Путешествие в жизнь. Часть четвёртая

 Генрих Ужегов

                Институт
 После неудачной  попытки поступить  в академию  я не оставил мысли о том, что должен стать врачом.  В июне 1964 года  приехал в Краснодар, сдал документы   в приёмную комиссию. Перед другими абитуриентами у меня было преимущество –  при успешной сдаче экзаменов  в первую очередь зачислялись ребята, демобилизованные из армии.  Кроме того, буквально за год до моего поступления в Кубанском медицинском институте была большая чистка. За взятки  там посадили 11 человек. Мне, как и другим демобилизованным из армии, дали место в общежитии.  Поэтому, условия жизни были у нас вполне удовлетворительные.  Экзамены я сдал хорошо, без троек.  Сочинение, как всегда -5, химия и физика – по 4-ке. Сочинение я писал на вольную тему «Моральный облик советского человека». Чтобы ничего не упустить из   «морального облика», я вышел на пару минут в коридор, переписал «Моральный кодекс строителя коммунизма»  и всё прошло, как по маслу. В общем, в институт я поступил, и начались студенческие будни.

       Общежитие наше  располагалось в районе ЗИПа, у рощи. Место было спокойное и тихое. А роща была для нас вторым домом. Здесь мы готовились к  зачётам  и экзаменам, здесь назначали свидания, и сюда же приходили почти каждый вечер просто погулять.
     Первый год учёбы дался мне  нелегко. Несмотря на то, что я  очень старался и зубрил все науки, как  проклятый, в голове мало что оставалось. На зимней сессии я умудрился получить сразу две двойки -  по анатомии и гистологии. Это было равносильно исключению из института, так как пересдать эти два предмета было очень сложно. Но весной объявили о наборе  в  студенческие отряды, и я согласился  поехать на целину.  Две причины  побудили меня решиться на этот героический шаг. Первая  причина – романтика.  Видно родилась она  раньше, чем я, и всю жизнь заставляла меня  идти на поиски приключений. Вторая причина  –  обещание администрации института, что тем, кто поедет на целину  или в стройотряды будут сделаны определённые скидки при пересдаче экзаменов.
 И вот мы в Казахстане. Нашему отряду  было поручено построить двухэтажную школу. Когда стали выяснять, кто из нас имеет какую-либо строительную специальность, я честно признался, что всегда был далёк от любого строительства. Другие, более умные, записались в каменщики  и  плотники.  Человек без специальности на целине  - пустое место, поэтому  я вместе с ещё одним таким же горемыкой был определён в бетонщики. В течение месяца мы с ним с утра до вечера замешивали бетон и носили его на стены нашим «каменщикам».
 Уставал я так, что  еле доползал до койки. Каждое утро,  лёжа в постели, я сгибал и разгибал каждый палец на руках, потому что  пальцы  были просто скрючены и не желали  работать. Наконец, после  получасовой  зарядки, пальцы  начинали  шевелиться.
  Интересно, что в комнате, где мы спали, на стене был большой лозунг, написанный кем-то из наших остроумцев: «Скорей бы утро, да снова на работу». Вечерами вся наша бригада усаживалась за большой общий стол, откуда-то появлялся спирт, и начиналось веселье. Потом танцы, речка, роща…
   Наконец,  наша трудовая вахта закончилась. Из штаба студенческого отряда привезли медали и деньги.  Плата за работу была минимальной – чуть больше стипендии. А медали дали не нам, трудягам, а как это часто бывает людям, которые и не нюхали настоящей работы. Как сейчас помню, был награждён Ваня Щербаков, наш повар, (у него в штабе работал какой-то друг) и наш нормировщик (парторг курса). Было очень обидно. И только  прожив жизнь, я понял,  что успеха чаще всего  добиваются не самые трудолюбивые и талантливые люди, а самые пронырливые, хитрые и подлые. Ну что ж. Так от века ведётся.
    В начале сентября я успешно пересдал заваленные ранее экзамены, и, получив две твёрдые тройки, был переведён на второй курс. А уже в середине сентября наш курс в полном составе послали на уборку винограда  в Витязево (район Анапы).
    Я до сих пор благодарен институту за то, что нас посылали не на картошку или кукурузу, а на виноград. Работа здесь не такая тяжёлая, как, допустим, на стройке или на уборке свеклы или картофеля. Наверно, жалели наши руки, руки будущих врачей. Уборка винограда – дело не очень трудное, конечно, когда всё в меру. Прошёл свой рядок, а тут  море.   
Искупался, отдышался немного, и снова за работу. Да, и виноград  вещь сладкая и вкусная. Кормили нас хорошо, каждый вечер  танцы или кино. В общем, отдыхали мы здесь по полной программе. Некоторые наши ребята работали на винзаводе, поэтому и нам кое-что оттуда перепадало.  И местные  с удовольствием продавали нам своё молодое вино. К концу сентября работы были закончены, и нас отправили в Краснодар. Нас, но не меня. Вечером я хорошо выпил с одной из местных подруг, и остался у неё ночевать. А когда утром проснулся, наши автобусы уже уехали. Я даже деньги за работу не успел получить. Пришлось занимать на дорогу у подруги.
    Мне повезло -  в течение  шести  с половиной  лет, что я учился в медицинском институте, я жил в общежитии. Плата – копеечная, а условия для проживания   хорошие. Да, и друзья всегда рядом. Поддержат, помогут, если что не так.  И хотя за квартиру  я не платил, денег на проживание катастрофически не хватало. Мама, помогала, но, для молодого человека этого было мало. По ночам мы с  друзьями часто ходили на разгрузку вагонов. Работа очень трудная,  а платили мало. Обычно всё начиналось с того, что мы шли на железную дорогу, находили  распорядителя работ и просили  найти что-нибудь для нас. Работа находилась, но не всегда.  Чаще всего  нам поручали разгружать гравий с платформ. Представьте себе открытую  платформу, на которой навалено 60 тонн гравия. Берёшь лопату, и вперёд. Бросать гравий с платформы – это не самая трудная часть работы.  Самое трудное – очищать рельсы от песка и гравия. Иногда это приходилось делать даже лёжа.  Обычно к утру, усталые и довольные, мы возвращались в общежитие. Тех 110 рублей, что нам давали за выгрузку каждого вагона, обычно хватало на  два-три дня.   Потом снова начинались поиски новой «шабашки».
   Учился я неплохо, но  часто пропускал лекции. Много читал. Начал писать небольшие рассказы, которые помещал в нашу институтскую газету. Эти  рассказы до сих пор хранятся где-то в моих архивах.  В качестве  общественной нагрузки  работал в комиссии, которая занималась чистотой и порядком в общежитии. Вёл радиогазету. Почти каждый день приходилось в стихотворной форме бичевать грязнуль, нерадивых студентов, двоечников  и лодырей. За время работы в стенгазете я написал, наверно, больше двух тысяч стихотворений.  Конечно, все они были далеки от настоящей поэзии, но это была моя «тысяча тонн словесной руды».  Наверно, без такой «черновой» работы  трудно стать настоящим поэтом.
   На третьем курсе я поступил на работу в зиповскую больницу, в неврологическое отделение. Выполнял обязанности медицинской сестры. В основном  нам, студентам, давали ночные дежурства. Это была хорошая добавка  к моей стипендии, которую, кстати, я не всегда получал. Работая в стационаре, я близко познакомился с внутренней жизнью больницы, научился  всем необходимым медицинским процедурам. Это работа была одновременно и хорошей медицинской  практикой.  Больные были разные. Некоторые поступали в состоянии «белой горячки», и с ними нужно было держать ухо востро. Другие, парализованные, требовали постоянного ухода. Навсегда врезалась в память одна «страшная ночь».  Во время моего дежурства  от инсульта умерла  пожилая  женщина. По правилам,  человек, умерший в больнице, должен два-три часа находиться  в палате. И только потом его отправляют в морг. А дело было в декабре, на улице гудела пыльная буря. Ветер выл и свистел, ломал ветки и целые деревья. В общем, на улицу выйти было страшно.
  Смерть больной случилась в 12 часов ночи, а  где-то, в три часа,  мы повезли её в морг. Мы – это я и двое добровольных помощников из молодых парней, проходивших обследование от военкомата. Как только  коляска с носилками  выехала из дверей нашего отделения,   резкий порыв ветра сорвал с носилок простыню, и наш  труп  предстал перед нами  во всей красе. До морга было метров двести, и мы, сгибаясь от порывов ветра, толкали каталку с нашим грузом.  Когда мы доехали до дверей морга, оказалось, что он закрыт. Пришлось мне бежать за ключом  к дежурному врачу. Когда я вернулся, у каталки был только один парень. Второй, видимо испугавшись, позорно сбежал назад в отделение.  Я  открыл дверь, и мы вкатили  каталку в первую комнату. Тьма была кромешная. Попытки  включить свет успеха не имели.  Видимо, где-то произошёл разрыв провода.   Нервы наши были напряжены до предела. Представьте: вой ветра, стук голых веток друг о друга, мертвецкая и  полная темнота.  Вдруг  резкий порыв  ветра  с силой ударил ставней в окно. Честно говоря, я даже подскочил от неожиданности.  Чуть сердце не остановилось.  Но страх страхом, а дело надо было заканчивать. Столы с покойниками находились во второй комнате, куда надо было ещё попасть. На ощупь, мы нашли дверной проём и втиснулись в другую комнату. Вывалили нашу подопечную на первый попавшийся стол и стали потихоньку  пробираться к выходу.  Вдруг я почувствовал, что меня что-то держит.  И держит довольно крепко.   Оказалось, что рука какого-то умершего свесилась со стола и пальцы  её зацепились  за широкий карман моего медицинского халата.  Мне трудно передать свои ощущения в тот момент. Холодный пот выступил  на лбу. Я был близок к обмороку. Но тут мой напарник открыл дверь на улицу,  и  стало чуть-чуть светлей. Я убрал чужую руку из своего кармана, и, наконец-то вырвался на свободу.  Конечно, эту ночь я запомнил на всю жизнь. Даже сейчас мурашки бегают по телу, когда я представляю себе ту далёкую картину.
   О студенческих годах можно рассказывать бесконечно. Остановлюсь ещё на одном моменте. С первого курса я крепко подружился с Александром Комовым. Он также поступал  из армии, тоже  был фельдшером. (Кстати, наша дружба продолжается до сих пор, хотя прошло почти пятьдесят лет со дня нашего знакомства). Решили мы с ним во время каникул поработать проводниками, чтобы  накопить деньги на летний отдых. Окончили трёхмесячные курсы,  получили необходимые бумаги. В июне месяце  нас, наконец, определили  на  поезда. Сначала мы работали в разных поездных бригадах, потом стали напарниками. Конечно, брали «зайцев», что-то зарабатывали, но  деньги, в основном, шли на продукты. Кончилась наша «проводниковая»  карьера довольно быстро. В то время мы были проводниками на поезде «Новороссийск-Москва» (N 122).  Как-то взяли одну девчушку, студентку. Билета у неё не было, да, и попросилась она всего на один перегон.
Взяли мы её просто так, по доброте душевной. А тут – контролёр. Что делать? Я предложил Саше – пусть она наденет мою железнодорожную фуражку и представится твоей напарницей, а я уйду в другой вагон.  Сказано – сделано. Вроде, всё рассчитали правильно, но не учли, что в листке  проводника указаны наши фамилии. Мужские фамилии. Взяв это листок, контролёр  сначала ничего не сказал, а задал нашей «проводнице» два – три вопроса по работе. Она – в слёзы. В общем, выгнали нас в Москве. Там и оставили. Хорошо, что на других поездах работали наши студенты. Они подобрали нас и довезли до Тихорецка. Так мы  с Сашей в том году на море и не попали.
    А жизнь студенческая текла по-прежнему. Учёба, сессии, романы. Обычно  студентов   каждого  курса  делят на группы. Таким образом, набирается 15-20 групп. Наша группа имела порядковый номер 18. Конечно, за шесть лет учёбы мы стали единой семьёй, привязались друг к другу. И как жалко было расставаться после последнего государственного экзамена. И вот он сдан. Впереди – распределение. Мы с Сашей Комовым ещё год назад думали о том, где будем работать,  и решили стать судовыми врачами. Для этого, ещё на пятом курсе поехали в г. Новороссийск в больницу порта  и  попросили выделить нам два места.
Нам пообещали помочь. На распределение приехал «покупатель» из Новороссийска, взять двух  человек, но места не были именными,  и работать на моря поехали  другие люди. Один – парторг курса – Демченко Владимир, который  всегда держал нос по ветру (проныра ещё та, впоследствии почти всю жизнь работал в Ессентуках директором санатория) и сынок одного из преподавателей института. А мы с Комовым остались у разбитого корыта. Его направили работать врачом в Орловскую область. Я оказался немного расторопнее. Среди «покупателей»  был человек из Мурманска и я попросил, чтобы он взял меня к себе. Но поставил условие – буду работать только судовым врачом.  Ответственный товарищ согласился и сказал: - На распределение не ходи. Я так и сделал. После распределения он завёл меня в какой-то кабинет.
 – Расписывайся,-  сказал он. И дал  мне подписать какие-то бумаги. Я подписал их и получил направление  в  город Мурманск на траловый флот.
   Что ещё можно сказать о годах студенчества? То, что это самая светлая полоска на всём жизненном пути? Что это расцвет жизни? Всё это так.
   За полгода до  получения диплома я женился.  С будущей женой познакомился случайно на танцах, как полагается, сразу же влюбился. Встречались мы полгода. Свадьба происходила в общежитии медицинского института. Была она очень небогатой. Даже на такси для себя и невесты  я занял деньги у Саши Комова. После свадьбы перешёл жить к жене на проезд Луговой, 13. Домик её почти ничем не отличался от моих тихорецких хором - глинобитно -  саманный, с низкими окнами и маленькими комнатками. Пожив здесь два месяца, мы ушли на   квартиру.   Наконец, я получил диплом, и мы с женой переехали на местожительство в город Тихорецк.