У порога

«У порога»
Пьеса сказочного мотива в одном действии
Октябрь, 2022
Действующие лица:
Смерть – несчастное, замученное вечностью и завистью к людям создание
Иуда Искариот – обречённый на вечную жизнь 
Голос
Ангелы – массовка
Люди – массовка
Сцена 1
Прозрачный воздух свеж и чист, и даже серая обожжённая пустыня не отравляют этой чистоты. Небо светлое, высокое, ясное, безоблачное.
Лёгкая рябь проходит по воздуху, и появляются тени, которые медленно проступают из чистоты воздуха, превращаясь в ангелов. От людей их отличают крылья, одежды и какая-то впившаяся в черты каждого благостность и невесомость.
Ангелы.
Узрите! Узрите! Лишь миг
Вы наблюдаете смерти лик.
Над миром кружит она,
Сила её – вороньё!
Ангелы образуют между собою круг. В этом круге действительно появляется странная чёрная дымка, которая превращается в большого ворона и медленно, величаво опускается на обожжённую серую землю. При соприкосновении с землёй, ворон прикрывает голову крыльями.
Она есть чума и война,
Есть сила, порядок, мотив
Завоеваний и битв.
Она – это страх.
Она  – это крах
Мечтаний и любви,
так узри же её…узри!
Ворон ещё немного увеличивается в размерах, затем вдруг резко отнимает крылья от головы и…превращается в человекоподобную фигуру в разлетающихся, оборванных одежадх – в саму фигуру Смерти.
C'est la mort (*)
Elle est la plus forte -
Vient une fois,
Sans lois.
Elle gagne l'amour
Pour toujours!
Смерть оглядывает окружающих её ангелов с недоумением.
Её не остановить.
Её не изгнать!
Нельзя умолить,
Невозможно бежать.
Ангелы протягивают к ней руки, но когда Смерть пытается в ответ протянуть тонкую белую мертвенную руку то к одной руке, то к другой, тотчас отдёргивают её.
Узрите, узрите лишь миг
Смерти скорбный лик.
Помните, что век скончаем
И смерть помнит, как её
Ангелы разоблачали.
Как устали мы,
Как сказали вам,
Какие у неё мечты,
И какая тяжесть ран.
Смерть опускает руки, не предпринимая больше попыток коснуться. Ангелы медленно начинают исчезать друг за другом, растворяясь в воздухе, выцветая в нём, но на этот раз воздух не остаётся уже чистым и прозрачным, пыль обожжённой земли поднимается вслед за каждым растворившемся.
C'est la mort.
Elle est la plus forte -
Vient une fois,
Sans lois.
Elle gagne l'amour
Pour toujours!
C'est la mort.
Elle est la plus forte…
Ангелы исчезают. Смерть остаётся одна.
Сцена 2.
Смерть оглядывается. На её бледном, неживом, застывшем, словно маска, лице, ни тени.
Смерть.
Ангелы! О, хватит вам рыданий!
Слезам не дано передать страданий,
Зачем допускать их тогда?
Распрямляется. В полный рост она даже выше явленных прежде ангелов.
Ангелы созданы в первый ход,
Люди явились и мир живёт,
Словно жил он всегда.
Но люди пришли и им
Нет места под небом святым,
Им смерть нужна.
Прислушивается к чему-то, что слышно только ей – может то звучания войн, стали и криков? Может быть, тихое пение первых дождей?
Чтобы жизнь цвела
И были мотивы любить,
Чтобы ждали дня и сна,
Чтобы научились жить…
Трясёт головой, когда звук становится для неё слишком громким, но для мира он так и не слышен.
Им смерть явилась бичом,
Господином и палачом.
Им смерть спасением стала,
Проклятием их объяла.
Со скованностью, задумчивость.
Кто же знает, что смерть устала?
Что завистью в бесплотии полна?
Сама спохватывается.
Довольно! Хватит! довольно -
Мне не может быть больно.
Мне должно быть никак.
Я иду сквозь свет и мрак,
Сквозь всю кровь и вину…
Я забираю.
И всех заберу.
Тихо, самой себе.
Но кто, скажите, не тая,
Заберёт меня?!
Смерть оглядывается и её фигура выцветает, но не до конца. Грозный силуэт висит в воздухе, его очертания можно ещё угадать.
Сцена 3.
По обожжённой земле идёт человек. у него кудрявые чёрные волосы, вид бледный и совершенно несчастный. Одежда его очень старая, но держится добротно. Сам он босой. Взгляд его сменяется от безумного до горящего и угасающего – это Иуда.
Иуда.
Мир, ослепший, яростный мир!
Смейся надо мной.
Предателем реки меня.
Я долго бежал, но нет больше сил,
Я проклят Тобой,
И кара эта – любовь Твоя.
Иуда останавливается, смотрит в небо, затем вдруг бросается на колени, без жалости к себе и к одежде.
Я не помню тот час!
Я не помню тот миг!
Лишь голос во мне:
«Предатель здесь, среди нас!»
Предатель? Я к привык,
Сам всё знаю о себе…
Рыдает.
Я выдал Тебя, но разве Ты
Меня о том не просил?
Я помню сквозь сон…
Прошли года, Твои черты
Истёрлись.
Я человека убил,
И Богом за то заклеймён.
Простирает руки к небу, но спохватывается и опускает их, не смея…
«Делай скорее» – так ты сказал,
И на том кресте Ты был.
Но был без гнева.
Я валялся в ногах, я рыдал,
Но тем Бога сделал.
Встаёт. Собран и сосредоточен.
Ты яви им прощением,
Ты яви им свет и добро,
Не суди их, не суди.
И милость свою дай избавлением.
Воздай им за трусость и зло,
А меня клейми! Клейми!
Бродит взад-вперёд, не замечая фигуру Смерти.
Я не помню дорог,
Что прохожу сотни лет.
Они для меня пустота.
Я не умер – ты всё видел, Бог,
Смерти мне нет
За Христа.
Останавливается напротив Смерти, Иуда видит её, она видит его. Но Иуда бесстрастен, словно это уже не первая их встреча.
Отчаянье мне – клеймо.
Вечность мне адом – пусть так.
Молюсь, но не жду прощения.
А ты воздай им за веру добром,
Ты смотри, куда ведёт меня шаг,
Иуда ищет искупления.
Иуда отворачивается от Смерти.
Я не жалюсь, я не молю.
Я бы хотел Твою боль разделить!
Но кто-то должен предать.
Вопреки всем «люблю»
Серебром просиять
 И вечность свою отравить,
На земле живых страдать.
Встаёт на колени. За его спиной Смерть. На этот раз встаёт с достоинством, смотрит спокойно, хотя в глазах его такая же выжженная пустыня, какая и кругом.
Я буду, пока меня ведут,
Я буду, пока ещё могу.
Усталость пусть раздирает.
Мне милее бы неба суд,
Или в аду отыскать судьбу,
Но за подлость легко не прощают.
Обхватывает голову руками. Его разум измучен, и жизнь, слишком долгая, давит его физически и духовно.
Мир…ослепший и яростный мир,
Клейми меня, клейми.
Я пойду опять вперёд.
Пока есть немного сил,
И Ты не верь в мучения мои,
Не прощай!
Всё заслужил Искариот.
Обмякает, падает ничком на землю. За спиной Смерти проступают фигуры Ангелов. Они проступают в радостной скорби, торжествуют. Смерть же пока держится в стороне, наблюдает.
Сцена 4.
Ангелы.
Владыка! Владыка! Владыка!
Узри его страдания,
Он их принял без слёз и крика,
Добровольно ушёл в изгнание.
Сияние взгляда Твоего
Осветило грех его.
Да будет грех его открыт,
Да будет его духу стыд!
Так несёт он наказание,
И приюта ему нет.
Ты узри его страдания,
Верни ему Твой свет.
Наказание нужно, но он
И без того заклеймён.
Стыд духа дал ему метание  –
Иуда ушёл в изгнание.
Он не смеет на жизнь взглянуть,
Он не смеет в глаза смотреть.
Владыка, прости его путь,
Даруй ему покой и смерть.
Владыка, Владыка! Узри
Как страдает он.
Охрип от немого крика.
Даруй ему силу любви,
Он стыдом заклеймён.
И пощади его, Владыка!
Ангелы снова выцветают. Смерть становится отчётливее, она подходит к также лежащему ничком на обожжённой земле Иуде, касается его рукой и снова становится чуть размытой. Иуда открывает глаза – он снова не умер.
Сцена 5.
Не успевает Смерть отступить в сторону, как откуда-то сверху, снизу, сбоку…отовсюду раздаётся Голос – он очень мягкий, нежный, мелодичный, взывающий к самым светлым чувствам человека.
Смерть, услышав этот Голос, опускает голову в почтении, Иуда лежит, не смея поверить в то, что узнал этот Голос.
Голос.
Ты прости его – прошу.
Или позволь мне взять
Половину его дороги.
ты знаешь – я не сужу,
Он не смог устоять…
Но он пал Тебе в ноги.
Он бился о землю главой,
Знал, что сотворил.
Кричал, что ничтожен…
Иуда вскакивает, бешено озираясь, пытается найти источник Голоса. Смерть стоит, скрестив руки на груди.
Владыка, даруй ему покой!
Он сделал то, чего ждал мир.
Если не он, то кто-то должен.
Он карает себя,
Плачет, теряет рассудок,
И не помнит другого!
Смерть отворачивается. Иуда замирает в неудобной позе, жадно вслушиваясь в звучание Голоса.
Прости его, как простил их я,
Взгляни: он печален и хрупок.
И как искренне молит Бога!
Монеты истлели злом,
На ладонях, что он обжёг,
Пытаясь унять души своей боль.
Он оставил себя, оставил и дом,
И золотистый песок
Променял на камень и соль.
Смерть смотрит на Иуду со страданием.
Ему солнце и серебро
Как кислота,
Невозможно смотреть.
Он не забыл ничего,
Остался там, у креста…
Прошу, дай ему смерть!
Смерть поднимает голову к небу.
Прости его, как сам учил меня,
Или дай разделить с ним путь.
Или дай ему покой…
За Иуду прошу Тебя,
За его тернистый путь,
За чертог для него неземной.
Голос стихает, ещё мгновение он ждёт ответа. Смерть разочарованно опускает голову – ещё не время. Иуда встаёт, дрожащий, жалкий, отчаявшийся. Он видит Смерть, но не может умереть.
Небо темнеет, отвечая настроению Иуды и страданию Смерти.
Ещё мгновение Иуда смотрит на Смерть,  а затем с бешенством бросается перед нею, мешая пройти.
Сцена 6.
Смерть.
С дороги, ничтожный!
Иуда.
А иначе что будет?
Смерть.
Ты – бессмертный, которого судят
За предательский путь!
Иуда (с неохотой отступая в сторону).
Угадать несложно!
Я пропущу твой ход,
Я не камень тебе,
Чтоб давить на грудь!
Смерть (благодушно).
Благо, мой путь вперёд.
Сквозь свет и ко всякой тьме.
Всюду находит себя…
Иуда (мрачно).
Мне поздравить тебя?
Смерть (усмехаясь).
Неужели путь смертного – боль?
Вечности люди желают!
Иуда.
Тебе ли сказать?
Смерть осекается.
Как есть, не тая,
  В чём вся мука и вся соль?
Глупые люди не знают,
Что значит в себе носить тюрьму,
И не попасть ни в свет, ни во тьму.
Идти, идти…жить и не жить,
Не найдя, кого любить.
Ведь вся любовь отдана,
И глубже всех ран она!
Глаза Иуды блестят безумством. Смерть смотрит на него внимательно, она не продолжает своего пути, впервые она чувствует себя понятой, и кем?! Человеком…
Я любил, я ненавидел,
Я предал, как было должно.
Думаешь, Он не знал?
Он предвидел!
Но кто-то должен стать ничтожным,
Чтоб по праву Тот воздал.
А! что с тобою говорить!
Пытается уйти, но теперь Смерть преграждает ему путь. Иуда останавливается.
Смерть.
Ты прав – мне не дано понять,
Ведь мне дано лишь служить,
Лишь этим вечность занять.
Я не знаю любви,
Я не знаю смерти,
Не боюсь свет и тьму…
Я не знаю боли, что знали они,
Я даже не чувствую ветер.
Я знаю лишь зависть одну.
Иуда.
Зависть?! Ты? Невозможно.
Смерть.
Мы оба сильны.
Мы оба ничтожны.
Я завидую жизни людей,
Их любви, их круговерти,
Их мыслям, сердцу, безумству идей…
Иуда.
А я – их смерти.
Смерть.
Вечность! И мы, обречённые
Высшим судом,
В тюрьме бессмертия заключённые,
Точно знаем, что есть «потом»,
Но не сможем туда попасть…
Иуда (смотрит в небо с гневом и ужасом).
И всюду Их святая власть!
Отвращает грешную суть,
Отправляет на искупление,
Прозябание, боль и падение,
Оставляет выжженный путь.
Смерть.
Человек понял меня.
Иуда.
Ты слышишь души моей вой.
Смерть.
Моя боль – твоя.
Иуда.
Скорбь о жизни и сути пустой.
Смерть (протягивая Иуде руку).
Обречённые на вечность мы.
Иуда (ответно протягивая руку Смерти)
Заключённые судом чистоты.
Смерть.
Знаем – обречены!
Иуда.
На вечность…
Заключены!
Сцена 7.
Смерть смотрит на руки Иуды. Они чисты, но вдруг на них проступает несколько пятен крови.
Смерть.
На ладонях твоих кровь…
Иуда (резко вырывая руки из её хватки).
Так каждый день!
В час Его смерти…
Это след боль и любовь,
Вечная тень!
Не властны время и ветер.
Смерть.
Если ты позволишь, я…
Иуда (убирая руку за спину, чтобы Смерть не стёрла её рукавом).
Эта кровь не моя!
Под взглядом Смерти смущается, вытаскивает руки.
Позволяю.
Смерть (рукавом стирая кровь).
Чья – и без тебя я знаю.
Но время прошло,
Кровь в земле.
Ладони твои ни при чём.
Иуда.
Тысячи раз солнце взошло,
Я много сказал себе.
Но принял, что обречён.
Я стану молчать.
Проще так искупать.
Смерть (качая головой).
Встреча наша – рок небес.
Пойдём вдвоём?
так начертали силы света.
Иуда.
Свет вдали, а может быть померк,
А смысл мой давно исчез.
Вечная и тот, кто обречён…
Однажды кто-нибудь споёт об этом.
Некоторое время идут по обожженной земле, которая понемногу становится серой, а затем чёрной. Появляются растения. Иуда и Смерть останавливаются на расстоянии друг от друга, между ними появляются, проступая из пустоты Люди – множество мужчин и женщин, одетых в самые разные костюмы – стран, народностей и эпох.
Сцена 8.
Люди.
Картины, книги, слова,
Песни, крики, барабанов бой.
Жизнь идёт: мир сменила война,
Час работы – покой.
Мечты дрожат,
Часы спешат,
Эпохи сменяют друг друга,
Приходит новый век.
Иуда (хватается за голо ву, ему больно).
Вечность! Проклятая вечность по кругу!
Смерть.
Как же счастлив человек!
Люди.
Успей совершить, а не то
Не останется мгновений.
Дело благое – это ничто,
Когда угасают стремления.
Мечты дрожат,
Часы спешат.
Успей прожить,
Успей застать.
Кем ты был? Как судить?
Кем запомнить и рассказать?
Эпохи сменяют друг друга,
Рождается новый лик!
Иуда.
А вечность по кругу, по кругу…
Смерть.
И вечность мне в миг.
Люди (издевательски прыгая, корча рожи, веселясь, словно сходят с ума от безнаказанности, некоторые, особенно смелые, даже бросаются к Смерти и к Иуде, дёргая их за одежды, за нос, хохоча).
Александр, Цезарь, Брут,
Хаммурапи, Хатшепсут,
Будда, Марк, Аттила, Карл,
Кир Великий, Чингисхан,
Жанна, Мартин и Симон,
Рузвельт и Наполеон,
Аристотель да Платон,
Два Кюри и сам Нерон…
Иуда.
Я помню как рождались имена.
Смерть.
Снова и вновь начиналась война.
Люди (даже не думая униматься).
Галилео, Локк и Ленин,
Сталин, Пётр, Алигьери,
Бисмарк, Тесла и Декарт,
Кальвин, Дюрер и Марат,
Робеспьер, Сен-Жюст, Дантон,
Линкольн, Ницше, Цицерон…
Иуда (закрывает уши).
Имена! Без конца имена!
Смерть.
Жизнь! Что значит она?
Люди.
Торквемада да Луи,
Августин, Ван Гог и Ли,
Генрих, Яков и Линней,
Бах, Пикассо, Амадей,
Христос, Пилат, Искариот…
Иуда (истерически).
Хватит!
Смерть.
Это всё исторический ход…
Взмахом руки заставляет людей замолчать, следующий взмах заставляет всех издевающихся застыть и повалиться на землю в скованном ужасном молчании.
Довольно, люди! Уступите!
Оставьте его.
Оставьте нас.
Вы с портретов глядите,
Но не знаете ничего,
Не знаете, что ушёл ваш час.
Сцена 9.
Иуда срывается. Он бросается к смерти. Едва не наступает на лежащие тела людей, требовательно разворачивает её к себе лицом.
Иуда.
Я устал.
Не могу! Задыхаюсь!
Прошу, спаси меня!
Смерть.
Мне никто не приказал…
Иуда (падая перед ней на колени).
Я каюсь! Каюсь! Каюсь.
Смерть.
Ты держи же себя…
Иуда.
На коленях уйду.
Руки целую твои.
Молю! Забери меня!
Смерть (не выдавая ему своего страдания).
Речи твои в пустоту.
Не мне отданы дни,
Что отпущены для тебя.
Иуда.
Прошу! Я устал!
Прошу…не томи!
Отпусти жизнь мою!
Смерть.
Он мне не приказал,
Не по мне твои дни.
Иуда.
Молю! Молю!
Смерть.
Приди в себя!
Иуда! Воля моя – ничто.
Я хочу, но не мне решать.
Воля то не моя.
Не мною решено.
Но нужно принять!
Заставляет его подняться, не смотрит на него.
Сцена 10.
Иуда понемногу приходит в себя. Теперь он жалеет о своём срыве. Смерть не смотрит на него.
Смерть (очень тихо).
Не думай, Иуда, что я
Желаю твоих страданий.
Приказом неволят меня.
Это пытка без оправдания.
Слегка поворачивает голову.
Обещаю,
Когда скажут мне,
Что путь кончен твой…
Иуда.
Я понимаю.
Я верю тебе.
Просто устал от боли такой.
Не гневись на меня.
Смерть разворачивается к нему лицом, смотрит насмешливо.
Не надо так смотреть,
Будто ничтожество я!
Смерть.
Я всего лишь смерть.
Сужу о ничтожестве не я.
Решать не мне.
Приказ у меня.
Но пока он не о тебе,
Но обещаю,
Когда мне велят,
Скажут, что путь кончен твой…
Протягивает ему руку.
Иуда (в ответ протягивая ей свою).
О том молю, к тому взываю.
Слаще жизни – ад.
Он и то – покой.
Сцена 11.
Люди медленно, словно просыпаясь, поднимаются. Иуда закрывает глаза.смерть же вглядывается в каждое лицо с жадностью.
Люди.
Год сменяет год,
Век сменяет век.
Только вперёд, вперёд…
Смерть (замечает Иуду с закрытыми глазами).
Как жалок этот человек!
Иуда.
И этим счастлив он.
Смерть.
А жизнь людская – сладкий сон…
Люди (распрямляясь, на этот раз траурно, без яростной весёлости и нарочитого безумства)
Тени прошлого!
А в будущем что?
Что было ничтожно…
Смерть.
Пепел памяти – зло.
Иуда (открывая глаза).
И как не завидовать им?
Безнадёжным и живым?
Люди.
Александр, Цезарь, Брут…
Смерть.
Несправедливость там и тут.
Люди.
Будда, Марк, Аттила, Карл.
Иуда.
Как же я от вас устал!
Люди.
Жанна, Мартин и Симон…
Смерть (взмахом руки останавливает людей и те замирают, а затем медленно выцветают и исчезают совсем).
Когда же кончится этот
Проклятый сон?!
Иуда и Смерть тоже бледнеют, их силуэты висят в воздухе.
Сцена 12.
Сверху, снизу, откуда-то сбоку – словом, со всех сторон снова является Голос. Он такой же мелодичный, печальный.
Голос.
К тебе, Владыка, я взываю!
На милость твою я уповаю.
Ты дай ему покров,
Ты дай ему чертог покоя.
Среди тысячи сладких снов
Ни один без милости Твоей
Ничего не стоит.
Он бежал от памяти дней,
Он страдает, и это страдание
Карой стало для него и меня.
Я не ищу ему оправданий,
Но Ты прости, как простил его я…
В милосердии – в нём одном
Есть истинный ответ.
Что было раньше и что будет потом –
Лишь тьма и свет.
Некоторое время тишина. Затем Смерть становится отчётливее. Она поднимает голову к небу. Слушает что-то, доступное только ей, и кивает. Медленно опускает голову в выцветших провалах её безжизненных глаз горечь.
Сцена 13.
Смерть вытирает с удивлением слёзы – горькие, горячие слёзы, затем овладевает собой.
Смерть.
Ну?! Возликуй, Искариот!
Допросился ты до смерти!
Заступились за тебя!
У всех людей время настаёт,
За всеми приходит мой ветер…
Осекается. Иуда, проступив из силуэта в чёткость, смотрит на неё внимательно.
Иуда.
Неужели и я?..
Осекается. Боится поверить.
Смерть.
Все люди равны однажды.
В смерти равны, во мне!
За всеми прах придёт.
Можно бороться отважно,
Или прятаться в каждом дне…
Ну?! Возликуй, Искариот!
Иуда.
Свершилось…
Падает на колени. Простирает руки к небу.
Владыка! Ты велик! Велик!
Я поверить в то не смею.
Каждый пустой жизни миг
Я…
Плачет. Слёзы и рыдания мешают ему договорить.
Смерть.
Он умолил Его,
Услышал души твоей крик.
Просил для тебя лишь одно,
Просил покоя.
Иуда.
Счастье! Счастье! Счастье… мне
После жизни, что ничего не стоит.
Снова встретиться с Тобой,
Услышать Тебя в себе.
Счастье! Счастье…благо есть!
Смерть (усмехается).
Я вновь одна останусь здесь.
Смерть отворачивается от Иуды с нарочитым отвращением.
Сцена 14.
Иуда, тихо улыбаясь грядущему упокоению.
Иуда.
Прежде, чем я уйду,
Скажи, судьбы не тая:
Провалюсь я в пустоту,
Или свет ждёт меня?
Что там за Гранью?
Что называется Раем?
Что Адом зовётся?
И что Пустотой?
Смерть смотрит на Иуду в раздумьях. В лице её грусть и усталость.
Я долго ждал дня,
Когда милость придёт
И небо простит меня,
В серый край уведёт.
Но в шаге конечном
Я вдруг боюсь!
Я в каре беспечен,
Но теперь молюсь.
И мне ответы твои
Как награда.
Что там ждёт дни:
Розы Рая? Пустошь Ада?!
Смерть качает головой, пытается отвернуться, но Иуда хватает её за плечи, заставляя смотреть на себя.
Что там за Гранью?
Что называется Раем?
Что Адом зовётся
И что Пустотой?
Уснёт мой дух или проснётся?
Будь честна со мной!
Смерть лениво и легко освобождается от хватки Иуды.
Я так долго ждал!
Я знать желаю.
Я небу долг отдал,
И тебя оставляю…
Ты скажи теперь, не тая,
Что там ожидает меня?
Смерть молчит.
Ну что там за Гранью?
Скажи: умоляю!
Что будет мне Раем…
Смерть (хрипло и стыдливо).
А я не знаю.
Иуда осекается, в недоумении смотрит на Смерть.
Сцена 15.
Смерть горестно усмехается, глядя на изумление Иуды.
Смерть.
Меня не впустили ни разу –
За вечным стою я порогом.
Несу избавленье от чумы и проказы,
Слежу за истекающим сроком…
Я блуждаю в мире, где я –
Самый могучий бог.
Но не пустили ни разу меня
За настоящий порог.
Иуда хмурится. Смерть выдавливает улыбку, та получается очень горькой.
Что есть Рай и Ад?
Что такое Ничто?
На закрытые двери
Натыкается взгляд.
И мне не скажет никто:
Ангелы там или всё-таки звери?
Иуда отшатывается.
Ты обиды ко мне держи!
Если не знаю, то признаю!
Это живые плетут сети лжи,
Я же её не терплю.
И что там таится –
Мне знать не дано.
Я стою у границы,
И меня не прощает никто.
Иуда касается её плеча с робостью, но и с сочувствием.
Что есть Рай и Ад,
Что такое Ничто?
На закрытые двери
Натыкается взгляд.
И мне не скажет никто:
Ангелы там или всё-таки звери?..
И знать бы всё это!
Но я остаюсь за порогом
Жизни, любви, вражды,
Тьмы и света –
Следить за истекающим сроком!
У Иуды нет слов. Впервые он по-настоящему понимает, что его страдание не было таким ужасным, как ему казалось .Нечто худшее и ещё более беспощадное в своей участи стоит перед ним.
Сцена 16.
Смерть овладевает чувствами. На губах её почти человеческая, ироничная усмешка.
Смерть.
Ну что? Прощай, Искариот!
В последний раз оглянись
На мир, что тебе был пустыней!
Иуда.
Пусть взгляд мой уснёт!
Насмотрелся я на жизнь,
Теперь небо её примет.
Признаюсь, что тебе
Сочувствую я.
Но с этим сделать что-то…
Смерть.
Никому! Даже мне –
Ничего нельзя!
И даже винить кого-то
Глупостью будет.
Я просто есть.
Всюду – там и здесь,
И дело моё не судят.
Иуда.
Печально тебя оставлять,
Оставлять в тоске такой!
Смерть.
Полно, Иуда! Не надо лгать!
Ты думаешь про свой покой.
Ты жалел меня, потому что мы,
Были схожи недолго.
А теперь жалость твоя хуже тьмы,
Потому что ты прощён был Богом!
Ты уходишь и хочешь уйти в добре.
От этого жалость твоя
Ко мне.
Иуда.
Жаль, что ты таким увидела меня!
Переубеждать я не буду.
Но сердцем жалею,
Если сердце моё живёт.
Смерть.
Сочувствие – людское чудо,
А твоё подобно змеям!
Прощай, Искариот!
В руках Смерти пульсирует белый сгусток света.
Иуда.
И всё же – ты прекрасна и добра.
В тебе нет зла.
В тебе есть сердце.
Может быть, простят тебя,
И ты пройдёшь за ту дверцу…
Смерть.
Зависть гложет меня,
От этого колкость чувств.
Их нет во мне, но я подглядела,
У людей подхватила.
Они доходят до безумств,
Фанатики жизни и дела!
Они забыли в этом силу…
Трясёт головой, отгоняя дурные мысли, которые с ней теперь никто не разделит.
Иуда, скажи, не тая,
Скажи мне то, чего не знаю.
Какого цвета глаза у меня?
Иуда смотрит на неё внимательно и серьёзно.
Иуда.
Глаза в цвет печали.
Смерть улыбается.
Смерть.
Благодарю! Теперь прощай,
Иди в свой ад иль рай.
Прости за жизнь свою,
Прости за то, что я не шла.
Ты же знаешь – правду говорю,
Это было не от зла.
Иуда.
И ты прощай!
 Меня же словом не клейми,
И лучше не терзай.
И роль свою прими, прими…
Смерть касается лба Иуды, белый свет, пульсирующий на её ладонях, проникает в него, тело Иуды дёргается в агонии, а затем рассыпается в пустоту.
Сцена 17.
Смерть стоит одна – яркая, отчётливая. Вокруг неё смутные силуэты Людей. Люди бегают, толкаются, танцуют, падают, смеются, словом, всячески напоминают о том, что живы и полны чувства. Смерть лишь с тоскою наблюдает за ними.
Смерть.
Люди имеют любовь,
У них есть гнев и боль.
Они владеют страданием.
В их венах – кровь.
В их ранах – соль.
Они познали желание.
Они свободны от тягот лет,
Вечность их плеч не знает.
И выбирать они могут путь –
Они решают: тьма или свет,
Добро и порок принимают,
Умеют идти и умеют свернуть.
Смерть бросается к людям. Пытается выловить хоть один живущий и подвижный силуэт, но пальцы её всё время хватают лишь воздух.
Люди! Я завидую вам!
Завидую краткому веку!
Вашей наивности драм,
Шрамам, тоске и пеплу,
Дремотам и гнили ран,
Что отпущены лишь человеку!
Устав от бесплотности попыток, останавливается, стоит, понурив голову.
Мне человеком не быть,
Мне жизнь не понять.
Больно нести свой долг…
Не ненавидеть, не любить,
Не искать, не страдать,
Лишь вести к итогу дорог.
И это всё ранит мою
Суть, что не имеет себя.
Мне не сказать «люблю».
И не скажут того про меня…
Ангелы в воздухе не проступают, но слышны их слова. Они давят на смерть, словно тот Голос, доносятся сверху, снизу, откуда-то с боков.
Ангелы.
C'est la mort.
Elle est la plus forte -
Vient une fois,
Sans lois.
Elle gagne l'amour
Pour toujours!
C'est la mort.
Elle est la plus forte…
Смерть закрывает уши руками. Ангельские слова – страшные и жестокие становятся тише и растворяются в воздухе.
Смерть.
Вечность плетёт ржавые сети,
Я – запутанность их давно.
И выхода мне не будет.
Я – воплощение живой смерти,
Мне не дано ничего.
Даже судей.
Люди! Я так завидую вам!
Я завидую краткому веку!
Вашей наивности драм,
Шрамам, тоске и пеплу,
Дремотам и гнили ран,
Что отпущены лишь человеку…
Смерть остаётся незамеченной для людского хода.
Конец.
(*) «Это смерть –
      Она сильнее всего.
      Приходящая раз,
      Без закона,
      Она побеждает любовь
      Навсегда»