Бродяга

Вдоль лесной, густой чащи, рядом с полем из ржи,
Брел бродяга, во власти, грустной очень, тоски.

В балахонной рванине, в стоптанных сапогах,
Шел в душевной пустыне, лишь с сумой на плечах.

Шел, не ведая даже, куда ноги ведут,
Обвинен он был в краже, и был отдан, под суд.

Обвинен был за то, что украл булку хлеба,
Буд-то что-то еще крал, гласила толпа,
Только он был не вор, он ждал лишь обеда,
Но его в воровстве, обвинила молва.

Покорившись судьбе, неминуемой чаши,
И подставив под плеть, спину для палача,
Получил сто ударов, превратив плечи в кашу,
Изгнан с города вон, шел, от боли крича.

Черным, злым вороньем, толпа сзади вопила,
Пропади ты в лесу, мерзкий, маленький вор,
Шел, не видя дороги, и боль застелила,
Мутный, ужаса полный, в глазах его взор.

И не ведал он раньше, такого позора,
Жил всегда он лишь честно, и песни слагал,
Жил, и не ожидал, в спину лютого взора,
И вчера на суде, он судье ведь не лгал.

Но не слышал никто, правды, горе поэта,
Не услышали люди, то, что он им сказал,
Ночью, взял он перо, и в проблеске света,
Он душевную песнь, про то написал.

И сейчас, после казни, чуть двигая ноги,
По лесной той дорожке, между полем во ржи,
Он шел пев эту песнь, в бесконечье дороги,
Песнь про то как все будет, благостно впереди.