Пьер Паоло Пазолини. Поэзия традиции

О несчастное поколение!
Что станется завтра, если этот правящий класс,
когда они были только юнцами,
не знал поэтической традиции,
это был для него несчастливый опыт, ведь
без реалистичной улыбки она оставалась для него недоступной,
и даже для той малости, что он знал о ней, ему нужно было показывать,
что он хотел бы знать её только на расстоянии, оставаясь вне игры.
О несчастное поколение!
Зимой семидесятого вы носили фантастические шали и пальто,
вас тогда испортили,
кто научил вас, что нельзя считать себя хуже других? –
вы подавили в себе свою божественно инфантильную неуверенность –
тот, кто неагрессивен, есть враг народа! Ах!
Книги, старые книги проплывали перед вашими глазами,
как предметы, предназначенные давнему врагу,
вы чувствовали, что ваш долг – не сдаваться
на милость красоте, рождённой от забытой несправедливости,
в глубине души вы оставались преданы добрым чувствам,
с которыми боролись так же, как и с красотой,
вы ненавидели страсть расовой ненавистью;
вы пришли в мир, который столь же велик, сколь он прост,
вы встретили здесь тех, кто смеялся над традицией,
вы приняли за чистую монету их притворно грубую иронию,
воздвигая юношеские баррикады на пути господствующего класса прошлого.
Юность быстро уходит. О несчастное поколение,
вы достигли среднего возраста, а потом и старости,
не насладившись тем, чем вправе были наслаждаться,
и чем нельзя насладиться без тревоги и смирения,
вы поймёте, что вам пришлось послужить миру,
с которым вы «вели непримиримую борьбу»,
ибо он хотел дискредитировать историю – свою собственную,
ибо он хотел вымести прочь всё прошлое – своё прошлое;
О несчастное поколение, ты покорилось, будучи непокорным!
Этот самый мир просил своих юных сыновей помочь ему
в противоречии с самим собой, чтобы идти дальше;
однажды вы проснулись старыми, без любви к книгам и к жизни:
совершенные обитатели этого мира, обновлённого
в его реакциях, в его механизмах вытеснения, да, да, это правда,
но более всего – в вас, в вас, которые восставали,
в точности так, как этого требовала от вас Вселенская Машина;
ваши глаза не наполнялись слезами
перед Баптистерием с градоначальниками и подмастерьями,
работающими из сезона в сезон,
не проронили слезы вы и под звуки октав шестнадцатого столетия,
ни одной слезы (пусть мысленной, обязанной своим появлением лишь разуму)
не явили вы, так и не узнав священные скинии ваших предков,
ни жилища ваших отцов и предводителей, изображённых….
– как не узнали вы ещё много других восхитительных вещей.
Ни одна слеза (из тех обжигающих слёз) не пролита вами
над строфой анонимного поэта-символиста, павшего
в классовой борьбе, которая вас убаюкала и лишила способности плакать:
противясь всему, что не поддавалось вашим добрым чувствам
и вашей отчаянной агрессивности,
вы пропустили мимо себя свою юность,
и, если вы и были интеллектуалами,
вы всё же не решились быть ими до конца,
а ведь это, помимо всего прочего, и было вашим подлинным долгом.
Ради чего же вы совершили это предательство?
Ради любви к рабочему: но никто ведь не требует от рабочего,
чтобы он не оставался собой до конца.
Рабочие не проливали слёз над шедеврами искусства,
но они также и не совершали предательств, которые давали бы повод
к шантажу, и вели бы к несчастью.
О несчастное поколение,
ты будешь плакать, но лишь безжизненными слезами,
поскольку ты, возможно, даже не сумеешь вернуться
к тому, чего никогда не теряло, потому что даже им не владело;
бедное поколение, верное Кальвину, будто бы у истока буржуазии,
по-детски прагматичное, активное, как подросток,
ты искало своего спасения в организации
(а она ничего не умеет создавать, кроме новой организации),
ты потратило дни своей юности,
говоря языком демократической бюрократии,
никогда не уставая повторять формулы,
а ведь смысл слова «организация» не передаётся до конца словом,
но зато передаётся формулой,
однажды ты начнёшь собирать отцовский авторитет по милости
неописуемой власти, которая возжелала, чтобы ты с властью сражалось,
несчастное поколение!
Старея, я видел, как ваши лица искажала боль,
в ваших головах вертелась туманная идея, – абсолютная уверенность,
презумпция героев, неподвластных смерти –
о несчастные дети, вы увидели на расстоянии вытянутой руки
блистательную победу, которой не было!