Малер 6 симфония ля минор. Центр в сфере

Мне Малер нравится своей огромной сферой,
И я в нее душой своей вхожу,
И дух мой расширяет тел пределы,
Я в этой гомогенности дышу.

И все, что в ритмах там ни происходит -
Все как бы в сфере этой, изнутри,
Поэтому меня не беспокоят
Все диссонансы зла, где дух парит.

А третья часть Анданте Модерато -
Мой полный в невесомости полет,
Как птица, я ныряю в серых скалах,
Не трогая земли, не зная ног.

Он властвует душой, с моим дыханьем
Сливается, не раздражает фон,
Внушает он движения сознанью,
Оно легко за звуками идет,

Спокойно в сфере, без сопротивленья,
И даже сферы чувствуя края,
Хотя они как космос беспредельны,
Но почему-то в центре сферы - я.

Поэтому мне ничего не страшно,
И даже тот трагический финал,
Где кто-то тонет, разрушает башни -
Не страшен мне, я с музыкой слита.

Какой-то мир иной и сверхнормальный,
Гармония, возможно, и экстаз,
Где дух пронзает все, сквозь колебанья,
Раздельно-слитно, в звуках лишь дробясь.

Я раньше это в снах лишь ощущала,
Где в центре сферы глубочайшей я,
А с Малером я это проживала
Как наяву - за музыкой идя.

Возможно, так идут за Богом птицы,
Животные, не чувствуя преград,
И все им открывается сторицей,
Как в волнах Света сразу, наугад.


Слушала ее в исполнении Гергиева.

Подобное про центр в сфере читала только у Гессе в Игре в бисер:
" Тогда различали два типа Игры – формальный и психологический, и нам известно, что Кнехт, как и Тегуляриус, избегая спорить из-за слов, принадлежали, однако, к сторонникам и поборникам второго, только Кнехт предпочитал говорить не о «психологическом», а о «педагогическом» типе Игры. Формалисты от Игры все свои старания прилагали к тому, чтобы из предметных тем каждой партии, математических, языковых, музыкальных и тому подобное, создать сколь возможно плотную, закругленную, формально совершенную целостность и гармонию. Напротив, психологическая школа добивалась единства и гармонии, космической законченности и совершенства не столько через выбор, систематизацию, переплетение, сопряжение и противопоставление тем, сколько через следующую за каждым этапом игры медитацию, на которую здесь переносились главные акценты. Подобная психологическая, или, как Кнехт любил говорить, педагогическая, Игра не создавала внешнего впечатления совершенства, но направляла играющего посредством ряда точно предписанных медитаций к восчувствованию совершенного и божественного.

«Игра, какой я ее вижу, – писал как-то Кнехт старому Магистру музыки, – замыкает в себе играющего после завершенной медитации, как поверхность сферы свою сердцевину, и под конец заставляет его почувствовать, что некий безупречно стройный и гармонический мир принял его в себя и изъял из мира случайного и запутанного».