Всё относительно

В белёсой кисее тумана
стараюсь разглядеть звезду.
Не торопясь и вдоль обмана
от бака к баку я иду
и вижу в отраженьях звёзды,
их вызывающие позы,
улыбки грусти на лице.
С печальной фразы на листе
я записал стихотворенье,
читаю бодро наизусть
с переполненьем нежных чувств.
Из них фонтаном откровенье
фантомом льётся по строке,
беседую накоротке.

Мороз и солнце в беспокойстве
глядит на Землю с высоты,
где проявляется геройство
из той безвинной простоты
свиданья первого с тобою –
с моей надёжною судьбою.
В осенней прелести тоски
твои достоинства влекли
в счастливый омут состоянья
с невероятностью любви,
со штормом вежливом в крови.
Прикосновенья в осязанье
красивой ласковой мечты.
О чём тогда молчала ты.

Не обнулённое пространство,
а за простором горизонт
и сизокрылое убранство.
Неадекватной жизни порт.
Там, где взлетает белый лайнер,
звучит растикавшийся таймер,
где время, как ручей, течёт,
идёт предстартовый отсчёт
секунд до взлёта в измеренье
пол номером суровым “три”.
Под купол розовой зари
выходит ввысь стихотворенье.
Расходятся вдруг облака,
за ними прячется тоска.

Вся эксцентричность положенья
в суровой истине судьбы,
идущей в суете, но без движенья.
Когда сравнения грубы,
не отражают состоянья
и непомерного желанья
подняться выше головы,
идя со всеми не “на вы”.
И не оглядываясь на ночь,
не понимая подоплёк,
переходя туманный лог,
не останавливая странность
заведомо туманных дней
под впечатлением идей.

Всё относительно на Свете
в туманной осени. Всегда
идущему зимой по Лете,
где отражённая звезда
укажет путь в сравненье лета
с пуржливою зимой. Об этом
поговорим с дождём в четверг,
который ясность опроверг.
Пройдя по кромке невезенья,
оставшись будто бы в тени.
За хвост удачу не тяни,
пускай она в седом прозренье
трепещет рыбкой на песке,
что в освежёванной тоске.

Какие странные печали,
такие стёртые мечты.
Да что, да что вы означали
в покоях ветхой суеты?
Ответит кто? Того не зная,
в конце апреля или мая
под тихий шёпот камыша
заиндевелая Душа
оттает в жгучей перепалке.
На перекладных во весь опор,
заканчивая дикий спор,
в забывчивости древней балки
под сводом светлого тепла
тропинка к сердцу пролегла.