2. Игра в любовь не состоялась

          Из начальных глав романа «Купеческая вдова»
     (предыдущий фрагмент «1. Отдать дворянку за купца»
            http://stihi.ru/2022/11/15/7947)

Как по-соседски состязаться
Друг с дружкой в прыти жарких тел,
Чтоб явно быть, а не казаться.
Старик и то бы не кряхтел,
А к русской печке прислонился
И сам бы с жару весь лоснился.
Дворянам скука ни по чём,
Коль всяк соседке наречён.
Всегда вокруг шныряют бесы
И, не гнушаясь сединой,
В ребро толкают и в иной
Предмет, ему прибавив весу.
Проблемы возраста – не факт.
Вслед за антрактом – новый акт.

Провинциальные усадьбы
В глуби помещичьих земель…
Не так смешны собачьи свадьбы,
Как флирт дворян: свой приз имей,
А взор веди за новым призом,
Для друга горьким стань сюрпризом.
А друг обидится – так что ж!
И новый   враг   в игре хорош.
Евгений – юноша заметный.
Ещё о чём-то стержневом
Кто спросит, как о бивне, в нём?
Не самый твёрдый стержень? Медный!
Ох, любознательный народ –
Соседки эти круглый год!

«Кто в юном возрасте чертами
И взором ушлого самца
Мозги запудрит каждой даме,
Тот переплюнет враз отца»! –
Судьбу Евгения заранье
Превозносили ветераны
Большого флирта неспроста:
При них таким он быстро стал.
Млеть от пропорций Аполлона
В искусстве можно, но зачем,
Когда Евгений больше тем
Преподнесёт пред женским лоном!
А суетливо-смелый пыл
В юнце с шести лет точно был.

«У двух соседок-вдов усадьбы
Стоят, хозяюшкам под стать.
К ним подольститься и   внушать   бы,
Что мне они не против дать.
Я им сливал бы без обвеса», –
Вот так поверхностно повеса
Себе двойной чертил маршрут.
Когда от роду гонор крут,
Быть обладателю циничным,
Не самым годным для любви.
Узрел зайчиху и трави!
Однако Женя рос обычным
Сластолюбивым ходоком.
Чего зря врать-то о таком!

Приметив для обзора «замки»,
Гоняя сразу двух «зайчих»,
Евгений выскочил за рамки
Разумной прыти. Каждый чих
В округе эхом разносился.
«Напрасно ухарь гоношился»! –
Бурчал отец одной из вдов,
Когда юнец делил с ней кров.
Юнец во вдовушку влюбился
Всерьёз нежданно для двоих.
Ревнивцем   стал. Догляд возник,
Когда дым страсти заклубился
И стало слышно через дым:
Соперник – в двух часах езды.

Мук горьких юноша отведал.
Он, от сердец прося ключи,
На все мольбы свои ответа
С небес отнюдь не получил.
Герой остался прежним франтом,
Своё либидо счёл талантом:
Знал пик постельного тепла,
Порой не тратя ни рубля.
Любовный тонус не утрачен.
Процесс   любви   в себе любя,
Франт   контролировал   себя.
Но боль от редких   неудач   он
Так долго в памяти хранил,
Что был вне флирта тих, уныл.

«Игра в любовь не состоялась:
От самых нежных в ней страстей
В душе осталась просто ярость.
Но дал право кто красть ей
Любви последние остатки?!
Когда взаимности зачатки
Лились из каждого письма
И то был   счастлив    я весьма!
А ныне что за скоморохи
Дурной язвительности в нас!
Соль слёз своих мне бросьте в глаз!
С вершин любви взял скромно крохи.
И что о нас не говори –
Любовь сухой   травой   гори!

Евгений знал помещиц вдовых
Не понаслышке: их красой
Он любовался при готовых
На   всё   кокетках: в летний зной
Так открывались грудь и плечи,
Что до соблазна недалече.
Забавой стало для вдовиц
Дразнить соседа флиртом-блиц.
В тот год Евгений был так молод,
Что, отклоняя флирт-дуплет,
К   одной   лишь ездил на обед.
С другой – романчик перемолот
Был обстоятельствами в пыль.
И вот как выглядела быль.

Нрав легкомысленный у Лизы
Перетекал в двойной роман:
Со сцены флирта за кулисы
Шла, где другой сосед Роман
Был посолидней, побогаче.
Вот с ним тайком, и не иначе,
Чтобы не сталкивать гостей,
Вдова сошлась, хотя в постель
Легла с Евгением чуть раньше.
Усадьба Лизы – не бордель,
Но после парочки недель,
По мненью горничной Параши,
Рога Евгения во лбу
Могли задеть его судьбу.

По первым низеньким сугробам
Евгений в поле шёл с ружьём.
Стволы дымились часто: оба
По серым зайцам белым днём
Стреляли так результативно,
Что промышлял охотник дивно.
Но не в охоту был влюблён
Он, а в одну из двух гулён.
В сигналы в окнах при подсветке
Евгений истово вникал
И свой трофей на   дровни   клал,
Что отъезжали в дом соседки.
«Огни свечей в оконной тьме –
Намёк на встречу в полночь мне», –

Игриво тешился любовник,
Не испытавший боль измен.
А Лиза чувств, увы, свободных
Отдать юнцу навеки в плен,
Повздорив с ним, не пожелала.
Всласть пару раз с ним полежала,
Да и довольно, мол, с юнца.
На фоне друга он не царь.
Где проницательность досадна,
Так это там, где друг твой – враг,
Где о срамных своих рогах
Ещё не сведал сам, но жадно
Искал взаимности у той,
С кем заключался мир худой

на время краткое в день ссоры.
От резких слов: «Ты мне – не царь!
Вольна я в выборе опоры», –
Любовник, как водилось встарь,
Лишь почесал смущённо репу.
Сорить деньгами на потребу
Вдовы-любовницы – нет прав.
Моральных   прав. Такой был нрав
У молодого сластолюбца.
Дружок-сосед мог дать взаймы,
А вот не дал, и знаем мы,
С чего не вдруг глаза, как блюдца,
При просьбе стали у дружка.
И у   него   в рогах башка!

Догадка есть, с чего так часто
Вдруг доводилось нам икать:
Округа наша языкаста…
…Параша стала намекать
На козни барыни так тонко,
Что Лизу и дружка-подонка
Герой не сразу раскусил.
Ускорил Бог огласку сил
Двойной измены после Пасхи.
Молва сильнее, чем строка.
Юнец узрел свои рога,
Когда скабрёзные побаски
О Лизе вышли на простор
Усадеб, а молва – не вздор.

Напору женского коварства
Юнец сдаваться не хотел.
Закон Вселенский    отковал    «ствол»
Мужчине для сближенья тел,
Но есть ещё законы чести.
Одной хохлатке на насесте
Нельзя иметь двух петухов.
Герой вспылил и… был таков.
Простить не мог юнец измену,
Отвергнул Лизу в тот же час,
Когда «соринка» Лизе глаз
Скомпрометировала в тему.
Всплыл и Парашин политес…
…От компромисса наотрез

Евгений сходу отказался.
В колючей степени не раз
Народный трёп господ касался.
От слов защитных нет кирас.
Но слава Богу, есть другая
Вдовица: в пику Лизе честь
Могла прикрыть – в гарем не лезть.
Урок юнцу пошёл на пользу,
Пусть он – ходок-авантюрист,
В делах альковных не юрист
И встал в обидчивую позу.
Страсть и последствия гульбы –
Лишь часть Судьбы. Не за рубли.
          .           .           .
Любви Евгений не чурался
Ни в злой мороз, ни в летний зной.
Не раз тайком на встречу крался
К замужней даме в сад ночной.
Любви большой до одуренья
Ждал постоянно, трепетал.
Чубук длиной мил для куренья,
А страсти дай   любви   кристалл!
          *           *           *
– …Что в Ольге есть от амазонок,
  Так это каждый свой каприз
  Вскачь разогнать, а после гонок –
  Брать со скандалом, с боем приз.
  Дочь вся такая-растакая,
  Но я капризам потакаю,
  Поскольку Оленька – в меня.
  За самовольство не виня,
  Я поддержал её морально,
   С картиной блажь сам проморгав, –
В речах ценил свой   юмор   граф

и нарочито театрально
Роль   сибарита   разыграл. –
  Ваш стиль –   метаморфозы   край.
  Вы в реализме, может,   враль,   но
  Мы для заказов новых вас
   Привлечь хотели триумфально, –
Семейка графская весь квас
У Фрола выпила. – Похвально!
  Но после кваса тривиально
  Труд оценить бы ваш на глаз.
  Когда покажите заказ?
  Блажь оплачу как граф! Всё дочке!
  Из дому взяв аванс, удрав,
  С ним Ольга рвётся к вам с утра.
  Оторва зла от проволочки!
   А я её за   косу   драл…
Художник   кланяться   устал:

– Зря дочка руки ввысь воздела
  И мне грозит. Работка жуть!
  Да я от начатого дела
  Скорее   вовсе   откажусь,
  Чем в мелком выполню масштабе!
  Да чтоб жениться мне на жабе!
  Да чтоб за стол я   синим   сел!
  Сиятельств я сердить не смел.
  Есть   тайна   важная в сюжете
  И у холста большой размер.
  В подвале, словно дикий зверь,
  Картина скрыта.               – Ох, уж эти
  Мне тайны! С Ольгой их сыграв,
   Ведите, сударь! – фыркнул граф…

– …Олень –   удачная   находка
   Для Царскосельского лужка, –
У пейзажиста сохла глотка.
Дверь – чёрный ход в подвал – узка,
Но Фрол и дочь четы надменной
Вошли в проём одновременно,
А вскоре вынесли на свет
Пейзаж с оленем, чей портрет
Графиню с графом ошарашил.
Была готова – вот напасть –
Мать Ольги в   обморок   упасть!
Нет, лик оленя не был страшен.
Аль кто из ангелов – аскет?
Шальным носителем их черт

Глазел с холста красноречиво
И улыбался, как наглец,
Зверь с человеческий личиной.
– Так это Ржевский! – наконец
Дошла нелепица до графа. –
  Из шкуры смотрит, как из шкафа,
  Откуда   выгнал   я его!
  И   тут   он шельма! Для чего?!
  И это тайный твой заказец?
  Вот этот, Ольга, хищный зверь?!
  И что же, я в семье теперь
   Имею сразу   двух   проказниц?! –
Граф покосился на жену. –
   Вот так   сюрприз   мне! Ну и ну!

– Всё просто, – дочь с недоуменьем
Остановила речь отца. –
  Я буду мстить, за неименьем
  Под боком Сашки-подлеца,
  Изображенью на картине.
  Нет, не в   обыденной   рутине
  Я, выбрав шельму из всех шельм,
  Начну терзать сию мишень!
  Нет, каждый раз я, как на праздник,
   Пойду стрелять, стрелять, стрелять!
– Зачем? Как это понимать?
  Он – соблазнитель-безобразник?!
  Ну, это что-то! Это сверх…
– Нет, хуже. Он меня отверг!

– Тебе тринадцать лет   всего   лишь.
  Совсем   запутаешь   отца.
  Хам   Ржевский, но не приневолишь
  К   педофилии   молодца.
  Такого мы бы и не ждали.
– Да?! А подружки утверждали,
  Что он бросается на всё,
  Что только движется! Овсом
  Я б жеребца кормить не стала.
  Подружки дали мне совет.
  Давала Сашке бы, чуть свет,
  Без меры я сметану, сало…
– Молчи, позор моей семьи!
  Дурь прячь, а план и   вовсе   мни,

  Пока не встал в тебе он колом!
  Олень твой – всё же не вахлак.
  Вот как представлю дылду голым
  С тобой, дурной, так белый флаг
  Сам подниму я, смерть зазвавши
  Из-за твоей бесстыжей блажи!
  Лет через   пять   ищи гуляк…
       *        *        *
Гусары, зная, в чём яр Ржевский,
Его пытались перепить:
«Себя он вечной мнит железкой,
Играя в сталь. По вере – прыть…
… Вот снова Ржевский – как огурчик!
Из самых буйных и прыгучих –
Трезвее прочих он на вид
И в буйстве Бога не гневит»!
Пить за кампанию поручик
Умел как можно веселей. 
Сверкать хотел новей, сильней
Как лидер шабаша Огурчик.
Так звался он в один из дней,
Когда пил ром и не пьянел.

Герой, как много бы ни выпил,
Пить продолжал вино, как сок.
Однажды Ржевскому шанс выпал
Вернуться в юность на часок.
Подружка детства и соседка –
В постыдном флирте не эстетка –
Узнала через «тыщу» лет
Ромео, для иных Джульетт
Буквально лезшего из кожи.
– Ах, Саша! Что за котильон
  Вокруг тебя?! Ты был влюблён
  Когда-то лишь в меня! Негоже
  Мне повод к ревности давать,
  При мне с другими флиртовать!

Освобождаясь от партнёрши
И не держа пред ней вину,
Гусар в паркет упёрся твёрже,
Свой взор на голос повернул.
Теперь спиной и взором вместе
Он был готов к приёму лести.
А незнакомка-то мила!
Где ж кладезь лести? Али мал?
– Я   знал   вас?! Что за чудо-юдо?
  Обычно в памяти со мной
  Все-все красотки до одной.
   Постой-постой… Неужто Нюта?! –
Гусар пошёл спиной вперёд
И развернулся в свой черёд,

Ловя в объятия красотку. –
  Рад. Рад! К чему нам это бал?!
  Я разогнал бы яро сходку,
  Но прав никто мне не давал.
  За мною женщин вереница,
  Но мы должны уединиться,
  С   тобою,   Нюта. Мне с тобой
  Важнее, чем со всей толпой,
  Напиться страсти. Ностальгия
  Рвёт душу, как овцу атлет!
  За боль разлуки в двадцать лет
  Тебе я должен, а   долги   я
  Обязан даме воздавать.
  Пусть стол заменит нам кровать.

– Я помню пруд со старой ивой,
  А в ней – огромное дупло.
  От сонной няньки нерадивой
  Укрыться в нём меня влекло.
  Презрев запреты и проблемы,
  С тобою прятались в   дупле   мы.
  Тенисто было, но светло.
– Как на корове, мля, седло,
  Так на тебе смотрелось платье.
  Я изучать, пусть был и мал,
  Плоть откровенно возжелал.
  Тебе подол спешил   задрать   я.
  Мой гувернёр месье Жерар
  Меня гнал в жизнь, как на пожар.

  Гусар   я ныне! Даме в уши
  Отраду лью я сплошь! Орфей,
  Меня заслыша, бьёт баклуши!
– Ты, Саша, явно подшофе,
  А я трезва и муж мой тоже.
– Я в годы детские до дрожи
  Боялся ведьм, а позже фей.
  Твой муж реальней и живей?
  Не мне его бояться рожи!
  Он мне в желаньях – не указ!
– Ты после всех со мной проказ
  Изменишь   мне?             – Но не с   зарёй   же!
  Тебя к утру я, так и быть,
   Готов до   смерти   залюбить!
            *             *             *
«Чем дальше путь, тем невесомей
О случке память. Юля – сон?
А ведь понравилось мне   всё   в ней.
Помолвки день был оглашён…
Простился с женщиной так сухо,
Что плач её влез эхом в ухо, –
Евгений куксился не зря. –
Порою я черствей зверья.
Блистать мне в Северной Пальмире,
А может быть, освоить глушь
И стать своим для сельских клуш?
Что человек разумный в мире?
Он для души – не конура.
Душа романтика – нора

для грёз, а может быть, и урна.
Одна лишь ночь… Без фонаря
И свечек. Пламенна. Гламурна.
Всю ночь дыша в ноздрю ноздря,
Навек прощаться с дамой – дурно.
Душа устала жить сумбурно.
Душа и тело – не друзья?
Прочь дружбу   по   ветру? Грызня
Зубов на полке.   Каламбур,   но
Душа без тела – порожняк.
Она болит –   раздора   знак.
Не век и   тело   скачет бурно,
Дев соблазняя и дразня.
Бессонно жду я бодро сна»…

Молился юноша предтече:
«К моей невесте – я готов –
Господь, веди до места встречи!
Не наломать бы только дров…
Друг с дружкой с кем же страсть причешем?
Лёд пресыщения,   зачем   же
Меня застал ты на заре
Поры взросления? Каре
Построю из любви, восторга,
Из чистой нежности, страстей.
Квартет сакральнейших частей
Сильней любого чувства долга.
Бдит дух сомнений,   олух   мой,
Но не слепой и не глухой»…

…По Новороссии Евгений
Проехал только со слугой.
Невест выискивал – мгновений
Для быстрых смотров, жив игрой
Своей в загадки-переглядки,
Он не жалел: «Оставлю б***ки.
Большой из юности любви
Теперь не чувствую, увы»…
…Не с   нимбом,   небом озаримым,
В Санкт-Петербург попал герой,
Отвергнув южный перегной.
Евгений, став неотразимым,
Дев, что текли к нему рекой,
Ловил и взором, и рукой.

Всех дам, лишённых предрассудков,
Манил он, как никто другой,
Неординарностью поступков
И откровенной болтовнёй.
Евгений – мастер дел незряшных.
Злил и дразнил девиц вчерашних
Он не подложенной свиньёй,
А лишь цинизмом. Ой-ё-ёй,
Как много есть у сноба веса
В кольце доверчивых особ!
С ухмылкой, словно ушлый сноб,
Резвился буднично повеса
В заветных мыслях неспроста,
Числом побед он обрастал:

«В кармане, даже на диване,
Златая есть монета, но
Приятней даму брать словами.
С любой ли жертвой мне дано
Толочь подолгу воду в ступе?
Цвет   чёрный   мне всего доступней,
Иль васильковый, голубой?
Словцом «любовь» польстишь любой.
Без игрового слова… лада
Не жди в единстве «Страсть и блуд».
На блеф и Цезарь шёл, и Брут.
Игра такая пошловата,
Но…   скучно   в долгую играть,
Когда плоть просится в кровать».

Санкт-Петербург, идёт охота.
О ней уместно ли острить?
Сострим и… юноше икота
Убавит, что не казус, прыть.
Герою жить любвеобильно –
Легко, приятно и не пыльно.
Но дамы, брякну наперёд,
Непредсказуемы как род…
…Герой прицелился…осечка.
Взор холостым был лишь чуть-чуть,
И нянька выпятила грудь,
А в деве ёкнуло сердечко.
Взор женской парочке герой
Дарил совместно с пятернёй:

По попке шлёпнул гувернантку –
Всего лишь ласковый аванс.
Спешить нелепо спозаранку
Ещё и   деву   звать на вальс.
– Месье, вам шутки по карману?
  Настрой ваш искренний шарман, ну
  И я двумя руками за, –
От предвкушения глаза
На миг у няньки закатились.
В пылу зрачки и ноздри – врозь.
А что же с   барышней   стряслось?
Её мечты заколосились.
Уместно ей краснеть, бледнеть.
Огонь, вода, труб громких медь –

Для грёз девичьих атрибуты.
Герой – читатель грёз. Он сеть
Заплёл глазами: врядли путы
Страшнее девушке, чем плеть
Из равнодушия мужского.
Однако юноша не скован
Досадной робостью, ура!
В мечтах у барышни с утра
Сроднились острые желанья
И зовы отклика на них.
Пусть незнакомец – не жених,
Но… чем скорбеть о том заранье,
Его не лучше ли сманить
Предлогом рвать   запретов   нить!
          *           *           *
                (продолжение в http://stihi.ru/2022/11/19/6639
                «3. Кто звал на Сенатскую площадь»?)