1. Отдать дворянку за купца. Купеческая вдова

      (Начало романа "Купеческая вдова". 15.11.2022)

                (вместо эпиграфа)
                Вне строк научных и насущных
                Даря всем жанрам, кроме скучных,
                Свой однозначный пиетет
                (всерьёз бы мы топили бред),
                Бежать пора от фраз трескучих,
                Рисуя подлинный портрет.

            Пролог
Осенний вечер образцово
Нёс ранним сумеркам печаль.
В раскладе собственного зова
Не предпочтя чернилам чай
(Чем свой желудок удивила),
Катюша вечер уделила
Общенью с тайным дневником.
Окно, повеяв ледником,
Едва   свечу   не загасило.
А печка жарким женихом
Манила Катю лечь ничком.
Девичья воля – всё же сила.
Скрестив ступни под подолом,
Осталась Катя за столом.

Катюша в собственный альбомчик
Вносила строки дневника.
Ни героиню нам, ни прочих –
Не   отучить   всех Ев никак
От   писанин   традиционных
И   откровений   порционных.
Сердцам девиц (кого винить?)
Дано, само собой, саднить.
«Меня молил, не ссорясь, Мальцев
Его навеки позабыть.
Чему… какая польза… быть»? –
Перо гусиное из пальцев
Упало с кляксою-грозой
Для строк, роднясь там со слезой.

«Опал нарядный вклад сезонный
К ногам засони-ноября:
Листва свободы иллюзорной
Лишилась, по теплу скорбя.
Морозом лес ещё не скован, –
Катюша страстью подростковой,
Перемешавшей честь и кровь,
Несла в писание стихов
Печальный свой любовный опыт. –
Краса лишится естества.
Надежд лишённая листва
Шуршит о прошлом – оный ропот
Утихнет без обиняков
Под тяжким натиском снегов.

Едва ли чопорность приемлю.
Мне мил врождённый чей-то такт,
Когда не длится он неделю.
Любовный пьесе главный акт
Потребен в яркой обстановке.
Признаний пыл без остановки
Растёт пусть с первого же дня,
Мне колокольчиком звеня».
Катюша жаждала погони
Настырной   свиты   за собой,
Несущей буйство всей гурьбой,
И ей не нравились тихони
Из робких юношей, когда
Вокруг жуиров чехарда.

 «И тот, и этот обещали
Банально мне любовь навек.
От вожделения пищали
Их взоры даже из-под век.
Стать камнем общей их огранки?
Девичьей скромностью дворянки
Сама с собой играю так,
Что не отдам на волю драк
Моих недружных ухажёров
Возможный будущий мой брак.
Что сухопутный, что моряк –
Кто из вчерашних бузотёров
Меня в союзе двух сердец
Поставит явно под венец?

Я с детства гибкая, как змейка.
Мне б дамой сердца – на турнир!
Но крайне   узкая   лазейка
Мне приоткрыта в светский мир.
Моей семье, жаль, обедневшей,
Меня в ушко, как нитку, вдевшей,
Дано едва ли, ради встреч,
Аристократию привлечь.
Внушают, я мила нездешней
Неповторимой красотой.
Блеск губ с излишней краснотой
Глядится, как нельзя мятежней –
Свёл всех поклонников с ума.
Жемчужный ряд мне в   косу   мал.

Вдоль торса гриву распускаю –
Под ней спине, как в шубе, жар.
Малуша понапрасну с краю
Мчит с гребнем, словно на пожар.
Моих волос касаясь, тает
И причитает-причитает
Мне, с долей   зависти   притом,
Что поп наш новый Харитон
И тот от влас моих в восторге.
Он шутит, выпивши кагор:
«В мужья найдётся куафёр
Екатерине-недотроге».
Приятно слышать всякий вздор
Себе самой наперекор».
            .             .             .
Семья не против лет в семнадцать
Отдать Катюшу за купца.
Не век же с бедностью ей знаться!
Жених богат, живёт, как царь.
Красивой, как и скромной тихой,
Дворянке стыдно стать купчихой.
Зато богатства полон дом
И самый лучший фаэтон.
Купец в летах, причём бездетный.
К супруги первой он привык,
Но нет давно её в живых.
Жених весьма авторитетный.
Свой глаз на Катю положил,
Себя под старость ублажил.

Всё ж выйти замуж – шаг полезный
Для   бесприданницы,   пока
Престиж богатой и прелестной
Молодки выше потолка.
Ни в чём не знать себе отказа –
Весьма живучая зараза.
Дворянский статус пал, увы…
…Промчатся годы. Твёрдо вы
Готовы знать, что стало с Катей.
«Как молода я для вдовы, –
С печалью Катя не на «вы».
В утеху некого   искать   ей…
Идти в любовницы – ведь стыд!
И мужнин клан ей не простит…

«Приказчик гож для дел и торга,
Ещё и   ластится   –  кобель.
А вот ношу же   траур   долго.
День годовщины на апрель
В конце приходится. Ужели
Опять на Невском или в Гжели
Весну в тоске всю проведу,
Лить слёзы буду по ведру!
Да, траур. Грусть. Однако дюже,
Как все твердят, я хороша!
О счастье мне мечтать, дрожа?! –
Печальны мысли у Катюши. –
Нет, не поеду в мае в Гжель.
Люблю   столичную   постель.

Владеть бы мне сердечным другом,
Сведя знакомство с таковым.
Да   где   он?! Не ведёт и ухом
За   отдаленьем   роковым!
Как долго мне… быть одинокой?
Живу невеждой, а не докой
В мужских натурах до сих пор.
Привечу двух – решу их спор.
Моя особенность – искусство
Себя удерживать в руках,
Когда, минуя стыд и страх,
Играет плоть в иные чувства.
Плоть правит по утробе мной,
Но я не стану разбитной.

Звонить бы в колокол? На звоне
В рай не   умчишь   искать дружка.
Сыскать хотя бы   одного   мне,
Чтоб с ним сойтись. Но вот уж как
Не ошибиться в сокровенном?!
Хочу мужчину! Кровь по венам
Бежит всё больше горячей!
Я стану ли вне   горя   чьей?
Кто   не нагадан, не угадан,
Но смутно снится по ночам?
И только слёзы – дар очам.
До бабьей радости – круг ада!
Но я пройду, но я дождусь!
Не зря   красой   своей горжусь!

Мои подружки – мне подспорье,
Пока нейдёт мой друг-жених.
Услышать бы их   ропот   вскоре,
Коль отобью кого у них!
Сорву со всех подружек маски…
Что если днём игривым майским
Завлечь завистниц на обед!
Всех критиканок-приверед.
Устрою фокус-покус ярым
Своим насмешницам за вред…
Зазвав гвардейцев на банкет,
Пройтись мне что ли по гусарам?
Они вновь сыщут мне пакет
Петард, затейливых ракет.

Для лейб-гвардейской пьяни алой
Газон зелёный, что кровать!
Зато и всей гурьбой немалой
Ко мне не станут приставать.
Назначат мне в какой раз цену?
Глазами искренне разденут
Меня азартно догола,
Звоня во все колокола.
Чего уж там! Гусар скабрёзных
Я втайне всё-таки люблю.
С них за погляд мне по рублю
Не взять, как и листов опросных.
Мне   устно   всё, как на духу,
В глаза наврут и на скаку»! –

Полна иронии исконной,
Вдова захлопнула дневник,
Но вскоре стан её поник,
Она склонилась пред иконой.
Глаза серьёзны стали вмиг…
          Конец пролога

Что вправе мы назвать эпохой?
Жизнь поколения? Двух? Трёх?
Герои жить должны неплохо,
Читатель пусть не шлёт упрёк
Шальному автору, но странно,
Когда по вкусу мелодрама,
А не суровый боевик.
К уловке собственной привык
Сюжетный автор: вместо храма
Альков покажет, тайный клуб,
Дворцовый бал, имперский дуб,
С ветвей которого погано
Слетит не кучка желудей,
А рой неправедных людей –

Гуляк, иными же словами,
Столь жизнерадостных в игре,
Что «жизнь-театр» их правами
И   нам   откроет блеск ливрей,
Мундиров, фраков, женских платьев
И наготы людской в объятьях.
Миры эротики, интриг
И дрязг людских свой каждый штрих
Пусть обнажают откровенно.
Я даже когти бы остриг
У злобных нелюдей, но их
В сюжете нет от несваренья
Чернухи с ужасами в нём.
В   трагикомедию   нырнём

Совместно мы – я обещаю.
Сам откровенно вам скажу:
Героев зря не обижаю
И в злоключениях щажу.
Вот вам цыганки – обе шалью
(нет, не от бедности печалью)
Одной укрылись от дождя.
Грибной дождь слился и спустя
Минуту ушлые гадалки
Вновь на охотничьей тропе
Ждут жертву, чтобы ей пропеть...
Не все прохожие – подарки,
А простодушных при деньгах
Найдёшь не всюду, ох и ах.

Сплошные рощицы да парки
При паритете блох и птах
Ведут Шерхана и Табаки
К фигурке Маугли в кустах.
Не удостоюсь ли я штрафа
За вольность шуточных метафор?
Красотки таборной среды
Не встали в плотные ряды.
Лишь две цыганки: мать и дочка,
Тряся каскадами волос,
У простофиль имели спрос.
От женских грив лохматей строчка
Моя не стала. Взяв в игру
Юнца, о нём я ни гу-гу.
            .             .             .
Цыганка старшая покоя
Лишилась, стоя на лугу:
– …Барчук. Глянь, что-то в нём такое,
  О чём смолчать я не могу.
– Над ним зрю   птиц   от Бога стаю.
  Пойду, правдиво погадаю
  Ему по линиям судьбы.
   Ты мне парнишку уступи, ¬–
Кивнула матери девица,
Спеша окликнуть барчука. ¬–
   Красавчик! Эй, постой чутка!
Он слышал речь и удивиться
Успел немало на ходу,
Но… с любопытством был в ладу.

Наследник шлялся в одиночку
Вблизи от Царского Села.
С юнцом свою оторву дочку
Цыганка мудрая свела.
– Судьбу угадываю чисто, –
Глаза цыганочки лучисто
Заворожили так юнца,
Что он забыл про честь лица. –
  Известна я на всю округу.
   Гадаю дёшево. Постой!
И цесаревич, как простой
Парнишка, дал цыганке руку:
– Коль ты не лживая змея,
  Скажи, что вскоре ждёт меня.

  Нет-нет, не вскоре! В перспективе!
   Она… как   ты   ли хороша? –
Наследник сунул наспех диве
Горсть многим значимей гроша.
Дарились или не дарились –
Монетки словно испарились
У цесаревича с руки,
А годы, словно пыль трухи,
Стремглав летели друг за другом,
Семью рисуя и детей,
Вперёд летели без плетей
В речах гадалки зримым цугом.
Сколь   истины   искомой в них?
И вдруг девица не на миг

Сама запнулась, побледнела,
Ладонь отбросила, как сор,
В юнца вонзила до предела,
Но недоверчиво свой взор:
– Не продолжать бы мне отсюда.
  А понимаешь ли ты, сударь,
  Насколько выше нас твой путь?!
  К нам снизойти, по новой пнуть
  Ты сможешь в будущем по праву.
  Гадалка   я. Не правовед.
  А Ты – гранёный самоцвет,
   И дарит Бог тебе оправу…
Промолвил, ёжась, Николай:
– Желай мне счастья, облагай

  Меня избыточной доплатой,
   Но не молчи, как истукан.
Юнец простёр ладонь лопатой.
– В тебе задатки пастуха
   И все твоим мы станем стадом, –
Неловко пятиться прочь задом
Цыганка стала от юнца. –
  Когда уйдёт брат к праотцам,
  Смерть и   тебе   предложит саван,
  Но ты отринешь мир иной
   И будешь… править… всей страной.
– Ай да пророчица! Красава! –
Себя взбодрить пытался вслух,
Сердечный свой скрывая стук,

Наследник царского престола.
«Чай, царский   сын   я, не байстрюк.
Но Костя старше! Непростого,
Увы, пророчества двух сук
Я откровенно убоялся.
В самооценке приподнялся,
Но и загадка мне иглой
Распилит душу, как пилой…
Идёт сюда гвардеец Ржевский.
Пророчиц, ох, не любит он! –
Подумал юноша. –  Бегом
Летит, на женщин скалясь зверски».
– Эй, вымогательницы! Брысь! –
Кричал гусар, ускорив рысь.

Цыганки, рады избавленью
От ситуации вдвойне,
В кустарник с нарочитой ленью
Ушли, не склонные к войне.
– Решить вопрос издержки женской
  Рад был помочь, – прогнулся Ржевский, –
  Я цесаревичу в момент.
  Гипноз, обман – хвосты комет.
  Умчались прочь – следы остались.
  Как биться голым естеством
  С цыганским древним колдовством?!
  Но есть гусар, при коем   сталь   есть!
  А заговоренная сталь –
  Враг   колдовству,   мой государь.

– Такого образа и стиля
Гвардейский натиск я ценю!
– Увы, усы не   отрастил   я,
Но пух со щёк сбривать на дню
Готов хоть   дважды   саблей этой!
Ещё вплету в шнур эполета
Я прядь цыганкиных волос,
Чтоб рост карьерный пуще рос.
Я превзошёл ранг дилетанта
И хоть сейчас рад на войну.
Свершеньями мир наводню!
– Такого мне бы адъютанта
Для всех полков, ну а пока –
Стать шефом каждого полка!

Двух собеседников, мечтавших
Достичь высот, достиг лакей,
Держась за бок. В ногах уставших
Душа ушла не в апогей,
А в пятки рухнула со страху.
Ведь ротозея и неряху,
Что цесаревича проспал,
Ждала опала из опал.
Боясь большого ай-я-яя,
Он задыхаться стал с утра:
– Я, ва… ва… ваше импера…
  Высочество, вас, умоляя,
  Прошу вернуться во дворец.
  Вот этот дерзостный… храбрец

  Способен высказать по пьяни
  Вам… всё о подвигах гусар
  Ночами в каждой женской спальне.
  Я парня гнать, ей Богу, стар.
  В нём сами ум ему верните,
  А мне… вас в   дом   вернуть вмените.
  Я слышал так: «Забава – уд,
  Но демон – Ржевский-баламут».
– Плохому Ржевский не научит! –
Прервал наушника гусар. –
В деревню вон! Пшёл на базар!
Там лапти купишь и онучи!
Вдруг из кустарника Забар
Встрял по-цыгански: – Государь!

Позволь замолвить мне словечко.
Да хоть сейчас ты приударь
За красной девкой! Не овечка
И не кобылка принцу встарь
Была готова стать подружкой!
Гадалка дочь не побирушкой
К тебе сегодня подошла!
Она сказала не со зла,
Что превзойдёшь ты рано батю.
Прыть самодержца – не зола!
Твоих ждут ласки и тепла,
А по сему с твоей кроватью
Любая   рада слиться враз
Из баб российских, как аванс…
            *             *             *
– Мой государь, Европа вкупе
  С противоречиями в ней
  Сама себя порою губит.
– А предо мной ей стать смирней.
  Кто узел Гордиев разрубит?
  Наполеон – изгой. Но   труп   ли?
– В моря уходит вся вода.
  А наши годы? В никуда?
– Когда народ кого не любит,
  Полки его и деньги – прах?
– Суть ваших слов наводит страх.
  Но я любим и я – не хлюпик.
– Живи и жить давай другим.
  Так я сказал бы не глухим.

«С Гаврил Романычем не лестно
Судить меня же самого…
Меня не манит   Эверест,   но
Монблан – мой… за глаза… амвон.
Моей мечте скорей бы сбыться!
Старик Державин – не тупица,
Однако менторский свой тон
Сам обращает в моветон», –
Царь Александр откровеньем
Отнюдь не стал делиться вслух,
Но и Державинских заслуг
Отождествлять не стал с забвеньем.
Старик таскал сенатский плуг
И был одним из верных слуг.

– Вы, государь, свой кнут на вате
  Употребите для свобод
   Во всей Европе, Бога ради, –
Моля, Державин вытер пот. –
  Вы – самодержец знаменитый,
  Но далеко ли до финиты,
  Коль возомнить, что царь есть Бог!
  Печать России – не сапог,
  Над вольнодумием Европы.
– С Наполеоном нас вели –
  Да чтоб утоп он на мели! –
  Не равноценные две тропы.
  Не так уж был в походе плох
  Тогда российский наш сапог.

  Сейчас республики не в моде.
  Зато в Европе моден я!
  Бог спит не в каждом обормоте.
  Пусть даже обормот и я,
  Мне важен мир под нашей дланью.
  Царю не жить трусливой ланью,
  Но перед совестью моей
  Частенько трушу я, ей-ей.
  Моя стезя элементарна.
  Путь европейских всех морей
  Пройду я с лоцией моей.
  Европа будет благодарна.
  Учту прилив я и отлив,
   Со всеми буду справедлив.

Сказал Державин Александру:
– Как флотоводец ни велик,
  Влияет небо на эскадру,
  На все моря и материк.
  Хожу с помазанником Божьим,
  Но весь Олимп с его подножьем
  Я вижу в комплексе, как встарь.
  Судите сами, государь.
  Над нами вечны в небе ветры.
  Не нам пути их искривлять.
– Меня дерзают удивлять
Лишь   поучениями   мэтры.
Я   сам   желаю мир ваять!
Я   –  император!    Вашу мать!
* * *
День императора был ярок.
Став украшением утра,
Сон длился танцами фиглярок.
Вслед – явь: гвардейская муштра,
Где Ржевский, славя Александра,
Смог отличиться, как Кассандра:
Предрёк, что от его «ура»
Погибнет в небе мошкара.
А с деревца из ближней кадки
Упал на площадь апельсин.
К царю дежурный, что есть сил,
С докладом ринулся, мол, гадкий
Поручик Ржевский так орал,
Что криком с ветки   плод   украл.

Сказал царь, брызгая слюною:
– Ну, если больше некем взять,
  То Ржевский пусть, как что иное,
  Присвоит плод, а ты вот сядь,
  Шальной дурак, на гауптвахту!
  Ко мне по   каждому   ли акту,
  С любой ли глупостью доклад
  Чинить с услужливостью в лад!
  Пшёл вон, а то забью в колодки!
  Всему на свете есть цена.
  Меня порадовал, ценя,
  Поручик Ржевский мощью глотки.
  Своим «ура» он не взбесил.
  Ему в награду – апельсин.
            *             *             *
                (продолжение в "2. Игра в любовь..."
                http://stihi.ru/2022/11/16/7873)