Шотландский лосось, или Долбаная леди

Разгар перестройки. Вегетарианские и совершенно нищие Горбачевские времена. Но весь мир, кажется, полюбил русских. Британо-американская драматическая организация приглашает на театральный конгресс маленькую советскую делегацию. В составе делегации ректор ГИТИСа Сергей Исаев, Народный артист СССР Олег Табаков, педагог музыкального театра Розетта Немчинская и двое вчерашних выпускников ГИТИСа: Сережа Островский и я. Это такой зов времени -  ко всему подключать молодых.
В аэропорту Хитроу нас уже встречают. Первое впечатление – все вокруг пахнет духами и фруктами. Полное ощущение, что у меня обонятельные галлюцинации…
Нас поселяют в студенческом общежитии в двух шагах от Гайд-парка. Мы отправляемся на заседание конгресса. Идем краешком Гайд-парка. Жарко, тридцать пять градусов в тени. Месяц не было дождя. Зеленая трава газонов превратилась в желтый сухой бобрик…
Заседание конгресса очень скучное. Розетта Немчинская делает доклад. Переводит Сережа Островский. Розетта не довольна тем, как он переводит, - не эмоционально!
Фуршет. Ко мне подходит маленький смешной человечек в очках и протягивает мне три куриных шашлыка, со словами: «Здесь на Западе, если Вам что-то дают, надо брать! Здравствуйте, вы сын Натальи Алексеевны Зверевой? Вы на нее очень похожи!»
Это Сюня Коган, бывший мамин ученик, режиссер и владелец русского ресторана «Борщ и слезы».
«Я подданный Ее Величества» -  то и дело повторяет Сюня с гордостью. «Сюня, Вы мне не поможете? - говорю я, - меня просили купить куклу Барби». Сюня отвечает: «Конечно!», и я даю ему деньги.
После фуршета идем гулять по Лондону. Особняки из декоративного ярко-красного кирпича с белыми колоннами. Магнолии! Какой там Туманный Альбион… Это же южный город!
Гуд бай, Пикадили, гуд бай Лейстер Сквер. Мое сердце покоряет маленький Сент-Джеймс парк, где серебряные ивы полощут длинные ветви в сонном пруду, а дети кормят разноцветных уток-мандаринок печеньем. Я бы тут задержался, но Розетта Немчинская требует, чтобы ее отвели в магазин, где можно купить «электрическую убивалку для комаров». Наконец, после долгих поисков, мы покупаем фумигатор в лавочке у старого индуса.
Вечером Сережа и я приобретаем бутылочку сладенького винца «Лейбфраумильх» и распиваем ее на газоне рядом с общежитием. Нам становится весело, и мы поем все русские песни, которые помним.
На следующий день опять скучное заседание конгресса. Потом опять гуляем по городу. Из любопытства заходим в баснословно дорогой магазин «Хэрродс», где отоваривается королевская семья. Любуемся розово-багровым великолепием колбасного отдела. Я вспоминаю голодную Москву, и меня начинает тошнить.
Вечером мы идем на прием к нашему спонсору – леди Долбани. Она живет в двухэтажном домике на берегу канала. Леди Долбани и какая-то пожилая дама сидят в шезлонгах за круглым столиком во дворике особнячка. Нас представляют. «О, вы из Москвы! – говорит пожилая дама. – Мой муж очень любил Москву!» «А кто был Ваш муж?» - интересуемся мы. «Эдуардо де Филиппо». - отвечает дама улыбаясь.
Всех зовут к столу. На столе красуется огромный лосось, обложенный румяным мелким картофелем. «Н-у-у-у, долбанная же ты леди, - голосом кота Матроскина говорит Олег Палыч Табаков, - теперь придется всю эту… фигню… съесть». Съедаем…
Следующим утром Сережа и я улетаем в Москву. Я встречаюсь с Сюней Коганом. Он вручает мне куклу Барби и отдает деньги. «Вы мне ничего-таки не должны - говорит он, – купите на эти деньги бутылку хорошего виски для моего учителя Леонида Ефимовича Хейфица».
Такси опаздывает. Наконец приезжает такси – раздолбаный пикап. За рулем обкурившийся травой пакистанец. Каким-то чудом мы успеваем в аэропорт. Я произношу историческую фразу: «Все-таки хороший город, даже жалко уезжать…»
В самолете  всю дорогу нагло сидим в пустом бизнес-классе.
Прилетели. Мы с Сережей идем в дьюти-фри. Вместо дорогого виски мы покупаем Хейфицу маленькую бутылку дешевого джина, а себе берем пиво.
Прямо из Шереметьева еду на дачу.
Раздаю всем подарки: отцу джинсы, маме печенье, теще крем, жене Анечке белые кроссовки - они ей малы. Но, слава Богу, она не сердится и, целуя меня, говорит: «От тебя пахнет заграницей!»
Наконец-то я вернулся к тебе моя бедная, нищая родина. Я счастлив, я засыпаю, и снится мне Лондон…