Сказ про семь скоморохов, про край земли и старца

Сказ про семь скоморохов, про край земли и старца Ведующего

А ехали как-то семь скоморохов на коне. На балалайках тренькали, во гудочки дудели. Кто тетёрочку прянишную жуёт, кто чаёк землянишный прихлёбывает. И ехали таково, не тужили, по сторонкам глядели, не торопилися, со всяким живьём здоровкались.
И доехали они однажды до самого что ни есть края земли. С коника поспрыгивали, стоят, вниз поглядывают, промеж собой толкуют: назад ли возвертаться, аль спуска не убояться. Уж больно оно занятно. Небылиц-то ворох, а доподлинно как? Одни суесловят, мол, три слона там, змея да черепаха, другие толкуют, что-де драконы там и киты. А прав ли кто? Аль никто вовсе? А и полезем, порешили. Взяли они наперво канат пеньковый, за дуб вековой привязали в три узла, а следом младшого трижды три раза бечевой опутали да вниз и отправили. Посколь самый маловесный. Сверху свесились, держат, ну, это потому, что привычность такая – на себя токмо надёжу и возлагать. Младшой, меж тем, шумит: Я на низу уже, вроде, как кверх ногами стою, а ничего, вот-ко от верёвки сейчас ослобонюсь, спускайтесь неторопко. И спустились. Второго всё ж у дубка да у конька оставили. А то мало ль? Огляделися, ногами о твердь постукали. Кругом, сколь не глянь, – мурава да мурава. А версте сидит кто-то. Пригляделися: то ль Морозко энто, то ль леший какой, а мож, и сам Господь Всемогущий. На разлапистом корне восседает, долгу бороду седую в лужу макает, да брадищей сей на пергаменте пишет. Подошли, поклонилися. Старец ещё чуток на листе начертал да голову к ним подъял. Кто таковы? - спрашивает, а голос-то треснутый, будто владеть им разучился. Мы-то оттуль прилезли, - старшой скоморох сказывает да перстом под ноги указует, – с верхней землицы. Ну, то бишь, тут оно с нижней получается. Скоморохи мы да путники. А ты, отец почтенный, кто будешь? А я-то Ведующий, - тот отвечает. – С кем в вашем миру суетном добро какое иль худо сполучится, так я записываю, а про кого начертано, тому и воздаяние. И давно ты, батюшко, тут-то? – младшой вопрошает. А так давно, что уж и не помню, откуда тут и взялся-то. А про нас что есть? – младшой сызнова. Непременно-то есть, - старец ответно, - да все папирусы ветром снесло, они уж где-то во Млечном Пути витают. А на кожах я токмо само важное для всех помяную, а после под корневище своё прибираю. А один ли ты тут, батюшко? - опять младшой говорит. Нет, - отвечает, - ещё Звездочёт есть да Зодчий, да Сеятель, да Жнец, да Во Тьму Идущий, да Тьму Крадущий, и ещё разные, много нас. А про што сейчас пишешь-то? А про то, что три великих князя решили сечу лютую про меж собой учинить, и всех вас с лица земли сничтожить. А само-то страшно то, что пишу, а буквицы гаснут, как и не было, а пока у меня не сказано, то расплата сим князьям не назначена. Так энто что ж: некий сильный да властный поперёк твоей задумке встал? – старшой говорит. Пожалуй-ко, так и выходит, - старец вздыхает. Так объегорь его, - старшой улыбается. А это как же? – ведун удивляется. Да просто, - скоморох молвит, - сам энтим трём князьям полной мерою и отсыпь, на провиденье не озираясь. Да в кожицу свою приговор и занеси.
Призадумался старец, ток головой покачивает. Говорит, наконец: Да как же оно, други мои, я ж не Судия, Ведующий, не боле. За мною подобных прав не водится. Это ж, как если б пчёлка трудовая решила в пряхи уйти аль в театре играть. Да пчёлок мы на то надоумим, - смеются скоморохи, - мы на их языке толкуем. Но только ты, батюшко, не пчёлка! А коль что, тверди, что энто мы гурьбою напали, стилосом овладели, да сами всё и понатворили. Мы ж тебя надоумили, нам и ответ держать. А хошь, так сейчас и поступим. Нашепни только, каки словеса тут потребны. А грамоте мы обучены. А ишшо, ежли да кабы какая-то на тебя насядет, талдычь, что, мол, стереть хотел, а никак не можно, сколь не силься. И со своево не сходи!
А и давай! – старец отвечает. Заулыбался тож, да пишет.
Старшой скоморох все черточки да резочки на листе проглядел, покивал и своим рукой машет, мол, и восвояси пора. Со ведуном распрощались, попривязались опять да покарабкались. А там, как водится, на конька – и по стёжке. Едут, а младшой голос подаёт: А не сам ли Князь Тьмы буквицы гасил? А как найдёт нас? А как тогда-то? А то ничего, - старшой молвит. Как в былом говорено, всё проходит и энто пройдёт. А я вот кумекаю: как пройдёт, так и сызнова заначнётся. К тому ж, кто, окромя нас? А? Заулыбались скоморохи, а старшой дале: А в загрядущем ишшо сказано буде, что, мол, мы все в ответе за тех, кого к добру приучили. Аль как-то похоже сказано, сейчас точно не упомню. Всё верно! – второй скоморох откликается, - раз уж на праведный путь встал, так неча свертать. Да и стыдно, - младшой добавляет. И заговорили они обо всём, да едут, да едут. Кто знает, вдруг они и посейчас где-то рядом с нами на коньке своём. Вон – мимо окна не они ли? – кто тетёрочку прянишную жуёт, кто чаёк землянишный прихлёбывает.