Чистилище - 2

Чистилище – 2
                Знакомство с Герой.
 Ничто не ново под Луной. И наши судьбы, порой, имеют свойство топтаться на месте. Или почти на одном месте, лишь слегка по спирали забравшись в высоту. Не духа, не морали… Просто… по спирали обежали… какие-то факты произошли и снова нас к чему-то прежнему, порой даже жуткому подвели…
Прошла всего пара лет после событий, описываемых мною в первом «Чистилище». И вот я снова в этой юдоли боли и слёз, страха и чувства глубочайшей незащищённости. Но уже не в качестве пациентки. Я здесь работаю. Обычной медсестрой на детском отделении. И учусь. На вечернем. Мечтаю поступить в ВУЗ. Очень хочу стать врачом – психиатром. Тем более – рабочее место обеспечено. Коллектив, ставший уже родным. Но пока – я учусь на медсестру.
Я работаю с детками. Не с буйными. Обычными. В свободное время забегаю на «родное» 13 женское отделение. Пообщаться с медсестричками. И чтобы быть в курсе вновь прибывших. Мужское тоже навещаю, но реже. Там у меня не схватывает клещами сердце от предчувствия того, что увижу знакомые, уже ставшие родными, лица. Я там никого не жду.
В таких местах, как наша богадельня, персонал меняется редко. Если кадр сразу не слился – он врастает в окружающую кошмарную действительность и становится частью её. Локальным кошмариком. Причем не замечая этого за собой.
Не одна я оказалась такой ушлой, кто из пациентов сразу в число персонала клиники перепрыгнул. Примерно в одно время со мной пришёл сюда на работу медбратом на мужское буйное Гера. Он же- Гоша, он же – Георгий, Жора, Жорик… Кто как его называет. Но ему более всего по душе, когда к нему обращаются как к Гере. Почему? – не знаю. Самобытный мужик. В свободное от вязки и привидения в чувство своих не столь многочисленных пациентов он решил заняться облагораживанием прилегающей к корпусу территории.
Сквер близ склада и часовенки так же не избежал этой участи.

                Кукольный остров.
Где-то в Мексике есть Остров Кукол… Жуткое, говорят, местечко… Там на деревьях, кустах и где только возможно, размещены тысячи кукол. Старых, поломанных, изувеченных и изуродованных… Собирал эту чудо-коллекцию Хулиан Сантана Барреро, занимавшийся на этом островке разведением овощей и цветов, а так же- рыбной ловлей.
Хозяин сего богатства был изгнан из Баррио-де-ла-Асунсьон за проповедование религиозных суеверий. Каких уж таких страшных, что человека из-за них выгнали из города – не знаю. Если честно. Но, говорят, что в 1950 или в 1951 году в одном из каналов, окружающих эту обитель отшельника, утонула молодая девушка.
Или - девочка… Кто как говорит. И вот, чтобы задобрить злобный дух утопленницы, сей славный муж решил подарить ей куклы. Много разных кукол. Чтобы она утешилась и не мстила живым за то, что они – еще ЗДЕСЬ, а она – уже ТАМ…
Но куклы стоят денег. И немалых. Новые, красивые куклы. В них так же надо вкладывать средства, как и в красоту живых девушек. Но ведь не все девочки и девушки красивы… Есть и такие, что сколько не мажь их румянами, не накладывай грим, а ноги у них не станут прямыми, или выбитый в ходе семейной ссоры глаз не вырастет по-новой. Да и ампутированные руки почему-то не желают отрастать…
Так же дела обстоят и с куклами… Дорогие ожидают своих покупателей на полках супермаркетов, а на помойках, на обочинах дорог можно найти целую армию покалеченных фигурок, некогда бывших детскими игрушками. Вот этих-то монстров и собирал хозяин острова. Казалось бы, ну что в этом такого? – подумаешь, старые, поломанные куклы… Без волос… без глаз… в разорванной и грязной одежонке, а подчас- и вовсе без неё… Но когда их собирается целая армия в одном месте, зрелище это заставляет шевелиться волосы на Вашей голове…
Вы спросите: к чему это я решила вспомнить про жуть эдакую? Я объясню. На самом деле все не просто. Всё очень просто. Наш Гера решил устроить в сквере близ облезшего и уже начавшему осыпаться здания бывшей купеческой усадьбы местечковый Остров Кукол.
Он даже рвы практически самостоятельно вкруг склада вырыл, лишь изредка привлекая к этой трудотерапии приходящих в себя буйных своих подопечных. Вначале врачебный персонал противился такому «насилию над личностью» больных, но, немного здраво поразмыслив, пришёл практически единогласно к выводу, что, нагрузив болящих каким-никаким физическим трудом, они поспособствуют расходованию накопившейся в их организмах дурной энергетики. К тому же в данном случае она хоть какую-то пользу, да принесет.
В отличие от своего мексиканского прообраза, рукодельный островок был украшен весьма многочисленными мостиками, перекинутыми через периферийные каналы. Число этих мостиков постоянно увеличивалось. Причем их создатель в лице всё того же Гоши – Геры старался не повторяться в их обличии.
Жаль, скульптур он был не в состоянии к ним присобачить, но зато как мог разнообразил материал и витийствовал в форме перил, перильцев, настила и всего прочего. Я слышала, что он подговорил нашего Главного, чтобы он часть оплаты за лечение с особо блатных клиентов брал в виде стройматериала именно для этих мостиков, грозящихся слиться в один кареобразный мост.
Куклы же Гера или приносил сам, или просил подносить ему в качестве благодарности родителей и друзей обитателей моего детского отделения. Как буйных, так и не очень. Именно на этой почве мы с ним и познакомились: он пытался и меня втянуть в процесс добычи этих монстров помойных бачков.
Взрослых, которые отказывались приносить в больницу такое непотребство, он уверял, что в изуродованные тела игрушек вселялось безумие их детей… Порой у меня возникал вполне резонный вопрос: «Кто более безумен – Гера или маленькие пациенты?» … И не всегда, если честно, я могла даже самой себе дать правильный честный ответ… 
Однажды, вырвавшись на время тихого часа подышать относительно чистым воздухом из спертой атмосферы отделения, я сама не заметила, как мои ноги занесли меня на этот зловещий островок безумия.
Решивши покориться своему организму и спокойно отправиться туда, куда топали мои ходульки, я уже было настроилась помечтать о своём светлом будущем. Но не даром же говорят, что если хочешь рассмешить Бога – поделись с ним своими планами…
В тот день розовым грёзам была не судьба затуманить мои мозги. Едва успев сделать и полсотни шагов, я очутилась в кукольной резервации. Если и вся-то коллекция Гериных красоток была изрядно побита жизнью и своими прежними хозяевами, то в этой, словно специально с целью укрытия от посторонних глаз, обсаженном терновником со всех сторон полусгнившей когда-то резной беседке были собраны самые жуткие кукольные уродцы.
На первый взгляд они ничем не отличались от своих собратьев, перекочевавших с городских помоек в наш сквер. Но это было лишь на первый, поверхностный взгляд…  Меня подспудно глодала мысль: «Что, что в этих обломках, некогда служивших детям игрушками, так приковывает мое внимание? Чем они пугают, отталкивают меня?»
Я собралась с духом, и, вздохнувши несколько раз поглубже, наконец-то решилась рассмотреть этот паноптикум повнимательнее. Эти куклы были чистыми. На всех на них были надеты яркие, выстиранные платьица и костюмчики.  На мордашках были нарисованы яблоки румяных щечек и пунцовые сердечки губ. Наивно раскрытые ярко-голубые или иссиня-синие, васильковые глаза смотрели в самую затаенную глубь темного омута души пришедших сюда.
Всё было гармонично. Всё было правильно. И лишь одно нарушало эту гармонию. У каждой из этих красавиц не хватало хоть одной, но конечности. На их пушистых шевелюрах красовались прелестные чепчики или кокетливо восседали соломенные шляпки, платьица были обшиты рюшками и жабо из натуральных дорогих кружев…
Автор этих декораций не поскупился на атласные ленты всех цветов… И тем более сильную жуть вызывало ничем не замаскированное уродство этих игрушек. У кого-то не хватало одной ноги, у кого-то – руки. Были экземпляры без руки и ноги с одной стороны, или же – без левой ноги и правой руки.
У нескольких кукол я заметила отсутствие ног по колено. У одной – чуть выше коленной чашечки. Видно было, что над этими красотками потрудился сам художник. Я обнаружила в маленькой коробушке даже подобие «Елены в ящике» - кукольную голову, прикрепленную к торсу. Конечности отсутствовали у неё вообще напрочь.
Я стояла и не в силах была стронутся с места, ощущая, как по моему телу волна за волной пробегает целое стадо мурашек… Мой затуманенный взгляд, блуждая по круговой скамье внутри скелета беседки и по свежим уже навешанным на остовы стен деревянным полочкам, застыл, уткнувшись в дальнем углу этого сооружения, под самой лавочкой, на горку непонятно чего.
Но в незнании я была недолго. Решившись приблизиться поближе, я поняла, что то была горка из конечностей этих несчастных кукол… Там в куче валялись оторванные руки и ноги очаровательных принцесс, населявших этот злачный уголок извращенного любителя ампути кукольного мира.

                Явление Амадея.
Неизвестно бы сколько я еще простояла там словно сомнамбула в собственном кошмаре, если бы неожиданно мне не подмигнули из соседних кустов два ярко-мандариновых глаза с вертикальными щепками черных зрачков.
У меня резко вспотели ладони, и тело окатило жаром. Я узнала эти глаза. Я узнала бы их спустя десятилетия среди всех глаз всех миров на свете.
Амадей утробно изобразил мяукающий шёпот и растворился в зеленом киселе древесных листьев.
С одной стороны, я успокоилась: я знала, что теперь не одна. Но с другой… Амадей не приходит просто так… Тем более – спустя столько времени молчания… Для его появления должна была возникнуть весьма веская причина…  И эта причина себя совсем скоро проявила…
На следующий день – мой выходной. Можно вволю поспать, можно днём погулять в каком-нибудь парке. Или съездить навестить родню.  Выходной – это очень хорошо.
В итоге я совместила два приятных занятия: сначала отправилась в гости. Нет, не к родне, к подруге. А после, так и не сумев заинтересовать её своей жаждой городских прогулок и пополнению коллекции своих фотографий, отправилась побродить по городу.
Ночь… Я дома одна. Устала за день и уснула, провалившись в тёмное чрево ничегоневидения… Но эта благость длилась недолго….

                Руны на крыше и не только.
Ближе к утру мне приснился сон. Удивительный сон. Страшный сон.
 Я стою на крыше. На ТОЙ САМОЙ крыше. На самом краю. И кто-то (или Что-то?) толкает меня к самому краю, вниз, вперёд, вниз... Как тогда… наяву…
Я, собрав всю свою волю, как это ни заезжено звучит, в кулак, едва осмеливаюсь обернуться… Я не увидела сзади никого. Зато сразу увидела латинскую букву «В», чем-то грубо нацарапанную на поверхности крыши. Но, всмотревшись в неё, я поняла, что это не просто буква, точнее – это не буква современного нам алфавита. По её острым граням читается вовсе не буква русского или латинского алфавита. Это - руна «Беркана»: острые треугольники вместо закруглённых овалов.
«Беркана» - это моя самая любимая, женская руна. Символ дерева берёзы. Руна роста, вознесения вверх, очень позитивная руна. Если в прямом положении. Но у любой медали – две стороны. А у рун бывают и перевёрнутое положения. Не у всех. У «Берканы» - есть… Так что же она означает в своём зеркальном положении? Антоним «верха» - «низ». Не вознесение, а… - падение. Падение с высоты, вниз, вниз...
 Я просыпаюсь в холодном поту. Перед глазами, словно всплывающая водянистая реклама на сайте, висит «Беркана».
А через час на оперативке у главврача узнаю, что этой ночью в своей палате на спинке собственной кровати повесился один из пациентов мужского отделения. Тихо разорвал больничный халат на полосы, сплёл подобие петли и в положении сидя повесился.  Притянув голову к изголовью кровати, резко сел на пол... Перелом шейных позвонков. Быстро и бесповоротно.
Это для них – врачей, пациентов, даже приехавшей на суицид дежурной бригады милиции – всё. А для меня – продолжение. Кто-то или что-то продолжало мне писать письмена Страха… Над кроватью самоубийцы сукровицей были начертаны уже две буквы, стилизованные своими очертаниями под рунические письмена: к копии, увиденной мною во сне на крыше В («Беркана») добавилась L, очень похожая на руну «Лагуз» ...
Руна «Лагуз» вмещает в себя многое. Это и интуиция, присущая сильной духом женщине, идущая из самых глубин её души. Наряду с этим - это вещие сны, тайные знания, доступные только избранным. А одновременно со всем этим - само течение нашей жизни. Но если она перевернута, а латинское L даёт как раз перевёрнутый «Лагуз», то его переворот говорит о том, что человек потерял тонкую ниточку интуитивной связи с происходящим, от наличия которой зачастую зависит его жизнь на материальном земном уровне. Человек под обратной «Лагуз» в буквальном смысле ведёт себя глупо, он не в состоянии анализировать собственные поступки и адекватно оценивать ситуацию. Ясное дело, что при таком раскладе дела его пойдут не в гору, а с горы, причём очень быстро, до летальности…
 Я верю в Знаки. Жизнь научила. Да, появление Амадея было явно неслучайным. Я готова. Знать бы, к чему.
 Сюрпризы продолжали непрошено вторгаться в мою жизнь и в более – менее размеренную жизнь нашей клиники.
Спустя один день кто-то (или что-то?) надругался над творением Геры. Весь Кукольный Закуток был разгромлен, куклы были изорваны, раздавлены, разрезаны. А куча оторванных конечностей была подожжена. От обгорелых кукольных останков отчётливо несло запахом бензина и… серы! Серы! А на газоне, что расстилался грязно-зелёным побитым медведками ковриком, небрежно разбитым нашим дворником, выполняющим по совместительству и обязанность садовника, неподалёку от места преступления, чётко читались на сей раз три буквы, три вдавленных в грунт рунических символа:
В – «Беркана»;
L - стилизованная под «Лагуз»;
D - с острыми углами, словно маленький топорик, - руна «Турисаз»: Врата!!!
Очень мощная руна, находящаяся на границе между мирским и небесным, это врата сакральных знаний. Для прохода через эти ворота мало просто желания. Для этого человек должен не только обладать определёнными знаниями и внутренней силой. Он обязан взять на себя всю ответственность за последствия этого выбора.
И снова, откуда-то из Тьмы, на меня пронзительным оранжевым огнём воззрились знакомые до боли глаза...
Ошибка была исключена.
 А следующей ночью, как раз во время моего дежурства, захлебнувшись собственной мокротой, на соседнем женском отделении ушла из жизни одна из пациенток, доселе считавшаяся выздоравливающей. И на её правом заголённом белоснежном с голубыми прожилками вен бедре отчётливо читались процарапанные до крови, до мяса, ногтями, символы: «BLD».

                Ночной диалог с Амадеем.
Амадей предстал передо мной ночью. Я проснулась (или не проснулась?) не сразу. Зверь терпеливо ждал.
 - Привет!
- Привет! А где твой Хозяин, Зверь?
 - Он занят. На Границе Миров произошло очередное вторжение Извне. Хозяин призван быть там. Не забывай, он - Страж Миров. Отказаться невозможно.
 - Значит, придётся всё решать нам с тобой? - уже давно понявшая это, я лишь отчаянно тешила себя надеждой, что ошибусь.
Но ошибки не произошло. На мгновение морда Амадея искривилась в подобии улыбки, повисшей перед ним совершенно самостоятельной единицей. Что-то от Чеширского Кота с его невеселой наглой ухмылкой, определённым образом было и в Амадее:
 - Тебе решать, - утробно муркнуло животное, нервно дернув кисточкой хвоста, - только тебе. Я только посланник, парламентёр, почтовый «голубь», если хочешь. Тяжесть ответственности за принятие решений - это только твоя прерогатива.
Мне захотелось дёрнуть зверя за его бубенчики. Дёрнуть со всей силы. Остановило лишь осознание того, что он не издевается и даже не троллит меня. Он лишь констатирует факт.
 - Ясно, – голосом обреченной на четвертование, промолвила я.
 У меня зачесалась ладонь, та самая ладонь, в которую был имплантирован магический артефакт против нечисти. Тот самый убийственный светящийся шарик.
- Ты скажи, хотя бы, с кем в этот раз мне придётся иметь дело?
 - Неужто ты не догадалась? - зверь презрительно целиком засиял жёлто-оранжевым светом, при этом зрительно несколько увеличился в размерах, - тебе же были Знаки? Мало?
 - Колись, скотина! Мне не до игр! Рассказывай, что знаешь!
 Мерзавец что-то буркнул себе в растопыренные белоснежные усы. Наверное, выругался на своём языке. Но, увидев направленную в его сторону ладонь с яркой оранжевой точкой посередине, сменил гнев на милость:
 - Его зовут Балдоор. Или Бальдоор. Наличие мягкого знака в имени не принципиально. «BLD» без гласных букв - это и есть начало его Имени...
 - И что с того? Кто он такой, этот убийца из Преисподней? Дальше!
- Ты же отлично знаешь, для того, чтобы изгнать демона, нужно получить над ним власть. А для этого нужно знать его НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ.
 - Не морочь мне голову трепотнёй!  Я это отлично знаю, Зверь! Ты меня считаешь поной идиоткой или как? Дальше!
 - Ну что ты… как можно? Разумеется – не полной. Слегонца схуднувшей…
У меня снова зазудела ладонь правой руки. Я машинально выкинула её по направлению груди кота, только ниже… Если бы он не дёрнулся в сторону, его яйца точно бы оказались в моём кулаке… Животина мой маневр оценил верно.
Поэтому, вместо того, чтобы царапаться или кусаться, он подошел ко мне своей фирменной походкой и слегка боднул своей мордой мою вздымавшуюся праведным гневом грудь. Я не стала отталкивать повинную голову, которую даже меч не сечёт.
- Не сердись… Ну я признаю. Что слегка неумно пошутил… Ты же должна понять: у нас там – война… Я, хоть и не участвую в боях, но нервишки слегка потрёпаны и у меня…
- Ладно, будем считать, что ты прощен… Дальше вводи меня в суть дела с этой нечистью…
- А дальше всё просто. Основная ошибка всех, кто пытался справиться с ним, заключается в том, что в имени демона упускают повторяющуюся букву "О". Его называют Бальдор, а это неверно! Если имя демона произнесено неверно, ты не можешь заполучить над ним власть.
 - Понятно. Значит, Балдоор. Каким способом можно его уязвить?
 - Я тебе и так сказал больше, чем нужно, - зверь испустил сноп малиновых искр и развернулся мордой на выход из моего сна (или из яви??), - думай сама. Опыта и оружия у тебя предостаточно. Ты сама в себе оружие. Только не навреди...
 - Кому?
 - Прежде всего, - самой себе. Демон уже владеет частицей тебя. (Я вспомнила свой сон на краю крыши...) Будь не просто осторожна, а втройне осторожна. И запомни: двойное "О" в его имени. Только так! Беркана, Ансуз, Лагуз, Турисаз, двойной Отал и Райдо. И ещё: он забирает слабых. Чтобы с ним сразиться, нужно быть сильной. Очень сильной, и ничего не бояться!  НИЧЕГО!
 Снова во тьме сверкнули искры. Пришелец растворился так же неслышно, как и проявился в сумраке...

           Задача со многими неизвестными известными.
 ...За окнами занималось сочное розовое утро.
Всё ясно. Задачка в пару-тройку ходов.
Нужно: а) вызвать демона; б) назвать его по имени и заставить подчиниться; в) изгнать к такой-то матери из Нашего Мира. А если не послушается, то шваркнуть по нему супероружием из ладони. Всё до неприличия просто!
Как вызвать, заловить демона? Лучше всего - на живца! Кто будет живцом? Точнее, кто СОГЛАСИТСЯ быть тем самым червячком, насаженным на крючок? Есть кандидаты, ау? Так, скорее всего, им буду я сама.
После всего этого, смогу ли я озвучить Имя? Хватит ли на это у меня сил? И при этом нужно умудриться ничего не испугаться. Иначе демон схавает меня раньше, чем я смогу что-то сделать... Хорошая задачка! Архипростая. Со всеми известными.
Так, а что у нас в роли страховки, так сказать, "оружия возмездия"? Тот магический шарик в ладони? Не означает ли это, что я иду в атаку с дыроколом на танк? Где гарантии? И кто мне должен их дать?
 Нет, так не годится. Картинка не вытанцовывается, паззл не собирается. Не получится у меня одновременно быть и жертвой, и охотником; и слабой, и одновременно сильной. Хотя… я вспомнила собственные роды.
 Тогда меня, матеря на все корки, акушерки заставляли одну руку расслабить для того, чтобы ввести в неё капельницу, а всему остальному телу сконцентрироваться и поднатужиться – чтобы обеспечить родовые схватки… Да – да... это пахнет типичным раздвоение личности и сознания, так и до устойчивой шизофрении недалеко.
Чего я сама чудом тогда сумела избежать… Второй раз может и не повезти. Тем более, что в прошлый раз, в родовой, мне НЕКОГО было бояться…Значит, нужно искать "подставу" на стороне, а самой затаиться в засаде.
А демон-то трус, если выбирает в качестве объектов нападения заведомо слабых и беззащитных. Неровен час, он и до детского отделения скоро доберётся. А это значит, что промедление – для кого-то смерти подобным может оказаться. Потому медлить нельзя!

               Здесь – Гера, а там – Биссарр…
 Так рассуждая, я снова попала на территорию Кукольного Закутка. Гера сидел среди искалеченных кукол, обхватив руками кудлатую голову; из его глаз по плохо выбритым щекам беззвучно текли слёзы, оставляя после себя тонкие струнки – дорожки.
«Вот идеальная наживка для демона!..» - подумалось мне. Я уже собралась подойти и по-матерински успокоить несчастного, но что-то отвлекло меня. Что-то необычное...
Шагах в двадцати от места горестного плача, за редкими чахлыми кустиками, промелькнул изящный силуэт медсестры: идеальная фигура, длинные стройные ноги в туфлях на высоких каблуках, белый форменный халат в стиле «мини», из-под фирменной белой шапочки кокетливо выбивается завиток огненно-рыжих волос... Стоп, стоп! Что-то у меня в мозгах перещелкнуло и не давало пропустить этот кадр в прошлое… Чем-то это видение меня зацепило, укололо…
Большинство медсестёр - это физически крепкие женщины (мало ли с каким контингентом придётся иметь дело!), а вовсе не субтильные фигуристые дамочки. Носить высокие каблуки, а тем более халаты-мини в больнице запрещается! Нет такой униформы! И я не припомню ни одной своей коллеги из персонала с таким цветом волос... Это же...
Я бросила безутешного, убитого горем Геру и рванулась вслед за «медсестрой». Но догонять её не пришлось. Не сбавляя хода и не поворачивая торса, «медсестра», уподобившись примерной сове, повернула голову на 180 градусов в мою сторону так, что её подбородок оказался в аккурат над позвоночником.
Яркие, кроваво-алые губы «медсестры» растянулись до ушей в приветливой улыбке, обнажив два ряда идеально-белых крепких зубов с выступающими на сантиметр клыками... Биссарр! Я не могла ошибиться: это была она, красотка – суккуб, уже однажды выдворенная мною отсюда… В тот, прошлый раз, причиной её появления здесь оказалась я сама, по незнанию и растяпству вовремя не закрыв Врата… Кто впустил её в Наш Мир на этот раз??
 Я оторопела. Демоница сделала ещё пару шагов и растворилась, зайдя за хилую берёзку.

                Свидание с Биссарр.
Появление суккуба на территории больницы было неслучайным. Это несомненный Знак, пока не истолкованный. Поэтому, задержавшись после работы, я была нисколько не удивлена, услышав в пустом больничном коридоре знакомый звук каблучков, больше напоминающий цокот копыт.
В комнате медсестёр я была одна. Кроме дежурного врача и дежурной сестры в отделении вообще никого не было, так что никто и ничто не могло бы помешать нашей встрече. Тем более, что для обыкновенных людей демоница могла быть просто невидимой.
Дверь отворилась и суккуб нарисовалась в проёме, как на картине, в полный рост. Она была в том же идеальном халате медсестры, только без шапочки. Роскошные, ярко-рыжие волосы были искрами рассыпаны по плечам и спине. Казалось, что на её голове холодным пламенем горит костёр.
Биссарр снова одарила меня своей «лучезарной» улыбкой, продемонстрировав выдвигающиеся на дюйм клыки. Потом оглядела убогое помещение и, сделав пасс тонкой рукой, сотворила под собой резное кресло, в которое грациозно поместила свою аккуратную и привлекательную задницу.
  - Зачем пожаловала? – не удостоив незваную гостью своим приветствием, поинтересовалась я.
 - Только не направляй на меня свою ладонь. Я тебе не враг, - вполне спокойно ответила мне рыжая бестия.
  - Почему я должна тебе верить, Демоница?
 - Тебе благоволит Страж Границ Миров. А мне бы не хотелось с Ним портить отношения. Один раз я уже была на грани развоплощения. Больше не хочу испытывать Его гнев, - так же спокойно разъяснила она мне создавшуюся ситуацию.
 - Я знаю твоё Имя, суккуб. Теперь ты испытываешь моё терпение, ничего хорошего я от тебя не жду. Зачем ты здесь?
 - Повторяю: я тебе не враг. Но и сражаться на твоей стороне не намерена, не надейся. Я пришла лишь для того, чтобы предупредить тебя о Демоне.
 - Я уже достаточно предупреждена.
 - Кое-что добавлю. Он, демон... - Биссарр поморщилась, - не хочу называть его имя...
 - Я знаю его Имя. Его правильное Имя, - уже теряя терпение, ответила я.
 - Вот и хорошо! - суккуб снова продемонстрировала свою потрясающую улыбку от уха до уха, - он ещё мальчик, ребёнок, шаловливый подросток. Ему нет ещё и четырёхсот лет. Прости его Великий Архитектор Вселенной, но местами он не ведает, что творит. Он случайно попал в ваш Мир, и теперь просто забавляется, как малыш в песочнице с игрушками. Некоторые игрушки он ломает. Но не по злобному умыслу, а просто из любопытства, чтобы посмотреть: а что там внутри?
 - Он ломает самые слабые «игрушки». И это - не игрушки. Это – живые люди.
 - Знаю, знаю... - демоница снова кокетливо изобразила сожаление на своей роскошной физиономии. - ему нужно это объяснить и вернуть в его Мир. Его нужно, как непослушного пацана, отшлёпать, примерно наказать и отправить домой. И не надо его убивать!
 - Что за сентиментальные охи-ахи? Вот уж не думала такое услышать от суккуба, - я машинально приподняла руку с шариком в ладони.
 - Не надо, прошу! - Биссарр заметно побледнела, съёжилась в кресле и убрала клыки, - я сама никогда не выступала в роли убийцы. Просто пользуюсь моментом и вытягиваю энергию из мужиков. Да, каюсь, бывает, что могу перестараться. Но они сами во всём виноваты! Я никого не принуждаю. Мужики пьют водку, едят мясо, получают свою энергию. А у меня другой способ подзарядки. И мне отдают энергию добровольно!
 - Ну, да. А если кто и сдохнет под тобой от перерасхода жизненных сил, то ты не при делах! «Не виноватая я, он сам пришёл!»
 - Именно так! - демоница снова с опаской поглядела на мою ладонь и немного успокоилась, - извини, но мне пора.
 - Спасибо за приятную беседу. Ещё зайдёшь?
 - Пока мой Господин занят выполнением ответственного задания, могу позволить себе немного расслабиться! - суккуб снова обрела уверенность неотразимой женщины и вернула в арсенал обольщения улыбку с клыками. - будем считать, что у меня краткосрочный отпуск. Постараюсь никого не высосать до смерти. Пока, воительница! И ты тоже не перестарайся. Наказание должно соответствовать деянию.
 Биссарр высвободила свои чресла из кресла, небрежно продемонстрировала непропорционально длинные, идеально стройные ноги и выпорхнула из помещения. Звон каблучков затих сразу же, как только она пересекла дверной проём. Роскошное кресло осталось стоять.
Одной проблемой у меня прибавилось. Интересно, как я объясню своему начальству появление этого предмета мебели, если оно не исчезнет до завтрашнего утра?

                Появление ампути на 13 женском.
На женское отделение доставили новенькую. Меня попросили помочь «по старой дружбе» тамошние медсестры. Контингент отчаянно не хотел оставаться там работать за копеечное вознаграждение. А вот так: полунегласно совмещая несколько ставок, можно было хоть немного подзаработать побольше. Да и мы уже успели сработаться, понимали друг друга с полуслова, иногда – с полунамёка….
 На вид лет тридцать-тридцать пять, худощавая, невысокая, но на мордашку довольно симпатичная. Обе руки ампутированы точно по локтевым суставам, левая нога - по самую ягодицу. Это всё я рассмотрела, пока мы с санитарками разоблачали её из грязного, перепачканного землёй, сажей и песком белья, мыли и переодевали в больничную пижаму...
В тот день в женском отделении отсутствовали сразу три медсестры: одна была в законном отпуске, другая отпросилась с острой зубной болью, а третья просто не вышла на работу. Поэтому меня и попросили немного помочь. Всё-таки, господа хорошие, интимную работу по мытью и переодеванию в женском отделении должны выполнять именно женщины.
 - Третья попытка суицида за последние полгода. - Это тихим голосом проговорил наш доктор Герасим Максимович. - Можно сказать, наш постоянный клиент.
 Герасим Максимович был грамотным и уважаемым врачом. Однако за тихий голос и окладистую чёрную бороду это не помешало ему получить негласное прозвище «Гермуму» среди персонала больницы. Или просто – «Муму» - настолько плотно он ассоциировался с персонажем одноименной повести Тургенева.
Правда, на мой взгляд, логичнее было бы назвать его «Герасим». Но пока всем объяснишь какой именно Герасим, да почему…  Так было проще и прикольнее. Муму не обижался. По-моему, он даже рад был такому сравнению. Ведь, в сущности, тургеневский Герасим был тоже добрым, хотя и подневольным, человеком.
 - Без рук, без ноги... Тут поневоле жить не захочешь!
 - Инвалидом она осталась по собственной глупости. Был у неё возлюбленный, наркоман. Так он уговорил её принимать наркотики, чтобы потом, типа, вместе бросить. Такой нехитрый, очень известный наркоманский приём. При этом, он ещё и раскручивал свою любовь на деньги для покупки совместно употребляемой «дури».
Уснули они вместе, в частном доме, где притон был. А дом тот возьми и загорись! Любовник её погиб: задохнулся. А она его всё из огня вытащить пыталась, руки сожгла, потом ногой в ветхий пол провалилась. Когда пожарные её вытащили, от предплечий остались только кости, а левая нога была изуродована так, что на одном сухожилии болталась.
Хорошо, что глаза остались целы, да и прочие органы почти не пострадали. Когда в себя пришла, первым делом к окну кинулась, выброситься хотела. Но не вышло: первый этаж. Так она сразу из ожогового отделения к нам попала.
 Гермуму достал из кармана халата металлическую, плотно закрытую коробочку, с трудом отворил её, добыл таблетку и положил себе в рот. То ли валидол, то ли успокоительное... Никто не спрашивал. Пососав и проглотив препарат, он таким же тихим голосом продолжил:
 - Мы её в сознание привели, долго выхаживали. Потом на протезирование определили. Она даже стала спортом заниматься, плаванием и прыжками, с места в длину и в высоту... Есть такое развлечение у инвалидов. А потом случился рецидив.
То ли снова влюбилась, то ли осознала свою ущербность и неполноценность в плане общения с противоположным полом... Наглоталась таблеток, некоторые глотала прямо с упаковками. Потому, наверное, и выжила, откачали. И снова к нам. А сегодня уже третий случай.
 Гермуму снова повертел в руке коробочку, словно примериваясь, съесть ли ещё пилюлю, или обождать. Потом вернул хранилище на базу, в глубокий карман врачебного халата, и поставил коду в рассказе:
 - А теперь решила под поезд сигануть. Но не рассчитала, слишком рано перед локомотивом на насыпь выскочила. На насыпи не удержалась, её воздушным потоком сбросило, прямо в придорожную канаву. Люди рядом были, свидетели, вызвали скорую помощь. Вот так.
 - Я слышала, что обычно воздушным потоком от идущего состава наоборот, под поезд затягивает... – решила я блеснуть своей эрудицией.
 - Это если скорость большая, и к составу подойти, когда головной вагон уже прошёл. А впереди состава идёт воздушная «ударная волна», отталкивающая от локомотива прочь. Всё по законам физики.
 - Понятно... - мне было жаль несчастную, - а как её зовут-то? И сколько лет?
 - Миранда! - усмехнулся необычному имени Гермуму, - впрочем, она на Миру откликается, если в нормальном состоянии. А лет ей двадцать пять.
 - Не может быть! Выглядит гораздо старше! – недоуменно воскликнула я.
 - Ну, если ты пройдёшь через все испытания, что достались этой барышне, посмотрю, на сколько годиков будешь выглядеть...
 - Ага. После всего этого ещё живой надо умудриться остаться.
 Миру прошприцевали противошоковыми препаратами, обезболивающими и временно обездвиживающими. Кто-то принёс подмышечные костыли с петлями для плеч и эластичными лямками, чтобы просовывать в них культи рук. Видимо, это были костыли самой несчастной самоубийцы-неудачницы. Протезом ноги, как выяснилось позже, барышня не пользовалась по понятным причинам: самостоятельно надеть его она бы не смогла.
 
                Гера + Мира.
Расспросив и узнав всё, что меня интересовало, я вернулась на своё, уже родное, детское отделение. В голове дозревал план поимки хулигана Бальдоора. Нужно было поторопиться с его претворением в реале, пока дураковатый демон – подросток не умудрился натворить новых бед.
А здесь неожиданно (внезапно!), унылый словно Пьеро, после потери любимых кукол, Гера заинтересовался нашей новенькой. Более того, он не просто проявил интерес, а реально воспылал страстью! Это было просто невероятно! Когда Мира отошла от очередной порции лекарств и основательно пришла в себя, Гера взял над ней персональное шефство.
Кстати, барышня в основном отделалась лёгким испугом: кроме пары синяков, лёгких ушибов, ссадин и незначительных порезов, никаких других серьёзных травм наша «самоубийца» не получила. Можно сказать, родилась в рубашке. Или, кто-то свыше, незримый (!), сберёг её для более ответственной миссии?..
Манкируя своими прямыми обязанностями, медбрат часами пропадал около её кровати, таская в карманах конфетки, мандарины, шоколадки... Впрочем, Муму не сильно препятствовал такому его поведению, справедливо считая, что подобная терапия пойдёт проблемной пациентке только на пользу.
 Мира легко передвигалась на костылях, просунув культи плеч в лямки. Впрочем, она как-то продемонстрировала всем желающим это увидеть, свою способность обходиться и без таковых: она свободно могла прыгать по нашей крутой больничной лестнице, причём одолевала по две ступеньки за один прыжок! Её единственная нога, очень крепкая и жилистая, позволяла выделывать и не такие пируэты.
Убогую и не очень вкусную еду с больничных тарелок Мира всегда аккуратно слизывала языком, не пользуясь при этом ни пальцами ноги и никакими другими протезами, или приспособлениями. Только просила закрепить ей волосы на затылке резинкой.
Гера с умилением наблюдал за всеми этими телодвижениями, и всячески демонстрировал заинтересованность в продолжении необычного романа. Мне было тоже интересно наблюдать за их отношениями со стороны, но...

           Корректировка плана поимки Бальдоора.
Гера, сука, портил весь мой намеченный план поимки Демона! Гера в общении с Мирой неведомым мне образом обретал силу, внутренний стержень и становился непригодным для роли слабой приманки. Я это ВИДЕЛА. Я это ПОНИМАЛА! А мне был нужен агнец на заклание. Чтобы заинтересовать и выманить эту нечисть, срочно нужно было найти другого «червячка на крючке».
 План нуждался в коррекции. В серьёзной коррекции. А вдруг время упущено, и мелкий Демон уже и вовсе свалил из наших палестин? И все мои придумки напрасны? Но вскоре произошли события, которые дали чётко понять: Бальдоор ещё здесь!
Первым подтверждением этого был мой сон. Вернувшись домой с очередных суток, я отключилась, даже не успев поесть. Уснула сидя в своём любимом кресле – качалке на кухне.
                Мой новый сон.
Я увидела обычный сон. Только вот сюжет этого сна был не совсем обычен даже для меня самой. Я увидела себя в виде плоской черной человеческой фигурки. Типа той, что вешают на дверях женских туалетов. Только в моём торсе была вырезано большое прямоугольное окно. И я стояла. Стояла аккурат на линии, олицетворяющей границу между Явью и Навью.
Я была обращена «лицом» в наш, реальный Мир – в Явь. А со стороны моей спины, то есть – из Нави, через мой «проход» в наш мир пролетали черные мошки, весьма похожие на летающие тарелки…
Чёрт побери… Я снова служу проходом для всякой нечисти… Мне некогда было искать Стража Миров, да и он был занят… Пришлось, не просыпаясь, вспоминать всё, что я знаю про подобные безобразия. Вспоминать и лично их ликвидировать.
Не придумала ничего лучшего, как призвать на помощь руну «Иса», заморозив вначале этот проём в женской фигурке, визуализировав, как вначале окошко затягивается легкой дымкой, превращающейся в тоненькую голубую корочку льда.
И потихонечку намораживая слой за слоем новые корочки, переводя при этом двумерную фигурку в трёхмерную ледяную бабу, которая обрела сплошной грязно-белый окрас. Всё, портал был надёжно заперт. Пришлый хулиган из иного мира оказался накрепко закрыт в нашем.

                Озарение по поводу двух Демонов.
Осталось его найти и накрыть как бабочку, сачком.
Настало очередное утро моего рабочего дня… Заварив себе крепенького кофейку и закурив любимую сигаретку, я уселась на кухне перед выходом на работу…
И вдруг мой мозг пронзила мысль: «Биссарр… Бальдоор…Демоны… Первая – суккуб… второй – за юностью (для мира Демонов) лет ещё не определился со специализацией…  Интересно, а как Демоны размножаются?? Что-то мне подсказывало, что этот пацанчик – не просто одной породы с Биссарр… Уж слишком перекликаются у них имена… Как у заводчиков племенных животных в нашем мире. Они всех животин, родившихся от одного производителя, или родственных ему, называют с одной буквы… Мать и Сын! Именно поэтому Биссарр не испугалась поговорить со мной. Точнее – поговорила, наплевав на собственный страх. Как и любая мать, защищая своего дитя…»
Теперь осталось додуматься как мне использовать эту информацию…

               Небольшое лирическое отступление.
И Амадея-то что-то нет поблизости. Я давно не встречала его плошек глаз цвета новогодних апельсинов…
А время шло… Ни шатко. Ни валко, но перетекало из ночи в утро, из будничного серого утра в туманный или пыльный день… А после наступал вечер… Моё самое любимое время суток…
«Ах этот вечер, лукавый маг…
Одетый вечно в лиловый фрак…
Погаснут свечи, пройдёт любовь…
А этот вечер вернётся вновь…»
Вечер-то вернётся. Только вот вопрос: тот ли это будет вечер? Я лично в этом почему-то сомневаюсь… Если в одну и ту же воду нельзя войти дважды, то в один и тот же вечер – и подавно…
Но вот часы несколько раз успевают обежать циферблат, и право правления человеческой Судьбой на себя перенимает Ночь… Волшебница Ночь… Чаровница Ночь… Или – Ночь – Вампирша? Ведь она питается нашими сновидениями, нашей негой и нашими страстями…
А вчера… да, именно вчера. Не ночью – вечером. Я беседовала в Интернете с незнакомой дамой… Она не сказала мне абсолютно ничего нового. Ни хорошего, ни плохого. Относительно меня. Она лишь сказала, что жизнь у неё – беспросветно – тягучая и унылая…
И я… УВИДЕЛА её жизнь! Увидела в красках. В луже цвета мокко с болотным отливом рос, тянулся к небу лотос… С разноцветными цианистыми лепестками. Они взрывались фейерверком ввысь, рассыпались едиными неделимыми звездами – лепестками.
Я ей сказала, что ей необходимо привнести в жизнь палитру красок. Она вот – сама себя рождает, вылупляется из вечного Яйца Мира.
А она мне ответила:
- Да, я интуитивно ищу в магазинах всё яркое: обои в дом, цветные вещицы в интерьер, сочной окраски одежду… А какой Вы видите мою жизнь?
Я ей описала своё видение.
- А музыку… Вы видите музыку??
- Не знаю… Я как-то, ещё в далёкой юности попыталась, прослушивая мелодии, увидеть их… Не получилось…
- А сейчас?? Попытайтесь! Я уверена: мы все способны ВИДЕТЬ звуки… Просто по-разному это воспринимаем… Вот, например, классику точно видят все!
И я УВИДЕЛА! Я увидела классику: мазутно – радужное поле, которое взрывалось гейзерами разных цветов – в зависимости от того, какой инструмент солировал.
Я решила поэкспериментировать…
Джаз оказался близок к цвету морской волны. Он колебался от почти ярко-синего с голубизной до перелива изумрудного с малахитовым.
Рок – на чёрной металлической основе - протуберанцы от ярко –апельсинового или терракотового до кроваво-алого, кирпичного.
Попса – как правило – цвета сарафанного лета…
Но я видела не саму по себе музыку. Я видела словесную характеристику.

           Нехватка мотивации для изгнания Демона.
У меня понемногу стал в голове оформляться процесс изгнания Бальдоора… И то, что Биссарр является его маманей мне весьма на руку сказывалось… Но я всё никак не могла окончательно мотивировать себя на этот шаг… Словно чего-то ещё ждала… Мне явно мало было двух смертей…
Я ждала, не признаваясь самой себе в этом, третей… Моя мотивация спала и не собиралась просыпаться без неё… К тому же я ещё так и не решила где именно проводить обряд изгнания… Неплохо было бы поймать дебошира из Иных миров с поличным…
И вновь я пришла к выводу, что мне нужен тот, кто станет наживкой… червячком при рыбке – Бальдооре…  Так кем же мне пожертвовать? Кем?? Я имела практически свободный доступ на все отделения нашего Чистилища. Ибо уже стала «своей». И все знали, что у меня далекоидущие планы: доучиться до возможности работать здесь врачом… А, может – даже стать профессором.
Я чувствовала, что смогу этого добиться. И врачи, что здесь работали – это тоже чувствовали. Поэтому, не дожидаясь направлений на практику из места обучения, они сами старались меня звать на особо интересные случаи. Где я бы могла, выполняя обязанности медсестры, параллельно присматриваться к поведению ведущего того или иного пациента, врача.
И вот, этот случай произошёл… Да не где-нибудь на чужом отделении… Нет, на моём собственном – на детском… Правда, я не застала на месте преступления убийцу… Но я уже знала, где его поджидать.
И я знала, КОГДА он попытается настигнуть очередную жертву. У некоторых людей есть роковые числа. У моей родни – это число 19. У моей матери была двоюродная сестра… Красавица, веселушка, цыганистая и бойкая т. Шура.  Она 19 числа вышла замуж, 19 числа развелась, 19 числа её в первый раз парализовало, и 19 числа она умерла…
Я не думала, что это коим-то образом коснётся меня. Мы к тому времени практически перестали общаться с её сыном и его дочерьми. И вот… Случай? Я не верю в случайности… Но Судьба меня вновь столкнула с этой датой. Только вот окрас у неё оказался резко черным…с красной рамкой… Хотя крови не было в наличии в этой истории… Но я это увидела именно так…
Моё очередное дежурство выпало на «приемный» день, когда в гости к нашим пациентам приезжают их родные, друзья, родители. Словом, все, кто их ещё помнит, кто любит и ждет возвращения домой.
Я запомнила эту дату: 19 ноября…  Я задержалась на этот раз: приехала в гости сестра из глухой деревни. И пока я ей объяснила, как куда лучше доехать, или пройтись пешком одной, чтобы она не заблудилась и не сидела в квартире, ожидая меня, настал вечер. Хорошо, у меня был отгул. Я сразу оповестила, что я его беру. Но получилось уложиться в полдня. Придя вечером на отделение, я застала практически весь врачебный персонал, столпившемся у туалета.

                Катерина.
Я с непониманием воззрилась на эту картину.
- Катюшка… Катюшка удавилась… - еле шевеля от страха губами, поведала мне об очередном происшествии дежурная ночная нянька Мариша.
Я, раздвигая толпу руками, не обращая внимания на окрики и попытки меня остановить, ворвалась в накуренное помещение санузла…
Возле самого окна в петле из сплетенных косичкой обрывков простыни, висела Катерина…
«Пусть тому, что здесь случилось,
Не мы виной,
А лишь тот,
Кто был с тобой в последний раз,
Но, боюсь,
Что в той веревке бельевой
Есть по ниточке
От каждого из нас»
(Владимир Асмолов «Катя – Катерина»).
Не знаю, почему вдруг пришла мне на память эта песня… Вроде и обстоятельства совершенно иные… А вот… поди ж ты…
Родители Катерины приезжали накануне к своей дочери повидаться. Врачи говорили, что они долго разговаривали и девочка выглядела весёлой: её скоро должны были выписать домой.
Я застала, как Катю, будучи ещё совсем малой девчонкой, привезли её родители. Они опасались за разум своей дочери, и решили положить её в нашу клинику, чтобы врачи смогли проверить и убедиться, что с её головой всё в порядке.
Ей и было-то всего-навсего 12 лет… Как раз было моё очередное дневное дежурство… Её стройная фигурка, смазливое личико… Ничто не наводило на мысль о том, что она больна, больна психически… Когда я увидела её впервые, единственное, что мне не понравилось, даже испугало в этой девчушке – это её глаза.
Они были похожи на два омута, поглотивших в себя то ли грусть – печаль, то ли всю вселенскую боль… Я не знала, что и подумать, пока со мной не поделилась врач, которая стала её «вести»… А ей рассказали эту жуткую историю её родители.
Выяснилось, что в семье была ещё одна дочь, Оленька… Однажды, 19 июля Оленька пропала… На поиски бросились все: и семья, и органы… Через некоторое время тело девочки было обнаружено в реке, всё опутанное верёвками…
Несмотря на все старания следователей, доказать злой умысел в смерти девушки так и не удалось. Как не смогли понять и умысла потенциального убийцы. Не ответив на вопрос «Кому это выгодно?», происшествие это решили списать на самоубийство и закрыть дело.
Катюша же после всего этого ужаса изменилась до неузнаваемости. Она перестала улыбаться, замкнулась в себе, потеряла вкус и смысл жизни, так свойственный подросткам и детям…
Мало того: после похорон сестры, Катя ежедневно стала ходить на берег реки. Она отправлялась туда ровно в 20-20. Прохожие, которые заставали её за этой специфической медитацией, замечали, что она что-то бормотала. Но так тихо, что расслышать её слов было невозможно. Практически «про себя», лишь губы беззвучно шевелились.
Вначале родители воспринимали её походы как отдание памяти сестры, прощание с ней. Но чем дольше это продолжалось, тем обеспокоеннее они становились. Да и не мудрено: на дворе уже осень стояла… И родители, опасаясь за жизнь своей единственной теперь дочки, запретили ей одной ходить на реку.
А у неё – как реакция на этот запрет, развились приступы, которые и послужили поводом для помещения девочки на наше отделение.  Сначала ровно в 20-20 она усаживалась в своей комнате и сидела там, уставившись на пустую стену. Казалось, что она медитировала, лишь губы словно сами по себе что-то беззвучно бормотали.
Но чем дальше, тем всё усиливавшееся беспокойство родителей возбуждало, в свою очередь, её поведение. Наконец, дошло до того, что родители, увидев, что часовая стрелка приближается к этому зловещему времени, начали её привязывать к кровати, так как, если они забывались и не успевали вовремя, она начинала биться головой об стену, словно стараясь её пробить. Но в итоге, разумеется, лишь разбивала себе до крови голову.
Врачи же, которым показывали Катю, никаких отклонений найти в ней не могли. Но зато догадались порекомендовать родителям обратиться к нашим спецам.
… Катя висела на верёвке, а на той стене туалета, на которой располагались умывальники, чем-то острым было выцарапано:
- Как ты со мной, так и я с тобой!!!
И везде были мокрые следы от маленьких ног, хотя дежурный санитар клялся и божился, что никто в это время в туалет из детей не заходил.
Часы показывали ровно 20-20…
То есть теперь я точно знала: очередная жертва появится 19 декабря в 20-20 вечера… Но если Катерина, хотя и бездоказательно, получила по делам своим, то допустить ещё одну жертву было бы явным не проступком, а преступлением с моей стороны…

                Мира – как приманка для Бальдоора.
И я решилась. Я решила, что справедливая кара постигнет виновника смерти Катюшки именно этой ночью. Воспользовавшись суматохой, вызванной смертью Катерины, я займусь этим нахальным Демоном. Местом для проведения этого обряда я выбрала наш двор. А точнее – Кукольный сквер… Тем более, что его основатель был занят с глубокой ампути денно и нощно.
Ночь наступила, как всегда, внезапно… Ночь-то наступила… Но меня вдруг осенила мысль, что эта ночь – не 19 число… А ждать месяц - и долго, и преступно… Встал ребром очередной вопрос: «Чем, или кем можно заставить Демона поломать им же созданную Систему? Кто может таким образом его заинтересовать и соблазнить легкостью претворения в жизнь его очередного чёрного замысла?»
Мира!! Раз Гера именно из-за этой калеки мешает мне управиться с демоном, то пусть предмет его обожания мне как раз и поможет в этом!
На мой взгляд, всё было справедливо. Тем паче, на сей раз довести до летального исхода баловство Бальдоора я не дам, будучи неподалёку от этой парочки.
Итак… надо вывести ампутяшку в парк… ночью… именно сегодня: вся медицинская рать занята трупом Катерины. Оставшиеся санитары – как всегда, подшофе… Да и кто обратит внимание на то, что медсестра куда-то ведет больную???
Единственное возможное препятствие – Гера, у которого дежурства совпадают с моим, сегодня самоустранилось: он умудрился простыть. И, дабы не заразить свою люботу, решил отваляться лишние сутки дома.
Мне сегодня положительно везёт! Как это ни цинично звучит, но не было бы счастья, да несчастье помогло… Не откладывая задуманное в долгий ящик, я отправилась на моё «родное» 13 женское отделение…
Нашу Миру я застала сидящей на кровати и нашептывающей что-то типа заклинания. Когда я подошла к ней почти вплотную, то мои уши уловили странную речовку: «Тамбурин трамбует свой трамплин» … И так – по кругу, монотонно, словно она читает мантру…
Странные, конечно, слова… Бубнившая их суицидница едва заметно раскачивалась из стороны в сторону. Когда я шла к её палате, то через дверной проём видела, как дежурная медсестра пыталась уложить её в постель, но женщина тут же умудрялась принимать первоначальную позу, словно она – неваляшка.
Я поздоровалась с медперсоналом. Все заметно мучились тоской от безделья и однообразия. На отделении ощущаемо завис смог безумства и тупизма.
Девчата поинтересовались за каким меня нелёгкая принесла к ним на ночь глядя. Да ещё ТАКУЮ ночь: после жуткого суицида у нас на отделении. Я, не моргнув и глазом, сообщила, что решила немного просвежиться, пошатавшись по Кукольному острову. И пришла к ним за компаньонкой.
Но люди, а точнее – леди в белых халатах, услышав от меня мои намерения, округлили от ужаса глаза и наотрез отказались составить мне компанию. Поведение их я предвидела. Медики – люди суеверные. Да ещё ночью, да ещё когда внезапно перед ними вспыхнула в воздухе пара огромных плошек- глаз цвета новогодних мандаринов.
Близость незваного, но столь ожидаемого Амадея укрепила меня в уверенности в том, что мой план ожидает успешное окончание. И я, безо всякого зазрения совести попросила мне в спутницу ампутяшку.
Недоуменно посмотрев на меня, затем - друг на друга, после – на Миру, хозяйки отделения оцепенённо молчали: ночь, прогулка… в такое жуткое место… да ещё с пациенткой… с тяжёлой… без охраны… Нет, она, конечно, без обеих рук… Да и нога у неё одна… Вроде убежать не должна… Но – зачем?? А с другой стороны – сидит, бубнит и не спит… Вот охота была её охранять… А «успокоители» как на грех, закончились…
А так, смотришь, свежим воздухом подышит немного и уснёт.  Одна из медичек спросила:
- Мира, ты как, не против пройтись по парку немного погулять?
- Врёте ведь… чего издеваетесь-то? – вдруг четким звонким голосом ответила калека.
- Никто не врёт, тем более – не издевается. Вон, у нашей молодой коллеги Светланы Владимировны с детского отделения, депрессняк… И она хочет немного развеяться на свежем воздухе. А одной ей как-то не особо уютно…
В ответ повисла тишина, прерываемая лишь мне слышным кошачьим фырканьем.
- Ну что, идём гулять, или ляжешь примерной девочкой спать? – не выдержала я.
- Идём, - наконец-то согласился мой «живец», - но с тебя будут две сигареты, поняла?
- Да без проблем! – согласилась я.
Пообещавши, что вернёмся через часик – другой, и в случае опасности – немедленно звонить за подмогой, мы потопали к выходу из отделения.
Перестук костылей и единственной ноги Миры вызвал в моей черепушке образ других сестренок-ампути: Биссы и Бирры. И всё бы ничего: Мира-то – уж точно не Демоница… Но только сейчас меня ножом полоснула мысль: «А почему в этот свой визит Биссарр решила спрятать вторую свою голову?». Странно, однако… Ведь я явственно видела у неё лишь одну… Чернявую… Или рыжую???
Вот ведь, память совсем стала ни к чёрту… Да, Натана здесь явственно не хватает… На один полученный путём догадок ответ, я получаю десяток новых вопросов…
Но пока внешность суккуба- сиамского близнеца Биссарр приходится оставить без внимания. После разберёмся в этих тонкостях её воплощения.
А может… может Бальдоор – это бывший сиамский близнец, Бисса? И за то, чтобы обрести автономность она пожертвовала своим полом? Стала не Демоницей, а Демоном??? Хотя, что за бред в моей голове? – Биссарр мне четко сказала, что этому «мальчику» всего-то лет 400. Четыреста земных лет, а не пару годиков, что сия дева отсутствовала в моём Мире…
Интересно… Значит, сия любительница мужиков, точнее – их половой энергии, смогла утаить от Фэсса, что у неё есть наследник… Или это Натан просто-напросто счёл необязательным тогда посвятить меня в сии тонкости интимной жизни этой нежити?
Жизнь нежити… Вообще нонсенс какой-то получается… Так куда Биссарр подевала вторую голову???
Мы с Мирой в это время обогнули здание нашей больницы и вошли в подобие парка.
- Ух ты… какие-запахи-то… - мечтательно провозгласила калека, втянув в себя ночную осеннюю сырость так, словно это было амбре как минимум «Шанель N5».
- Наслаждайся, - с видом распорядителя доступа оных, эдак снисходительно бросила я своей спутнице.
Моей целью была скамейка, которая стояла невдалеке от обходной дорожки, но в то же время – в самой гуще чахлых, но - кустов. Я намеревалась усадить на неё своего «живца» и потихонечку её покинуть. Оставаясь тем не менее невдалеке, чтобы не пропустить явление Бальдоора. Я совсем не намеривалась облегчить уход Миры из этого Мира: не за тем её отхаживали.
Как опытный Сусанин, я повела свою наживку в противоположную сторону от скамейки. Надо было утомить женщину, чтобы она захотела присесть… А где присесть – там и прилечь: я прихватила с собой пару пледов и подушку – думочку из комнаты отдыха медперсонала у меня, на детском отделении: всё равно им до утра некогда будет разлёживаться.
Всё получилось именно так, как я и задумала. Я усадила ампути на скамейку, о чём-то едва слышно ей рассказывая… И она, надышавшись свежего воздуха после духоты отделения, незаметно для самой себя, задремала… Я уложила её, подоткнув под голову подушку и укрыв одним пледом, тихонечко удалилась с «поля биты» на небольшую полянку, что была неподалёку.

                Битва с Демоном.
Уселась на второй плед, предварительно насыпав ворох листьев, прислонившись спиной к стволу старой толстостволой липы. Я сидела лицом к скамейке и мне было видно всё, что там происходило.
Я надеялась, что в пылу молодецкого азарта, увидев столь лёгкую добычу, молодой Демон не поймёт, что рядом находится ещё один человек. Самое трудное было и мне не заснуть. Мобильником пользоваться было нельзя: свет его экрана выдал бы моё расположение. Да и я бы отвлекалась… Что было чревато…
Я было подумала, что сейчас здесь бы не помешал Амадей… но вовремя себя одёрнула: тепло шерсти этого Бродяги Миров меня бы напротив, усыпило… Пришлось любоваться звездами, заодно пытаясь сосчитать их количество в видимом мне секторе небесного свода…
На моё счастье исполнять роль звездочёта мне пришлось недолго. Едва миновал час ночи, как я скорее почувствовала, чем увидела этого преступника.
Я, которая ВИЖУ, его практически не видела… Скорее – осязала… Только не кожей, а чем-то, что сродни интуиции, и в то же время – тонкоматериальному, инфернальному какому-то осязанию. Короче, я ЗНАЛА, что ТОТ – КОГО – Я – ЖДУ, явился.
Я не заметила с какой стороны он нарисовался. Ощущение было таким, что он воплотился прямо перед скамейкой, я даже слышала, как Демон сладострастно ухмылялся, плотоядно облизывая тонкие алые губы толстым змеевидным языком с раздвоенным концом.
Эта сволочь знал, как понравиться женщине. Внешне, в нашем плотном реальном мире, он был просто аполлоном. Он даже не соизволил прикрыть чем-нибудь свои чресла, ублюдок. Его мужское орудие едва не доставало пупка… Я это видела даже сквозь ночную толщу материи, на расстоянии около двухсот метров.
Оно немного покачивалось из стороны в сторону, наподобие маятника метронома, отсчитывающего последние мгновения земной жизни жертвы…
Я сгруппировалась, готовая выскочить из своей засады, как только эта нежить поудобнее устроится на обрубке того, что когда-то было хрупким женским телом…
Не прошло и пары минут, как из-за спинки скамейки осталась видна лишь вздрагивающая поверхность спины Демона и нога Миры, закинутая на деревянный конёк…
Раздались сладострастные стоны жертвы… Ей было сладко… очень сладко… Но мне пришлось резко прервать её удовольствие, на одном дыхании примчавшись к месту соития.
- Ты, бесчестный Демон по имени Бальдоор! Истинным именем твоим повелеваю покинуть этот Мир и вернуться туда, откуда ты явился!
От такого неслыханного ещё на его веку нахальства со стороны человека, да ещё – явно женщины, Демон едва не скатился с Миры на землю. Но сумел не ударить в грязь лицом.
- Кто ты такая, человеческая самка, чтобы приказывать мне? – он явно испугался того, что я знаю его Истинное Имя. Но пытался мне этого не показать.
- Ты отлично знаешь, что обязан покориться тому, кто верно произнесёт твоё Истинное Имя, выкормыш Тьмы! Тем более – тому, кто знает имя твоей Матери!
- Ты лжёшь, человечина! – едва сдерживался, чтобы не завизжать, этот иномировой ублюдок, до последнего пытался не подчиниться мне, запугав меня.
- Именем матери твоей Биссарр, я в последний раз заклинаю тебя, Бальдоор, покинуть пределы моего Мира. Иначе мне придётся нарушить данное твоей матери обещание и развоплотить тебя! – я на полном серьёзе уже начала поднимать руку с оранжевой горошиной в ладони вверх.
Но Демон решил не испытывать свою судьбу и со слабым свистом растворился, ввинтился то ли в небо, то ли в землю… Я ощутила, что по моему лицу стекают буквально ручьи пота…

                Победа!
Я практически подползла к скамейке со сладко дремавшей на ней Мирой. Плюхнулась буквально поверх её укороченного тела. Ни тормошить её, чтобы она проснулась, ни искать себе самой какое-то местечко, чтобы передохнуть после боя, у меня не было ни желания, ни сил.
Ампути даже не пискнула. Восприняла моё падение как должное, продолжая видеть очередной красочный сон. Впрочем, я не сильно ей досаждала, да и недолго. Отдохнув буквально с часик, я растормошила калеку и, несмотря на её недовольное полусонное бормотание, повела обратно в палату.
Вернув на место подсадную утку, я с сознанием выполненного долга, отправилась к себе на отделение. К тому времени тело самоубийцы уже забрали в местный морг, а коллеги утихомирились, расположившись поудобнее с надеждой на то, что остаток ночи им удастся немного вздремнуть.

                Сон с лотереей.
Я тоже на это надеялась: глаза сами собой слипались. Я пошла в комнату отдыха и уснула. Забылась глубоким, словно в детстве, сном. Как всегда – насыщенным красками и напитанным звуками.
Приснилось мне, что я решила купить лотерейный билетик. Я иногда себе позволяю спустить на это развлечение несколько рублей. Ни разу ничего не выигрывала. Разве только себестоимость окупала.
А здесь… Выигрыш! Да крупный! Полмиллиарда рублей! Во сне как во сне. Ну выиграла… Ага… Никому ничего не сообщив, получила якобы деньги. Да. Решила развернуться на полную. Купить пару квартир в Москве, одну в Питере и домик на песчаном берегу тёплого моря. Ну а чо?? Второй раз такой удачи точно не предвидится.
И якобы (везёт – так во всём везёт) Попадаются мне две трёшки в одном доме в Москве. Одна – «убитая», ремонт там «светит» едва не дороже, чем она сама стоит. А вторая – точно такой же планировки, но с современным евроремонтом… Со всей обстановкой, включая бытовую технику. Даже белье нераспечатанное хозяева оставляют и посуду в буфете.
И всё это - по цене ниже, чем за ту, «убитую». И я, разумеется, спрашиваю о причине такой дешевизны. Хозяева, нехотя мне поведали, что квартира эта с некоторых пор «нехорошей» стала… В каждой семье, которая здесь проживала, один – два члена накладывают на себя руки… В последней - удавилась девушка.
Я руками – ногами замахала и решила отказаться: не дружу я, дескать, с покойниками, не хочу жить и дёргаться всё время, представляя, что передо мной маячит фантом висельника.
Однако, меня успокоили, заверив, что руки она наложила в ближайшем лесопарке, воспользовавшись отсутствием на тот момент родителей дома и уйдя туда в ночь… Но - тем не менее – из этой семьи… И никто не знает почему, но ночевать в этой красоте все уже боятся…
Мне ли быть в печали, после того, как я Демона обратно в его Мир отправила? Беру, без размышлений! Вот, честно, не знаю, когда я успела увидеть всё это во сне за какие-то три часа.
Но сон ещё не закончился. Вижу я, что решила сделать-таки небольшой ремонтик в этом своём дьявольском приобретении. Ага… Всегда мечтала вместо пластиковых белых, как в больнице, окон, установить деревянные со стеклопакетами.
В итоге сделала два хороша: в благоустроенной квартире поменяла окна и двери, а оттуда всё это перенесла в «убитую». А здесь и ещё одно везение: сосед решил поменять кое-что из обстановки. Я и попросила не относить мебель на помойку: для квартирантов-то очень даже и ничего… Сойдёт…
И последней каплей был кухонный гарнитур, подаренный мне по принципу «дай вам, Боже, что нам негоже» братиком двоюродным, с которым я поделилась - таки радостью от приобретения собственного жилья. Но – на половину. То есть о «нехорошей» квартире я скромненько покуда решила умолчать.
Вот они и привезли мне свой, решив себе новый приобрести. Но, надо сказать, что мебель была качественной, хватит ещё не на один десяток лет…
И вот… делаю я типа в своей «потайной» квартире уборку: надо же проверить что в каком шкафу лежит наконец-то… Доходит очередь до маленького комода, что стоит в большой комнате прямо возле подоконника, закрывая своим телом батарею…
Выдвигаю средний ящик… Вижу какую-то то ли коробку, то ли деревянный ящичек… типа пенала… Чувствую, как по моему телу пробежал мандраж… Трясущимися руками вынимаю находку из шкафа… Ставлю на резной журнальный столик…
Открываю… И едва не падаю на пол при виде того, что покоится внутри. Четыре мумифицированных мужских человеческих головы! В один ряд, словно чашки кофейные… Кричать у меня сил не было… Я стекла на пол и… проснулась.

                Сон претворяется в явь.
Но на этом дело не кончилось. По утру, идя со смены домой, я решила-таки купить себе ради прикола билетик лотерейный. Купила… И через неделю оказалась обладательницей… нет, не полумиллиарда, но 50-ти лямов рублей.
И на самом деле покупаю себе две квартиры… Одна из них – именно такая, как та «нехорошая» во сне…Совпало всё, вплоть до места хранения туалетной бумаги в санузле.
Но самое страшное то, что и головы обнаружились в том же самом месте…Как их могли не видеть прошлые хозяева – я не знаю… Передо мной встал вопрос: что делать с находкой?
Заявить в полицию? Но мне абсолютно не хотелось связываться с нашими Органами. Да и было стойкое ощущение того, что могу лишиться не только так выгодно приобретенного жилья, но и собственной свободы – в лучшем случае – тоже.
Предать земле? Но как? Надо же объяснять откуда эти головы взялись. И снова всё упирается в полицию. Кремировать? На костре обычном я не смогу пропечь кости черепа до образования пепла. Да и вони не оберешься. В крематорий же у меня доступа нет…
Голова начинала пухнуть от видимого кругового тупика. Хорошо, что хоть на работе у меня как раз выпал отпуск. Мои ждали меня к себе, но я сослалась на то, что спешу закончить ремонт к их переезду ко мне.

        Раздумья о жуткой находке. Как избавиться?
Что, что мне делать??? Наконец, я решила захоронить головы на дальнем заброшенном погосте возле одной из опустевших деревенек. Людей там практически не бывает, лишь одинокий рыбак или охотник мимо промелькнёт в сезон. Не должны обнаружить, что кого-то прикопали.
Но мне необходимо было узнать, как звали обладателей этих голов. Кому мне упокоение-то вымаливать??
Вначале я пыталась увидеть ответ в очередном сне. Тщетно… Я уже почти сроднилась с этими мертвецами. Присмотревшись получше, я заметила, что люди, чьи головы по сию минуту хранились в моём доме, не принадлежали к одной расе.
Сергей Лукьяненко в своём прозрении был прав. Первый был явно азиатом. Второй – негр… Третий – обычный европеоид. А четвертый смахивал на скандинава. Несмотря на то, что головы мумифицировались, отличительные черты этих рас чётко выделялись…
И вдруг меня осенило попросить их самих назвать своими мертвыми устами свои бывшие имена. В очередную ночь, прихватив с собой головы в их общем «гробу», я отправилась на ближайший перекрёсток. Открыла ящик и громко и чётко обратилась к покойным:
- Именем матерей, породивших вас на Свет Божий, призываю вас на свидание со мной и прошу вас назвать свои Прижизненные Имена. Да будет так. Аминь.
Луна в эту ночь была подобна оку Саурона: висела низко над горизонтом кровавым бычьим глазом… На самом перекрёстке на земле- четыре отрубленных человеческих головы. И я… Тень, падающая от меня, осеняет крестом останки несчастных. Да уж… картиночка ещё та…
Вдруг мимо меня, едва коснувшись крылом моего лица, промелькнул филин. Что ему здесь делать? На открытом пространстве, в городе?? Я невольно проследила глазами за едва видневшимся силуэтом ночного разбойника.
И до меня из ниоткуда донеслось:
- Pestis Est, Abusus, Famem, Mortem…
Я, вначале немного остолбенев, неожиданно сама для себя перевела эти имена на их русский вариант: Мор, Брань, Глад, Смерть…
Чёрт возьми, это же – имена четырёх всадников Апокалипсиса! При чём здесь мои покойники?? И если с каждым убиенным наблюдается связь с одним из всадников, кои явно не являются людьми, то… кто и как смог этих самых всадников спешить и убить??
И что означает их убийство? Что Апокалипсис отменяется?? Раз убиты, уничтожены, покорены эти четыре врага человечества?? Я не знала, что мне делать… Мне хотелось от бессилия разрыдаться…

                Поездка на кладбище.
На утро я всё-таки упаковала гроб в спортивную сумку, бросила туда же складную сапёрную лопатку, перчатки, старый спортивный костюм, чекушку водки, которая стояла у меня на всякий пожарный и нехитрую закуску.
Проверила перед выходом газовый вентиль, краны с водой, отключила свет и отправилась на электричку. Расчёт был на то, что пока я доеду, пока сориентируюсь на местности, уже наступят сумерки.
Спокойно по-тихому закопаю останки, поставлю… А вот что ставить?? Если они все разных рас и народов, то и религия у них у всех была явно разной. Какой символ водрузить над общей могилой?
Немного помудрив, я решила остановиться на пентаграмме. Рисовать решила на месте, чтобы не терять даром время. А посему в сумку отправились циркуль, масляные краски с беличьей кисточкой и пластиковый квадрат изумительного тёмно-василькового цвета, который неизвестно зачем стоял на балконе.
В электричке время пролетело незаметно. Тем более, что я уселась в уголочке возле самых дверей в вагон, запахнула кофтёнку: по утрам не люблю прохладу и какую-то сырость… Только решила закрыть свои светлые (от слова Свет) очи, как… Из противоположного угла вагона на меня в упор уставились две плошки глаз цвета новогодних мандаринов… Щёлки – щепки превратились в чёрные горошины.
Амадей. Он был рядом, чёртов котяра! Одновременно хотелось и выдрать ему усы за то, что он не подавал мне знать о себе столько времени, и задушить от радости в своих нехилых объятиях… Спасло животину то, что нас разделяло пространство вагона.
Поэтому, зыркнув в его сторону, я сомкнула веки и задремала. Краем уха слышала, как гудел в электричке народ. Один раз проснулась, разбуженная контролёрами, чтобы предоставить им для проверки свой билет…  Показала и задремала по-новой…
Однако, почувствовала ногами, что в них запутался какой-то горячий шерстяной клубок размером с приличного Мэй Куна… Этот «клубок» выпустил когти из одной лапы, и, сопя уткнувшимся мне под колено носом, царапнул своими микрограблями мне икроножную мышцу… Ну, паразит… Отомщу тебе! И мстя моя будет, поверь мне, ужасна!
Не дождавшись от меня сиюминутной реакции, «клубок», недовольно зашипев, поворочался у меня промеж ног и затих. Я снова уснула. Пробыла в анабиозе до самой своей остановки.
Вышла из вагона на платформу… Солнце уже успело достаточно подняться над горизонтом. Пришлось снимать кофтёнку: жару я переношу еще хуже, чем прохладу.
Спустилась вниз, даже не позаботившись тем, чтобы купить себе билет на обратный рейс… И… как в той песне: «На дальней станции сойду, Трава по пояс…» Побрела сама не знаю куда. Хотелось есть.
Есть-то хотелось, но в село заходить почему-то совершенно не было желания.  Издали увидев кучкующиеся крыши домов, направилась по касательной к тому месту.
Сразу на деревенский погост не вышла. По-видимому, он располагался где-то с другой стороны от деревни. Но я не стала расстраиваться: времени у меня было вагон и маленькая тележка. Все действия были просчитаны. А «светиться» там у меня в планы не входило.
Зато я попала в чудесную березовую рощицу, которая вполне бы составила честь любой роще друидов. Вошла в благодатную её сень, слегка углубилась и, наломав немного ветвей с ещё клейкой, пахнущей листвой, устроила себе нечто вроде ложа древних патрициев.
Для импровизированного стола тоже материал нашёлся: местные аккуратисты в кавычках оставили в роще надёжный хорошо сбитый деревянный ящик. В такие раньше яблоки собирали. Перевернула его кверху дном, веточками березовыми обмахнула, салфеточку, предусмотрительно прихваченную из дома, расстелила.
После перекуса и опустошения почти половины баклажки питьевой воды, мне совсем захорошело.  Достала свой «рисовальный» инструмент, кусок пластика и начала творить пентаграмму.
Едва я обвела пятиконечную звезду кругом и нанесла необходимые знаки, как услышала позади себя резкое:
- М-я-я-я-в!
Я вздрогнула, резко обернувшись назад, узрила это чудовище Миров Астральных и Реальных, носящего кличку Амадей. Увидела и схватила его правой рукой за загривок, поднося довольно тяжёлую тушку пред ликом своим.
- Ты что, решил меня до инфаркта довести, чудище?
- Отпусти меня немедля, я вырвался на недолго, чтобы помочь тебе в задуманном деле.
Смоляная шерсть котяры встала дыбом от нешуточного возмущения её владельца моим неласковым с ним обращением.
- Ага… помощничек… Мне твоя помощь была нужна дома, когда я наткнулась на сей подарочек, - я указала пальцем свободной руки на сумку, в которой лежали четыре очаровательных головы человеческих существ мужеску полу.
- А чего я вмешиваться стану, если ты сама у нас умная – разумная. Все верно порешила. Только вот я решил тебе немного подсказать с этой звёздочкой. Точнее – с её настройкой.
- Ты, паразит шерстяной, мне помешал. Прервал акт освещения пентаграммы.
- Ф-у-у-у… какой же ты иногда бываешь глупой, девонька…
- Это ещё почему? – от обиды я даже выпустила из пальцев загривок этого гадёныша.
- Потому, что я предлагаю тебе одновременно с сотворением общенационального погребального памятника, сразу прочитать заговор – изгнание демона на этот пентакль. Тебе же ведь не надо, чтобы в эти очаровательные головки…
- Головушки, а не головки… Головки уже сгнили давным-давно с их носителями! – невольно рассмеялась я оговорке Кота.
- А-а-а-а, ты ещё способна стебаться на тему секса? Это хороший знак. Значит, жить будешь. Ладно, в головушки закрались ещё какие-нибудь демоны. И пострашнее недавно изгнанного тобою юного Демона.
- Хм… не надо, это верно… По-моему, в моей клинике ещё Биссарр не нагостилась… Но я же уже нарисовала эту звезду…
- И что с того? Рисуй по-новому прямо поверху, и вслух произноси то, что я буду тебе намурлыкивать…
- Я пока кошачий не изучила! – раздражённо снова перебила я своего нежданного помощника, устало развалившись на самодельном ложе.
- Не, ну… что ты за упрямая баба, а, Светка? Ты что, сейчас со мной на кошачьем общаешься?
- Хм… действительно… Это у меня мозги от стресса слегка замутились.
- Ну слава Бастет, она признала свою ошибку. Так вот, то, что я буду тебе шептать, ты, прорисовывая пентаграмму, говори вслух следом за мной. Поняла?
- Так точно, шеф… Будет исполнено, - я, пошарив руками в сумке с гробиком, вытащила оттуда и накинула на себя свою незаменимую кофту: что-то меня не по-детски начало потряхивать. Вероятно, сказывался стресс последних дней.
В конце концов, я принялась снова рисовать нарисованное и как можно твёрже и чётче повторяла за Котом:
«Экзорциамус тэ омнис имундус спиритус омиус сатаника потестас омнис испурсио инферналис дэверсали омнис лэджио омнис конгрэдарио эт секта дэаболика… Амэн.»
Когда ритуал был выполнен, Амадей неслышно исчез, снова оставив меня в гордом одиночестве. Я поклялась себе, что в следующее его явление повыщипываю по одному все его белоснежные усы с наглой рожи Кота Бегемота…
Однако, почти половина дела была сделана. Да и солнце уже стало скатываться вниз из точки зенита. Пора было собирать за собой весь мусор и отправляться на поиски местного кладбища для проведения уже другого ритуала: похорон.
Так я и поступила. Собрала всё, поблагодарила рощу за оказанный мне приют и попросив прощения у берёзок за причиненную им мною боль, я пошла на выход.
Немного постояв на опушке, я решила отправиться посолонь, выбрав центром окружности, по которой я собралась маршировать, селение.  Прикинула по солнцу: я была на севере от селения.  Поэтому идти мне далеко не пришлось: примерно на том же расстоянии от крайних изб, что и роща, на западе я увидела вначале наполовину съеденную ржавчиной арку ворот, а за ней – и редкие почерневшие кресты деревенского погоста.
У меня снова оставалось время. Рощи, правда, по близости не наблюдалось, но зато на бугре, что располагался аккурат напротив практически исчезнувшей в зарослях травы – муравы грунтовки, ведущей на территорию упокоения существ человеческих, трава росла едва не с мой нехилый такой рост.
Поэтому я решила ещё немного переждать часика полтора – два перед тем, как ступить на землю позаброшенного погоста. И, как всегда, интуиция меня не подвела: Буквально минут через 20 из ворот вышли две сгорбленные женские фигурки в черном. Выйдя за пределы кладбища, они синхронно повернулись к нему лицом и трижды осенили себя крестным знамением.
У меня неприятно заныл, подкатив к самому горлу, желудок.
Дождавшись, когда женщины скроются за поворотом, ведущим к селу, я неспеша направилась на кладбище. Солнце начинало скатываться к горизонту.
Увидев едва намеченную тропинку, затейливо извивающуюся промеж полурастёкшихся земляных холмиков старых могил, я шагнула на неё и отправилась к дальней границе погоста.
Добравшись до удалённого конца кладбища, я заметила небольшую ямку промеж двух могильных камней: старая могила без каких-либо опознавательных знаков обвалилась, образовав углубление. Я решила воспользоваться этим: всё меньше копать придётся.
Достав складную лопату, я расширила могилу до размеров, чтобы в неё свободно мог встать мини - гробик. Подмела предварительно срезанными ветками кладбищенских деревьев круг. Подметала против часовой стрелки.
В центре этого круга как раз и находилась моя свежевыкопанная могила. Затем достала свой магический нож, который приобрела после выписки из психушки для подобных церемоний. И уже им очертила круг вокруг будущего захоронения.
Опустила на дно могилы ящик с головами. Достала маленькую бутылочку с водкой и пару бутербродов. Выпила, закусила. Прочитала на четыре стороны, начиная с запада посолонь: «Это место вне места, время вне времени, на полпути между миром богов и миром смертных!»
Остатки от первого бутерброда посыпала в могилу перед тем, как начала её засыпать. Засыпала землёй свежую могилку. Поставила на неё стопку с оставшимся спиртным, поверх уложила второй бутерброд.
И, оборотившись лицом к востоку, прочитала:
 — Разрушен старый алтарь. Что было — ушло. Что текло — иссякло. Что горело — остыло. Что дуло — утихло.
После чего воткнула в землю пластик с нарисованной накануне мною звездой пентакля. Я специально расположила квадрат импровизированного могильного памятника ромбообразно, чтобы удобнее и надёжнее зафиксировать его в почве.
Всё. Захоронение было произведено. Обряд закончен. Пора было уходить на платформу, чтобы успеть уехать в город на последней электричке. Уходила неспеша, словно от опасного зверя, стараясь не выказывать чувства страха, который клубком недовольных змей начал расти помимо моего желания где-то на самом дне моего Я.
Вышла с территории кладбища, едва сдерживая себя, чтобы не пуститься бегом. Мною начала овладевать паника. Хотя солнце ещё висело над горизонтом, сумерки только намечались размытыми мазками в прозрачном воздухе загородного дня.

                Возвращение в город.
Лишь скрывшись за бугром, я смогла немного передохнуть. Посмотрела невольно на свои руки: пальцы мелко подрагивали. Под ногтями траурной каймой виднелась кладбищенская земля. Как ни старалась, а избежать этого мне не удалось.
Стала лихорадочно думать, как и где помыть руки: с такими ехать в город было и опасно, и стрёмно. Но долго размышлять не пришлось: немного успокоившись, я услышала негромкое журчание воды. Опустив взгляд к подножию холма, увидела протекающий там небольшой ключ, берущий своё начало в его недрах.
Сбежала, рискуя сломать себе шею, вниз. Помыла руки, вычистила ногти. Оглянулась вокруг и никого не заметив, рискнула и переоделась в дорожную одежду: натянула любимые джинсы и тоненький, но теплый джемперок. Кроссовки сменили место легких сандалий. Теперь я смотрелась вполне органично с почти опустевшей спортивной сумкой, которую я трансформировала в средних размеров рюкзак.
Через 15 минут я была на платформе. А ещё через минут 10 подошла последняя электричка, идущая в город. Я всё верно рассчитала.
Впереди у меня был отгул, который я предусмотрительно взяла перед поездкой на кладбище: вдруг я бы не успела вернуться домой тем же самым днём? Зачем зря напрягать руководство клиники и трепать себе нервы?
Забежав по пути домой в круглосуточный «Дикси», что располагался в бельэтаже моего дома, и затарившись бутылкой моего любимого «Мартини» и парой пачек «Vog», подзакупив немного фруктов, я потащилась на свой четвёртый этаж…

                Я – дома…
Сил не осталось совсем… Скинув рюкзак, закинула продукты в холодильник, не раздеваясь поперлась на балкон, уселась в своё любимое кресло-качалку и наконец-то расслабленно закурила… Пить пока не стала: я не люблю теплое спиртное. Надо дать этому пойлу время охладиться…
Покурив, я скинула с себя, включая плавки и бюстик, схватила всё в охапку, чтобы закинуть в стиралку и поплелась принимать душ. Он был мне жизненно необходим, чтобы при помощи колких прохладных струй воды смыть с себя весь негатив последних дней. Хотелось вообще вымыть себя всю, даже изнутри, вычистив черноту из-под ногтей и кожи…
Вот просто хотелось снять с тела всю кожу. Простирнуть её, прополоскать хорошенько, а после – снова надеть на стерильно обработанную тушку своего тела… Странно… Мне никогда не хотелось содрать с себя заживо кожу… К чему бы такие желания у меня возникли?
Никак – снова ЗНАК… Боже, за что ты меня обрек на такую способность?? Этот крест явно не добавляет мне удовольствия жить…
Приняв контрастный душ, я завалилась спать, даже не пригубив спиртное. И проспала почти сутки, еле продрав глаза уже в сумерках следующего дня.

                Рабочие будни. Алёшка.
Пришедши в наше Чистилище на следующий день, еще не успев подняться на своё детское отделение, я почувствовала, что у нас снова что-то стряслось… Что-то неладное произошло в моё отсутствие…
Едва войдя на территорию отделения, я чуть не столкнулась лоб в лоб с заплаканной сменщицей Любой. Та шла, словно сомнамбула, смотря и ничего не видя своими огромным серыми глазищами. Когда она уперлась в меня, то на мгновение взглянула мне в самые глаза и вместе с рыданиями прошептала:
- Алёшка-а-а…
...Алёша был воспитанным мальчиком из приличной семьи. Его любящие родители были геологами, вечно искали что-то в недрах нашей необъятной родины и очень редко появлялись дома. Денег в семье всегда было предостаточно.  Так что, получив хорошее образование на домашнем обучении и воспитание от дедушки-педагога, маленький Алёша остался предоставлен сам себе и бабушке-филологу. И получил в довесок стойкий псевдоаутизм, неумение и нежелание общаться с кем бы то ни было, свой собственный внутренний Мир и полную незащищённость от Мира Внешнего.
Первый раз он попал в больницу после аварии: на него наехал городской рейсовый автобус. Бабушка немного захворала и отправила внука в магазин за хлебом. Двенадцатилетний мальчик пошёл вовсе не в магазин, а совсем в другом направлении, мечтая о чём-то своём и, переходя проезжую часть дороги на красный свет, попал под набирающий ход автобус.
Отделался легко: переломом руки и несколькими синяками. Уже в стационаре врачи поразились тому факту, что ребёнок в ДВЕНАДЦАТЬ (!!) лет совершенно не умеет общаться, не может толком сформулировать простую мысль и живёт в пространстве собственных мыслей, переживаний и событий. В собственном иллюзорном Мире, который почти не граничит с нашей реальностью...
 Алёшу подлечили, родителям и дедушке с бабушкой прочитали нотацию. Все сказали: «Угу, учтём!» - и всё возвратилось на круги своя. Родители оставили кучу денег за какое-то своё новое открытое месторождение какого-то особо ценного минерала и свалили в новое путешествие по горам, по долам необъятной страны; дедушка уткнулся носом в написание докторской диссертации по проблемам современной педагогики, а бабушка-филолог стала оттачивать конспект для работы с внуком по выработке особенностей устной лексики в условиях жизни человека крупного индустриального города. Словом, Алёша снова остался предоставлен сам себе...
Второй раз, уже тринадцатилетний подросток попал в травматологическое отделение городской больницы с переломом ноги, нескольких рёбер и сотрясением мозга, когда упал с крыши гаража. Каким образом он попал на крышу трёхэтажного гаражного кооператива и почему упал с неё, мальчик пояснить ничего не смог. При нём нашли "Тибетскую Книгу Мёртвых" в потрясающе плохом переводе, которую он с упоением читал в момент падения... Разумеется, Алёшу снова вылечили, снова сделали внушение его родственникам и… ничего кардинального не произошло.
 В нашу больницу Алексей попал после неудачной попытки суицида. Причём, не удалось точно установить, был ли это несчастный случай, или была реальная попытка уйти в Иной Мир. Алёша затягивал у себя на шее пушистый шерстяной шарф и в состоянии начинающейся асфиксии пытался осуществить Переход... Куда? Зачем?
Тогда, после весьма поверхностного обследования и назначения кучи уколов и таблеток, мальчик был выписан без признаков улучшения самочувствия. Он просто молчал. На все вопросы врачей он просто отмалчивался, иногда выговаривая несвязную комбинацию звуков, похожую на горловое бульканье: БАЛД... БАЛДР... БАЛДОР...
Маленький человек, создав Свой Иллюзорный Мир, невольно стал проводником, тонкой мембраной между Миром Нежити и нашим реальным Миром. Именно: Проводником. Только он не знал, что помимо всего, нужно ставить защиту от того, кто пытается тобой воспользоваться.
И вот теперь эта попытка удалась. Во время очередного приступа неадекватного поведения мальчика, его бабушка, отпрянув от научных трудов, неожиданно для себя заметила некоторую несообразность в поступках любимого внука, а дедушка, ожидающий решения ВАК по его докторской диссертации, немедленно вызвал скорую психиатрическую помощь! И Алёша снова оказался в наших палатах...
Он не вызвал беспокойства у врачебного персонала. Даже проницательный Гермуму вовремя не отреагировал на него, как на фатального больного. А на второй день, вернее, на вторую ночь пребывания в больничной палате детского отделения Алексей ногтями вырвал у себя в горле кусок кожи, потом нечеловеческим усилием разорвал мышцы, трахею и сосуды. И умер, захлёбываясь собственной кровью, многократно невнятно повторяя: БАЛДР, БАЛДОР, БАЛДОО...

                Явление Змея.
Мне плохо. Мне очень плохо.
Кажется, что кровь мальчика заливает мне руки и лицо.
Я пришла домой, совершенно разбитая после увиденного: кровь, кровь, везде в палате кровь! И предсмертные хрипы. Я не смогла там оставаться всю смену. Да и необходимости в этом не было: на вторую смену оставили Любу: всё равно придётся отчитываться перед органами, объяснять всё главврачу… Поэтому решили, что эту смену отработает она, а я после выйду за неё – тоже на сутки.
Мне захотелось принять горячую ванну. Налила воды с предельной температурой, которую могла бы вытерпеть. Потом достала пену для ванн. Обычно я не использую такие растворы, но в этот раз мне захотелось очиститься от всего, телесно и духовно. Я занесла пузырёк с пенным шампунем над краем сосуда омовения и...
Вода в ванне потемнела, от неё ощутимо дохнуло холодом. Жутким, вселенским, пронзительным холодом. Со дна ванны, из самого отверстия для стока, пошли пузыри, образующие над поверхностью водной глади серый плотный дым. Раздался низкий гул и.… из воды показалась голова Морского Змея.
Голова в поперечнике была размером с саму ванну, почти два метра. Змей, сворачиваясь причудливыми кольцами, начал выползать из ванны на кафельный пол моего небольшого санузла, словно не ванна это была, а глубокая океаническая расщелина! При этом ничего не было задето, сломано, или нарушено. Огромная сорокаметровая туша Змея, исторгнув себя из водного чрева, растеклась по полу серой маслянистой лужей, из которой материализовался мой хороший знакомый...
  - Здравствуй, Страж Миров! - только и смогла произнести я. - Давно не виделись.
 - Здравствуй, коллега! - Натан выглядел уставшим и потерянным. - Чаем угостишь?
               
                Печальное чаепитие.
Мы пили чай. К нему у моего гостя нашлась роскошная коробка конфет с потрясающими запахами и разнообразными вкусами; конфеты были уложены в коробке в четыре слоя и, казалось, не будет конца их изобилию. А ещё была бутылка вина. Вино было в меру сладким, в меру терпким, с возбуждающими ароматами далёких планет и меняющее цвет в зависимости от угла зрения и освещения, от желтовато-зелёного, до пурпурно-фиолетового. Про ванну я, конечно же, забыла напрочь!
 - Хочешь задать вопрос? Спрашивай.
 - Не хочу. В части, меня касающейся, ты сам до меня доведёшь информацию?
 - В Твоём Мире ты есть хозяйка. Ты вольна поступать так, как считаешь нужным и правильным. У Стража-на-Границе очень большие полномочия. Очень большие. И практически без какого-либо наказания.
 - Я не хочу нарушать межмировой баланс Сил. Не хочу колебать установившееся Равновесие между Мирами. Но как сделать так, чтобы демон исчез навсегда и больше не забирал слабые души?
 - Ты хочешь, чтобы это сделал кто-то за тебя? Ты хочешь, чтобы я жахнул термоядерной бомбой по козявке? Ты вполне сама в состоянии принять решение. Что тебя останавливает? Чего ты опасаешься?
 - Уже ответила: нарушения мирового равновесия.
 - Напрасно. Ты в своём Мире. С чуждыми сущностями, проникшими без приглашения, ты, как Страж, можешь поступать на своё личное усмотрение. И не бойся ни дисбаланса, ни мести... от некоторых заинтересованных личностей. Страж пребывает вне таких понятий, как обида, или месть. Если, конечно, действует в рамках своих полномочий.
 - А Биссарр? У меня к ней двойственные чувства...
 - У меня тоже. Когда-то, четыреста лет назад, она по собственной глупости попалась монахам-бенедиктинцам. Чистой воды авантюра! Решила, понимаешь, поразвлечься со святошами. А те, не будь столь наивными, заточили её в освящённую келью, да ещё все входы-выходы и окно в том числе запечатали заклинаниями. И дурочка влипла! И вот тогда, чтобы сохранить хотя бы часть себя, она разорвала своё тело и выбросила кусок его в помойное ведро. Монахи были приверженцами чистоты и помойное ведро вынесли. Так появился малыш Бальдоор.
 - А сама Биссарр?
 - Её сожгли. Но только часть её. Прямо перед восхождением на костёр, она сумела снова порвать себя на неравные куски и малой частью скрыться в толпе, жаждущей зрелища. Потом она долго восстанавливалась, отращивая недостающие фрагменты тела. А способность разделяться у неё закрепилась и с тех пор неоднократно была ею использована. Дальше ты знаешь.
 - Почти понятно. Значит, у меня карт-бланш?
 - Именно так. Действуй по совести. Действуй так, чтобы, когда на Страшном Суде тебя спросит Великий о твоих поступках, которые вызывают сожаление, ты не перевалила бы за первую дюжину.
 Мы допили вино. Конфеты были оставлены на столе почти что нетронутыми.
Страж очертил пальцем полуовал, и огненным контуром в стене квартиры открылся Портал в нечто чёрное, мрачное, непроглядное, в Ничто. Не прощаясь, мой гость шагнул туда; Портал мгновенно схлопнулся. В последнее мгновение мне удалось разглядеть свежий бугристый шрам на голове Натана, слегка прикрытый отрастающими волосами...
 Вопрос про черепа я не задала. Да и вряд ли бы эта проблема оставалась актуальной. Я её решила сама, а, следовательно, не имело смысла беспокоить занятого человека понапрасну.
 
                Послевкусие.
В ванной комнате был идеальный порядок. Сама ванна была чиста, абсолютно пуста и блестела приятным ониксовым оттенком. Только кусочек чешуи перламутрового цвета с сероватой изнанкой, размером с солидную мужскую ладонь, мерцал под сифоном раковины.
Натан ничего и никогда не делал просто так. Я подняла чешуйку, завернула её в плотный пергаментный пакет и, словно по наитию, положила во внутренний нагрудный карман плаща. Пусть будет.
Сукин ты сын!!! И породившая тебя - сука!! Доверилась Демонице, суккубу… Нашла кому доверять, дурища несчастная… Эта смерть - на моей совести… Придётся развоплощать обоих… И первой – Биссарр. Отпочковавшегося детёныша – следом… Или… или заставить их вновь стать единым целым и отправить на перевоспитание Стражу Миров??? 
Первоначальное желание забыться сном сменилось лихорадочной работой головного мозга. Или того, что у меня размещалось на его месте в черепной коробке.
… Заставить воссоединиться… Но как? Вынудить их обоих вновь стать единым целым… Что может их к этому принудить?.. Невозможность обоим покинуть этот Мир? Сузить портал? Загнать их в заговорённую клетку? Палату? Кабинет?
Наша церквушка не годится – у нас там нет вообще ни единой кельи… Это же не монастырь… Практически – обычная часовня… Часовня… Но ведь она освящена… Вход – то есть… Осталось додуматься как сузить до минимума портал…
Чешуйка! Чешуйка Змея! Именно её использовать для обозначения Портала! Одна сущность протиснется, две – нет. Столкнутся, запутаются и обе в итоге окажутся плененными…
Теперь осталось найти живца… Снова живца, который бы устроил их обоих… Для суккуба – это мужчина… Для Бальдоора… Чёрт возьми… А не устроить ли им оргию напоследок?? Как заманить демонов в церковь??Хотя… если Биссарр уже умудрилась однажды до монастыря добраться… То, я думаю, что и наша церквушка ей не станет преградой.
А в том, что это любимое исчадие Ада Натана ещё квартирует у нас - я не сомневалась. Я это просто ЗНАЛА. Хотя вроде жалоб от пациентов мужского отделения и не поступало… Странно, это конечно… Что же делать???  Нужен глубоко верующий пациент… или пациентка… Этот Демон – малолетка ведёт себя как настоящий мужик, инкуб… У нас же пока наоборот: скорее поверят в Сатану, чем в Бога…

                Амадей в гостях.
Я так и задремала, незаметно от себя… Пока меня не разбудило громогласное «Мяв!» в самое ухо. Вскочив спросонок на кровати, я машинально схватила это мохнатое отродье за загривок.
Амадей зашипел от такой выходки с моей стороны. Я, уже будучи в состоянии раскрыть глаза, с неменьшим возмущением уставилась в эти наглые блюдца цвета новогодних мандаринов с длинными углями – щепками вместо зрачков.
Через мгновение я опустила этого хвостатого хама на постель. Кот недовольно встряхнулся всем телом словно после купания.
- Ты что творишь, женщина? – словно позабыв моё имя, сердито зашипел он мне в лицо.
- Ты ещё бы свои когти распустил, блудный Кот! Видишь же отлично, что человек спит… какого тебе рожна нужно??
- Спит она, видите ли… А демоны у неё под носом разгуливают… А она отдыхать изволила…
- Не хочу от нервного перенапряжения оказаться вновь пациенткой моего Чистилища, знаешь ли…
- Это – да… В этом ты права: опасность такая существует…
- Ну вот… А я уже всю голову себе сломала что делать… Я была уверена, что в прошлый раз отправила этого говнюка в его Мир навсегда… А он убил ещё одного ребёнка…
- Он может и ещё убить. И даже не одного…
- Что мне делать??
- Решай сама. Ты – Страж. Тебе и решать.
- Молодец, помог… умница… Я решила вынудить этих двоих снова стать одной сущностью.
- Ещё более сильной, чем они являются по одиночке?
- Зато я смогу убрать их отсюда сразу двоих. Смогу их развоплотить. Или же напугать: я показала коту свою ладонь со смертельной горошиной под пальцем.
- Одним ударом - двоих мышей? Так что же тебе мешает?
- Мне нужна освященная келья. Монастыря у нас не имеется, а потому – кельей -  тоже. Я решила использовать нашу церквушку… Нужен живец… Который заинтересовал бы обоих… Или религиозный фанатик, либо – напротив – сатанист, который с радостью решится осквернить храм сексуальной оргией… Причём - любого пола… Может, монахиня даже лучше подойдет…
- Завтра на женское отделение привезут одну такую... Монахиню… Буйную…
- Буйную?? Хм… Буйную… Излишек ее энергии надо предложить этому говнюку Демону… А в благодарность она, может, и сама в реальном времени согласиться воссоединиться с ним в страстном танце непотребства…
- Размечталась, глупенькая… Ты уже столкнулась с благодарностью демонов. Или тебе всё ещё мало?
- Я не знаю, что мне делать…  У меня есть чешуйка Змея…
- Используй её как кольчугу. Она непробиваемая никакими чарами. Просто проведи ею вдоль своего торса. И её саму можешь положить напротив сердца.
- Спасибо. Это не помешает…
- Ты побыстрее обдумывай свою линию поведения. А мне пора уходить. Мяв…
- Пока…  - я успела напоследок провести ладонью по пушистому черному облаку, которое исчезло в никуда прямо у меня под рукой…

                Психолог или псих?
Пока я ломала голову над тем, как устроить Бальдоору очередной сексодром, на сей раз -  в церкви (Боженька, прости меня: чего не сотворишь благих дел ради), в нашей клинике случилось новое поступление. Нет, не обещанное Амадеем… Точнее – не только оно. Но оно настолько оказалось ярким, что на время вытеснило из моей головы все проделки Одного – в двух ипостасях демона.
На моём любимом 13 женском отделении появилась своя «психологиня». Девчата – медсестры позвали меня познакомиться с «коллегой». Сразу после дневного сна я решила прогуляться в гости. Тем более, что у меня всё было тихо. Медсестры чинно сидели у себя в комнате и читали подопечным комиксы, которые принесла одному из ребят мама. Санитары, чтобы не заснуть вконец от безделья, обучали желающих игре в шахматы.
Правда, у них выходило что-то среднее между шашками и этой великой игрой. Я не сдержалась и предложила им взять лучше домино. Когда мужики отказались, я пригрозила, что нашлю сегодня ферзей им в ночной кошмар…
Короче, когда я поднялась на третий этаж соседнего блока и, поздоровавшись с дежурным персоналом, прошла напрямую в смотровую палату, на меня воззарилась очень неопрятная, весьма немолодая женщина с давно покрашенными в ярко-рыжий цвет волосами, корни которых успели отрасти на половину их длины, и, разумеется, были грязно-седой расцветки.
Одета она была в старый, залатанный разноцветными клочками, халат. И всё бы было ничего – у нас больные и нагишом ходят, если бы эта дама не позиционировала себя психологом с увесистым таким стажем…
Я вначале решила, что больная решила пополнить нашу эксклюзивную коллекцию Наполеонов и Гитлеров. Но – нет. Оказалось, что она и действительно была психологом. Когда-то… раньше…
Мало того – она (или - он? точнее – оно), оказалось ещё и трансгендером, в нагрузку позиционирующем себя духом чилийского гомосексуалиста, прославившегося в роли революционера и журналиста.  И в конце концов в лучших традициях БДСМ замученного в застенках Чили. По клятвенным заверениям этого экс-психиатра с поехавшей напрочь крышей, дух того латиноамериканского   пионера справедливости и толерантности в одном флаконе, вселился в её тело, когда оно, это самое тело, олицетворяло собой тело женщины Елены.
Гермуму всерьез заинтересовался поступившим к нам существом… И, как это бывает зачастую, вослед за одним заинтересованным мужиком (а врачи- они тоже- мужики) новенькая привлекла внимание и нашего Гоши. Он разом наплевал на свою возлюбленную ампути Миру, чем вызвал в её и так повреждённой головушке очередное помутнение…

             Мира рассказывает о своих помутнениях.
Женщину чудом удалось заловить за попыткой очередного суицида: она умудрилась улучшить момент, когда в туалете никого не было, и своими культяпками заматывала цепочку от смыва из единственного еще не смененного на новый, с кнопкой, смывного бачка… Когда её откачали и привели в чувство, она поделилась тем, что с ней произошло:
- Я не знаю отчего и почему это всё происходит. Просто вот на ровном месте – бабах и реальность изменилась. Всё вокруг оказывается чужим, незнакомым и пугающим. Но самое страшное то, что и мои мысли исчезают. Начисто, совсем... Словно кто-то взял в руки ластик и стёр все письмена в моём мозгу, сняв одним движением с головы тяжесть.
Но облегчения это не приносит, потому что одновременно с этим... даже не знаю с чем сравнить… разве только – с грохотом взлетающего самолёта. Вот такие громкие в моей голове появляются крики. Это – не человеческие выкрики или голоса… Это – какой-то нечеловеческий визг.
Мало того - всё вокруг вмиг закручивается и превращается в огромную трубу. Вот абсолютно всё; стены, окна, палаты, кровати и тумбочки в палатах. Всё… Меня просто разрывает на куски и снова собирает в кучу. Ощущение такое, что одновременно меня и нет нигде, и в то же время – я - везде.
 - Мира, а что ты испытывала именно вчера? Помнишь?
- Да, помню.
- Расскажи, пожалуйста. Нам это очень нужно знать.
Вздохнув поглубже, словно пред прыжком в омут, Мира продолжила:
- Вокруг меня образовалась одна огромная пропасть. Она была и вокруг, и подо мной, земли вообще не было нигде. Я висела в красно-кровавом тумане, совершенно не ощущая собственного тела. Туман светился внутренним, глубинным ужасом. Не могу объяснить словами, но я была внутри самой себя.
Прошло немного времени и постепенно внутри же, рядом со мной начали проявляться очертания каких-то предметов. Я поняла, что нахожусь в своей палате. Чем сильнее я всматривалась в них и чем чётче они представали перед моими глазами, тем более реально они казались мне живыми и почему-то агрессивными. Было чёткое ощущение привязанности к этой кровавой жуткой тьме. Она была тягучей и страшной. Самое страшное было то, что эта тьма, словно жидкий кисель, была неотделима от моего тела.
Сама же я была похожа на страшную ведьму.
- Кто тебе это сказал, Мира? Или ты сама это предположила??
- Это не предположения. Я одновременно видела себя со стороны и была, как и положено - внутри себя. Я одновременно чувствовала ощущения дух людей. В одном моём теле было ДВЕ меня! И эти две были не двумя частями меня целой, они вообще не были мной. И при всём при этом я испытывала абсолютную уверенность в том, что так и должно быть всегда, и это - нормально.
- И это-всё? Ты решила замотать вокруг собственной шеи эту чертову цепочку, чтобы не сорваться в пропасть? - не удержалась от вопроса подошедшая к нашей группе «психологиня».
- Если бы… Через некоторое время моё внимание захватил голос. Он звучал очень убедительно, в нём четко прослушивалась горделивая насмешка. Он почему-то не столько был услышан мною, сколько увиден. Да-да, именно увиден. В цвете.
- И какого же цвета был этот голос гордеца? - это уже вклинилась в разговор я сама.
- Мне он почему-то показался коричневым.
- Именно коричневым? А почему не красным или черным? – решила задать свой вопрос и дежурная врач отделения, совсем молоденькая выпускница мединститута Аннушка.
- Да, именно коричневым. Почему – не знаю… Я сейчас понимаю, что это был чистейший бред. Но тогда он был именно таким. Каждое его слово, едва прозвучав, превращалось в целую вселенную. А в каждой из этих вселенных моментально зарождались и умирали целые эпохи. И все эти вселенные воспринимались мною одновременно. Не накладываясь друг на друга, не мешая друг другу. Короче, я как та собака Павлова: ощущать – ощущала, а обрисовать это словами не могу…

                Тётя Мотя уводит Миру отдыхать.
- Девочка моя милая, отдохни, родная, - это засуетилась наша самая добрая изо всех санитарок – тётя Мотя, - пошли, я тебе компотику припасла. Вку-у-у-усныый… Попей, да вздремни немного: как раз же – тихий час. А встанешь и продолжишь, правда, девчата? – тётя Мотя повернулась в нашу сторону и подмигнула врачу.
Ясно было и ежу: в компот шустрая тётечка уже добавила успокоительного. Ей бы не санитаркой, а врачом здесь работать: столько в ней было природной мудрости и житейского знания психологии. Действительно: самым умным было дозированно подвергать нашу ампуташку повторному переживанию стресса.  Чтобы она, рассказывая всё пережитое, успевала с рассказанным расставаться…
Баба Мотя повела несчастную в её палату, а мы, загудев, как потревоженные на куче дерьма, мухи, решили разойтись по своим рабочим местам, чтобы снова сойтись всем вместе, когда наша рассказчица проснётся.
Я уже развернулась лицом к выходу из отделения, когда сквозь решётку внутренней двери промелькнули два силуэта, от которых на меня (на меня ли одну?) дохнуло запахом земли и потусторонним холодом… Пребывать в непонятках по поводу того, кто бы это мог быть, мне не приходилось: одно – в - двух…  И как дополнительное подтверждение моему осознанию, моей ноги коснулся шелковистый мех, а через мгновение -  в темном углу возле входа, ко мне обернулась так хорошо знакомая угольно – черная кошачья морда с белоснежными усами и двумя плошками глаз моего самого любимого колера… Я ему успела исподтишка показать кулак…

                Безумную монашку – в студию!
Едва видения чередой промелькнули сквозь территорию отделения, как всю нашу толпу перехватил Гера. Он был явно чем-то взволнован: мокрая от пота чёлка прилипла к белому, словно мраморному лбу, глаза метались из стороны в сторону, а руки, с трудом закрывшие металлическую дверь, не по-детски дрожали… Глядя на него, можно было решить, что это – один из «тихих» подался в бега.
- Деф-ф-ф-к-и-и-и… Что я вам сейчас расскажу-у-у…
Мы не выдержали и хором заржали ему в ответ. Мужик, не понимая и слегка обидевшись на нас, уставился куда-то в самую гущу нашего табунка.
- Не обижайся, Гоша. Просто мы здесь перед тобой с час рассказ Миры слушали. И не дослушали – после тихого часа слушания продолжатся, - успокоила медбрата врач.
- Но такого вам ваша Мира не расскажет, - ещё не переборов в себе обиду, ответил гость.
- А когда-то, совсем недавно, Мира была и твоей, - не удержалась от упрёка самая молодая наша медсестричка Машенька, - от твоей измены она едва на тот свет раньше времени не ушла. Совсем умом повредилась…
- Любовь приходит и уходит… Как полюбил – так и разлюбил… Что я, виноват, что ли?? А то эдак-то мне бы после того, как мой островок кукольный весь в негодность привели, на себя бы руки надо было наложить, - виновато возразил Гера.
- Ладно, выкладывай, что за новость принёс? Аж едва не запыхался, бедолага, - наконец-то сжалилась над вестником я, уже примерно догадываясь, о чём будет эта новость.
- Вот!! Хоть один человек меня здесь поддерживает и понимает! – склонился передо мной в глубоком поясном поклоне медбрат.
- Не поддерживаю, но – понимаю, - поправила его я, - рассказывай уже, не томи.
- Всё равно спасибо Вам, Светлана Владимировна! Короче… сейчас я встретил медбрата из женского буйного…
- А что, это запрещено – с медсестрами и медбратьями из других отделений встречаться, общаться? Если, конечно, это не в ущерб рабочему процессу? – невинно закатив свои голубые очи к напрочь изъеденному плесенью и ржавчиной потолку, поинтересовалась Аннушка.
- Н-н-нет, конечно… Но он рассказал мне одну вещь…
- Это которую?
- Что на их отделение только что поступила новенькая…
- Эка новость! Здесь едва не каждый день по новенькому или новенькой, - хмыкнул кто-то из толпы, явно желающий идти и немного отдохнуть.
- Это – не обычная психованная. Это… это – свихнувшаяся монашка!!
У меня от этого заявления поползли мурашки по всему телу… Гореть мне явно в аду!! Я уже знала, что мне делать… Святой сестре быстро поправиться было явно не суждено…

             Катастрофа на планете Стража Миров. ОС.
Но, как известно, утро вечера мудренее. Я решила взять короткий тайм аут – до своей ночной смены. А пока – хорошенько дома выспаться. Поэтому, придя домой со смены, я, едва сполоснувшись, даже не ужиная, рухнула на свою любимую кровать…
...И тотчас же провалилась в сон. В тягучий, тяжёлый, липкий сон, очень похожий на явь, с запахами, яркими цветами и звуками. Причём, я вполне осознавала, что сплю, но при этом действовала вполне осознанно и чётко.
Я шла тихой берёзовой рощей. Глянув под ноги, обнаружила, что шагаю по тропинке, вымощенной ярко-жёлтым кирпичом... Ха! Вот я - и перевоплотилась в Элли из Волшебника Изумрудного города.  Не хватает только чёрненького пёсика Тотошки...  Впрочем, из-за редких зарослей кустиков дикой малины мне мигнули два ярко-оранжевых глаза и мелькнул пушистый чёрный хвост. Так что "Тотошка" в ином, более привычном и любимом мною обличии тоже имел место быть.
 Тропинка и роща кончились, словно обрезанные невидимым ножом. Передо мной словно натянулась тонкая мембрана, за которой было нечто, что я не могла разглядеть. В ладони ощутимо закололо, словно туда впилась оса. Подняв руку, я увидела, что ноготь на указательном пальце мерцает золотистым цветом. Подсказка была слишком очевидной; очертя перед собой полуовал, я легко открыла огненный Портал. А раз Портал открыт, остаётся только шагнуть в него... Безумству храбрых поём мы песню! Или – храбрости безумных?
Тихая роща за моей спиной исчезла. Я стояла на краю невысокого обрыва, за которым простиралась выжженная пустыня. Не было ни травы, ни кустов, ни деревьев, - только сухая растрескавшаяся земля красновато-глинистого оттенка, местами спёкшаяся в оплавленные комки, похожие на засохшую сукровицу. Весь верхний плодородный слой почвы выгорел, исчез, умер. В нескольких шагах вдоль обрывчика я нашла импровизированный спуск вниз, в долину. Там маячили развалины уже знакомого мне Замка Стража Миров. Мой Путь - туда!
Пахло гарью, разогретой глиной, горячими кирпичами... В воздухе висел запах пепла, разрушения, большой беды. Пахло смертью.
Что-то ещё казалось странным, незнакомым... Взглянув на небо, мне стало жутко: одного солнца НЕ БЫЛО. Вместо двух приветливых разноцветных солнц в вышине плавало только ОДНО солнце, кроваво-малинового цвета, лохматое, изрыгающее протуберанцы. Оно было явно каким-то нездоровым, больным... И ещё, что я поняла только сейчас: на Планете было ощутимо холодно!..
 Я могу летать. Я совершенно позабыла об этом. Я позабыла о способе преодоления местных расстояний в прошлые мои посещения Натана. Тогда, когда здесь всё дышало покоем и счастьем. Да и вообще, чёрт побери, я же сейчас - "Элли" в волшебной стране, в волшебных башмачках!
Поэтому, чтобы сократить Путь, мне пришло в голову приподняться в воздух и.… новая порция ужаса окатила меня: через мёртвую пустыню, в которую превратилась чудесная поверхность планеты, пролегала огромная, шириной не менее полукилометра, уходящая за горизонт борозда, словно прочерченная когтем неведомого гигантского зверя или птицы. Она больше смахивала на искусственный каньон… Глубина борозды была ошеломляюще огромной. Во всяком случае, с высоты моего полёта оценить таковую, даже приблизительно, не представилось возможным.
Меня обуял животный ужас. Было реально страшно.
... Замок был разрушен, словно по нему ударили мощным тяжёлым кулаком. На месте самой красивой башни зияла воронка с оплавленными краями, глубиной около пятидесяти метров и вдвое большей ширины. На сохранившемся куске стены, на стекловидном валуне, принявшем причудливую форму кресла, строго восседал Страж Миров. Напротив него стояло ещё одно кресло, обычное, застеленное пушистым полосатым пледом, очевидно, предназначенное для меня. В него-то я удачно и плюхнулась, прямо с высоты своего неловкого полёта.
 - Здравствуй, Страж! - произнесла я, нервно зарываясь в глубину кресла и закутываясь в мягкий ворс пледа, уже ощутимо промёрзнув, - что здесь произошло?
- Приветствую, коллега! - Натан был немногословен и выглядел уставшим. - Хочешь вина?
 Не дожидаясь ответа, Хозяин повёл рукой, и между нами возник левитирующий столик с разнообразными бутылочками, вазочками и блюдцами, наполненными напитками и закусками. Некоторые фрукты мне были знакомы по предыдущим визитам, некоторые были явлены впервые. Сам собой приподнявшись, один из сосудов наполнил прозрачный бокал тягучей жидкостью, цветом напоминающей крепкий чай, с непередаваемым ароматом, а столик услужливо повернул его ко мне. В комплекте с напитком прилагалась вазочка с фруктами, напоминающими большие "чернобыльские" черешни, переливающиеся золотисто-оранжевыми оттенками.
Я отпила из бокала, закусила "черешней". Вкус был изумительным, непередаваемым, ни на что не похожим.
 - Больше такого вина не будет. Все плантации на планете Хагун и спутнике Зенг-Занг уничтожены. Чтобы их восстановить, понадобится не менее пятисот земных лет.
- Что произошло?
- Планета уничтожена. Моря выкипели. Всё живое погибло. Всё.
- Была война?
 Ответ был излишним. Глядя на искалеченную планету Стража Миров, можно было предположить о масштабах вселенских разрушений. Исчезло одно солнце... Изменилась орбита планеты. Куда уж больше!
Парящий столик услужливо крутанулся ко мне другим напитком изумрудно-зелёного цвета; к нему прилагались интересного вида ломтики-пластинки, то ли мяса, то ли выпечки из зернистой субстанции, приятной на вид и островатой на вкус. Напиток следовало налить в блюдце (кувшинчик вежливо сделал это за меня) и макать в него эти кусочки с последующим поеданием оных. Было оригинально. Я начинала ощущать лёгкий хмель.
Натан заграбастал со столика огромный бокал резного хрусталя с тяжёлой крышкой. С каким-то внутренним остервенением он содрал крышку с ёмкости и швырнул её об каменный остаток Замка. Хрустальный звон разбитого предмета тихо мявкнул и растворился в холоде пространства. Пахнуло крепким спиртом. Натан в три глотка осушил содержимое сосуда, отправив его следом за предыдущей жертвой. Маленький пурпурно-красный шарик сам назвался закуской и запрыгнул с блюдца в кривящийся рот Стража.
 - Тебе присвоен высший ранг полномочий Стража Земли. Соответственно, у тебя расширяются возможности как на действия, так и на защиту. Ничего не бойся. Ты всё сможешь.
 Почему-то меня не охватило от осознания этой чести ни чувство гордости, ни даже грамма радости… Только сейчас до меня дошло, что Натан говорит медленно, с натугой, словно после тяжёлой контузии. Откуда-то он извлёк малюсенькое зеркало, размером не более ногтя, оправленное в кроваво-красный обруч.
 - Подставь ладонь.
 Я повиновалась. Зеркальце упало мне в полусогнутую жменю и, превратившись в лужицу расплавленного металла, всосалось в кожу. По телу пробежал ощутимый холодок, гораздо более пронзительный, чем тот, что нас окружал; словно металлический стержень пронзил меня от пяток и до темечка, а потом обнял тонкой фольгой по всей коже... Я промолчала, а Натан продолжал с видимым усилием:
 - Теперь у тебя есть всё: пассивная защита (я поняла, речь шла о чешуйке Водяного Змея!), - теперь ты можешь спокойно брать за горло любого демона, - за горло! - в прямом и переносном смысле! И есть активная защита. Теперь любое магическое воздействие на тебя будет "отзеркалено" в сторону его создателя и поразит оного в полной мере, тебе на то предназначенной. И у тебя есть эффективное средство нападения, против которого устоять сможет только демон Высшего уровня... Но на вашей планете таковых нет. А если появятся, - Страж недобро ухмыльнулся и сплюнул красной слюной, - я об этом узнаю первым! Поняла, коллега?
- Ясно. - Мой голос был хриплым и неуверенным. - А что делать с Бальдоором?
- Всё, что хочешь. Половинку Биссарр я забираю с собой. Она мне НУЖНА. Без объяснения, без комментариев. Вторую половинку оставляю тебе. Она безвредна и зла не причинит никому. Малыш-демон, если не насрёт в штаны и не образумится, может быть уничтожен. Без обид. Биссарр об этом ЗНАЕТ. Ни мести, ни отвращения у неё твои действия не вызовут. За собственную дурость нужно платить...
 Летающий столик снова повернулся. На этот раз мне достался огромный шмат какого-то мягкого, приятно пахнущего и растворяющегося во рту кушанья, похожего на холодец и, одновременно, на воздушные пикантные сухарики. Запить всё это вкусовое великолепие столик предложил ледяным искрящимся напитком со вкусом изысканного картофельного самогона...
Натан снова приложился к литру чистого спирта. Внутренняя боль начала его отпускать, речь стала чуть быстрее, внятнее и разборчивее:
 - Война не окончена, выиграны два сражения, но это ещё не победа. Война продолжается. Я не могу сейчас тебе помочь, не смогу вмешаться. Ты предоставлена сама себе. Действуй по обстановке.
- Кто же напал на нас? Кто сотворил весь ужас? Погасил звёзды, испепелил планеты, нарушил равновесие? Кто? Дьявол из параллельной Вселенной?
- Ну-ну... Примитивно рассуждаешь! В Аду Дьявол является фигурой положительной. А, может быть, наш Мир для него и есть тот самый Ад, который он считает вправе и по Праву Высшей Справедливости, непременно уничтожить? Кто даст ответ?
- Ты отвечаешь вопросом на вопрос. Значит, ты сам не ведаешь ответа?
- Я Страж Миров, и мне не нужен ответ. Я отвечаю за то, чтобы пресечь незаконный переход границ между Мирами. В особенности, злобный и коварный переход. И свою функцию я исполняю полностью. А тебе доверена планета Земля. Не подведи нас, девочка моя. От всей когорты Вселенских Стражей, прошу тебя: НЕ ПОДВЕДИ!

                Из сна – в Явь.
Я проснулась. Обратный выход из Портала оказался более напряжённым и менее комфортным... Я лежала в собственной постели, дрожа от испытанного холода, придавленная ощущением сытости, алкогольных простраций и грузом ответственности.
Болела спина, ныла затёкшая во сне кисть руки. Вытянув её из-под одеяла, я с пониманием оценила ситуацию: под кожей ладони, переливаясь и вращаясь, пульсировали ярко-оранжевым цветом целые обоймы горошин-разрушителей. "Теперь могу разить демонов очередями, как из пулемёта..." - подумалось мне.
 Сон сбылся. Стал явью.
Мне оставалось только подчиниться Предназначению. Я окончательно уверовала в себя. А куда мне было деваться? Тем более, что воевать теперь мне придётся лишь с этим Демоном – переростком… Сооружать зауженные Порты и закрывать их чешуёй Водяного Змея мне не придётся… Но я всё-таки решила не отказываться от своей идеи пообщаться с ним уже в церкви. Пусть он пройдёт путём своей сумасбродной мамаши. Хотя и в смягченном варианте. Коли одного свидания со мной ему было мало.

                И снова – на работе.
… Едва перешагнув порог своего детского отделения, я была атакована своей сменщицей:
- Светка… Здесь такое… такое творится…
- Бог мой, что, ещё кто-то с собой покончил??
- Нет, слава Всевышнему, пока все живы.
- Тогда чему ты удивляешься?
- Да ведь у нас монашка свихнувшаяся на женском буйном поселилась!
- И?? Знаю. Ещё вчера это узнала. Что дальше?
- С ней что-то явно не так…
- А ты знаешь дуриков, у которых всё бывает так??
- Ну-у-у-у… Мне кажется…
- Креститься надо чаще – вон, церковь для этой цели построили.
- Что ты сегодня такая злая??
У меня едва с языка не сорвалось, что будешь здесь злой, когда на твою дурную голову такая ответственность сваливается… Да ещё уже ставшее дорогим твоему сердцу уничтожается… Но вовремя успела себя остановить. Непосвящённым нельзя открывать такие вещи… Ради безопасности самих же непосвящённых…
- Не знаю, Даш… Что-то слишком много суицидов… И все – один страшнее другого… Никак не могу в себя прийти…
- А ты сходи, пообщайся с матушкой… Может, она чем поможет? У неё временами просветления бывают.
- В крапинку?
- Что – в крапинку? – уже с опаской взглянула на меня Дашка.
- Сознание её, Даша. Здесь – затемнение, а рядом – островок незамутнённой чистоты.
- А-а-а-а.. это – да. Так пойдёшь? У нас здесь всё спокойно пока.
- Пойду, но попозже. У меня иная идея в голове созрела. Я сейчас метнусь к своим на 13…
- Ты так и не привыкла к нам, да? – как-то полуобиженно, полуогорченно спросила медсестра.
- Почему не привыкла? - не поняла я.
- Ты тех девчонок так и называешь «своими» …
- Не обижайся: это не с коллегами связано… Это - с самим отделением… Я же там лежала не очень давно. Почти – второй дом.
- А, ну да, я и позабыла… Ты что, уже успела по ним соскучиться? А кто сегодня в смене?
- Ой, Дашунь… если честно – даже не знаю… Я туда хочу не за этим сбегать… Я хочу узнать, как там Мира себя чувствует. И если – в пределах нормы – привести её на ночь сюда. Диван у нас же есть ещё один в соседней с сестринской комнате.
- Ну да… а… зачем она тебе?
- Понимаешь, я планирую после поступать в ВУЗ, на «психа» … А она начала рассказывать о своих впечатлениях во время приступов… Да помешали известием о поступлении полоумной монашки…  А мне чрезвычайно интересно её выслушать… Да и ей полегче станет, если она выговориться. Заодно я буду знать о чём расспрашивать нашу новоявленную мать - настоятельницу. Кстати… у меня идея!! Надо в понедельник на утренней пятиминутке Гермуму предложить. Не забыть бы.
- Это ты о чём?
- Если эту монашку… попадью… или кто она там? – удастся от Бесов вернуть к Ангелам, то, может, он упросит её на постоянных началах у нас в церквушке служить?? Мы бы и за здоровьем её следили…
- А что… мысль, мне кажется, вовсе не глупа… Ты предложи…
- Предложу.
- А-а-а-а-а… Ты если побежишь - то беги сейчас. А я вас подожду.  А то вдруг по закону подлости, кому-нибудь вздумается проверить отделение.
- Детское? Ночью? Без наличия посторонних шумов??? Ага - ага… У нас здесь детей умертвляют – и никто ни сном, ни духом…
- Ну-у-у-у…
- Всё с тобой ясно. Домой идти явно не желаешь: снова со своим на ножах?
- Ага… Ты не думай: я не заложу… И смены от тебя не потребую… Или оплаты… Мне вправду не хочется идти домой…
- Всё равно же придётся тебе отсюда сваливать раньше, чем мне: утром Оксанка заступает…
- А я часиков в 6 утра и исчезну, - улыбнулась облегченно Даша, - как раз, пока доеду до дома – мой уйдет на сутки.
- Ну ладно, - согласилась я со вздохом, - иди тогда готовь нам кофейку, а я побежала.
- Ур-р-р-а-а-а!!
Забросив сумку в комнату для отдыха персонала, я отправилась на «своё» отделение. Мне и вправду хотелось отпросить на ночку Миру к нам. Потому как наверняка там все девчата умотались и хотят спать. Разговор будет мешать этой процедуре.
Будем сидеть - лежать и не дергаться. А на детском спокойнее. Во-первых, нас уже двое (не считая Миры) неспящих. Да если Дашка и вырубится – нестрашно. Мы устроимся у нас в бытовочке. Там ещё один диванчик есть. И, насколько я помню – раскладушка стояла.  Окошко открывается- не душно будет.  Короче, мы никому не помешаем.  И в то же время- на рабочем месте, что немаловажно.
Операция по умыканию пациентки из отделения прошла «на ура». По принципу «ворон ворону глаз не выклюет», а медик медику пациента не пожалеет. Поэтому девчата мне помогли одеть – обуть нашу калеку (с её, разумеется, согласия: я пообещала на обратном пути с ней немного прогуляться по дорожкам нашего скверика), и мы отправились с ней обратно на детское отделение: заниматься душеспасительными беседами за чашечками ароматного кофе.
Пришли, неслышно пробрались в бытовку: нечего лишний раз тревожить контингент. Хотели сразу же засесть за стол, но нас «накрыла» дежурная врач Эмма Константиновна:
- Вы чего здесь зашухарились, словно наркоманить собрались? Вроде уже взрослые тётки. Одна скоро переедет жить в дурку из собственного дома, вторая вообще…
- Что – вторая? - нахмурив брови и зыркнув исподлобья, поинтересовалась я.
- Да ничего… не работается тебе, девонька, спокойно… Всё какие-то тайны расследуешь…
- Я Вам мешаю??
- Напротив… Просто…
- Что просто, Эммочка??? Договаривай.
- Просто, Светулик, я была уверена, что здесь, уже по определению всяких тайн и странностей хватает. И старалась вести себя по примеру тех трёх обезьян. А ты…
- А я???
- А ты словно купаешься во всей этой черноте… Тебя этот негатив словно подпитывает… Вот ещё и матушка у нас поселилась странненькая…
- Дойдёт время и до попадьи полоумной, - кривовато усмехнулась я, - я же планирую учиться дальше. А здесь – такой «материал» … Мира, ты прости, что я про тебя так… Я твою болячку имею ввиду. А не тебя саму. Ведь не даром студенты – медики учатся на трупах, чтобы лечить живых…
- Она не попадья, Света… - начала было Эмма меня поправлять, но я её перебила:
- Коли не попадья, значит – и не матушка, а – сестра… Она – монахиня?
- Ну да…
Здесь подала свой тонкий голосок Мира:
- Всё в порядке, Светлана Владимировна, не переживайте. Я Вас отлично поняла.
- Короче, до утра все можем расположиться в ординаторской. Мне тоже интересно послушать. Да и за разговором спать не так хочется, - хихикнула Эмма.
- Айда. А то ведь передумает! – потянула я за собой Миру и Дашку сразу. За что и получила тут же шуточный щелбан по кончику носа от врачихи.

                Рассказ Миры. Продолжение.
Наконец-то, расположившись (в ординаторской было несомненно куда удобнее, чем в нашей бытовке - чего уж скрывать), ещё раз подогрели уже остывший кофе, накапали в чашечки понемногу бальзамчику (подарок одного из благодарного родителя за лечение своего непутёвого отпрыска) и настроились слушать Миру.
- Мира, ты в прошлый раз хотела что-то ещё рассказать, помнишь? Но тогда всё было против этого. Сейчас ты можешь это сделать?
- Да, вполне… только…
- Что, девочка? – совсем как баба Мотя поинтересовалась я у больной, переливая её порцию кофе в детскую чашку – непроливашку и подсовывая поудобнее.
- Если вы напомните мне, что я успела рассказать вам в прошлый раз, со вкусом прихлёбывая ароматный напиток, несколько смущённо сказала Мира.
Головы всех присутствующих повернулись в мою сторону: начало мрачной сказки изо всех нас слышала лишь я.
- Ты остановилась на голосе. Терракотовом, по-моему – с умыслом ошиблась я в цвете.
- Да, голос. Вспомнила. Но не терракотовый. Коричневый. Он всё собой заполонил…  Его необъятность и безграничность приводили меня в тихий ужас. Любое новое чувство, которое я испытывала, неизменно виделось как страшные объятия ада.
У меня ничего не болело, но всё это было одной только БОЛЬЮ. Болью с ярко выраженным запахом смерти. Я в то время была стопроцентно уверена, что именно в этой реальности я и живу всегда.

Но тут вдруг передо мной появился человек из моей действительно реальной жизни. Мой дальний родственник. Я смотрела сквозь него, сквозь его телесную оболочку. Я видела не живого человека, а его душу. И, что гораздо страшнее -  большой чёрно-коричневый шлейф.
Он, этот шлейф, словно столб зловонного дыма, тянулся вверх, через дыру в потолке. Душа его жила сама по себе от его тела и, казалось, они никогда не были знакомы.
Родственник говорил. Но слова его были мне совершенно незнакомыми. Я абсолютно не понимала, что он хочет до меня донести. Его речь была сплавом какого-то гортанного надрыва с периодическими тяжкими вздохами.
Но не понимая смысл его слов, я воспринимала всё, произнесённое им, как реальную угрозу мне. И при этом ощущала ледяной холод. Всюду: во мне и вне меня была одна только ненависть, подкрепленная всемогуществом.
Позже, когда мой приступ удалось затушить, этот родственник рассказывал, что он разговаривал с самим Сатаной. «Это была не ты, даже черты лица были мужские. Глаз не было совершенно видно, была только чёрная пелена на их месте. Ты была самим проявлением ненависти и зла Вселенной. Я бы совершенно не удивился, если бы ты зарычала, аки лютый зверь и разорвала меня. Поверь, сил бы у тебя хватило» - это почти дословные его слова.
Всемогущество было реальным. Казалось, что это именно я породила и создала весь этот АД. Я была самим Дьяволом.
Тело Миры покрыла испарина… Его заметно сотрясали конвульсии. Мы решили прерваться. Осторожно поглаживая её культи рук и спину, мы уложили её на диванчик возле окна. Налили ещё кофе. Приготовили и кружку холодной, из холодильника, минералки – чтобы выпить сразу после кофе.  Эмка даже предложила ей соорудить что-то наподобие длинного мундштука, чтобы покурить. Или разжечь кальян. Но наша ампути ограничилась кофе с минералкой. Немного передохнув, она продолжила:
- Я твёрдо ЗНАЛА, что никто на всём Белом Свете не сможет ничего противопоставить мне. Нет такой силы. Всё подчинено мне! И это мнение зародилось куда раньше, чем Бог создал Адама.

В этот самый момент в реальной жизни, по рассказам очевидцев -родственников, я вытащила из шкафа всю одежду. Очень аккуратно и скрупулёзно выложила из неё ровный круг, около двух метров в диаметре. Зашла в него и села в самый центр на корточки.
В своём безумстве я была повелителем преисподней. Моё сознание всецело находилось там. Я сидела на каком-то раскаленном камне в центре ада. И этот жар не пёк меня, но доставлял высшую степень удовольствия.
В реале же я сообщила своей родне:
- Всех, кто перейдёт этот круг, я заберу с собой.
Как мне потом рассказали, что, хотя никто и не понял куда я их собираюсь забирать, но реально не по-детски испугались все.
Я, не сдержавшись, засмеялась: уж больно красочной перед моими глазами картина встала: в центре окружности, выложенной из тряпок, на корточках сидит идиотка и на полном серьёзе вещает вроде как здоровым (а здоровы ли они после такой реакции?) своим родичам, что за непослушание она их заберет с собой.
А они, вместо того, чтобы спровоцировать её и переступить границу, затравленно шугаются. А то, не дай Бог, в круг к себе затащит и тоже на корточках сидеть заставит. Как ЗеКов при пересылке. Но Мира к этому времени уже полностью ушла в воспоминания и не заметила моего смешка. Дашка умиротворенно сопела, свернувшись калачиком в глубоком кресле, стоявшем в отдалённом угле комнаты. А Эмма… Эмма как зачарованная смотрела рассказчице прямо в рот, ничего не слыша и не видя. Благо, отделение тихо спало.
- Мне сказали, что я просидела таким образом около четырёх часов. Как статуя, не шевелясь. Хотя в моей реальности это были всего минуты. (Здесь я вспомнила Натана: как он мне это объяснял впервые).
Но всё имеет свои начало и конец.  Вот и мой кошмар постепенно начинает прекращаться. Я ощущаю, что помаленьку моё тело начало растворяться. Я осознаю, что я начала исчезать, я превращаюсь в мягкий пластичный воздух. Страшная картинка ада размазалась и исчезла одновременно со мной.
В этот момент у меня всегда проскакивала мысль: " Как приятно умирать, конец мучениям".
Эта мысль -  единственный приятный момент из всего кошмара. А после в моё сознание медленно, тихим шёпотом вползает реальность. Реальность сопровождает какое-то инертное осознание всего произошедшего со мной… Очень долго мозг не в состоянии понять устройство реальности. Сознание начинает мучительно метаться между двумя мирами. Наконец, следуя инстинкту выживания, оно выбирает сильнейшего - этот Мир.
- Мира, это было ДО травмы? – решилась-таки открыть рот и уточнить наша чудо-врач.
- Да. Так было ДО, В ТОТ РАЗ и ПОСЛЕ…
- А почему произошло это несчастье?
- Не успели вовремя купировать приступ. Так получилось…
- Но сейчас ты вроде совсем адекватна, девочка.
- Нет… Время от времени сознание проваливается опять ТУДА. Но под воздействием таблеток это ощущается как сон. Не такой страшный и реальный. Всё больше времени я остаюсь в реальности. Словно врастаю в неё.

            Мира возвращается на своё отделение.
Пока мы дослушали Миру, уже начало разгораться утро. Надо было расходиться всем по своим местам: мне отводить Миру на 13 отделение, Дашке исчезать домой. Чем мы и занялись. Тем более, что я должна была ещё выполнить обещание и немного выгулять нашу замечательную рассказчицу по-утреннему, дышащему свежестью, скверу.
Когда мы проходили мимо нашей церкви, мне померещились два знакомых силуэта, мелькнувших в её тени. Похоже, демоны решили совершить прощальный совместный обход территории накануне расставания: Стражу Миров было не до Биссарр… Но она явно чувствовала, что гулять ей здесь осталось совсем недолго.
Едва я развернулась обратно, чтобы идти к своему корпусу, как прямо мне в глаза сверкнули два оранжевых круга цвета новогодних фруктов. Через мгновение пушистая палка хвоста покачнула наши тощие кусты. Мой «Тотошка» был рядом.
Оставалось познакомиться с сестрой во Господе…

                Просто рассуждения.
Это весьма важное знакомство я решила отложить на следующее своё дежурство. Тем более, что к концу этого я заметила во глубине нашего терновника, там, где Гера когда-то разбил паноптикум ужасных кукольных форм, сидящую на пеньке согбённую фигуру Бальдоора. Он явно тосковал: Страж Миров выполнил своё обещание и на сей раз: забрал материнскую форму суккуба с собой. Так что я могла немного расслабиться.
Однако, как ни крути, а выходные пролетают быстро. Особенно, если во время них надо умудриться сделать сотни разных дел: затариться харчами на неделю вперёд, наготовить гарниров и убрать их в холодильник, успеть проведать родню, пообщаться со своими через Скайп: наконец-то матушка соизволила согласиться на переезд. Теперь надо будет выпрашивать внеочередной отпуск. И кучу дел поменьше.
Да, ещё и позаниматься на вечернем… А для этого – хоть немного почитать учебники… Короче, я запоминала из этих двух суток только мой приход домой и выход из дома на работу…

                Новый рабочий день.
В очередной свой рабочий день, придя на своё детское, я поймала себя на мысли: «А уходила ли я отсюда вообще?» Радовало лишь то, что никаких ЧП за время моего отсутствия в клинике не произошло. Вообще. Поэтому, зайдя в ординаторскую, поздоровавшись со всеми врачами, я поинтересовалась смогут ли они меня на пару-тройку часов отпустить на 13 женское? Я ведь планировала после специализацию-то брать по взрослой психиатрии. Нельзя было упускать возможность пообщаться с интересными больными лично.
Медколлектив у нас, за исключением пары-тройки паршивых овец на всё Чистилище – понимающий и душевный. Посему я, быстренько обежав палаты и поздоровавшись со своими маленькими пациентами, пообещав им, что после обеда мы непременно почитаем что-нибудь интересное и загадочное, рванула знакомиться с монахиней с поехавшей «крышей».
Едва я заскочила на территорию отделения, как мне навстречу танком поперла баба Мотя.
- И-и-и-и, Светочка-а-а… доброе тебе утро, касатка…
Я нутром почувствовала, что здесь что-то не совсем всё ладно… Вроде и не стряслось ничего непоправимого, но…
- Баба Мотя, не томи. Что у вас снова стряслось? Кто помер? Кого изнасиловали?
- Что ты, что ты, мила-а-а я… Типун тебе на язык!
-Ты, бабуся, так меня любишь… ну такая ты, блин, ласковая…
- Да, Светик… Все у нас живы. Но не все здоровы и не все уже у нас.
- Та-а-а-к… А теперь поподробнее. И не кружи вокруг до около – у меня времени до обеда только. Потом надо будет работать начинать.
- Ну-у-у… Короче, хотели с буйного к нам вроде перевести монашку-то….
- И???
- Но оставили её на буйном… Вот…
Я немного опечалилась: на буйное просто так не пускают… Даже своих... Да и толку-то туда соваться: пациенты либо никакие – их уже «успокоили», либо- напротив – с пеной у рта пытаются кого-нибудь порешить. Я, конечно, будущий врач… но я – не камикадзе…
- А что с ней подеялось-то? Вроде же её утихомирили по приезду сюда.
- Да ты же знаешь: неизвестно что может так резко повлиять на больную головушку…
- И что повлияло на эту?
- Да кто-то из тамошнего персонала, говорят, о детях речь завёл… Ну и поделился успехами своего сына…
- А – а-а-а-а… при чём здесь сын? Да ещё чужой? – никак не могла взять я в толк, устало плюхаясь на промятый диван в коридоре.
- Оказалось, что до того, как она стала монахиней и обрела имя Анна, она имела сына - подростка и откликалась на имя Ольга.  А сына звали Ванечка…
- А что с парнишкой-то стряслось? – уже стала немного догадываться я о свершившемся.
- Погиб. В автокатастрофе. Заживо сгорел… Она с ним была в том злосчастном автобусе. Но отделалась ожогами. А парнишка…
- Н-да-а-а… не позавидуешь…
- Это – ещё что… Когда она в себя в ожоговом пришла, она уже слегка подвинулась: была уверена, что она – в раю и повсюду искала сына. Она утверждала, что специально с ним купила билеты именно на этот автобус: ей голоса сказали, что там мина заложена (стояли буйные 90-ые…).
- Люди вообще-то, наоборот, стремятся обходить такие автобусы стороной…
- Так это те, которым жить ещё хоцца. А она не хотела. И сына решила умертвить, чтобы досадить своей старой матери. Не ладилось у них взаимоотношение…
- Ни фига себе… Не ладилось – так уехала бы куда от неё… Зачем же столько-трупов-то вместе с ним и собой плодить? Это даже не «Назло маме отморожу уши» … И кто же, интересно, с ней такой информацией поделился, что именно эта машина будет служить средством передвижения напрямую в ад?
- Не знаю, дочка, не знаю… Может, и сама проникла в автопарк и подложила эту чертову игрушку: времена-то стояли тогда жуткие. Плати только. Пустят кого угодно и куда угодно… А может…
Здесь у меня в моих мозгах что-то щелкнуло… Коли я могу общаться с Демонами, то почему этого не могла нынешняя монашка?
- Она что, эзотерикой баловалась? – полуутвердительно, полувопрошающе заметила я.
- Да. Было такое дело…
- Это она всё сама вам успела рассказать за это время?
- Ну да… Она нам ещё и посмертную записку предоставила.
- ????
- Ну, пред тем, как отправиться в эту свою предположительно, последнюю поездку с сыном, она оставила записку своей матери. Правда, «записка» - это мягко сказано. Это – целое обличительное письмо…
- И кого она в нём обличает?
- Как – кого?  Матушку родную…
- А-а-а-а… где оно, это письмо, сейчас, не знаешь, баб Моть?
- Почему не знаю? – Знаю. В ординаторскую отнесли.
- К-хм… почитать бы… Как думаешь – дадут?
- Да сходи. По лбу-то не стукнут точно.

                Новенький врач.
И я пошла в ординаторскую. Дежурным сегодня был новенький врач: молодой щупленький парнишка, который явно ошибся профессией. Уж больно он был хлипок, словно херувимчик…
- Анатолий Михайлович, здравствуйте, - решила не тянуть я кота за его бубенцы.
- Доброе утро… э-э-э-э…
- Светлана Владимировна, - решила я ему помочь.
- Светлана Владимировна, - послушно повторило за мной это недоразумение в белом халатике и стоящими кустиком на полулысой уже, хотя и не старой, макушке грязно-русыми волосиками, - Вы ведь не с нашего отделения?
- Да, я – с детского. Долго объяснять почему я здесь частенько появляюсь. Меня всего до обеда отпустили. А я хотела с монашкой, поступившей пообщаться… Да вот… птичку в другую клетку перевели…
- А, да. Сестру Анну снова отправили на буйное…
- А-а-а-а… Анатолий Михайлович… не сочтите за наглость… Нельзя ли почитать её обличительное письмо матушке? Уж больно оно интересно…
- Почему же нельзя? Можно. Только не его само, а ксерокопию. Я сейчас её Вам махом сделаю. И Вы можете её даже с собой забрать. А то подлинник уж в больно потрепанном состоянии… Мы еле убедили его нам оставить. Дескать, мы его обновим и ей вернём.
Я согласилась. Во-первых, я не люблю нести ответственность за такие вещи: у меня их вечно то рвут, то заливают чем-нибудь… То они вообще теряются… Дёргайся потом… А это – куда как проще: сделал копию, а то – и несколько и читай её как угодно и где угодно. То есть я могу сейчас же возвратиться на своё отделение.
Так мы и поступили. Я поблагодарила врача, попрощалась с бабой Мотей, вышла на улицу, завернула в нашу бухгалтерию, сделала ещё одну копию и отправилась на скамеечку в сквере. На ту самую. Где у меня произошёл первый бой с Демоном - переростком. Нечего зря глаза мозолить у себя, раз отпустили до обеда. А то работу махом найдут. А там и Нинке одной делать нынче нечего.

                ПРЕДСМЕРТНАЯ ЗАПИСКА.
«Если вы читаете эту записку, значит, я с Ванькой уже на небесах и оттуда похохатываем, глядючи на вас. Вообще-то я рассчитываю на то, что первой, а потому – и единственной читательницей сего шедевра будешь ты, женщина, родившая меня «для себя». Почему я не обращаюсь к тебе как принято хорошо воспитанной дочери обращаться к своей матери? Да потому, что я не считаю тебя своей матерью.
Матерью. Которая любит своего ребёнка безусловной любовью.  Даже самых закоренелых преступников так любят их матеря. Просто потому, что они – их дети. Они рожали их ради их, а не для себя, любимых.
Да, я ЗНАЮ, что наш автобус заминирован. Именно поэтому я и купила билеты именно на него. Мы неплохо позагорали и вдоволь накупались на море. Можно теперь и умереть. Ты хотела украсть у меня моего сына, постоянно унижая меня при нём. А вот тебе: выкуси. Он уйдёт вместе со мной.
А ты оставайся, доживай сама с собой. Потому что это ты во всём виновата. Во всём, начиная с самого моего рождения. Зачем ты рожала меня без отца? За что ты лишила меня половины родных? Почему у всех моих двоюродных есть (были) папа и мама и по две бабушки и дедушки (если они не погибли как мой на ВОВ), а у меня – нет?
Почему я всё детство ощущала себя прокаженной из-за этого? Я когда со своей бабушкой приезжала в гости к твоей сестрице, то её дети издевались надо мной, дразня меня тем, что обе бабушки – им родные, а у меня – лишь одна… Я не поверила им, подошла к бабе Марфуше… А она… она подтвердила мне, что я ей - никто…
Ты всё время хвалишь моих двоюродных. Какие они трудяги… А я при уборке сена покалечилась, меня, пусть и невольно, но изуродовала сестрица, трахнув об асфальт… А уж о её развратных действиях по отношению ко мне, после которых я вернулась домой заикой – я вообще молчу… Но ты же не придала этому значения… Ты наоборот, ещё дразнить меня начала моим заиканием.
Точно так же, как ты издеваешься сейчас над моей глухотой. Тебе очень нравится, когда я молчу. Ну вот… Раз ты это читаешь – значит, я замолчала навеки. Радуйся.
Ты не давала мне радоваться в детстве. Стоило мне уехать в деревню, ты выбрасывала всё. Что я собирала… То, что другие родители сберегали, хранили… Ты отчитывала меня после каждого визита к нам гостей: тоя не то что-то сказала, то я не так улыбнулась…
Все дети радуются, если у них гости, а у меня всё цепенело внутри: вдруг я снова что-то «брякну» … Ты посмотри на мои детские фото… Забитая со втянутой в плечи головой… Двоюродные сестры – одна с психиатрическим диагнозом, живущие с отцом – алкашом, моим любимым «Папой Геной» выглядят самодостаточными людьми. А я… я, выросшая в любви-то… Ага…
Ты даже медведя, подаренного мне крестным на годик, умудрилась выбросить. Чем он тебе помешал, сидя на полке на даче?? Чем?? А теперь они святошами заделались… Да уж…
Ты радовалась, что на меня в школе никто не обращал внимания…Зато я дорвалась до свободы, уехав в техникум… Я добрала то, чего мне не хватало… Тебе не дают покоя мои мужики… А тебе приходило в голову почему их было так много?
А ларчик-то открывался очень просто: во-первых, мне так и не встретился тот, кому бы я была нужна, а во-вторых, я раз за разом доказывала себе самой, что я тоже могу нравиться. Что я тоже могу вызывать желание… Я просматривала свои старые фотографии: я же была милой, симпатичной девчонкой! А ты ни разу мне не сказала этого. Ни разу за всю мою жизнь…
А ты знаешь сколько раз меня насиловали?? После меньшего у людей крыша ехала… А я усмехалась и продолжала жить дальше. И не по одному… Я бы тебе и про тот раз не сказала. Если бы он не проломил мне голову… Кровь не смоешь в подъезде осенью…
Да что ты вообще обо мне знаешь? Ты вынудила меня вернуться домой и столицы. Зачем?? Чтобы после меня же уличать в никчёмности? Твой кобелина – сожитель приводил домой мне «женихов» - как кобылу на рынке продавал… да я вот умудрилась никому не понравиться.
Ты постепенно лишила меня всего, что я любила: вечерних и ночных передач по телевизору: видишь ли, он мешает тебе спать. Тебя выбешивал свет, что проникал из-под двери спальни, когда я сидела по ночам и слушала пластинки…
После ты вынудила меня прекратить покупать те немногие газеты, что меня интересовали… Ты купила компьютер моему сыну… А не мне! И объявила это мне при нём… Тебе вообще начхать всегда было на мою гордость и самолюбие. На чувство моего достоинства.
Ты в детстве умудрилась дать мне пощечину ни за что… При этой обезьяне… моей младшей двоюродной… Хотя не права была она, а не я. Она нарушила правила, она кричала, а унизила меня ты… И даже не подумала об этом…
Ты возмущалась всегда моими мужиками. А я была рада, что хоть в молодости мне есть что вспомнить… Я села дома… И ты решила, что я буду этому радоваться??? Что я кинусь всё делать? Буду пыль протирать, стирать… А на фига мне это надо, ты подумала??
Ты украла у меня сына, постоянно настраивая его против меня… А он купился на твои плюшки… А после, когда я уже забила на себя и перестала регулярно купаться и менять постельное бельё… ты стала удивляться и возмущаться такому моему поведению…
Куда же тебе было понять, что для меня смысл жизни – это союз с мужчиной. Что я на стену лезу от того, что меня никто не касается… Зато ты в детстве не давала мне спокойно спать, постоянно будя, когда я одеяло засовывала промеж ног… Причём – я не знала, почему я так делала… Я не мастурбировала, а ты меня в этом подозревала… А это ведь произошло как после того, как твоя любимая кроткая ломовая племянница по сути надругалась надо мной на сеновале…
Я уже давно поняла, что не люблю тебя. Мне не жаль тебя. Впрочем, как и тебе меня…»

                Последствия аварии.
Когда я это прочитала, у меня волосы встали дыбом: столько боли и одиночества было заключено в этом бумажном обвинении… Но самое страшное было не в этом…  Самое страшное заключалось в том, что в той автокатастрофе погибло много народу, почти половина пассажиров… И среди них был её единственный сын, Ванятка…
Сын-то погиб… А она-то… она-то практически не пострадала… Мать, узнав об этом, не пережила и этого письма, и смерти любимого внука… А она… она, оправившись, решила постричься в монастырь… Подписала монастырской коммуне всё своё недвижимое имущество и переехала в тесную темную келью, где со временем совсем свихнулась…
Монастырское начальство привезло её к нам, когда она, своровав на кухне огромный тесак, стала носиться с ним за матерью - настоятельницей, называя её именем своей матери и грозя наконец-то отделаться от неё, разрезав на кусочки…

                Расклад на будущее.
Всё, происходящее в моём Чистилище, давило на мою психику с неимоверной силой… Порой мне казалось, что я снова в ближайшее время окажусь на одной из кроватей с тощими продавленными матрасами на своём родном уже 13-м женском…
Мне явно не хватало поддержки. Хотелось услышать ободряющий голос и опереться на надёжное плечо друга. Натан не мог мне помочь: у него и без меня хватало забот в этот год… По этой же самой причине я не могла и не хотела его беспокоить собственной персоной. Хотя я чувствовала: теперь у меня хватило бы сил самостоятельно заявиться к нему в гости на его истерзанную войной планету… Могла… но не хотела… По многим причинам…
Амадей… Этот хвостатый потусторонний проказник мне иногда оказывался весьма полезным… Он как мог ободрял меня… Но… кот от этого не переставал быть котом…
 Мне явно необходимо было что-то иное… На родных я не могла опереться и раньше-то: мы с ними были зачастую словно из разных миров, а теперь, когда несла на своих больных плечах такую нагрузку… ответственность за весь наш Мир…
Нет, ну действительно: вот как бы я это озвучила кому-либо из непосвященных? Хоть собственному сыну, хоть матери?  Или кузинам?? «Прикинь, я – уже практически не я.  Я общаюсь с духами, Демонами и Стражем Перекрёстка Миров»?
Боюсь, что после подобного признания они бы сообща нашли способ упечь меня если не в конкретно это, то в подобное заведение - это точно. И в то же самое время я просто сгорала от потребности получить откуда-то уверенность в том, что вся эта чертовщина конечна.  Что рано или поздно всё это прекратится, и я снова стану простой женщиной, медсестрой, работающей в психиатрической клинике.
И меня озарило: ведь Натан успел каким-то образом обучить меня общаться с рунами. Не совсем, конечно, профессионально. До него мне было ещё расти и расти… Но уж элементарный-то расклад на будущее я была способна разложить вполне себе профессионально.
Подумано – сделано. Едва вернувшись домой после очередного дежурства, я помыла руки проточной холодной водой и взяла свой любимый мешочек с рунами, которые я изготовила собственноручно.
Я решила выбрать трёхрунный расклад на создавшуюся ситуацию.  Развязав мешочек, я засунула туда руку, и, помешивая пальцами покоившиеся в нём кругляши рун, вытащила оттуда одну за другой три руны и выложила их в порядке «появления на свет из утробы мешка» на столешницу своего рабочего стола.
Выложив их кверху «рубашками», я по очереди перевернула их «лицом» к себе. Мне выпали Турисаз, Отал и Лагуз.
Турисаз отвечала за моё настоящее, за ту самую ситуацию, в которую я волей Провидения угодила.  Эта Руна указывает на то, что я вступила в полосу испытаний. Всё в моей жизни на данный момент зависит исключительно от меня самой. Ситуация требует размышления (Кто бы в этом сомневался?) Так же Турисаз говорит, что не стоит ничего предпринимать до тех самых пор, пор, пока не будет принято обдуманное решение, иначе можно создать себе гораздо больше проблем, чем решить.
Точнее и не скажешь. Руна угадала то, что со мною происходило. Турисаз, этот шип, он словно шептал мне, что я вовсе не получала удар судьбы. На самом деле это только мелкий щадящий укол. Судьба всего лишь хочет, чтобы я остановилась наконец и заметила, что вот-вот проскочу мимо дверей в своё счастье. Спешка сейчас — себе же всё и испортить.   Особое внимание она призывает уделить анализу предыдущего опыта. Надо снова проработать все встречи с Натаном. Вспомнить все его напутствия и предостережения.
Судьба даёт мне передышку. Это время недеяния, когда надо переоценить ситуацию. И лишь после этой переоценки я смогу вступить во 'врата'. Меня ждет новый путь, новое решение довлеющих ныне надо мной проблем.

Отил говорит о том, что мне надо сделать для того, чтобы предсказанное Турисазом сбылось.
 Эта руна говорит, что нельзя делать резких движений по сбрасыванию старой кожи. То есть, то, что должно уйти, уйдет само по себе (проблемы в том числе). В любом случае я -  на своем поле, и любая игра пойдёт по моим, а не по чьим-либо ещё правилам. Возможна даже какая-то материальная прибыль в виде выигрыша или получения наследства.
С этой руной связана собственность - это знак приобретений и выигрышей. Однако иногда выигрыш может исходить от чего-то, с чем мы должны расстаться. Ну, получать наследство я пока не собираюсь: матушка жива и, слава Богу, относительно здорова. А от чужих людей мне ничего не «светит». Так что… если только лотерея.
И, наконец, будущее приоткрыл мне Лагуз.  Не надеясь на свою память, я решила бессовестно подсмотреть трактовку значения этой руны в Интернете. И вот что я там вычитала: «В прогнозе руна Лагус (Laguz) часто означает, что вас ведут и защищают высокие энергии. Это руна творческого потенциала для певцов и художников. Лагус — это руна интуиции, воображения, плавного ухода, плавного изменения направления. Эти энергии уносят вас в себя, как в глубины океана. Если корабль - ваш ум, управляем и устойчив, в гармонии с космическими силами, значит, у вас есть возможность радоваться обновлению, интуиции, росту и любви. Какова бы ни была ситуация, необходимо довериться своей интуиции. Это может показаться неразумным и просто вызвать страх потери контроля над собой. Однако сей час ситуация благоприятствует именно такому поведению. Не требуется никаких оценок и размышлений, иначе неизбежно напряжение и внутренняя дисгармония.
Необходимо довериться тому, что Вас сейчас ведет, - то есть той части существа, которая не может быть осознана разумом и проявляется в интуиции. Успех достижим через контакт с тем, что вы знаете интуитивно, через 'настройку' по своим собственным ритмам. Предвидение, которое сбывается».
Что называется – ни прибавить, ни убавить. Я получила то, что искала. Руны дали мне уверенность в том, что всё закончится хорошо. Во всяком случае – для меня самой. А большего мне и не было нужно. Я облегчённо вздохнула, улыбнулась и полезла принимать горячую расслабляющую ванну с морской солью. Теперь я могла себе позволить немного расслабиться: не знаю почему, но рунам я верила, как живому сверхчеловеку.

                «Бородатый» сон.
Довольная результатом расклада, да ещё помедитировав в приятном тепле соленой водички, я отправилась спать – почивать. Глубокий сон, в котором отдыхает и тело, и мозг, мне был жизненно необходим… Но я даже предвидеть не могла ЧТО я увижу…
Сон мне приснился уже под утро. Когда пришла пора просыпаться. Я увидела во сне саму себя, стоящую перед зеркалом в ванной комнате. Нет, я не видела себя обнаженной, мой взгляд не уперся в босые ноги. С этим всё было в порядке…
Не в порядке было с моим лицом. Точнее – с густой порослью чёрных, словно смоль, жестких как лошадиный хвост, длинных – сантиметров на 5, волос. Они обрамляли мой подбородок, чуть покороче украшали верхнюю губу. По передней стороне шеи спускались на мою грудь, симметрично расползаясь двумя ручейками на обе молочных железы…
Я смотрела на всё это безобразие и не могла понять: откуда?? Откуда всё это взялось? Да ещё - вот такое, грубое, яркое и длинное… Полюбовавшись на себя, я потянулась за бритвенным станком, то побриться не успела: зловредный будильник, который я забыла отключить накануне, вернул меня к действительности.
Уже окончательно проснувшись, я машинально провела рукой по своему лицу и… вздрогнула всем телом, наткнувшись на нечто густо-волосатое и теплое. Почти горячее. Скосив глаза в ту сторону, куда была вытянута рука, я увидела… нет, не Амадея… свою зимнюю шапку, которую я берегла на всякий «пожарный», для меня выражающийся в непредвиденных морозах и штормовом ветре.
Обычно она у меня лежит завернутая в газету на верхней полке одежного шкафа. А вчера, не зная, чем заняться, чтобы немного расслабиться, я решила проветрить всю зимнюю одежду. Включая, разумеется, и эту злосчастную шапку.
По-видимому, вытащить-то я её вытащила, а вот обратно сразу убрать позабыла, а после ванны, да ещё хлебнув своего любимого мартини, в темноте спальни просто-напросто не увидела её… Хотя… почему она оказалась на моей постели??  Ведь сушить я её выносила на балкон?? Странно, однако… сомнамбулизмом я вроде до сих пор не страдала…

     Каждой твари, ой… священной персоне по паре.
Выходные, даже такие своеобразные, как у меня, почему-то имеют обыкновение заканчиваться гораздо раньше, чем точно такие же по продолжительности рабочие дни.
Закончились и эти два дня… Я снова отправилась в своё такое уже родное и ненавистное одновременно Чистилище. У меня всё внутри содрогалось от мысли о том, что ещё мог в моё отсутствие натворить этот демонический отросток…
Однако, на это утро меня встретили сонные мордахи моих подопечных и не менее заспанные фейсы дежурных врача и младшего медицинского персонала. Воспользовавшись такой долгожданной тишиной, царившей в эту ночную смену, отсыпались все. Отделение словно предчувствовало, что вслед за коротким затишьем снова грянет буря. Да ещё какая!
Короче, поскучать нам удалось лишь до послеобеденного сна. Сразу после оного к нам на детское отделение влетел взъерошенный, словно чудом вырвавшийся из кошачьих когтей Гера, и едва не прокричал очередную новость своего мужского отделения:
- В отделение для буйных доставили попа.
- Какого ещё попа, Гера? – не понимающе поинтересовалась у прибывшего медбрата дежурившая со мной в смене Эмма.
- Самого настоящего попа, в рясе и с огромным серебряным крестом.
- Может, его сюда не доставили, а привезли с целью избавления нашей обители скорби от всякой населившей её в последнее время нечисти? – попыталась я самообмануться и до последнего не желая верить в то, что услышала собственными ушами.
- Ага, точно… отчитывать… Его самого теперь придётся отчитывать с применением галоперидола. 
- Что, так плохо себя ведёт что ли? – невинно поинтересовалась возникшая из ниоткуда наша старейшая санитарка отделения Клавдия Ивановна.
- Ну если считать, что нечленораздельно орущий, размахивающий крестом и плюющийся во все стороны поп – эталон примерного поведения, то – он вел себя просто идеально. Одно лишь могу сказать в его пользу: зрелище было совершенно театральным в своей необычности.
- Ну, Гера-а-а… коли тебя пробило на такие метафоры… - искренне удивилась Эмма, - то поп явно не из рядовых психов. Надо будет с ним Светлане нашей Владимировне ознакомиться… - и посмотрела в упор мне в глаза, словно это я свожу служителей культа с ума дистанционно.
- Угу… ознакомлюсь… Вот немного его утихомирят… А то я как-то по макушке получить крестом не мечтаю. Даже в качестве искупления грехов прошлых, настоящих и будущих…
Все потянулись в комнаты отдыха попить утреннего кофейку. Мне очень хотелось отправиться с Герой. Нет, не на попа полюбоваться – снять свой очередной стресс горящей водой, бутылочка которой наверняка у него припасена. Но я не могла себе позволить так распустится на дневном дежурстве.
И словно в знак одобрения моей стойкости мой взгляд уперся в нечто мохнатое, сильно напоминающее мне мою шапку… Окончательно я пришла в себя лишь когда эта «шапка» зыркнула на меня двумя плошками глаз цвета новогодних мандаринов с черточками углей вместо зрачков и неслышно перебирая лапами, поплыла по –над полом в сторону выхода.
Амадей дал знак, что я не одинока. Как оказалось, он снова прибыл не просто полюбоваться на меня… Попы с монахинями просто так с ума не сходят… И, тем более, ещё реже они оказываются одновременно в одной психушке…
Дружно решив, что сегодня попа трогать не станем и на смотрины до утра не пойдём, мы всем коллективом принялись развлекать своих подопечных, кто во что горазд. Кто-то с младшими пошёл смотреть мультики по детскому каналу, кто-то, собрав ребятню постарше, отправился с ними в свободную в эти часы «смотровую» палату с книгами наперевес.
Я уговорила Эмму отпустить меня с четырьмя подопечными, ярко проявившими все симптомы для близкой выписки домой, погулять в сквере и подышать свежим воздухом. А заодно наглядно показать и рассказать им о некоторых растущих на нашей территории кустах и деревьях.
Нагулявшись и нагуляв недюжинный аппетит, мы вернулись на своё отделение.  Ужин был съеден в одно мгновение. Даже оказалось маловато. Пришлось посылать Клавдию в пищеблок за добавкой, чем немало удивили поваров: у нас чаще остаётся то, что принято называть в больницах едой.
Как бы там ни было, сытые и довольные, ребятня ещё повозились пару часов, занимаясь тем, чем каждому хотелось: писали письма, рисовали, читали… А после безо всякого скандала все как один улеглись спать…
Мне от этого стало страшно… Ужас прокатился у меня где-то промеж лопаток, намочив спину липким потом… Нереально было такое поведение для здешнего контингента… В воздухе нависла тревога… Только вот откуда было ждать беды – было непонятно… Пока непонятно…

                Смерть Елены.
Едва отделение угомонилось, а мы успели выпить по чашечке кофейку с сигареткой вприкуску, как в наши металлические двери кто-то постучал… Нет, не постучал, забарабанил.
Мы почти всем дружным коллективом выскочили в коридор. За решеткой двери стояла баба Мотя с «моего» 13-го… Мы не стали допрашивать старушку через дверь, впустили её в коридор. Санитарка не стала нас морить неизвестностью, а сразу же выпалила:
- Елена померла.
- Какая такая Елена? –кто-то из наших явно тупил.
- «Психологиня»…
- Как померла? – на этот раз уже тупо поинтересовалась я.
- Тяжело помирала, очень… кричала… и всё звала, чтобы кто-то к ней подошёл…
- Она что, колдуньей что ли была? – недоверчиво спросила я.
- Ну да… Судя по её смерти – ведьма…
- Так колдунья или ведьма? - Это разные, вообще-то вещи, - решила уточнить я.
- Колдовка, колдовка, - недовольным от моих уточняющих вопросов голосом ответила вестница Смерти.
- Так она же вроде не старая совсем была, - внесла свои пять копеек и Клаша.
- Онкология у неё была запущенная…
- Онкология?? У колдуньи??  - снова недоверчиво полюбопытствовала я.
- Да, онкология, у колдуньи. Херовая, значит, колдунья была. Обраток как арепьёв нахваталась… Вот они-то рак ей и устроили…
- Так как же она умерла-то?? Неужто потолок разбирали? Или кто взял сей подарочек? – решила уточнить наша врач.
- Да Гермуму помог… Он сегодня внепланово дежурил – поменялся. Ввел её в медицинскую кому, а она оттуда и не вышла… Недолго сравнительно мучилась…
- И где она сейчас? – испуганно поинтересовалась наша медсестричка – практикантка Ирочка.
- Она, Ирочка, где-то вокруг земной орбиты мотается. А тело её – в морге. Завтра должны вскрытие сделать…
Поохав и поахав, мы проводили бабу Мотю обратно и разошлись по своим уголкам, чтобы вздремнуть, предварительно обойдя палаты и поправив сползшие одеалки, положив упрямые головы на тощие подушки.
Я улеглась, свернувшись калачиком, на разобранном кресле – кровати. Но сон ко мне идти напрочь отказывался… Я не могла понять в чём причина. Все наши дремали. Кто посапывал, кто мелодично всхрапывал, словно отбивая такты неизвестной симфонии.
Я старалась не вертеться, чтобы не будить народ скрипом пружин давно уже просящегося на вечный покой на свалке кресла. Ночь тянулась с трудом, словно тугая резинка… Внезапно тишину прорезал резкий звук то ли разбитого стекла, то ли звякнувшего где-то неподалёку небольшого колокола…

                Ночь в морге.
На следующее утро, уже собираясь сдавать смену, мы узнали причину так поразившего меня ночного звука. Расставил все точки над i сам Гермуму, возникший на нашем отделении вместе с дневной сменой.
Оказывается, на сей раз «веселился» морг.
Наша патологоанатом ушла в декретный отпуск. Бывает и такое. На время её отсутствия решили взять молодого выпускника местного меда… Мальчик был неглупым и старательным. Первое время его курировал наш бывший «трупорез» …
Убедившись, что новичок не перепутает задницу с головой, заслуженный эскулап снова удалился на свою скромную дачу на Лазурном Берегу догуливать свою весьма заслуженную пенсию.
А Лёнечку стал опекать всё тот же Гермуму. Тем более, что смертность у нас была небольшая, а коли и приспичит кого вскрыть по непоняткам – есть и второй врач.
Вот и в эту ночь в морге оказался Лёня. Гермуму лично ему из рук в руки передал бренные останки усопшей Елены.  Посмотрев на огромную кровавую Луну, повисшую в суперлунии над самым горизонтом, наш шеф в полушутку сказал своему «зелёному» собрату:
- Эта тётя – непростая. Она – ведьма. А сегодня – глянь Луна какая… Её душа и так неупокоенная, не отпетая, а тут ещё это… Ты постарайся поскорее все формальности с телом провести, да в холодильнике-то её запри. И сам не шатайся по моргу. Ступай в кабинет – документами займись. Да закрыть дверь-то не позабудь… И никому, даже мне, если я вздумаю кого посреди ночи ещё тебе привезти (а я по ночам трупы из корпуса не отправляю в морг), не открывай, понял, или нет?
- Да понял – понял, - скривился в саркастической усмешке молодой недоумок, не верящий ни в Бога, ни в чёрта…
- Ты не ёрничай. До охранника - далеко. Он сегодня у нас в гордом одиночестве на въездных воротах вахту несёт… Я пока добегу… Короче, ты меня понял? – полуутвердительно спросил старшОй младшОго. И не вздумай спать сегодня улечься – можешь и не проснуться.
- Угу…
На этом они и расстались.
Дальше Гермуму нам рассказал все события так, как ему поведал наш интерн.
Дверь входную парень решил не запирать, резонно рассудив, что извне к нему никто не явится: охранник у нас надёжный, а коли придётся делать ноги из помещения, то дорога будет каждая секунда.
Он хоть и не верил во все эти страсти – мордасти, но не доверять своему руководителю… В ВУЗе их учили прямо противоположному…  Зайдя в прозекторскую, он поближе так сказать, ознакомился с делом…ой – телом…
Тело как тело… Довольно ещё товарного было вида. Вообще, если не видеть лица, выдававшего возраст усопшей, ей можно было дать годков на 5 – 10 поменьше, чем было на самом деле.
Закончив все рутинные процедуры, он сразу и одел труп, прежде чем закатить в ячейку морозильника. Родных у тети не значилось, а следовательно – одежду ей никто не принесёт всё равно. Ну не голяком же её хоронить, на самом то деле…
Управившись, он, как и посоветовал Гермуму, закрыл ячейку трупохранилища на щеколду и отправился спокойно в свой кабинет немного поработать, да и вздремнуть, несмотря на данное главному врачу обещание не спать. Что может стрястись с ним в закрытом на три засова кабинете?
А стрелка часов тем временем на месте не стояла. Время близилось к так любимой всеми неустойчивыми психически личностям полуночи. Едва секундная стрелка висящих на стене напротив входной двери круглых под дерево часов стронулась с 12, как дверь кто-то дернул.
Шагов Лёнька не слышал: весь был увлечен документами: спешил поскорее отписаться, чтобы успеть хотя бы троечку часиков поспать. Но не услышать рывок двери было невозможно: ощущение было такое, что-либо дверь с петель сорвут, либо саму коробку дверную свернут со стеной заодно.
Но нет- всё выдержало… Вслед за рывком последовало скребыхание, словно в дверное полотно ломилась кошка размером со среднего тигра. Затем кто-то, стоящий возле двери, по-волчьи протяжно и жалобно завыл… После ещё рванули за ручку двери… И снова закорябали… И так – часа три кряду…
Наконец всё затихло… От страха наш смельчак едва не обделался и не услышав ничего подозрительного в течение минут десяти, решился потихонечку вылезти из своего убежища и добежать до туалета…
Едва ступая, словно он - не обычный патологоанатом, а легкая балерина, Лёня добрался до поворота коридора. Едва он выглянул за угол, как его смоляные кудри дружно зашевелились на голове и тут же встали дыбом: из короткого тупикового отростка коридора, ведущего к заветной комнатке с белым другом, на него невидящим взором смотрела стоящая покойница, которую он сам лично замкнул в морозильнике прозекторской…
Не помня себя, парень ломанулся прочь. С перепугу он помчался в направлении, противоположном тому, что вело к спасительному кабинету. Убегая, он слышал за собой тяжелое сопение и топот… Топот был весьма странный, не похожий на звуки, издаваемые бегущим человеком…
Любопытство переселило ужас. Он оглянулся и увидел, что то, что при жизни было женщиной, мчалось за ним на четвереньках. Причём умудряясь не стоять на коленях, а опираться на пол ступнями и ладонями. От увиденного у нашего врача сил прибавилось раза в три…
Он бежал, вначале сам не соображая куда он мчится. После сообразил, что направляется к выходу из морга. По пути он дергал ручки расположенных с обеих сторон кабинетов, но они почему-то все оказались закрытыми.
Добежав до входной двери, он толкнул её со всей силой, но и она оказалась запертой, хотя он отлично помнил, что оставил её открытой именно на такой случай… А топот тем временем всё приближался… Это исчадие ада, увидев, что её жертва беспомощно остановилась перед неизвестно как и кем закрытой входной дверью, от предчувствия своего близкого уже торжества, жутко захохотало, завыло, заухало.
По-видимому, одновременно и радоваться, и бежать Елене было несподручно, поэтому она слегка притормозила. Лёшик же в это время увидел стоявший у самой двери лом: как с зимы поставили, так он и стоял в ожидании следующей. Им отбивали лёд со ступенек.
Адреналин помог нашему далеко не богатырю размахнуться что есть мочи и разбить стеклопакет одного из двух расположенных по обе стороны от двери окон.
Подтянувшись, весь порезавшись об острые остатки стекла, наш беглец ногами вперёд стал пытаться выбраться из ловушки… Но не тут-то было: окна были небольшими, едва побольше слуховых… И с наскока преодолеть это препятствие, да ещё с оставшимися там осколками было не так-то просто.
Но вдруг Лёшка почувствовал, как кто-то тянет его вниз с улицы за ноги. Это был прибежавший на звуки сигнализации охранник. Претендент на доблестную погибель был спасён…
Через пять минут подбежал и запыхавшийся Гермуму. Начал уже отчитывать неслуха за то, что тот закрыл – по его же наставлению – входную дверь, но, облокотившись об неё, чтобы унять сбившееся дыхание, едва не упал: дверь легко открылась…
Вошли в здание морга. Поднялись в прозекторскую. К этому времени солнце уже вовсю красовалось на небе. Открыли закрытую ячейку морозильника. Тело колдуньи спокойно лежало там, куда его ночью и поместил врач. Лишь ладони были все грязные от того, как она на четвереньках пыталась угнаться за живым человеком.
Именно звон сигнализации я и услышала, но не поняла что это такое: при мне она не срабатывала ни разу…

В следующее после беснования Елены моё дежурство Гермуму, который, как оказалось, когда-то был одноклассником нашего святого пациента, а также жил неподалёку, зайдя к нам на детское отделение в обеденный перерыв выпить чашечку кофейку и выкурить во благе сигаретку, рассказал нам об истории его жизни.

                Детство и юность попа.
Мальчик Валера был двоечником и раздолбаем. Он пропускал уроки в школе, хамил учителям, один раз остался на второй год за хроническую неуспеваемость и постоянно находился под угрозой вылета из стен учебного заведения. Кое-как, получив аттестат о среднем образовании с тройками по всем предметам, кроме физкультуры, далее ни учиться, ни работать не захотел, а... устроился служкой при местной церкви. Типа, "принеси-унеси" и так далее.
В восемнадцать лет, как и положено, Валера был призван в ряды вооружённых сил. Честно оттарабанив два года в стройбате, он вернулся в тот же приход и, по рекомендации духовника, поступил в семинарию. Как уж ему это удалось, - Бог ведает, только вернулся он через положенное время уже будучи рукоположенным в диакона, а ещё через год стал священником, попом (то есть, иереем).
Удивительным было и то, что при рукоположении в сан Валера сохранил своё изначальное мирское имя. Так уж повелось, что при рукоположении в священство, отрекаясь от всего прошлого, мирского, человек меняет имя и, становясь слугой Господа, принимает новообретённое имя. Но Валера внушил епископу, что ему во сне явился святой Валериан и повелел сохранить перводанное мирское имя. Так из раздолбая, двоечника и хулигана Валеры вышел православный священник, поп, - отец Валериан.

            Становление и грехопадение отца Валериана.
Своих разгильдяйских замашек новоявленный Валериан не утратил, а просто спрятал на время. Получив определённую свободу действий и автономию, Валера принялся выкаблучиваться, но уже на новом уровне. Прежде всего, он, и ранее не отличавшийся дисциплиной, к службе стал относиться явно спустя рукава.
К тому же, полученный в распоряжение солидный финансовый доход от прихожан, в совокупности с запасами церковного вина, привёл отца Валериана в состояние перманентного пьянства. Неоднократно он выходил к пастве весьма подшофе, достаточно вольготно при этом отпуская грехи и своеобразно интерпретируя Святое писание.
Разумеется, всё это не осталось без внимания со стороны епископата. Валере неоднократно выносились предупреждения, налагались епитимьи и даже однажды отец Валерий был на грани извержения из сана. Валера каялся, клялся завязать с пианством и непотребным поведением, но... хватало его лишь на пару дней, не более.
Кульминацией процесса грехопадения отца Валериана явился вовсе вопиющий инцидент. Валера вышел (точнее, выполз!) к пастве, будучи крепко навеселе. Кое-как утвердившись в вертикальном положении, он начал размахивать над головой кадилом, как кистенём, выкрикивая при этом своим громогласным, отлично поставленным басом весьма самобытные обращения к прихожанам:
 - Черти! Бесы! Демоны! Вы в святое место в себе проносите всякую духовную нечисть! Покайтесь, бесоносцы, пока не поздно!
 
                Экзорцист Валерий.
Кое-как успокоив разошедшегося попа, смиренная паства всерьёз озаботилась телесным и душевным здоровьем оного. С того самого дня отец Валериан почувствовал в себе недюжинные способности к изгнанию злых духов, а именно, - к экзорцизму. Просто призвание (именно призвание!) к духоборчеству с тёмными силами "глаза в глаза" само нашло полуопального попа! Во время очередного сеанса активного экзорцизма на фоне затяжной алкогольной интоксикации, буйствующий и неистовый о. Валерий и прибыл в расположение нашей "дурки" в сопровождении скорой психиатрической помощи.
 
                Духовные порывы отца Валерия.
Серебряный крест у попа отняли: мало ли что можно натворить, размахивая двухкилограммовой жлыгой! После лошадиной дозы релаксантов и успокоительного пациент пришёл во вполне вменяемое состояние. Но снимать рясу Валера категорически отказался:
 - Меня сана никто не лишал, а значит, я остаюсь при исполнении! А ряса - это моя рабочая форма, снимать не дам!
 Впрочем, напялив поверх рясы больничную пижаму, о. Валерий мало чем стал отличаться от остальных страдальцев. На третий день пребывания в наших палестинах он сумел отпустить грехи всем, кто пожелал этого, за что был "премирован" кем-то из прощённых бутылкой водки (санитары не углядели!). Выжрав в один глоток спиртосодержащую жидкость, о. Валерий отправился на обследование парка вокруг больницы. Углядев в самом дальнем углу лесопосадок полузаброшенное строение, поп признал в нём бывшую часовню и тут же принял решение читать там проповеди для всех желающих.
Гермуму двояко отнёсся к этому несогласованному решению. С одной стороны, духовные практики могут способствовать скорому выходу из кризиса некоторых пациентов. С другой, сам священник является нашим клиентом; быстро сошедший на нет приступ буйства может точно так же внезапно вернуться, состояние нестабильное. А пока самопровозглашённый экзорцист, неистовый борец с демонами и любитель неуёмных возлияний о. Валерий был ненадолго предоставлен сам себе, разумеется, под негласным надзором персонала.

                Странности содержимого очечника.
Я задумчиво следовала за грузным Валерой по тропинке нашего парка, пока тот, водя перед собой руками и что-то бормоча под нос, дефилировал по направлению к часовне. Наверное, репетировал свою будущую речь перед новой паствой. Поп был, как обычно, облачён в рясу, поверх которой была напялена пижама.
Какой-то продолговатый предмет вдруг выскользнул из-под рясы и притаился в травке. Я хотела окликнуть погружённого во внутренние рассуждения священника, но тот свернул в сторону; мне же ничего не оставалось, как поднять сей артефакт.
Это был футляр для очков. Странно, ведь отец Валерий не пользовался очками! Но факт оставался фактом, мне был дан очередной Знак. Раскрыв футляр-очечник, я нашла в нём старинный складной лорнет, с облупившейся позолотой и без одного стёклышка. Я не стала бороться с обуревавшим меня искушением посмотреть сквозь оставшееся стекло вокруг себя. Едва я поднесла вещицу к своим глазам, как мгновенно произошло нечто...
Сначала вокруг всё показалось мутным и нерезким. Но буквально через пару секунд картинка прояснилась. И я увидела: наш сад, наши дорожки, наших пациентов и наших врачей с медсёстрами и медбратьями... И в каждом из них я узрела скрытую внутреннюю сущность. Сущности резко подразделялись на два подотряда.
Одни относились к ангельскому виду, другие же имели вид явно демонический. Причём вторых было весьма мало, но они были, - маленькие, словно червячки-зародыши, чёрные козявки в потаённых уголках душ и тел. Получилось так, что для меня будто бы все окружающие стали прозрачными, как на рентгене, но нечто глубоко сокрытое чётко проявилось в стекле старинного лорнета.
Мне стало не по себе. Зачесалась ладонь, оранжевые шарики заиграли весёлыми огоньками под кожей. Тело стало напряжённым, словно его обнял невидимый панцирь, так, как облачают дорогую конфету в непробиваемую фольгу. Я тяжело вздохнула, мысленно приказала себе расслабиться и продолжила поход по своим делам. Футляр с лорнетом пришлось спрятать в карман, туда же, где уже лежала чешуйка Водяного Змея; с ней я не расставалась ни на мгновение!

             Практическое применение чудо-лорнета.
Совершенно обессилевшая от осознания того, с кем, или с чем мне предстоит столкнуться в самое ближайшее время, я кое-как доплелась до помещения медсестёр и рухнула около своего стола, мучительно отсчитывая бьющий в виски пульс.
Буквально через минуту к нам вошёл Гермуму и начал что-то энергично выяснять со старшей медсестрой, которая неслышно огрызалась и пыталась слиться со стенкой; вероятно, действительно произошло нечто существенное и по нашему недосмотру.
Воспользовавшись моментом, я достала лорнет и пристально проглядела сквозь него на врача. И не напрасно: в самом дальнем, самом тёмном, самом потаённом уголке души Гермуму я ясно и чётко увидела маленького злобного червячка-демона, с рожками и хвостиком, которого наш всеми уважаемый и любимый доктор прятал там, там, в самой непостижимой нычке своего подсознания, своего естества, своего глубинного Я...

                Осознание отсутствия поддержки.
Нет друзей. Их нет.
Нет союзников. Они далеко.
Только я, и враги. Враги рядом. Их много. Почему их стало так много?
Мой статус Стража Границ увеличен? Мои полномочия расширены? Воспользуюсь ими на всю катушку!
Мне стало всё понятно: это беженцы от войны. От той самой войны, что сейчас идёт на Самой Главной Границе. Даже тёмные сущности не хотят попасть под раздачу ****юлей...
Пора! Держись, тёмная свара!
Я иду в кинжальный бой.
Если мальчишка Бальдоор вовремя не сбежит, то, боюсь, он будет перемолот вместе с остальными.
Нужны союзники. Очень нужны.
...Из угла, из-под шкафа с документами на меня столь знакомо сверкнули два пронзительно-оранжевых глаза – фонаря.

                Отец Валерий проповедует.
Отец Валерий был в ударе! Соорудив нечто, наподобие трибуны, перед старой часовней, он ежедневно вдохновенно читал проповеди перед новообретённой больничной паствой:
 - Братья и сестры! - зычным голосом вещал благообразный о. Валерий, размахивая импровизированным кадилом, сотворённым из консервной банки и куска проволоки, - покайтесь незамедлительно! Ибо так учил нас Господь! Изгоните из себя зло! Не носите в себе демонов! Демоны терзают вас! Ибо, как сказано в Писании, "имя им легион!", то есть, хватит каждому, кто отвернётся от света и разверзнет душу свою темноте! Покайтесь во грехах своих, и дано будет вам прощение, а с ним и избавление от страданий душевных!.. Да пребудет исцеление Господне!
 При этом поп периодически и недвусмысленно сосредотачивал свой острый проникновенный взор на особо привлекательных особах женского пола, как бы намекая на эксклюзивные и индивидуальные практики освобождения от тёмных сил. Индульгенцию даже в стенах такого Чистилища, как наше, никто не отменял.
Женщины опускали глаза и тихо кивали в ответ. На эти взаимные симпатии грудь о. Валерия ещё больше надувалась, самодельный деревянный крест, изготовленный взамен того, что был изъят при поступлении в "дурку", подпрыгивал на его могучей груди, демонстрируя превосходство духа Господнего над поганой бесовщиной!
Самодельное кадило источало "благовония" из трав, собранных тут же, на наших больничных газонах. По крайней мере, от комаров и надоедливой мошки его дым был вполне действенным, уж не знаю, насколько от другой нечисти. Прихожане были вполне довольны проповедями, целовали руку попу и просили благословения на полное и окончательное исцеление.
Результатом сих потуг являлся тот непреложный факт, что о. Валерий еженощно отходил ко сну, будучи в состоянии крепкого подпития. И ничто не могло этому помешать! Как бы ни следили санитары и охрана, благодарные прихожане тайно и ежедневно одаривали духовника спиртосодержащими напитками, непостижимым образом пронесёнными на территорию больницы!

           Опасения рецидива на алкогольной основе.
- Как бы от сочетания лекарств и спиртного, у пациента на случился новый кризис? - задумчиво произнёс Гермуму, слегка корректируя назначение, - ничего с ним не могу поделать! Даже обыскивать пытались, - бесполезно!
 - Приступов буйства не наблюдается, - второй врач-психиатр, Вадим Витальевич, высокий и худой, словно язвенник, большой специалист по белой горячке, внимательно изучал тощую историю болезни святого отца и вносил свои поправки к курсу лечения, - думаю, что если он резко перестанет пить, это как раз и может спровоцировать новый религиозный психоз. У него алкоголь давно уже стал пищей, а не просто нервным возбудителем. У него спирт в крови - это продолжение пищевого метаболизма, топливо, а не чужеродное включение. Тут надо быть очень деликатным при назначении лечения.
 - Подумаем, подумаем... - Гермуму был озадачен, - ясно, что стандартные методики лечения дают сбой. Надо ещё подумать...
 
                Переоценка мною отца Валерия.
Лично у меня отец Валерий не вызывал неприятных эмоций. Но его страсть к противоположному полу имела место быть, причём в прямой зависимости от качества проведённых проповедей и количества потреблённого спиртного. И даже его внутренняя страсть и всенепременная готовность к совершению экзорцизма вызывала у меня понимание и некоторую внутреннюю солидарность. Только вот правомерность этих поступков со стороны православного сообщества и действенность с точки зрения результативности вызывали смутные сомнения.
Не призвать ли отца Валерия в союзники в открытую? Кто бы подсказал! Тогда и мне придётся перед ним открыться, а ведь мои возможности явно не укладываются в каноны православия; тот, кто вступает на тропу войны с демонами, сам волей-неволей начинает действовать "антидемоническими" методами, а это, с точки зрения духовенства, не есть хорошо. То же самое оружие, только с другой стороны баррикад...
"Надо подумать", - как говорит наш Гермуму.
 
                «Идёт охота на волков…»               
Я "включила" лорнет и стала составлять перечень отмеченных тёмных сущностей. Их стало ощутимо меньше среди обитателей больницы; особо контрастных я заносила красными чернилами в маленький блокнот, остальные, более бледные, были удостоены фиксации обычной фиолетовой пастой из шариковой ручки. Старого знакомого, этого проказника, доведшего до жутких смертей уже не одного пациента нашей клиники, озорного демонёнка Бальдоора, среди них я не обнаружила. Наверное, где-то притаился, гадёныш. Ничего, найдётся... За этим занятием меня и застал о. Валерий, незаметно подкравшись сзади.
  - Интересная вещица, - молвил он нараспев, указуя на старинный лорнет. - А зачем?
 - Это не ваше? - Больше всего мне бы не хотелось, чтобы поп признал в оптическом приборе свою собственность. - Желаете взглянуть?
 - Нет, это не моё. Но интересно, премного интересно... - Валера обозрел наших пациентов через волшебное стекло и тяжело вздохнул, возвращая оный раритет в мою руку, - я ТАКОЕ вижу каждый раз, когда изрядно пьян. Точнее, когда я ОЧЕНЬ пьян. Раньше мне думалось, что это плод моих воспалённых алкоголем фантазий. Теперь я убеждён, что под воздействием неумеренных возлияний просто перехожу в изменённое состояние сознания и начинаю ВИДЕТЬ...
 Поп Валера был на удивление трезв; он заметно смутился и замолчал с видом внутреннего осознания, будто сболтнул лишнего. Потом приободрился и...
  - Я ЗНАЮ, что такое ИСС, - мне захотелось перехватить инициативу, - я тоже ВИЖУ. У меня есть на то ПОРУЧЕНИЕ. А у вас, отче?
 - Поручение... от кого?
 - Ответа не будет. Без комментариев.
 - А у меня призвание, если барышне будет угодно. Есть возражения?
 - А какими средствами, святой отец, Вы располагаете для исполнения Вашего призвания? Крест, святая вода и молитва? А этого не маловато ли?
 - У вас, дорогая, имеются средства более эффективные?
 - Имеются.
 На расстоянии не более тридцати метров от нас по аллее ковылял согбенный человечек из наркологического отделения, сухой и нетвёрдый. Демон вожделения тихо и привычно жрал его изнутри, призывая потерпеть до выхода из стен психушки, чтобы снова предаться сладострастному пороку. Я направила на него свою "заряженную" ладонь и приказала попу:
  - Смотри, отче, и не говори, что не видел!
 Огненный шарик вылетел из карающей десницы и развоплотил демона... В дым, в пыль, в клочья! Пациент упал, словно от внезапного толчка в спину. Потом бодро проковылял к своему корпусу и скрылся от глаз. За всем этим действом Валера пристально наблюдал, крепко вцепившись в лорнет, не пророня ни звука. Потом он вернул артефакт, тяжело вздохнув, и подозрительно вопросил:
 - Кто ты? Если бы у меня ТАК получилось, я бы...
 - Что?
 - Не знаю. Не вправе смертному отождествлять деяния свои с Господним промыслом.
 - Вопрос исчерпан?
 - На время...  Ежели сам заблудший от Господа не хочет избавиться от страстей, его снедающих, церковь и вера ему не помогут. А ты, сестра, призываешь в сопомощники себе смертоубийство. И я не готов дать тому оценку.
 - Где оно, смертоубийство? Я избавила человека от его демона. Разве это не благое дело?
 - Благое дело, совершённое насильственно?.. Благими намерениями вымощена дорога... Сама знаешь, куда!
 Отец Валерий, подобрав рясу, покачиваясь и запинаясь от увиденного, неуверенным шагом направился к часовне. Огромный чёрный кот с оранжевыми глазищами в полсекунды перебежал ему тропинку и скрылся в чахлых больничных кустиках; поп машинально перекрестился, но направления движения не поменял. Мне же пришла в голову совершенно чёткая мысль о том, что впервые за всё время пребывания у нас, я встретила своего православного собеседника абсолютно трезвым!
Абсолютно! Трезвым!!
Впрочем, ещё не вечер.
Похоже, что в союзники отец Валерий, коли у него не будет иного выбора, пойдёт неохотно.

           Корректировка наличия сущностей.
Растрачивать оранжевые снаряды на мелкую нечисть, - всё равно, что стрелять из базуки по муравейнику. Но для разовой демонстрации эффект был вполне наглядный. На следующий день (у меня как раз была ночная смена) я обнаружила, что количество инфернальных сущностей мелкого и среднего порядка в наших пациентах уменьшилось вдвое, по сравнению с предыдущим перечнем таковых. Лишь те, кто был поименован в блокноте красным шрифтом, остались при своих хозяевах. Так, так...
Бальдоора среди них не было. Возможно, я просто его спугнула? Но что-то мне подсказывало: мерзавец здесь, неподалёку; здесь есть для него лёгкая добыча и возможность быстро ускользнуть от кары за шалости. Глупый и жестокий ребёнок-бесёнок!..
Где-то рядом оставался отблеск Портала, который своим аутическим сознанием открыл бедный мальчик Алёша. Я чувствовала, что демонёнок прячется где-то совсем неподалёку от него. Но местные астральные помехи были слишком велики, чтобы однозначно вскрыть направление, а след Портала почти истлел. Оставалось только ждать. Ждать и постараться успеть.

                Анна встречается с о. Валерием.
Стоял на редкость солнечный денек. Ветра практически не было. Мы, младший персонал нашего Чистилища, решили устроить праздник для всех обитателей нашей богадельни, которые были в относительном адеквате и вывести их в больничный садик-двор.
Во-первых, за это время планировалось, что санитарки покачественнее успеют убрать помещение, почистив слегка и черные уже от плесени потолки, а во-вторых, грех было лишать наших пациентов лишних капель свежего воздуха.
Да и отец Валерий мог проявить себя как самый настоящий проповедник в храме, куда приходят верующие самых разных возрастов. Это было похоже на волю… Врачи решили, что таким образом подсознания больных получат дополнительную мотивацию для более быстрого и глубокого излечения.
Сестра Анна к тому времени немного пришла в себя и её тоже решили наградить экскурсией на улицу. Я почему-то решила, что она по примеру нашего священника сразу отправится в часовню, но она, едва вошла на территорию больничного сквера, направилась в сторону одиноко стоявшей возле будки охранника полусгнившей деревянной беседки.
Я незаметно наблюдала за женщиной, не подходя к ней близко, чтобы не нарушить хрупкое ощущение свободы, лучше которого ничто не способно излечить стресс.
Анна, осторожно, чтобы не сломать ногу в трещинах пола беседки, прошла к её дальней стороне и усевшись на лавочку, вынула из глубокого бокового кармана записную книжку и карандаш. Она торопливо что-то писала…
Меня разбирало любопытство… Но я оставалась от пациентки по-прежнему поодаль… Вдруг, словно чёртик из табакерки, неизвестно откуда за спиной женщины возник силуэт попа.
Он подошёл к ней с таким видом, словно они были давними знакомыми как минимум… Анна не слышала его шагов, увлеченно продолжая писать что-то в своем блокноте. Отец Валерий, приблизившись к ней вплотную, обнял её за плечи и притянул к себе.
Резко вскрикнув, словно смертельно раненая птица, Анна вскочила со своего места и, резко разведя своими руками в стороны от себя руки священника, ринулась в часовню.  Поп, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, отправился вслед за ней. Записная книжка осталась одиноко лежать на изъеденном червями и жучками-древоточцами столе.
Я решила забрать её, что после передать владелице. Ну, и разумеется, чтобы удовлетворить своё любопытство. Книжка была раскрыта на той странице, где была последняя, сегодняшняя, запись. Это были стихи:
«Отпусти меня за Круг, отпусти…
Ты не враг мой и не друг, отойди.
Мост сложился подо мной… груз нести
Небо вспыхнуло Огнём… не спасти.
Отпусти меня, прошу, отпусти…
Отпусти за окоём… Я найдусь в Пути.
Я не буду там одна, не грусти.
Снова будем там вдвоем. Я и ты».
*Автор стихов Елена Липецкая.
Я не стала листать блокнот дальше. Чтобы не поддаться искушению, я захлопнула его и положила в карман своего белого халата. Едва я это проделала, как в кустах напротив мелькнул силуэт прелестной молодой медсестрички на очаровательной длинной и прямой ножке. Вторую заменял не менее обворожительный костыль…
И практически одновременно я почувствовала, что о мои ноги трётся кто-то пушистый, мурча при этом как движок мотороллера «Муравей». Скосив глаза в сторону пола, я встретилась с взглядом моих самых любимых глаз цвета новогодних мандаринов. Амадей смотрел на меня, прищурившись совсем не по-кошачьи…
Я явно нуждалась в пояснении всего происходящего, смутные догадки относительно которых уже стали жечь мои перегруженные мозги.
«Да-да… ты права… Они были близки раньше. Настолько близки, что от их близости родился Ванечка», - прозвучало в моей голове.
«Странно как-то: жили, детей плодили, а после в монастыри угодили», - столь же безмолвно откликнулась я на сообщение.
«Валера оказался трусом. Впрочем, он такой не один… Многие самцы твоего вида оказываются неготовыми нести на своих плечах груз ответственности за последствия любовных романов».
«Это что же, получается, что отец Валерий сбежал в религию от собственного сына?»
«Да, получается так. Всё остальное ты уже знаешь».
«Интересно: чем всё это закончится? По-моему, надо пациентов срочно разводить по отделениям. Пошла я в часовню. А то как бы до нового дитяти не допроповедовались. Достанется тогда от Гермуму всем на орехи».
«Муррр… ступай… Если что – я тебя прикрою».
«Спасибки», - я наклонилась и почесала кота за его чернильно-угольным ухом.

                Двое у алтаря.
Я поспешила в церквушку, едва не сбивая с ног пациентов, стягивающихся к её прикрытой изнутри на длинную щеколду двери. На меня смотрели как на святотатцу, покушавшуюся на самое святое, что есть в нашей богадельне.
Я наплевала на все эти условности. Подергала за ручку входную дверь, но она не поддавалась. Ясно было, что наши святоши занимались там чем угодно, но не подготовкой к службе.
В моей голове заметались мысли о том, как проникнуть в часовню, не разбирая стену или выставляя окно. Эврика, я вспомнила! У нас все ведь было не как у людей нормальных и здоровых. А потому и входа было два. Один – парадный- с западной стороны церкви, а второй – служебный, с небольшой дверкой – с северной стороны. Эта дверь вела сразу в молебный зал, минуя притвор.
Она тоже была закрыта, но изнутри она не закрывалась на щеколду. А ключ от неё был постоянно у кого-нибудь из медицинского персонала: в зависимости от того, кто (в смысле – какое отделение) на данный момент пользовалось часовней.
В этот раз он был у старшей медсестры больницы, так послушать проповедь вывели всех «благонадёжных» психов. Отбежав от центрального входа, я резко обернулась и посмотрела по сторонам, ища глазами старшую.
Она оказалась в паре шагов от меня: заметив моё состояние, та также поспешно направлялась к часовне. Я не стала вдаваться в подробности, скорым шагом подошла к женщине почти вплотную и громким шёпотом полупопросила – полуприказала:
- Ключ от северного входа в церковь у Вас при себе?
И, не дожидаясь утвердительного ответа:
- Дайте мне. Побыстрее пожалуйста. И, если можно, задержите народ, не впускайте его в часовню. Если всё будет в порядке - я открою центральные врата изнутри и распахну их. Хорошо?
Наша Марь Иванна, конечно, несколько припухла от такой наглости, но быстро сообразила, что расспросить всё успеет и после. А потому лишь поинтересовалась:
- Может, нужна помощь? Вдруг у них у обоих кукушки поехали?
- Спасибо, я справлюсь. Если что – услышите крик. Да и выбежать я успею: они наверняка позабыли о том, что вторая дверь – вполне рабочая. Так что на моей стороне будет фактор внезапности.
- Ну хорошо. С Богом!
Я взяла ключ и рванула обратно на северную сторону часовни. Остальные медсестры и санитарки стали потихонечку уводить недовольных пациентов в корпус по отделениям, объяснив им, что с батюшкой стало плохо от прилива радости при виде святой сестры. А та его приводит в чувство, отчитывая и умывая святой водичкой.
Кто-то верил, кто-то – сомневался. Но уходили все, ибо наши дюжие молодцы - санитары из буйных женского и мужского отделений стояли наготове с вязками в руках.
Я в это время потихонечку, словно вор, стараясь не шуметь, открыла английский замок на утлой фанерной двери, более походившей на вход в пыльный чулан заброшенной каморки, и вошла в церковь.
В зале я никого не обнаружила. Лишь со стороны алтаря доносились какие-то звуки… Я сразу не поняла в чём дело. Но прислушавшись, я похолодела от осознания того, что творится в алтарной…
Делать нечего: мне пришлось отправиться туда… Спиной, опираясь на Жертвенник, лицом к Престолу стоял отец Валерий с выпущенной поверх больничных штанов рясой. Было видно, что у него под ней что-то находится. Круглое и ритмично то отдаляющееся от его тела, то почти срастающееся с ним.
Прямо под этим «нечто» на полу у ног священника стояло на коленях тело сестры Анны. Она сладострастно, с причмокиванием делала минет своему бывшему любовнику.
От страсти оба стонали. В алтарной раздавался скрежет зубовный… Ну что я могла сделать?  Нет, сделать-то, я конечно, могла… Многое… И богохульцев разогнать, и их верховному начальству сообщить, и медперсонал остальной запустить в часовню: пусть полюбуются и поржут…
Но мне почему-то стало их жалко… Если служители культа дошли до такого… Это как же они должны были изголодаться друг по другу, по ласкам??  И я, осторожно пятясь, отступила к северной двери обратно. Лишь на мгновение поп распахнул закрытые в неге глаза и зыркнул прямо в мои.
Как это ни удивительно, но взгляд его не был затуманенным… Вместо человеческих глаз мне прямо в душу заглянули два бордово – сизых угля.  Они вспыхнули на одну лишь толику секунды и тут же покрылись пеплом небытия.
Когда я уже закрывала дверь, чтобы замкнуть её снова на ключ, из-под одной из лавок, стоящих вдоль южной стены молитвенного зала, на меня уставились две ярко-оранжевых плошки с черными обгоревшими спичками зрачков.
Выйдя на улицу, я столкнулась нос к носу с Марь Иванной.
- Ты чего их закрыла опять? Они там живые?
- Живее не бывает. Скоро должны открыться. Придётся нашему священнику там епитимью отбывать… Хи-хи…
- Чег-о-о-о???
- Ага. Я не говорила, Вы не слышали. Аннушка разлила уже свое маслице… В смысле – святую водичку… Сейчас осветятся…

И мы пошли прочь от часовни, в сторону бывшего Кукольного острова, чтобы присесть там на скамейку и дождаться наших сексхулиганов…

               Схватка в подворотне. Откат развоплощения.
Я не надеялась, что развоплощение мелкого демона в открытую сойдёт мне с рук за "просто так". По возвращении с работы поздно вечером, меня по дороге домой встретили три весьма пренеприятных личности, ряженые под обыкновенных подзаборных бичей -"алканавтов", коих предостаточно около вокзалов, помоек и круглосуточных магазинов. Двое вышли во фронт, один занял позицию с тыла...
Обычно, диалоги с такими личностями начинаются со слов: "Дай мобильник, позвонить нужно", или "Денежку не займёшь до завтра?", - но это были не обычные попрошайки, или уличные гопники. Двоих я узнала сразу, они были отмечены красной пастой в моём блокноте. Одного звали Маддл, другой имел имя Лороддор, - Демоны не самого высокого уровня, но вполне серьёзные противники. Третьего я идентифицировать не успела...
Двое спереди хищно выставили корявые руки и огненное кольцо фиолетового цвета было готово выплеснуть на меня огромный сгусток тёмной разрушительной энергии; мне он привиделся в форме толстого чёрного бревна, направленного с огромной скоростью и силой мне в грудь.
И тут Время остановилось. Словно кто-то могучий и невидимый нажал на кнопку "Пауза". Я почувствовала, что покрываюсь тонкой, невидимой, но очень прочной оболочкой, словно размотанной из рулона фольги, но во много крат мощнее и надёжнее. Чёрное "бревно" очень вязко, словно в замедленной киносъёмке. двигалось по направлению к моей скромной особе, но перед самым соприкосновением передо мной возникло полупрозрачное Зеркало. "Бревно" чудесным образом отразилось от него и обрушилось вспять, на Демонов, его пославших. Время снова пошло с обычной скоростью, а все описанные события не заняли в реале и полутора секунд!
От Маддла и Лороддора в миг не осталось и следа! Пыхнул во тьме ночной улицы слабый отблеск, словно от лопнувшей лампочки, который я своей бронёй не смогла даже прочувствовать. Часть энергии от развоплощения досталась и тому негодяю, который пытался сотворить пакость у меня за спиной; он взвизгнул и начал оседать на грязный асфальт, таять, словно мороженое на ярком солнце в летний полдень. Царапая когтями передних конечностей (их у него было аж четыре штуки!), раненый демон пытался уползти от неминуемой расправы, но, медленно истончаясь, угас, оставив после себя мерзкую помойную вонь развоплощения и несколько золотых монет из непонятной эпохи.
Было тихо. Зеркало свернулось и исчезло куда-то в меня, слегка кольнув под ключицами. Броня-фольга тихо всосалась в кожу и тоже не причинила неудобств. Обе защиты, пассивная и активная, сработали автоматически, даже без моего вмешательства. Перейти в атаку я просто не успела, да и не было в этом необходимости.

                Послевкусие побоища.
В придорожной водоотливной канаве мне послышалось шевеление. Через полминуты оттуда вылезли два неумытых "бича", с опаской таращившихся на меня и на место скоротечного побоища. Один, едва двигая языком, виновато пробормотал:
 - Ты, сестрёнка, это... Не обижайся. Не со зла мы. Бес попутал. В ментовку не звони, мы щас быстро смотаемся... Не держи обиды!
 Всё-таки подлым Демонам в нашем Мире нужны телесные носители. Без них эти твари теряют часть эффективности в реализации своих намерений. Третий демон, видимо, подходящего носителя себе не нашёл. И то ладно.
Я подняла с асфальта золото. Монеты были тяжёлыми, настоящими, с профилем какого-то императора древних эпох на аверсе и нечёткой надписью на реверсе. Секунду поколебавшись, я сочла сей трофей выигранным в честном поединке и, просканировав ещё тёплый металл своей ладонью, решила, что ничего опасного в нём нет. Сунув монеты в сумочку, я отправилась домой. А что ещё, собственно, мне оставалось делать в столь поздний час?
Чёрный лохматый силуэт, мерцающий двумя оранжевыми глазищами цвета новогодних мандаринов из придорожной темноты, неслышно сопроводил меня до самого подъезда.

                Обследование Портала.
Следующий день у меня был выходным. Но, словно повинуясь внутреннему убеждению, я решила наведаться в нашу богадельню. И не напрасно! Тонкие помехи из Тёмного Мира почти исчезли, и я почти нащупала вход в тот самый Портал, из которого выскользнул пакостник Бальдоор. И прячется, скорее всего, он либо за плёнкой Портала, либо где-то неподалёку, с надеждой в любой момент ускользнуть.
Портал истончается, угасает, а это значит, что на пребывание в нашем Мире у демонёнка остаётся совсем мало времени. А сам он генерировать Порталы пока не умеет, не хватает энергии. Вариантов немного. Либо он сбежит восвояси, либо останется здесь надолго. А он ещё и трус... И постоянно караулить его на подступах к Порталу у меня нет возможности. Нужен надёжный помощник, очень нужен! Чтобы просто вовремя подать Знак.
Очень нужен!

           Отец Валерий не оставляет меня в покое.
Я сидела на лавочке, находящейся в дальнем углу нашего больничного парка, недалеко от Острова Кукол, и читала конспекты, готовясь к очередному экзамену. Отец Валерий, проведя очередную страстную "антидемоническую" проповедь, сам нашёл меня в этом укромном уголке и осторожно подсел рядом, не поздоровавшись.
Вид у него был зело удручённый, озадаченный и нахмуренный, словно он решал непростую задачу, но не пришёл к однозначному ответу. У меня было стойкое ощущение того, что он видел меня в тот день у входа в алтарь… Он знал, что я всё знаю про него и Анну. И явно ждал от меня каких-то действий. Признаний. И тогда… тогда… я видела его сжатые до побеления костяшек пальцев кулаки… Мне стало страшно. Но я, помятуя, что животным смертельно опасно показывать свой страх, загнала свой в самые пятки. Я лишь демонстративно отложила конспект и учебник; поп вздохнул, поняв, что я не дам ему повода придушить меня, и начал:
 - В Мире существует Закон Гармонии. Или, если угодно, Закон Сохранения Структуры. Как вещество и антивещество. Только в более расширенном понимании. Если есть Бог, то должен быть и его антипод. Если есть Добро, должно существовать и Зло, а иначе, как мы сможем отличить одно от другого? Есть день, и есть ночь. Если есть свет, должна быть и тень, и чем ярче свет, тем тень контрастнее, это закон физики. Более того, выскажу мысль крамольную: есть Закон Сохранения Зла.
Зло невозможно убить, или уничтожить, оно просто меняет свою форму, перевоплощается в другую ипостась и снова, и снова творит свои дела. Если на Земле становится меньше зла, то и добра больше не прибавляется. Избавившись от напастей и получив добро в избытке, люди начинают предаваться излишествам и блуду, что есть грех, а в конечном итоге снова погружаются во зло.
Баланс Добра и Зла невозможно нарушить, тупо уничтожая одну из этих сил. Человек САМ должен отказаться от зла и перейти на сторону добра, сиречь, к жизни праведной и справедливой. А зло не перестанет искушать нас, сколь его насильно не уничтожай. Просто станет принимать новые, неизведанные и извращённые формы!
Чем комфортнее и богаче человек живёт, думая, что он победил зло, тем более он становится уязвим для новых его форм. Список можно прочитать в Заповедях. И чем выше человек взлетел, совершая добрые дела, тем больше у него шансов рухнуть во зло, ощущая собственную значимость, исключительность и неприкосновенность... Осознание: "Мне позволено!" и гордыня, - вот они, извечные трамплины ко грехопадению.
 - Я помню: "Когда вы решите, что, наконец-то, поймали дьявола в капкан, вы увидите, что он сидит в вашем собственном кресле". Так?
 - Мне импонирует общение со столь продвинутой собеседницей!
 - Это Вы, святой отец, говорите мне, как служитель церкви, или как просто человек?
 - И то, и другое. Союз "или" не правомерен, нужен союз "и". Я узрел и оценил твою силу и готовность истребить таящееся Зло. Только окончательный результат деяний может весьма тебе же самой и не понравиться.
 - Ваши предложения, святой отец? Есть конструктивные идеи?
 - Они не мои. Они в Святом Писании прописаны, уже более двух тысяч лет. Пост, молитва и покаяние, - вот самые действенные средства для избавления от бесовского соблазна. И соблюдение Десяти Заповедей.
 - А как же быть с вашим экзорцизмом?
 - Он не мой лично... Это просто крайняя мера, и одновременно, - очень показательная, наглядная для прочих прихожан, обуреваемых бесами. Когда бес принародно покидает тело человека, - это страшно, но очень зрелищно. Потому проще самому изгнать из себя бесовщину, чем корчиться на глазах паствы от боли и унижения при проведении обряда. Если угодно, сестра, то в данном случае терапия лучше и безболезненнее для пациента, чем хирургическое вмешательство в его душу.
 - А мои действия как будут оценены?
 - Как премного крайние и недопустимые. Вместе с водой можно выплеснуть и ребёнка; вместе с насильственным развоплощением Демона можно необратимо покалечить и его носителя. А заповедь любого врача и церковника есть: "Не навреди!"
 - Складно излагаете, отче. А если я вам скажу, что здесь и сейчас есть конкретный неуправляемый Демон, который из собственной прихоти и забавы уже убил нескольких слабых и невинных людей? И не собирается останавливаться на этом? И я не вижу другого выхода, как подкараулить эту дрянь и превратить его в прах?
 - Ты знаешь его Имя?
 - Знаю. И ещё кое-что...
 - У меня нет ответа. Но я вижу, что намерения твои благородны, хотя и не обдуманны до конца; и с этим делом у тебя имеются серьёзные затруднения. Нужна моя помощь?
 - Я бы не отказалась. И поверьте, святой отец: я ВЕДАЮ, что творю!
 - Добро. Чем смогу, помогу.
 - Подробности изложу немного позже.
 - Да благословит нас Господь на правое дело!
 - Надеюсь... Очень надеюсь!
 
У меня нет другого выхода. Только вход.
Вход... куда?

                Свидание с Биссарр.
Мне выпало ночное дежурство.
Ничего в этом экстраординарного нет, всем достаются ночные дежурства, по нескольку раз в месяц. Только это было внеочередное, словно некто свыше решил ситуацию именно так, а не иначе.
Дежурный врач обошёл все палаты, проверил назначения. Все пациенты, приняв вечернюю порцию лекарств, мирно посапывали в своих койках. Те, кто капризничал и не хотел кушать таблетки, получили по уколу в мягкое место и также быстро заснули. Кто-то сопел во сне, кто-то тихо стонал, или похрапывал. В общем, всё спокойно. Как в танке.
Дежурный врач удалился; он один на всю больницу, а корпусов и этажей много. Это отделение - моё…
Я вернулась в комнату медсестёр, ещё раз проверила все назначения на утро, чтобы ничего не забыть и не пропустить. Через час снова обошла палаты; ничего не поменялось. Вернувшись в рабочую конуру, я буквально на секунду смежила глаза и... провалилась в дрёму. А когда снова вернулась в реал, - прошло не больше двух минут, судя по настенным часам! - передо мной во всей красе нарисовалась Биссарр.
Вид у Демоницы был всё такой же роскошный и "отвязный": прекрасная сексапильная фигура, небрежно откинувшаяся в резном старинном кресле; фантастически длинная и стройная нога в лакированной остроносой модельной туфельке на высоком каблуке кокетливо выдвигалась из-под коротенького белого халата-мини, стилизованного под одежду медсестры; высокая аккуратная грудь распирала выточки халата, словно просясь наружу; длинная шея поддерживала очаровательную головку с идеально правильными пропорциями. Заметив мой оценивающий взгляд, чертовка расплылась в своей "лучезарной" улыбке от уха до уха, обнажив под парой ярко-алых губ два ряда ослепительно белых и ровных зубов; выступающих клыков продемонстрировано не было.
Биссарр "мерцала": её волосы в свете дежурной лампы переливались от ярко-рыжего оттенка до фиолетово-чёрного. И ещё я не поняла, какая у неё была нога, левая, или правая. Костыль из красного лакированного дерева также присутствовал, прислонённый к спинке кресла. Сверху, со шкафа, набитого документами, на всё это великолепие взирал взъерошенный Амадей, молча и недобро посверкивая оранжевыми фонарями; было ощущение, что в любую секунду он готов спикировать на голову пришелицы и вцепиться когтями в её роскошную шевелюру.
Короче, была ли это Бирра, или Бисса, мне понять не удалось. Впрочем, было совершенно ясно: прелестная нежить была лишена большей части своих магических "примочек", осталась только искалеченная оболочка. Я неловко потянулась рукой: мне очень захотелось взглянуть на неё через лорнет, но, несколько неверно истолковав мой жест, гостья буквально взлетела, одним прыжком сорвалась с седалища и впечаталась в стену рядом с дверью, заслонив бледное лицо ладонями с ядовито-красными ногтями на тонких красивых пальцах:
 
 - Не нужно, пожалуйста! Я никому не причиню вреда!
 - Будем считать, что я тебе верю. Зачем на этот раз пожаловала?
 - Ты можешь мне не верить, или верить... Я всё расскажу!
 
Демоница вернулась в кресло, скромно поджав под себя единственную ногу; небрежно поправила растрепавшуюся причёску и, смиренно сложив руки в умоляющем жесте, начала повествование. И вот, что мне довелось узнать.
Была ещё одна схватка на Грани Миров. Решительная схватка, не на жизнь, а на смерть. И объединённому войску (кто с кем объединился, Биссарр не пояснила) Нашего Мира удалось отстоять Рубежи и оставить Наш Мир в целости и неприкосновенности.
Были и потери. Наш общий знакомый Страж Границ Миров, скорее всего, уже не явится мне в своём привычном облике; по каким-то причинам он этого облика безвозвратно лишился. И та половинка Биссарр, что была с ним, очевидно, в виде приманки, подверглась полному развоплощению. Но свою задачу она выполнила. И за это заслужила прощение.
Теперь нужна "зачистка" всех демонов и прочих сущностей из Мира Нежити, которые в испуге бежали от войны в Наш Мир. Большинство из них уйдут сами, но некоторые уже успели найти себе "хозяев" и потому чувствуют здесь себя вполне комфортно. Таковым нужно указать на их неправоту. А против особо злобных и упирающихся можно применить... - тут Биссарр сделала многозначительную паузу и кивнула на мою ладонь. Я понимающе кивнула в ответ.
Амадей с мягким шлепком десантировался со шкафа и пристроился тяжёлым воротником мне на плечах. Его раскатистое "М-у-р-р-р!!", больше напоминающее звук рабочего мотора трактора К-700, послужило знаком подтверждения сказанного. И тут демоница внезапно разрыдалась:
 
 - Прошу тебя, не трогай Бальдоора! Он глупый, маленький, он просто дурачок, он не ведает, что творит! Я найду его сама и интегрирую его в себя! Мне всё равно придётся восстанавливать утраченные части тела, это очень долгая и непростая работа. А восприняв Бальдоора, можно управиться гораздо быстрее...
 - Интегрировать... Какие умные слова ты знаешь!
 - Мне много лет. Я была в разные периоды жизни близка со многими людьми, в том числе и с математиками. Я всегда выбирала умных, сильных и талантливых мужчин. Я была их музой, или погибелью, - не важно. Я много пережила и многое знаю. Просто женская сущность всегда брала надо мной верх. Суккуб не может быть никем, кроме как суккубом. Это закон. Так же, как собака не сможет стать котом, или крокодилом, а навсегда останется только собакой...
 - Ладно, оставлю мальчишку на твоей бессовестной совести. Но если он ещё раз покусится на невинную слабую душу, то уж прости: расплаты ему не миновать. Расстреляю без жалости и сожаления. Смерть за смерть! Так что, в твоих интересах найти его первой и как можно скорее.
 - Сделаю! - Гостья обтёрла лицо ладонями и снова приняла вид кокетливый и непринуждённый. - Мне пора уходить. Разблокируй, пожалуйста, выход!
 
Тут до меня дошло, что своим неловким жестом я отрезала Демонице путь к отступлению; суккуб оказалась в ловушке! Мысленно представив, что дверь в коридор открывается, я провела ладонью в воздухе и... с лёгким щелчком проход действительно открылся.
 
 - Послушай, один вопрос. Почему ты разделяешься только снизу, а голова и пара рук остаются, как бы, нетронутыми у обоих половин?
 - Всё просто. - суккуб усмехнулась и снова одарила меня своей "восхитительной" улыбкой. - разделение есть, по большей части, мера вынужденная. А при этом теряется основа сущности суккуба: соблазнять мужчин и забирать их жизненную энергию. Верхняя часть - это только антураж, приманка. Всё, что выше пояса, решающего значения не имеет.
 - Понятно. Что же, уходи. Надеюсь, что ты найдёшь часть себя раньше, чем мне придётся применить крайние меры.
 
Первым в открывшийся проход пулей вылетел Амадей; вылетел и растаял, как клуб чёрного дыма под вентиляцией. Биссарр тоже не заставила себя упрашивать; сделав пасс красивыми руками, элегантным жестом подхватив костыль, она, по-проститучьи виляя задницей (точнее, половинкой задницы!), с чётким попеременным цоканьем каблука и костыля удалилась и растворилась в глубине больничного коридора.

Елена Липецкая
13.08.20