Бывают встречи, меняющие ваш мир

Был случай. Возвращался я как-то на машине из местной командировки домой.

Было лето, погода была прекрасная, машина несла меня к моей любимой жене и я был приподнятом настроении от нашей предстоящей встречи. Редко бывает в жизни, что ты находишь свою половинку, но судьба меня не обманула, а свела меня с самым любимым, добрым и светлым человеком на земле.

Все мысли были о предстоящей встрече, поэтому я не сразу осознал, что Бог послал мне тот случай, который потом остался в моей памяти на долгие годы.

У обочины стояла женщина. Я понимаю ваши представления, которые обычно ассоциируются с таким незатейливым сюжетом, но женщина была очень необычная - монашка из монастыря.

Нет, не ждите от меня приключений с монашкой, которые вы себе сразу вообразили, а обратитесь к суровой реальности нашей трудной и обыденной жизни.

Вид у женщины был именно тот, который соответствует церковным монашкам - простенький и незатейливый.

Я в жизни бы не предполагал, что монашки путешествуют автостопом и это стало для меня полной неожиданностью.

На вид ей было далеко за пятьдесят, возможно даже шестьдесят лет - женщин о возрасте не спрашивают, поэтому давайте сразу определимся, что рассказ мой не о случайных связях с женским полом, и чтобы не ждали от него либерально-прикладного содержания. Это действительно была монашка и я действительно остановился, чтобы предложить подвезти.

Она села в машину с таким же темпераментом, как садятся в такси пассажиры в дождь, после чего мы благополучно тронулись.

Разговорить её сразу не получилось. Видимо так принято церковным каноном, что болтовня попусту не входит в её ежедневный рацион, а насыщен он молитвами и терпением.

Молчание наше длилось долго, но через несколько километров, мне удалось с ней познакомиться. Уже не помню, как её звали, дело в том, что имена у них разные - по паспорту одно - это называется "в миру", а по божьим канонам другое. В общем, не важно, я назову её Фёклой.

Фёкла была женщиной худощавой, впрочем, что там говорить - довольно худой. Одета она была по-деревенски - в юбке, легкой куртке и платке, прикрывавшем всю голову. Весь вид её был образцом аскетизма в самом классическом варианте. При ней также имелся узелок ( не смейтесь), в котором располагался весь её личный скраб. Узелок этот был размером в две хлебные булки. Я даже сначала усомнился, что это все её вещи, уж очень невелика была сея поклажа.

- Издалека? - спросил я, когда мы коротко познакомились.

- С Соловецкого монастыря - ответила Фёкла.

- Далековато, однако, - пролепетал я, прикинув, что это было более чем в пяти тысячах километров от места нашего следования.

- Да, давно еду - вздохнула она. Еду до моей родственницы - сестры, единственной, остававшейся родни.

При этом она со спокойной душой назвала её фамилию и имя, а также место, где та может проживать.

То, что эта монашка проехала автостопом более пяти тысяч километров, сразу привело меня ступор. Как так? С мешочком в виде узелка, времён наполеоновских войн, маленькая, пожилая, хрупкая женщина преодолела уже более четырёх тысяч километров!

- И это всё, что у вас есть? - спросил я, указывая на узелок.

- Да, слава Богу, что это хоть осталось! - сказала она и даже не вздохнула.

Удивление моё нарастало.

- Да, - подтвердил я, сам не понимая, что хотел этим сказать.

Повисла пауза. Я никак не мог свести концы с концами. Ехать за пять тысяч вёрст с узелком в руке, летом, в куртке и юбке, в жару, автостопом, находясь при этом в полном гармоничном состоянии с самим собой - это я вам хочу сказать, дорого стоит. Из эмоций её - только кондиционер в машине и более ничего.

Ну, думаю, не бабка, а прямо спецназ. Любопытство всё более охватывало меня.

- А что, Фекла, очень нужно родственников повидать?

- А как же! Родня ведь. Одна кровь, одно семя. - сказала она с таким чувством, что мне невольно стало стыдно. Я ведь вообще не осознаю, что родственные связи настолько важны для людей, потому, что даже не пытаюсь их разыскать.

- Мы с ней ленинградские. - продолжила она. После блокады родились, война ещё шла. Родителей наших тогда ветром качало, а они видишь решились! Поженились и нас народили. Уж больно им деток хотелось. Были у них дети - перед войной родились, да в блокаду и сгинули. Время было такое. Такое, что лучше и не рассказывать. Они в блокаду работали, отец на заводе Кировском, а мама на почте. Работали, чтобы нас сохранить и мать свою, то есть бабушку нашу. И вот, как-то раз ушли на работу, вернулись, а в доме нет никого. Ни бабушки, ни детей. Сгинули все. Видимо лихие люди убили и унесли для своего пропитания или на продажу.

Она невольно смахнула слезу, предательски скатившуюся с глаз и продолжила:

- В то время всё иным аршином мерили - и жизнь, и смерть. Прожил день и счастье. Достал еду - праздник. Разе это сейчас кому объяснить??? В каждую эпоху и в каждом поколении всё иными мерами меряется. Всем хорошо, пока мир кругом! А случись хоть вот, что свет отключили, так сразу никто и не знает что делать! Воды нет, отопления нет, информации нет, связи нет, еда в холодильниках прокисла. И всё! Никто не представляет что и как делать и как живать.

То, что она рассказывала, заставило меня невольно погрузится в нарисованную ею реальность. А ведь это так и есть!!! Мы все не ценим того, что существует! Что является результатом работы огромного и мощного труда государства, которое плохо или хорошо, но обеспечивает нам среду нашего обитания и комфорта!

Мы настолько погрузились в свои житейские и эгоистические проблемы, что перестали осознавать свою хрупкую реальность. Нам кажется, что всё, что существует вокруг нас, делается само собой! Что бензин и электричество появляются из заправочного пистолета или розетки, а продукты растут на деревьях и их надо только приобрести за бумажки в магазине.

- Вот ты, божий человек, много знаешь, как выжить в лесу, коли у тебя беда приключится? - сказала она и внимательно на меня посмотрела. Я невольно пожал плечами.

- То-то и оно!!!- продолжила она. Нет у тебя ни знаний, ни сил, ни опыта жизни, чтобы головой своей понять и осознать, как хрупок мир наш бренный и как велик мир Господа, что так милостив над нами, коли устроил тут всё по большому уму и разуму.

Я хотел возразить ей, что мол на то и есть человек разумный, чтобы сделать так, чтобы мир вокруг преобразить по свой воле, но сам вдруг невольно осознал, что никто, кроме человека, на такое не способен. И что человек видимо действительно внеземное существо, коли так разумно и логично создаёт себе среду обитания, меняя при этом весь мир. Но мир то этот создан Богом.

Что же это за женщина такая, монашка, если за несколько минут заставила меня работать головой и задавать самому себе логичные и неизвестные мне до сих пор, вопросы?

Поневоле, я друг вспомнил слова моей бабушки, которая говорила: "У каждого в жизни есть моменты, когда Господь посылает ему того, кто воздаст ему от Бога, будет задавать вопросы о Боге и подвигать его к нему."

Я почувствовал, что всё, что происходит сейчас со мной не случайно.

- Но ведь Господь милостив, - возразил я. Не может же он, вот так, оставить человека в беде, коли он заблудился в соей жизни.

- Я так полагаю, что у тебя уже есть связь с Господом нашим, коли ты говоришь об этом так просто и верно. - ответила Фёкла.

Мы ненадолго замолчали.

Попутно я совершил несколько достаточно затяжных обгонов и наконец, успокоив свой пыл, спросил:

- А что привело вас, Фёкла, в монашки? - вдруг произнес я, сам опешив от своей бесцеремонности.

- Бог и привёл - ответила она. - Устроил всё, как надо. Оставил для меня только меня саму и себя самого.

Она запнулась на минуту, словно выбирая рассказывать мне о своей жизни и судьбе или нет. Но продолжила:

- Забрал Бог у меня детишек моих. Девочку Настю от аппендицита не спасли, а Вовочка на Севере пропал. Север он такой - своё возьмёт. Внучат не оставили.

Она вновь замолчала. Только скупая, тонкая слеза скатилась по её щеке...
- Судьба видно такая. Не каждому Бог судьбу счастливую даёт, на то его воля. - как-то сосем назидательно произнесла Фёкла, словно оправдывая Бога передо мной.

Я пожалел, что вообще затеял тему родства. Получается, что я сам не ведая о том, зацепил самые тонкие струны этой удивительной и тонкой до понимания женщины. Я невольно исповедал её, и она вдруг открыла мне все свои, самые сокровенные события, своей непростой жизни.

Мы ехали и молчали. Каждый думал о своём. Я не беспокоил больше её вопросами, а она молчала, словно заживо переживая всё то, что дала ей судьба.

Удивительная женщина - подумал я. Такие встречи не могут быть случайны. Они предопределены, чтобы кто об этом не говорил...

Машина летела по дороге. Она сидела тихо и смиренно, словно усталый путник, который волею судьбы, вдруг, оказался в неком оазисе для отдыха, где приводил себя и свои мысли в порядок.

- А что в гости и без подарка? - вдруг спросил я, решив сменить тему. - В гости обычно с подарками приходят!

- Да - ответила она, затем произнесла:

- Был. Был и подарок.

Внезапно слова её оборвались и она с грустью застыла, словно в забытии.

- Не все люди добрые! - продолжила она. Есть и иные.

Сказала она и лицо её сделалось грустным и наивным.

О, сколько бы я отдал, чтобы ещё, хоть раз, увидеть такое лицо - лицо сострадания к себе и другим. Сколько внутренней силы было в нём - силы неизменной любви к людям.

Немного погодя, Фекла поведала таки мне свою походную историю.

За Москвой, её подобрал водитель-дальнобойщик, который шёл пустой в сторону Башкирии. Ехали она долго. На тот момент в руках у неё была другая поклажа - сумка с подарками сестре и харч, который представлял из себя хлеб, свежий лук, яблоко, сухари, изюм и мёд. Всё это хранилось в походном саквояже, в полиэтиленовом мешке, вместе со сменой нижнего белья и носочков.

Водитель фуры, всё допытывался что везёт монашка в столь дальний путь, поскольку саквояж был наглухо закрыт. Долгими и нудными вопросами он добился, что она ответила, что везёт с собой всё своё самое ценное, что у неё есть. Беда случилась скоро. На очередной заправке, она пошла в туалет, а когда вышла, то ни водителя, ни фуры не обнаружила. Этот дальнобойщик увёз с собой всё самое ценное монашки из монастыря! Я думаю, что надо поздравить нам этого водителя дальних странствий и пожелать ему только удачи в его судьбе, потому, что после такого поступка, ничего,кроме удачи, ему явно не понадобится!!

После рассказа об этом ещё долго молчали.

Я наивно полагал, что все удивления от жизни этой женщин у меня позади. Однако, мы предполагаем, а Бог располагает.

- Хочу здесь немного пожить, - сказала Фёкла. Всё же с сестричкой будет лучше, чем за забором.

- Как, - удивился я, - за каким таким забором?

- Да за монастырским, каким же ещё? - добавила она.

И доверила мне свою историю принятия монашества.

А всё дело было в том, что родилась она в Ленинграде. После блокады жила в очень большой и комфортной квартире, вместе с сестрой и родителями. Затем осталась там одна. Ну, и как вы понимаете, епархия положила на такую квартиру, в центре уже Санкт-Петербурга, свой глаз. Деньги есть деньги.

После долгих мытарств и преследований, уговоров и угроз, квартира переместилась в собственность епархии, а Фёкла переселилась в Соловки (возможно не в сами Соловки, а где-то рядом). И осталась тетя Феклуша без собственности и на полном попечении уклада монастырской жизнедеятельности. Кроме монастыря, жить ей было негде.

Думаю, таким своим поступком, она навеки приобрела индульгенцию от всех грехов, и которую ей никто, естественно, не обещал.

Я многое повидал, но чтобы церковь откровенно вымогала у своей паствы недвижимость, даже представить не мог. Вот такой я наивный, правда?

Мы почти приехали до места. Чтобы подвезти Фёклу, я сделал небольшой крюк. За совсем короткое время, я так сроднился душою с этой женщиной, что просто не хотел с нею расставаться. Видимо от святых людей идёт что-то такое, что за любые деньги не купишь. Мне искренне было жалко, что моё свидание с Богом, а точнее его посланником, подошло к концу. За каких-то три часа она перевернула мне весь взгляд на мир. Я, вдруг, понял, что поступил бы на её месте точно также, что её жизнь это путь любви и совести.

И я хочу сказать вам всем: мир это то, что мы видим в меру своего достоинства!!! и дай нам Бог видеть его таким всегда!