Возник кумир

Учусь я у Поэтов, часто
к ним обращаюсь и всегда
высказывают всё о власти
в последние, как сон, года.
Не всё в порядке на Олимпе,
работают блатные лифты,
что поднимают паруса,
и ветер полнит их сполна.
Я обречён быть знаменитым
в осеннем сумраке лесном.
Не оставляя на потом,
не распуская света нити,
я слышу всех, друзья мои,
купаюсь в ветреной любви.

Всей вакханалией отречься
придётся всё-таки на днях.
Иначе наградят картечью
и след оставят на бровях.
Орёл имперский рухнет в лужу.
Даст Бог, уже не будет хуже,
чем в том семнадцатом году.
Поднимет подлость вновь звезду,
и красное поднимут знамя
в столице, где-то над Москвой
священно-пенною весной.
И освежат зловеще память
нам учредиловкой в Москве,
а не на сумрачной Неве.

Под непонятностью правленья
начнётся ветреный распад,
как непонятное явленье
возникнет новый маскарад.
Найдётся сила удержанья,
предмет пустого обожанья.
По неизведанной тропе
пойдут народы. И вполне
приемлемые эти будни
со всей безрадостной волной,
где ветер подлинно степной,
а волны словно ночи студни
приносят с юга холода
и занимают города.

"В начале оскорблённой эры
отверженное слово "мир".
Без отрицанья даже Веры
возник безнравственный кумир
из подворотни злобной жути
с войной бесчеловечной сути.
С диктаторским желаньем он
в чужие страны устремлён.
Его колючие замашки
и тяга быдла к шантажу.
Открыто я, без тайн скажу,
что вождь подобен промокашке
с кровавым умыслом в делах,
но им овладевает страх.