию, а срок
Для разбирательства – полгода.
На случку с виселицей – квота.
Закон суровый – не порок.
            *             *             *
«Ванюша, даже в горестной печали,
С похмелья ты горячку не пори!
Не в   ад   же дни твои и ночи пали?!
Якушкин, мы до нынешней поры –
Друзья    с тобою или горлопаны?!
Ты   яйцами   отныне строишь планы?!
Оставь свою затею, удружи! –
Товарищу переча от души,
Евгений злился – несколько скабрёзно,
Но я смягчу. – Грехов в тебе – все семь…
Любовью безответной ты совсем
Мозги свои загубишь – будет поздно!
От бабьей юбки кинулся в террор?
В тебе безумца вижу я в упор!

Надеешься, что царская охрана
Тебе не помешает?! Ты – быстрей?!
Свою жизнь перестал ценить ты рано!
Эх, стать бы мне Амуром – я бы стрел
В Наташку не жалел: и в грудь, и в губы.
Отказами княжна тебя погубит!
Ужели с пистолетом во дворец
Прорвёшься, словно через строй овец»?!
Приятель возразил: «Да что мне эти
Болваны-караульные! Собью!
Не верь в дурное. Пей, как я вот пью.
И вы, друзья, Евгению не верьте!
А я вот верю в каждый пистолет,
Что служит мне. Осечек нет, как нет»,

«Да разве к Александру – ход свободный?!
Представь, как ты направишься к нему
Издёргано-нескладный, бледный, потный!
Тебя предупредить не премину,
Что люди в карауле, словно звери,
Расправятся с тобой у первой двери»!
Друг ёрничал: «Оставлю чьей вдове
Я пару пистолетов, даже две»?
«Тебе же преградит дорогу хором
Одних лишь   голосов   охрана враз!
Скопытишься, не скажешь: тьфу на вас! –
Приятелю Евгений дал с укором
Напутствие просчитывать весь риск. –
Погибнешь – не   поставят   обелиск.

К царю нахрапом – это не игрушки!
Ты силы и возможности сравни!
Да как же ты решишься, брат Якушкин,
Себя изгадишь в царской-то крови?! –
Евгений возмущался от сомнений. –
Подумаешь, быть может, о замене?
Впоследствии отмоешься едва…»
«Моя, верь, уцелеет голова.
Я, как алмаз, в изгаженной оправе
Блистать не перестану», – сник Иван
И тут же дерзко выстрелил в диван.
«Коней менять нельзя на переправе,
Такая не оправдана возня,
Но… план – не конь. Убийство – не грызня.

Да как же ты, при малой, пусть, ораве
Охранников   рискнёшь, царя казня»?!
«Евгений, сомневаться ты не вправе!
И   вы   мешать не смейте мне, друзья! –
Иван не уподобился профану,
Стрелять не стал второй раз по дивану. –
Понятно, в императора трудней
Нацелить пистолет… Смогу, ей-ей!
Доверьте это дело ветерану!
Подкравшись близко, может быть, как вор,
Исполню справедливый приговор.
Когда всё предначертано тирану,
И я повергну сам во тьму козла,
Ему не выпадает мука зря.

Есть пуля! Для чего, к примеру, снасти
Стрелку такому меткому, как я?! –
Якушкин аж искрился. – Смену власти
Готов ускорить я, убив царя!
Пусть даже кто попробует вмешаться,
Тирану не оставлю даже шанса
От пули лейб-гвардейца уцелеть»!
«Конечно, царь – не заяц куцый! Плеть
Для эдакого дела не годится.
Допустим, ты пальнёшь наверняка…
Но… если не успеешь от врага
Стремглав уйти, то не по ягодицам
Тебя бить вправе мститель за царя».
«Но, главное, убью мерзавца я»!

«Цареубийства план весьма рискован,
А главное, для мирных дней жесток.
Грозит союзу нашему расколом
Такой вот экстремальный твой заскок.
Не все поймут, с чего ты обозлился, –
Евгений с удивлением воззрился
На хмурого приятеля. – Вчера
Вполне ещё был вписан в явь тиран,
А ты претендовать на роль убийцы
Едва ли сам намерен был, Иван.
Клевать царя-диктатора клевал,
Однако не годился в кровопийцы».
«В план трезво привношу эмоций шквал, –
Якушкин злился. – Бью я наповал»!

«Твой план тобою с   бодуна   прочитан,
Ванюша! – в голос юноша вложил
Игривую досаду нарочито. –
Запуталась твоя душа во лжи.
Где вкус твой к жизни с прежним береженьем?!
В подходе к политическим решеньям
Тебя отнюдь не сделали нежней
Нескладности твоей любви к княжне».
Насмешнику внушил Якушкин сухо:
«Княжне Наталье я – никто теперь.
В меня с утра, как в анекдоте, вперь
То, что любовь – обманчивая сука,
И я впаду в готовность убивать
Хоть муху, хоть царя! На всё плевать»!
          *           *           *
              (продолжение в http://stihi.ru/2022/11/21/6474
                «Ты, Ржевский, спорить не дурак"!)