Конец пути - начало всех начал

Валера

Выйдя из своей комнаты, я столкнулся в коридоре с Лизой. Со дня её возвращения со стажировки в Италии она едва ли сказала мне несколько связных предложений, и то это трудно было назвать нормальным общением между братом и сестрой, по крайней мере таким, которое было у нас раньше. Но с того момента как Лизи узнала про предстоящую свадьбу, она не просто избегала встречи со мной - шарахалась при каждом моём появлении. А если вынуждена была находиться со мной в одном помещении, то это неизменно заканчивалось нашей ссорой. Как несколько дней назад.

Мы сидели в гостиной, когда маме приспичило задействовать Лизу в подготовке торжества, а именно – подобрать скатерти для столов, цветы и прочие мелочи. Не зря же сестрёнка мечтала стать дизайнером интерьеров. Сначала она с интересом разглядывала альбом с образцами тканей, но когда я всё же решился войти в комнату, зыркнула на меня злющим взглядом и сказала маме, что не сможет помочь, потому как внезапно потеряла вдохновение. Однако мама не уловила резкую перемену в настроении своей дочери и произвела контрольный выстрел в систему обороны Лизы, предложив быть на свадьбе подружкой невесты, учитывая, что подруг в Питере у Изабеллы нет. Мелкая едва не снесла меня, когда вылетала из гостиной, ворча под нос ругательства, а чуть позже я попытался ещё раз поговорить с ней, но она посоветовала сходить туда, где ещё не ступала нога человека, то есть в жопу. Я обалдел, потому что никогда не слышал, чтобы моя любимая младшая сестрёнка ругалась так открыто и явно, но предпочёл не доводить её до бешенства и удалиться. В конце концов я был благодарен Насте за то, что она согласилась быть подружкой невесты, иначе Белла чувствовала бы себя одиноко и неуверенно, ведь даже её мать отказалась приехать. Я вообще не понимал её мать. Как можно настолько безразлично относиться к своей дочери?

- Лиза, не думаешь, что нам надо поговорить? – не выдержал я и обратился к сестре.

- О чём? – бросила она, остановившись на пороге своей спальни и обернувшись ко мне.

- Слушай, мне и так нелегко сейчас, ещё и ты...

- А чего ты ждал от меня? Что я стану рассыпаться в поздравлениях тебе и твоей будущей жене?

- Нет, но можно же хотя бы не так открыто демонстрировать мне своё презрение, - прошипел я, понимая, что разговора нормальным тоном не выйдет. И хотя я осознавал, что не стоит срывать на Лизе свою злость, но и она не делала ничего, дабы ситуация изменилась.

- Да пошёл ты! – бросила сестра и хотела захлопнуть дверь прямо перед моим носом, но я подставил ногу, помешав ей это сделать, а затем протиснулся внутрь.

- Лиза, ты же моя сестра! Как ты можешь так поступать со мной?

- Ты ещё спрашиваешь? – прошипела она.

- Да, спрашиваю. Потому что не понимаю тебя! Ты? Ты ненавидишь меня? – спросил я тихо, боясь услышать правду.

Лиза уставилась на меня озадаченным взглядом, пытаясь найти правильный ответ. Мне показалось, что в первый момент она хотела сказать «да», но что-то остановило её. И лишь спустя несколько минут она снова заговорила:

- Я не знаю, Валер. С одной стороны, я горжусь твоим решением. Ты не отказываешься от своего ребёнка, пусть и не любишь Беллу. - Лиза сказала это настолько уверенно, что я удивился, откуда она всё знает. – Но с другой... Я никогда не смогу смириться с тем, как ты поступил с Исмаэлем. Он не заслужил такого. А мне больно осознавать, что он страдает.

- Как и я... - шёпот сорвался с моих губ и словно выжал из меня последние капли силы. Я почувствовал, что больше не могу притворяться. Я не хочу жениться на Белле, я всё ещё желаю Исмаэля, я сожалею о своей ошибке. Но исправить ничего не могу.

- Я не буду тебя жалеть, - ровным голосом проговорила сестра. – Прости.

- Я понимаю, - только и смог ответить я, прежде чем выйти из комнаты.

Разговор с Лизой отнюдь не улучшил моё настроение. Наоборот, теперь мне стало ещё хуже. А осознание того, что я совершаю очередную непоправимую ошибку, крепло с каждой минутой. Завтра... Завтра всё будет кончено. Всего несколько слов у алтаря, и моя жизнь изменится навсегда. Окончательно и бесповоротно. Я начал свой личный обратный отсчёт до момента, когда сорвусь в пропасть...

Исмаэль

Не знаю, зачем я позвонил сегодня Саше и спросил насчёт мальчишника. При этом я не сказал, что ещё вчера приехал в Питер, боясь, как бы об этом не узнал братец. Я ещё не разобрался, хочу ли увидеться с Валеркой до свадьбы. Но когда Санька упомянул о гулянке в баре, не удержался и поехал туда. Моё появление не вызвало бы никаких подозрений, всё- таки мы с Валеркой были родными братьями и слыли лучшими друзьями. Но я не решался войти внутрь. Подглядывал через окно, как нищий, наблюдающий за богатой трапезой.

Брат сидел за одним из столиков спиной ко мне, а возле него крутилась отвратительного вида дешёвая шлюшка, наверняка выписанная кем-то из парней. Сомневаюсь, что это сделал Сашок. Он сидел с таким похоронным видом, словно это был не мальчишник, а последний пир приговорённого к казни.

Не знаю, сколько я простоял там, тайно наблюдая за Валерой. В какой-то момент мне безумно захотелось войти в бар, заглянуть братику в глаза, увидеть там сожаление, но больше – любовь. Хотелось остаться с ним наедине, ещё раз почувствовать, каково это – быть с любимым человеком. Но я так и не решился. Сел в арендованный автомобиль и вернулся в домик для гостей. К моменту моего возвращения бабушка уже спала, а мне так нужно было поговорить с кем-то, кто понял бы мою боль, помог бы мне с ней справиться. И, словно почувствовав это, позвонил Деметрий.

- Как дела, Исми? – спросил он, как только я ответил на звонок.

- Паршиво, - бросил я. – Не стоило мне приезжать.

- Ты встретился с ним? – Дэм намеренно избегал упоминать имя Валеры, зная, что мне и так тяжело.

- Видел в баре, но не смог подойти.

- Пойдёшь завтра?

- Не знаю. Ещё не решил. Хотя искренне подумываю о том, чтобы прямо сейчас уехать отсюда.

Мы ещё долго говорили с Деметрием. Точнее, говорил я, а парень слушал меня, едва ли произнеся несколько слов, но я чувствовал его поддержку, знал, что не один, и от этого становилось немного легче.

Когда мы закончили разговор, я подошёл к окну, всё ещё не включая света, какое-то время смотрел на улицу, тускло освещённую фонарями, прежде чем закурить. Решение было принято...

Валера

Я уставился на пол, не смея поднять глаз на присутствующих. Не хотел видеть радостные глаза мамы, осуждающий взгляд Лизы, сочувствие отца и Насти. А непонимание Саши било по самому больному, по сердцу, которое отказывалось следовать доводам разума. Но я всё ещё пытался уговорить самого себя, что не могу бросить Беллу и ребёнка, которого она носит под сердцем... Своего ребёнка!

С первыми звуками красивой мелодии я заставил себя обернуться и посмотреть на проход, устланный тёмно-синей бархатной тканью, по которому должна пройти моя невеста. И я увидел её. В красивом белом платье она была похожа на ангела, плывущего над землёй, едва касаясь поверхности. Её огромные карие глаза были наполнены нежностью и любовью, а на губах играла смущённая улыбка. Белла смотрела на меня так пронзительно, что я не удержался и улыбнулся, на мгновение забыв обо всех своих сомнениях.

Но тут боковым зрением я заметил лёгкое, едва уловимое движение и, чуть повернув голову, увидел Исмаэля. Брат замер, глядя на меня. А передо мной вновь ожили картинки прошлой ночи: Исмаэль в моих объятиях, его губы, жаждущие поцелуя, приоткрыты, а в глазах стоят слёзы. Мы оба знали, что это наша последняя ночь. И у нас больше нет будущего. Всё, ради чего мы боролись с целым миром, осталось позади, недосягаемой тенью пробуждаясь во снах.

На какое-то мгновение мне показалось, что я могу бросить всё – гостей, свадьбу, Беллу – лишь бы вновь прикоснуться к любимому.

Я до последнего не понимал, что делал, когда сбежал с собственного мальчишника и долго колесил по пустынным улицам Питера, пока не подъехал к дому бабушки. А потом ещё долго сидел в машине, глядя на тёмный гостевой домик, в котором мы с Исмаэлем были так счастливы. Но вдруг заметил крохотный огонёк в окне кухни. Очень маленький, чуть красноватый, напоминающий тлеющую сигарету. Выскочив из машины, я перемахнул через невысокий заборчик и пробежал по любимому газону нашей бабушки к дому, дёрнул ручку и, открыв дверь, шагнул в темноту.

- Я думал, что ты так и просидишь там до самого утра, - раздался знакомый голос, при звуках которого моё сердце дёрнулось.

- Не ожидал, что ты приедешь, - пройдя в кухню, проговорил я.

- А я и не собирался. Просто в последнюю минуту поддался порыву. - Исмаэль сидел на стуле, откинувшись на спинку и положив ноги на стол. – Но так и не решился подойти к тебе там, в баре.

- На мальчишнике?

- Да.

Я подошёл вплотную к Исми и положил руку на его плечо. Парень вздрогнул, но не отодвинулся, не поднялся, просто сделал ещё одну затяжку и сбил пепел прямо на пол.

- Бабушка взбесится, - заметил я.

- Зачем ты приехал сюда, брат?

- А ты?

Мы оба промолчали, не ответив на заданные вопросы, но знали, что нас всё ещё безумно тянуло друг к другу. Это была убийственная, разрушающая тяга, которой мы не могли сопротивляться. Не знаю, в какой момент произошёл взрыв. Просто внезапно мы с Исми набросились друг на друга, как изголодавшиеся путники, измученные жаждой и палящим солнцем, нырнувшие в ледяное озеро, наполненное кристально чистой прозрачной водой. Это было безумие. Мы срывали одежду, впиваясь в кожу стальной хваткой, целовались, яростно терзая губы друг друга, цеплялись, как за спасательный круг в тёмном омуте глубины. Стоны, рычание, ругательства разрывали ночную тишину, а перед глазами проносились картинки из прошлого, счастливого прошлого, где мы с Исми были вместе, любили друг друга неистово, страстно, нежно...

С наслаждением я целовал жёсткие, но в то же время мягкие и податливые губы Исми, упиваясь его теплотой и страстью, вдыхая пьянящий аромат мнимой свободы, вкладывая в свой поцелуй всю силу благодарности за щедрость. Он здесь, он приехал, чтобы подарить мне ещё несколько часов любви, настоящей, не придуманной, горевшей в сердце.

Не помню, как мы оказались в спальне, как избавились от одежды. Всё это прошло мимо моего сознания. И лишь жадные прикосновения горячих рук к моей коже имели значение. Требовательные губы и язык безошибочно отыскивали на моём теле самые чувствительные точки, доводили до безумия, заставляя кричать и задыхаться от бесконечного счастья единения с любимым. Но мне было мало, я хотел почувствовать Исмаэля каждой клеточкой своего тела, разлететься на мельчайшие осколки, ощущая его плоть в себе.

- Пожалуйста, - взмолился я хриплым, срывающимся на стон голосом, когда пальцы Исми, прохладные от смазки, проникли в меня. – Пожалуйста, я больше не могу.

Лицом к лицу, кожа к коже, глаза в глаза... Мощный толчок, и острая смесь боли и наслаждения, пронзившая меня насквозь, как разорвавшийся снаряд, заставила забыть обо всём и вместе с тем навсегда запечатлеть в памяти это мгновение – самое сладкое и самое горькое. В мозгу билась одна единственная мысль – в последний раз... В последний раз я вижу перед собой сверкающие тёмно-синие глаза, влажные губы, припухшие от моих поцелуев, растрёпанные вьющиеся волосы, тонкими прядками прилипшие ко лбу Исми. В последний раз меня обжигает горячее дыхание. В последний раз я нахожусь в полной власти любимого мужчины – доверяю ему, раскрываюсь для него... В последний раз... Слёзы жгут глаза, а горло словно сводит судорогой, мешая дышать. Я цепляюсь за плечи Исмаэля, впиваясь в загорелую кожу ногтями, царапая, оставляя ярко-красные следы. Но на самом деле раню не Исмаэля, но себя, свою душу рву в клочья, своё сердце кромсаю на куски, самого себя раздираю до кровавых ран. Потому что ненавижу за собственную слабость, за те ошибки, которые совершил, за малодушие и беспросветную глупость.

Ненавижу Исмаэля, потому что по-прежнему вижу в его глазах бесконечную любовь. Уж лучше бы он возненавидел меня так же сильно, как я сам. Мне было бы легче. Но нет. Он всё ещё любит, безоговорочно, открыто и искренне. И сам не может себе этого простить.

Кончив с хриплым приглушённым стоном сразу после меня, Исмаэль поднялся, вышел из комнаты, а когда вернулся спустя минут десять, бросил мне влажное полотенце и так же молча снова удалился.

Когда же парень вновь появился в дверном проёме, в руке его были пачка сигарет и зажигалка.

- Последняя, - шепнул он, когда лёг рядом со мной на кровать. Некоторое время просто крутил сигарету в пальцах, а я как заворожённый смотрел на это восхитительное в своей красоте действо – длинные пальцы скользили по тонкой бумаге, разминая табак. Зажав кончик зубами, Исмаэль чиркнул зажигалкой и поджёг сигарету, делая глубокую затяжку, а спустя секунду вытащил её изо рта и, приоткрыв губы, выпустил несколько дымовых колечек, которые какое-то время витали в воздухе, пока не растворились окончательно.

Сделав ещё одну затяжку, Исми протянул сигарету мне. И вновь этот пресловутый последний раз. Последняя сигарета, выкуренная на двоих... Обхватив пальцами запястье Исми, я поднёс его руку к своему лицу и сделал затяжку, едва не застонав, когда пальцы Исмаэля коснулись моих губ. Зажмурившись, я сдержал крик отчаяния и отпустил руку любимого. Однако он заметил моё состояние. Не мог не заметить!

Ну почему он молчит?! Стоит ему сказать всего одно слово, и я брошу всё, поеду за ним хоть на край света, только бы быть рядом. Но в то же время я не хотел, чтобы Исмаэль брал на себя ответственность за мою ошибку.

Затушив окурок в пустой пачке, брат бросил её на тумбочку у кровати и уставился в потолок застывшим взглядом. Пространство и без того небольшой комнатки сжалось до ужасающих маленьких размеров, до размеров кровати, на которой медленно умирало наше с Исмаэлем будущее, а мне хотелось продлить его ещё хотя бы на несколько минут. Повернувшись на бок, я приподнялся на локте и склонился над парнем, целуя его губы, на которых всё ещё ощущалась горечь сигаретного дыма.

Коснулся кончиками пальцев щеки, покрытой едва заметной щетиной, приятно царапавшей кожу, провёл по скуле, обрисовывая контур, и всё это время продолжал целовать Исми, надеясь на взаимность. И даже зная, что перед смертью не надышишься, я всё равно стремился продлить эту ночь, растянуть её до бесконечности, которая раньше пугала меня, а теперь представлялась непозволительной роскошью.

И Исмаэль сдался. Открылся для моих поцелуев, впуская мой язык в горячую глубину манящего рта. Я даже застонал, столкнувшись с его языком, но не спешил, отказываясь поддаваться банальной похоти. Я желал сполна насладиться вкусом поцелуев любимого мужчины, сладостью его кожи. Исми извивался подо мной, когда мой язык вылизывал каждый дюйм красивого тела, а руки распаляли ещё больший огонь. Я знал, что чувствовал Исмаэль: кровь густеет в жилах, превращаясь в расплавленное олово, воздух застревает в лёгких, перекрывая доступ к живительному кислороду, и тело напоминает сгусток энергии, готовый взорваться в любой момент. А я продолжал ласкать любимого, подводя его к краю пропасти, а когда вошёл в него, едва не умер, заглянув в распахнувшиеся глаза, подёрнутые пеленой слёз.

- Прости, - прохрипел я, прежде чем снова впиться поцелуем в приоткрытые, подрагивающие губы Исмаэля, сминая их своими. Мои движения были одновременно яростными и наполненными бесконечной нежностью. Я разрывался между желанием поскорее достигнуть вершины наслаждения и продлить это блаженство единения тел до бесконечности. И прокричал его имя, когда ногти Исми прочертили полосы на моей спине, и мы оба рухнули в бездну, разбиваясь о камни наслаждения. Боль и сладостная нега смешались воедино, и во всём мире не осталось ничего, кроме нашего тяжёлого дыхания и отчаянного биения сердец.

После того как всё закончилось, мы ещё долго лежали, прижимаясь друг к другу, но так и не сказали ни слова – ни я, ни Исмаэль. Нам и не нужны были слова, да и говорить было нечего. Ни один из нас не выносил долгих прощаний, а в эту ночь мы прощались. Прощались навсегда, чтобы разойтись в разные стороны и никогда больше не встретиться.

Когда забрезжил рассвет, я поднялся, всё ещё не говоря ни слова, и Исми отпустил меня. Всё время, пока я одевался, он смотрел на меня немигающим взглядом, а у меня сердце разрывалось от того, что должен уйти...

- Валера, - с улыбкой произнёс отец Изабеллы, передавая изящную ладошку Беллы, покоившуюся на его руке, в мою.

Я заставил себя оторвать взгляд от Исмаэля и посмотреть на свою невесту. Она наивно заглядывала мне в глаза и улыбалась. Господи, ну почему она такая? Почему она не оказалась сукой, такой же, как я? Тогда я послал бы все к чёрту и остался с братом. Но теперь одна моя ошибка искалечила жизни троих людей. Я знал, что никогда не смогу полюбить Беллу так, как люблю Исмаэля. И я был уверен, что Исми никогда не сможет никого полюбить кроме меня. И от этого мне становилось отчаянно больно. Зачем?! Возможно, лучше было бы обрубить всё прямо сейчас! Сбежать! Пережить несколько неприятных минут, но вернуть своё счастье!

- Если здесь есть человек, знающий причины, по которым эти молодые люди не могут вступить в брак, пусть скажет сейчас или молчит до конца дней, – эти слова вселили в меня надежду. Я ждал, прислушиваясь к тишине, что внезапно раздастся голос моего брата Исмаэля, который заявит такую причину. Поскольку сам я не осмелюсь сделать этого.

- Валерий, согласен ли ты взять в жёны Изабеллу? – голос священника прозвучал, как гром в тихий летний день.

- Да, - как под гипнозом ответил я.

- Изабелла, согласна ли ты взять в мужья Валерия?

- Да, - робко ответила Белла.

- Кольца.

Саша протянул мне бархатную подушечку, на которой поблескивали символы нашей с Беллой бесконечной любви. Мнимой любви...

- Повторяйте за мной, - сказал священник. – Изабелла, я беру тебя в жёны...

- ...Перед людьми и перед Богом. Обещаю любить и беречь тебя, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, - эхом повторил я

- Валерий, я беру тебя в мужья перед людьми и перед Богом. Обещаю любить и беречь тебя в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

- Властью, данной мне Богом, объявляю вас мужем и женой. – Приговор был объявлен и приведён в исполнение.

Я наклонился и поцеловал свою жену. Но уже в следующее мгновение мой взгляд рассеянно блуждал по церкви в поисках единственного человека, рядом с которым я хотел бы сейчас быть. Я успел заметить, как Исмаэль выходит из здания, растворяясь в ярком солнечном свете. Моё сердце остановилось.

Сталь ножа подарком в спину,
А я выживу и выну,
И, о прошлом не скорбя
Тем ножом убью тебя.

Ты мне не был кровным братом,
Ты мне больше был, чем брат,
Но не быть нам больше рядом.
Кто здесь прав? Кто виноват?

Это всё уже не важно -
Кровью смоем мы позор.
Что дрожишь? Неужто страшно?
Прячешь виноватый взор.

Тебе демон завещает
Всё предательство и ложь.
Никогда я не прощаю
Тех, кто кинул в спину нож.

И кинжалом прямо в сердце...
Никуда уже не деться.
Глупо. Плачу я над телом
Друга. Может быть, врага?

Жизнь своя не дорога,
Смерть твоя была пределом.
Искупив убийство кровью,
Я усну у ног твоих

Вечным сном и вновь с любовью
Вспомню о годах былых.
Демон вьётся и ликует,
Каждого он в лоб целует,

Души наши забирая,
В воздухе туманом тая...
Просыпаюсь я. Больница.
Выжил. Больно. Слёзы с глаз.

За окном щебечут птицы,
Слышу тихий жить приказ.
Вижу: рядом демон вьётся,
Улыбается, смеётся,

Тихо шепчет: "шах и мат.
Вот он - твой личный ад."