Костёр

Молодой парень, лет двадцати пяти, сидел на старом молочном бидоне лежащем на боку, поясницей упёршись в стену сарая, у его ног горел небольшой костерок. Парни из его разведвзвода сейчас отдыхали, после рейда, а он сидел и смотрел на огонь. Он устал не меньше, чем его бойцы, скорее даже больше, но не физически – морально. Да, они все солдаты, все знают, что могут погибнуть, но ему – лейтенанту, придётся лично посмотреть в глаза матери каждого бойца, которого не уберёг. Он устал, а костёр помогал сбросить груз прошедшего рейда, чтоб в следующем не надорваться. Автомат привычно и обнадёживающе прислонился к бедру, бандана висела на пламегасителе.
- Можно, сынок?
Из-за угла неспешно появился крепкий мужик неопределённого возраста, не бритый, в поношенной одежде, лейтенант издалека слышал его шаги по битой щебёнке, которой был усеян двор. Так выглядели многие жители этого украинского села, которое довольно сильно пострадало, когда две недели назад выбивали из него украинских… он до сих пор так и не решил, как их называть… воинами, так вроде не достойны… украинцами, так они вели себя не как украинцы… нацыками – противно.
- Присаживайся, отец. – лейтенант пододвинул ему второй бидон.
Парень достал из нагрудного кармана пачку сигарет, предложил деду.
- Спасибо! – буркнул старик и стал искать в кармане спички, попутно разминая сигарету пальцами.
Дед чиркнул спичкой и они молча закурили.
Небольшой костерок стеснительно потрескивал, как бы извиняясь, что нарушает молчание этой мартовской ночи. Дед, хотя возможно и не дед, а крепкий ещё мужик, лет семидесяти, сидел, опершись на колени локтями, и курил, а пламя костра бросало отблески на его небритое, с седой щетиной лицо, отражаясь в глазах. Лейтенант откинувшись спиной к стене, смотрел на этого мужика и лицо его светлело. Бывает ведь так, что смотришь на человека и понимаешь, что он белый, нет, не в плане цвета, а в том, что он не предаст, что человек этот надёжен, зачастую даже немногословен. Они сидели у костра вдвоём, курили и молчали. Шли минуты, за ними – часы, а они сидели, молчали и только подкидывали в костерок сухие ветки сливы, которую срубило снарядом ещё осенью. Лейтенант доставал у же несколько раз из пачки сразу по две сигареты, себе и деду.
Дед поднялся, привычным движением провёл по ногам, расправляя складки на штанах и протянул руку лейтенанту.
- Спасибо!
- Да чё там. – лейтенант как-то даже смутился.
- Не за сигареты, - было видно, что дед волнуется, - а за то, что нечисть прогнали. А уж дальше наша земля сама очистится, не впервой.
Дед не спеша повернулся и ушёл, а лейтенант с благодарностью смотрел ему вслед. Теперь он знал это слово.
На Востоке вставало весеннее солнце, освещая встречающий его закопченный, израненный фруктовый сад и дремлющего у небольшого костерка солдата, с лежащим на коленях автоматом, тьма бежала от него на Запад.