вишенка на тортe

Деревянная рама, хоть плачь, хоть молчи,
но в побелку въедается копоть
от единственной, сильно чадящей свечи.
Можно копоть на раму прикнопить
и смотреть сквозь неё на затмение дня,
маскировка полезна для стёкол.
И уже не пугают, как прежде, меня
стены в саже и треснувший цоколь.
Этих чёрных квадратов Малевич не знал -
нам вот выпало вникнуть, постичь их.
У кого-то дневник, у кого-то журнал,
пишем жизнь парой пёрышек птичьих.
Иллюстрации чёрным, записки пером,
эй, Малевич, импрессиониста
не волнует - мы выживем или умрём,
просто копоть скользит маслянисто
и ложится листом на поверхность стекла,
маскировкой во время обстрела.
То ли нужность идей на войне истекла,
то ли выдохлась и устарела.
Что-то рухнуло, что-то рассыпалось в прах,
может, сводов небесных аркада,
и похоже, что хаос на первых порах
просто новая ветвь авангарда,
где дома распадаются на кирпичи,
где не копоть стекает, а миро
из огня догорающей тонкой свечи
прямо в чёрный квадрат Казимира.

***

Чего-то ждём, надеемся на что-то
и тем живём, иначе - пустота.
Судьба хохочет - хочешь вишню с торта?
Но эта вишня вечно мимо рта.
Нам торта мало, вишенку бы сверху,
с пьянящим вкусом - нет её вкусней,
а торт - всего лишь праздничная веха,
пришла, прошла, и что нам делать с ней?
Отметить красным памятную дату,
в календаре черкнуть наискосок -
мы тоже были юными когда-то
и пробовали с вишенкой кусок.
Сводило скулы, всё во рту вязало
кислинкой счастья. Были времена.
Там нет войны, нет проводов с вокзала.
Теперь вот есть... И чья же в том вина?
Оставлен торт и вишенка на торте -
склюют синицы, в окна к нам стучась.
Любимые мои, не тараторьте,
идёт война, пора учить матчасть
не сладкую, а горькую, как хина.
Судьба хохочет - многого хотел!
А что синица? Птица не повинна
в кровавых ртах уже остывших тел.
Ноябрь проходит, время не ругая,
горячий воздух выдохнем, вдохнём
холодного - всё будет, дорогая,
и даже торт, и вишенка на нём.