Радио Ностальжи 9 СВ

.





РАДИО НОСТАЛЬЖИ 9 СВ


СОДЕРЖАНИЕ:

- Из башмачка с прилипшим мотыльком / Николай МИНСКИЙ
- Поникнув воспаленными крылами / Михаил СТРУВЕ
- Поcв.глубины стемневшей алтаря / Михаил СТРУВЕ
- Рассеянно поправив волоса / Михаил СТРУВЕ
- Еще весна проснулася едва / Михаил СТРУВЕ
- Да будет так. В залитых солнцем странах / Бенедикт ЛИВШИЦ
- Так строги вы к моей веселой славе / Бенедикт ЛИВШИЦ
- Не веер – аир. Мутный круг латуни / Бенедикт ЛИВШИЦ
- Наперсник трав, сутулый лесопыт / Бенедикт ЛИВШИЦ
- На том малопонятном языке / Бенедикт ЛИВШИЦ
- Песок и прах. Волна хрипит и тает / Бенедикт ЛИВШИЦ
- Своей стезей светло и вдохновенно / Георгий ВЯТКИН
- Священный бубен поднят, вознесен / Георгий ВЯТКИН

===========================================_rn_========


Михаил СТРУВЕ

* * *
Поникнув воспаленными крылами,
Багряный лик в последний раз блеснул.
Соленый ветр с залива потянул,
И дым чернее стал над кораблями.

Не прогремят тяжелыми цепями
Лебедки быстрые. Умолкнул гул.
Кипучий рейд недвижимо заснул.
Спят корабли, зарывшись якорями

В надежное властительное дно
Им дальний путь в морских пустынях снится,
Изгибы волн и облаков руно.

И в этот час, когда совсем темно,
Хочу бесшумно, как ночная птица,
Под парусом в неверный путь стремиться.
1914


* * *
Поcв.глубины стемневшей алтаря
Он вышел утомленными шагами
И скорбными, как смертный час, словами
Нам повествует, книгу растворя,

О муках Иудейского Царя,
Безжалостно замученного нами.
И плачут свечи, трепетно горя,
И каплет воск прозрачными слезами.

От скорби потемнели образа,
Чуть слышится молитвенное пенье.
О, Господи, развей мое сомненье.

Коснись, коснись, небесная гроза,
Чтобы из глаз моих, как очищенье,
Горячая скатилася слеза.
1914


* * *
Рассеянно поправив волоса
И прислонясь задумчиво к кушетке,
Вы улыбнулись. Смолкли голоса
И, словно птица, пойманная в сетке,

Забилось сердце. На земле так редки,
Так страшно редки встречи-чудеса,
И радостно стремится в небеса
Душа, ушедшая из темной клетки.

Но кончился неповторимый час,
И невозвратно счастье отлетело.
Я буду до последнего предела,

Пока огонь и разум не погас,
Пока сомненьем сердце не истлело,
На дне души хранить мечту о вас.
1914


* * *
Еще весна проснулася едва
И холодно прозрачными утрами,
Но снег сошел, и ровными коврами
Желтеет прошлогодняя трава.

Снегами ранена, она еще жива
И шевелит завядшими стеблями.
И дышит долгожданными лучами,
И говорит чуть слышные слова.

Часы ее сосчитаны. Подснежный
Расцвел цветок и в чаще, и во рву.
Пути весны нелепо неизбежны,

И я цветок без сожаленья рву,
Склонясь к земле, и бережно, и нежно
Ласкаю прошлогоднюю траву.
1914


Бенедикт ЛИВШИЦ

ФЛЕЙТА МАРСИЯ

Да будет так. В залитых солнцем странах
Ты победил фригийца, Кифаред.
Но злейшая из всех твоих побед  –
Неверная. О Марсиевых ранах

Нельзя забыть. Его кровавый след
Прошел века. Встают, встают в туманах
Его сыны. Ты слышишь в их пэанах
Фригийский звон, неумерщвленный бред?

Еще далек полет холодных ламий,
И высь – твоя. Но меркнет, меркнет пламя,
И над землей, закованною в лед,

В твой смертный час осуществляя чей-то
Ночной закон, зловеще запоет
Отверженная Марсиева флейта.
1911


МАТЕРИ. СОНЕТ-АКРОСТИХ

Так строги вы к моей веселой славе,
Единственная! Разве Велиар,
Отвергший всех на босховском конклаве,
Фуметой всуе увенчал мой дар?

Иль это страх, что новый Клавдий-Флавий,
Любитель Велиаровых тиар,
Иезавелью обречется лаве  –
Испытаннейшей из загробных кар?

Люблю в предверьи первого Сезама
Играть в слова, их вероломный друг,
Всегда готовый к вам вернуться, мама,

Шагнуть назад, в недавний детский круг,
И вновь изведать чистого бальзама  –
Целебной ласки ваших тихих рук.
1913


ЗАКАТ НА ЕЛАГИНОМ

Не веер – аир. Мутный круг латуни.
Как тяжела заклятая пчела!
Как редок невод воздуха! К чему ни
Притронешься – жемчужная зола.

О, вечер смерти! В темный ток летуний
Устремлены двуострые крыла:
В солнцеворот – испариною луни
Покрытые ты крылья вознесла.

О, мутный круг! Не росными ль дарами
Блистает шествие и лития
Над аирными реет серебрами?

О, как не верить: крыльями бия, –
Летунья ли, иль спутница моя? –
Отходит в ночь – в латунной пентаграмме.
1914


НИКОЛАЮ КУЛЬБИНУ. СОНЕТ-АКРОСТИХ

Наперсник трав, сутулый лесопыт
Искусно лжет, ища себе опоры:
Коричневый топаз его копыт
Оправлен кем-то в лекарские шпоры.

Лужайка фавнов; скорбно предстоит
Ареопагу равных скоровзорый:
«Южнее Пса до времени сокрыт
«Канун звезды, с которой вел я споры».

Умолк и ждет и знает, что едва
Ль поверят фавны правде календарной...
Бессмертие – удел неблагодарный,

И тяжела оранжевая даль,
Но он, кусая стебель в позолоте,
Уже вздыхает о солнцевороте.
1914


БАГРАТ

На том малопонятном языке,
Которым изъясняется природа,
Ты, словно незаконченная ода,
В суровом высечен известняке.

Куда надменная девалась кода?
Ее обломки, может быть, в реке,
И, кроме неба, не желая свода,
Ты на незримом держишься замке.

Что нужды нам, каков ты был когда-то,
Безглавый храм, в далекий век Баграта?
Спор с временем – высокая игра.

И песнь ашуга – та же песнь аэда,
«Гамарджвеба!» Она с тобой, Победа
Самофракийская, твоя сестра!
1936


СКВЕРНЫЙ ПЕЙЗАЖ

Песок и прах. Волна хрипит и тает,
Как дальний звон. Волна. Еще волна.
– Зловонное болото, где глотает
Больших червей голодная луна.

Здесь медленно варится лихорадка,
Изнемогает бледный огонек,
Колдует заяц и трепещет сладко
В гнилой траве, готовый наутек.

На волчьем солнце расстилает прачка
Белье умерших – грязное тряпье,
И, все грибы за вечер перепачкав

Холодной слизью, вечное свое
Несчастие оплакивают жабы
Размеренно-лирическим «когда бы».


Георгий ВЯТКИН

ХУДОЖНИКУ

Своей стезей светло и вдохновенно
Иди вперед, сверши заветный круг,
Всему живому вечный брат и друг
И в радости, и в горе – неизменно.

Скорбит земля под ношей крестных мук,
Но Творчество – как солнце над вселенной.
Ты слышишь зов: быть с красотой нетленной.
Ты видишь лес подъятых к солнцу рук?

Пусть мишурой блестит докучный рынок; –
Нет, глух и слеп к соблазнам суеты,
Не изменяй путям своей мечты.

И всех и все зови на поединок
Во славу жизни, воли, красоты.
Что мир без творчества и что без мира ты?


ШАМАН

Священный бубен поднят, вознесен.
Он пахнет дымом, потом, старой кожей,
Но он любим шаманами, он – Божий.
И вот, гудит певучий перезвон.

Ложится мгла на серый небосклон.
Над юртой веет ветер непогожий
И в тишину пустынных бездорожий
Несет молитвы, жуткие, как стон.

И день и ночь кругом шумит тайга,
А там за ней, суровы и безлюдны,
Горят в сияньи северном снега,

И светятся, таинственны и чудны,
Равнины тундр и горы вечных льдов.
Мир полон тайн. Мир страшен и суров.