Уход Льва Толстого

Уход Льва Толстого

Драма.

Действующие лица:

Граф Лев Николаевич Толстой
Жена его Софья Андреевна ( за кадром)
Дочь его Татьяна
Сын его Сергей
Владыка
Озолин- начальник станции Астапово
Репортёр
Голоса других репортёров ( за кадром)
Время действия- конец октября- начало ноября 1910 года.
Место действия- дом в имении Ясная Поляна и комната начальника станции Астапово.

Тёмная сцена. за сценой звучит голос автора.

- Пусть простят меня поклонники творчества Толстого за своеобразную трактовку его личности. Это- просто авторский вымысел и за это меня не нужно топтать ногами.
Нам постоянно навязывали образ такого себе причудливого старика с бородой, противника зла,  вегетарианца и зеркало русской революции. Но Толстой прежде всего был ЧЕЛОВЕКОМ, и человеком непростым. Человеком, который УСТАЛ. Устал от своей знаменитости, устал от своей надоедливой супруги, устал от толп репортёров и гостей, постоянно приезжающих и беспокоящих Толстого. Он оказался человеком, сотканным из противоречий, постоянно копающимся в самом себе. Но чем больше Бог наделяет человека умом, тем глубже и жёстче эти поиски. Поиски самого себя.
И тогда Толстой решает бросить ВСЁ. Ему 82 года.


Сцена 1.

Ночь. Толстой сидит и пишет:

- Вот я и написал как есть. Теперь возврата нет.
Прошу лишь одного- меня вы не ищите.
Да и за всё меня простите.
Я ухожу. Иначе просто не могу.

За сценой слышно мяуканье.

О, Чертков уже подал сигнал.
Теперь на станцию, только б не опоздал.
Прощай, мой Дом! Прощай...
(берёт большую торбу, в руку- посох и уходит).



Сцена 2.

Комната в доме начальника станции Астапово. Дверь открывается и заходит начальник станции, под руку он держит Льва Толстого. Толстой кашляет.

Начальник станции:

Лев Николаич, вы прилягте. Жар у вас. Потом продолжите поездку.

Толстой:

А сейчас?

Начальник станции:

Попробуйте уснуть.

Толстой:

Очень прошу не сообщать моей жене, где я. А то она примчится.


Начальник станции: ( неуверенно)

Да, Лев Николаич.
( уходит)


Сцена 3.

Толстой уже лежит в постели. Он очень плохо выглядит. Рядом- дочь Татьяна.

Татьяна:

Тебе лучше, папа ?( ударение на второй а)

Толстой:

Да, вроде лучше. Только вот не знаю, надолго ли.
Знаю, что бывает улучшенье перед концом…

Татьяна:

Не надо.

Толстой:

Ты говоришь, что я несправедлив по отношенью к матери?
А она? Всю жизнь меня учила, как мне жить.
Я ,может, землю сам любил пахать, в лаптях ходить…
Я ведь взял её совсем сопливою девчонкой.
Так она рассказ недавно написала про графа-подлеца,
Который соблазнил невинную девицу.
Ты видишь аналогию? Так больше не могло продлиться.

Татьяна:

Она тебя так любит и любила эти годы! И гением считала.

Толстой:

Не гением- ошибкою природы.

Татьяна:

Она в пруд кинулась, когда записку прочитала.

Толстой:

И что она ещё тебе сказала?

Татьяна:

Она твои романы набело переписала. А ты всё бросил и ушёл.

Толстой:

Жаль, что раньше я не смог уйти. Прости.

Татьяна:

За что прощать? Ты так обидел мать,
Ты всю семью, всех нас оставил.

Толстой:

Впервые я играл без правил. И проиграл.
Теперь уже, наверно, поздно. Таков финал.

Татьяна:

Она пришла.

Толстой:

Я же просил её не приходить. Теперь как быть? .
 ( вскакивает, приподнимается).
Нет, пусть ждёт. Уже недолго ей осталось ждать.
Когда Всевышний удосужится меня к себе позвать…

Татьяна:

Не надо так,
Ещё поборемся!
Здесь репортёры собрались со всей России.


Толстой:

Слетелись мухи.

Татьяна:

И Владыка прибыл , просил пустить
Когда придёшь в себя.

Толстой:

Меня он хочет исповедать. Ну что ж,
Пусть подождёт.

Татьяна:

Сидит напыщенный такой, надулся.

Толстой:

А тут ему такой моментик подвернулся
( пытается улыбнуться). Кашляет.
Ну, хорошо. Пусть репортёр войдёт.
Да, эту публику я знаю хорошо.
Они все проходимцы и плуты. Для них нет ничего святого.

Татьяна:

Папа, да успокойся ты.
( Татьяна незаметно уходит).


Сцена 4.

Толстой: ( сам )

Я не священная корова.
Зови его! Пускай все отойдут.
Народу нужен пряник, нужен кнут.
А если нет, то толпы сразу
Весь мир наш в пыль и прах сотрут.
Потом примчатся журналюги
И будут хором все трубить:
Каюк Земле! Земле хана!
Вселенская сенсация. Шпана…

Входит репортёр. Он молодой, невысокий, но держится очень уверенно .
У него в руках толстая стопка бумаги и перо.

Репортёр:

Мне выпала честь с вами говорить, любезный граф.

Толстой:

Как вышла?

Репортёр:

Так вышла. Мы разыграли вот, в рулетку,
Кто интервью у вас возьмёт.
И эта честь выпала мне.

Толстой:

Немало чести. Впрочем, что вы хотели бы узнать?

Репортёр:

Зачем ушли вы из дому?
Куда стремились?

Толстой:

Приехал я в обитель до сестры Марии,
Жил в келье и хотел поехать к Старцам.
Знаешь, я ведь мог остаться.
Вдали от шума и от мира
Вы ждали этого от вашего кумира?
Вся ваша свора псов,
Так жадных до трагедий и сенсаций
( Прошу не принимать на личный счёт)
Только и ждёт разоблачений. Сколько лжи!
И среди сотен и десятков публикаций
Я, может, отобрал с десяток для души.

Репортёр:

Нет худа без добра.
Да, мы писаки.
Да, мы - стая.
Мы на кого хотим-
Берём и нападаем.

Толстой:

Берёте сколько, чтобы нападать?
В червонцах или катеринках, вашу мать…
Простите, не хотел обидеть.

Репортёр:

Ну, мою мать возможно, и не нужно вспоминать,
Она была, вы поняли меня, как ваша героиня,
Катюша Маслова. Но кто всё это мог предвидеть?
Её сгубила тоже к барину любовь.
Затем- бордель, затем- острог.
Там я и родился и там учился жизни.

Толстой:

Да, жизнь вас потрепала,
Хоть вы и молоды.


Репортёр:

Зато Казбек я первым покорил!


Толстой:

А я там на полвека раньше был...


Репортёр:

Вы что?


Толстой:

 А то ( усмехается).
Я не всегда был старцем с бородою…
А где вы видите себя в безумном этом мире
Где  поклоняются лишь силе?


Репортёр:

Правители сосут все соки из народа.
Рабочие, крестьяне как живут?
И не живут, а просто прозябают.
Как мухи мрут и к Богу вопрошают.
Но Бог не слышит.. Бог молчит.
Он умер или только спит?


Толстой:

Да вы безбожник.


Репортёр:

Как и вы.


Толстой:

Но Бога я не отвергал.
Церковникам я поперёк дороги встал.
А вы свои воззренья придержите:
В опасные живём мы времена.
Идите, и Отечеству служите.

Репортёр:

Кому? Подонкам и рабам?


Толстой:

А вы меня достали.


Репортёр( направляясь к двери):

Достанут, все ещё не так достанут.
Читать вас скоро перестанут
И предпочтут милорда глупого,
Белинского и Гоголя оставят для сортиров.

Толстой:

Как звать вас, молодой нахал?


Репортёр:

А звать меня Серёжа Киров.

Толстой:

Да, в этом всём круговороте я вижу:
Вы очень далеко пойдёте..
( репортёр выходит).


Сцена 5.


Толстой ( сам)

Ушёл, ну слава Богу
Таким он вежливым сначала показался,
Не скажешь, что свой путь он начал с острога.
Но как со мною он решился спорить?
Обидно, что какой-нибудь лакей
Чего изволите-с не будет говорить
Или вообще откажется служить?
Толпа бездельников заполонит страну.
Запахнет революцией…
Все быть должны на своём месте:
Пекари- хлеб печь, учителя- учить,
Писатели-души людей лечить
А журналюги, сволочи, все ждут,
Когда старик коньки отвалит.
Тогда телеграфист ту весть во все концы отправит
И будут твари все давиться коньяком,
Закусывать то осетринкой с балыком,
То устрицами из Лозанны,
А утром муж какой-то Марь Иванны скажет:
Никто не вечен под луной.
И будет ржать как конь,
А после-  жрать и пить за упокой.


Сцена 6.

Входит Сергей.

Опять вы бредите, отец.
Вы, может быть, поспите наконец.
Вам стало лучше, жар упал.
Возьмите, это доктор прописал,
Микстура, десять капель на стакан воды.


Толстой:


Уйди.


Сергей:

Но вы так ещё слабы.
Там репортёров два десятка
Толкутся, наступают каждый каждому на пятки.

Толстой:

Гони их прочь!
Сенсаций захотелось.
Как к раненому воину на поле
Стервятники слетаются,
Все смерти ждут. Но всё- в Божьей воле:
Дождутся или нет.
Зови Владыку, пусть они войдут.


Сцена 7.

Входит Владыка.


Владыка:

Приветствую вас, Граф!
Вам лучше?

Толстой:

Спасибо, может быть чуть-чуть.
Но чую, предстоит мне долгий путь
И долгий разговор…


Владыка:

С Ним?

Толстой:

Да, мы- грешники, и все грешим.
Вы слышите, как за дверью тихо стало.
О, они все слушают, они все ждут
Кто первый да услышит покаянье с уст моих.
А знаете, мне просто больно за Толстых:
Все тут. Всем ульем. Всем семейством
Приехали. Примчались. Прискакали.
Но Софьи Андреевны здесь не будет, пока я жив ещё!
( приподнимается и гневно показывает кулак в сторону двери).

Я много понял, много передумал
И мир сей я пытался изменить,
Добрее сделать, лучше.
Детей крестьянских вот пытался обучить…
Не вышло. И мой пыл остыл.
Сам изучил Священное Писанье,
И получил анафему-
Такое воздаянье.

Владыка:

Кайтесь, граф. Разве вы хотите,
Чтоб вас и дальше в каждой церкви проклинали
Вместе с предателем Мазепой- нечестивцем,
С разбойниками Разиным и Пугачёвым


Толстой:

Что вы. Так лучше память сохранится обо мне,

Владыка:

А книги?

Толстой:

Книги век недолог.
Сегодня знаменит, а завтра- вон из книжных полок,
Забыт навеки, навсегда зарыт.

Уйду, уйду!
Я много лет пытался уходить- и от самого себя,
И от жены, и от детей, которых так любил.
И от любимого яснополяновского дома,
Но приходил назад.

( Стук и громкий голос за дверью Софьи Андреевны:)

Лёвушка! Лёва ! Пусти меня к себе!

Толстой:

Снова в этот ад?

Голос Софьи Андреевны:

Я больше не могу! Я по тебе с ума схожу!

Толстой:

Уже сошла. Уйди, уйди.
О, Боже, как она меня достала
За 48 лет совместной жизни!
Дайте микстуру ( кашляет). Что-то плохо стало.

Владыка:

Так вы покаетесь?
Смиритесь с церковью, граф Лев Николаевич Толстой?

Толстой:

Нет. У каждого- религия своя.
У каждого из нас- свой Бог.
Ведь в мире много разных есть дорог:
Одна- богатство и порок,
Другая- есть дорога к Богу.
И каждый человек сам выбирает…


Владыка:

Что?

Толстой:

Свою дорогу …
( голова падает на подушку)



Занавес.

Голос Софьи Андреевны за занавесом:

Ушёл!
Ушёл!
Но я тебя и там достану!!!


КОНЕЦ



сентябрь 2007 г.