Городская аллегория

Вот аллегория двух мест.
Инь-янь;
огонь -
вода и слякоть;
ядро - графен,
скорлупка - мякоть;
поляризованы East-West.

Она - Москва, и в ней есть всё:
музеи, парки, клубы, храмы,
театры для высокой драмы,
брусчатка - под хулиганьё,
7 кладов мудрой старины,
кафе для вечеров осенних,
и лавочки для пар оседлых
с хай-теком развитой страны.

Не зная собственных границ
за золотом колец височных,
с жестокостью ближневосточной
капризнейшая из девиц
в огнях ночных, в мелькании дней
и с пульсом тысяча в минуту
меняет души на валюту, -
гордячка княжеских кровей.

Не раз бывавшая ничьей.

Ни грубость слов, ни узость маек,
её ничто не удивляет.
Блистательна на зло годам,
не верит ласке и слезам. 
...

А он, как Питер, - худ и хмур,
обескуражен новостями,
на паззлы разделен властями,
хмельной в отставке трубадур.
Он вынужден сводить мосты
от мысли к мысли каждодневно
и белой ночью неизменно
шататься в поисках мечты.

Для писем страждущим друзьям
в последнем ящике комода
хранятся воля и свобода,
по факту же - на радость тлям.
Омыт дождями и небрит,
он сам зануден и неспешен,
запутан росписью набрежен,
и сердце в ракушке хранит.

Достопочтенный эрудит.

Интеллигентен и взъерошен,
чуть сер, чувствителен до дрожи,
карманы полны шелухи,
а настроение - под стихи.
...

Что "ласточкой", что ВСМ,
"сапсаном" или самолётом,
от тех, кто смел на повороте,
до тех, кто жаждет перемен,
мне до тебя рукой подать,
но до тебя не дотянуться,
а стоит чувству шевельнуться,
ты рассмеешься звоном вспять.
И нам друг друга не понять.
...

Конечно, это баловство,
комбинаторика из строчек,
но одному из одиночек
доступно это озорство.