всё под горку

Ноябрьский передел, вагон купейный,
в окошке полусвет и полутемь.
Светает, и стекло покрыто пеной,
и нужно встать, умыться, а затем
скорее в тамбур. Время коротая,
курить, и в продымлённой тишине
задуматься - на что судьба крутая
отпущена была тебе и мне.
Крутая, как дорога - всё под горку.
Но ты-то далеко. Война войной -
легко сказать. И всё-таки мне горько,
что где-то дом, сарайчик дровяной
и садик, и под вишней - стол и стулья...
А здесь вагон под горлышко забит.
Вот как тут выжить, плечи не сутуля,
когда светила сброшены с орбит.
Где ангелы? С ума что ль посходили?
Кто продал первородство за гроши?
Какой туман в божественном кадиле -
казалось бы - живи да не греши.
Ты как там, свет мой? Выбрала Исава?
Иаков не пришёлся ко двору?
Рассвет ноябрьский, призрачная слава.
Приеду скоро, если не умру
на месте незнакомом, чуждом, странном.
Не ждал, не чаял, правду говоря,
но время нас несёт по разным странам,
и снега нет в начале ноября.
Под финиш может выпасть, намекая
на зиму. Жаль, конечный пункт далёк.
А если это строчка - то какая?
Чем будет интересен эпилог?
Победой, перемирием, провалом?
Исав, Иаков, кто тебе милей?
Ещё ноябрь в оранжевом и алом
виднеется средь парковых аллей.
Стучат колёса, ходят проводницы,
попутчики ругаются и пьют...
Скажи мне, что тебе ночами снится -
убитые? Рождественский уют?
Собачий труп, расклёванный вороной,
у церкви, что недавно снесена?
Из форточки твоей приотворённой
сочится в кухню каплями война...
Я еду. Только шаг до передела.
Последний шаг, дающийся с трудом.
А улица домами поредела,
но дом пока стоит. Наш бывший дом.
Под этим обветшавшим небосклоном,
познавшим столько грубостей и нег.
Как пахнет воздух утренний палёным...
Конечная. Ноябрь. А вот и снег.