Хлебожуев

 Хлебожуев Пантелей Юрьевич сожалел о случившемся и от досады на самого себя скоблил с переливами тарелку пустых щей. Вчера он опять съязвил Наталье Кирилловне по поводу её симпатий к афроамериканским легкоатлетам - теперь вот получай постные щи! Наблюдая краем глаза за кухонными телодвижениями своей супруги, Хлебожуев не обнаруживал примирительных интонаций. Он и раньше позволял себе бестактности, но вчера микс из бытового расизма, неудовлетворённости собственным отвислым животом и природного антиамериканизма достиг своего пика. Он понимал, что от извинений не отвертеться, но не мог преодолеть гордыни, крайне неуместной в свете в ноль обезжиренных щей. Хлебожуев постоянно путал клятву Гименея с таковой же Гиппократа, а посредством ассоциативного ряда, включавшего антисептики и медицинский спирт, приходил к совершенно невероятной, с учётом точки входа, клятве Бахуса. Добившись весьма скромных успехов на ниве стяжания, он возненавидел богатых, а не имея усердия к спортзалу, обрёл презрение к культу тела. Ненавидя всё и всех вокруг, он любил одну лишь Родину. Его упования на счастье были напрямую связаны с международной конференцией в Банжуле, столице Гамбии, и перенесением пограничных столбов на два километра вглубь степного джейранистого аймака. Наталья же Кирилловна всё молчала и молча возводила на эшафот публичного раскаяния Пантелея Юрьевича. Нервно попыхивая в открытое окно лоджии, Хлебожуев предпринимал последние тщетные попытки оправдать себя, а Наталья Кирилловна тем временем предчувствуя победу света над тьмой, торжественно гремела посудой, убирая её со стола...