На перроне

И никто не спросит, легко ли быть молодым,
и только колёса в ночь: тыгыдым, тыгыдым, тыдым,
и только дым, холодный осенний дым,
и только сухая неистребимая горечь.
Мы смотрим вслед пронёсшимся поездам,
и «не судите, да не судимы» и «аз воздам»,
и согревающий душу и плоть агдам
здесь на перроне в глухую пустую полночь.

Она глядит на нас миллионами вечных глаз,
и в мысли назойливо лезет: почто не спас,
и кто виноват, что, наверно, в мильонный раз
стоим одинокие мы под огромным небом.
Ложится на наши лица теней печать,
нам не о чем говорить, но нельзя молчать,
и слёзы горчат, и так же слова горчат
в намеренье всех прощать, святом и нелепом…

Но непрощённые прежде угрюмо во тьме стоят,
благие помыслы только ступени в привычный ад
из странной жизни, что выпала невпопад,
стёртой монетой из вытертой тьмы кармана
неряхи, пряхи, пройдохи хромой судьбы.
И нам наплевать, что звуки порой грубы 
зовущей нас к бездне архангеловой трубы,
коль в этом призыве по крайности нет обмана.