Осколки, обрывки, фрагменты...

Осколки, обрывки, фрагменты...
Мир, счастье. И первая драма.
Развод, и отца алименты.
Май Фета. Купринская "Яма".

Девчонка смеётся и дразнит
в зелёном пальто нараспашку,
но строг поучающий Драйзер.
Сижу, в дамки двигаю шашку.

Злой факт - онкология мамы.
Два года борьбы... И кончина.
Спиртным заменяются храмы.
Дымы. Забытья паутина.

Соломинка - краски Гогена.
и яркость цветов Ренуара.
Сил проба. В душе перемена,
но смолкла надолго гитара.

Искусство. Дисперсия света.
МузЫка - вытьё иммигранта.
И первые ландыши Фета
понятного лучше, чем Данте.

Газеты, статьи, диссиденты.
Волк с зайцем - ответ наш Диснею.
Осколки, обрывки, фрагменты.
С прошедшим прощаюсь, жалею.

Рублёв, Дионисий, Кваренги.
Мне ближе сибирские дали.
Улыбку финтящего Генки
ну разве заменят медали?

Я мало что смыслю про кванты.
Не физик - все поняли сразу.
Я встретил поэзию Данте,
в кровь ямбов пустил метастазы.

Завис в паутине метафор.
Так трудно не стать ксенофобом.
Молитвы, журнал "Агитатор"
смешались в пространстве убогом.

Мой мозг переполнили звуки,
он может ответить склерозом.
Был Мессинг способен на трюки -
я старый, подвержен тромбозам.

Забыты все оперы Верди.
Цветаевой том не осилен.
Представить могу только жерди.
На козлах один, не распилен.

Представить могу Левенгука,
застывшего над микроскопом.
Но жизнь ближе мне, чем наука,
чем библия с ветхим потопом.

Мне Тютчев милей чем Петрарка,
оплакивавший смерть Лауры.
И сосны сибирского парка
милей чем колонн каннелюры.

"Сто лет одиночества" Маркес
писал, но мне это не близко.
Так раньше мне нравились марки с
печатью, но помню я киску.

Живое мне дорого, вот что!
Хоть вещи прекрасны, не спорю.
Живём же мы не понарошку.
И море я видел. Ну, море...