Несказка

Жил-был царь. Царь слов. В его царстве слова не слонялись бестолково, не сновали суетливо,
а повиновались беспрекословно.

Скромное царство посреди земли словно посмеивалось над взбесившейся жизнью, ломающей
зубы об его несъедобные края.

Царь правил словами с царём в голове и жил даже лучше, чем царь. Он ведь ещё и шил на дому.
Да-да, не удивляйтесь. Шил причудливые лоскутные одеяла из ругани чертей во фритюре и
дыхания озябших ангелов, чтобы не холодно и не жарко, а в самый раз, как у бога за пазухой.

Был тот царь не только швец, но и жнец, и на дуде игрец. Взлелеянному им садику позавидовали
бы висячие сады Семирамиды. Цветик-семицветик, вечноцветущий папоротник, аленький цветочек,
махровая незабудка. Бонсай, разумеется, в литературном стиле  - лукоморский дуб, чудо-дерево,
яблоня с молодильными яблочками. И немало иных диковин.

На закате в садик слетались пчёлы и снежинки. Царь сочинял для них лёгкие игривые польки.
Но едва он прижимал к губам странный инструмент – переливчатей свирели,  дальнобойней
трембиты, лилась одна и та же проникновенная мелодия. Мелодия  абсолютного морозного
одиночества. Колыбельная для заснеженных пчёл и мохнатых снежинок.

Царь улыбался. То ли снисходительно, то ли вопросительно.

Шли дни. Ползли ночи. То ли в сказке, то ли в несказке...