Вслух мысли, что душу грызли,

          ; ; ;
Вслух мысли, что душу грызли,
И часто в чашу жизни смуту лили.

Душа моя давно отравою из вне полна
От неё вполне могу сойти с ума,
Но чашу жизни от смуты мне сполна,
Без веры в бога не очистить никогда.

И я готов исправить мысли, что душу грызли,
Чтоб они из этой чаши жизни смуту смыли.

         ; ; ;
Долгое ума мое творение,
В душе от бога озарение,               
Полёт и мысли дилетанта,
Они как повод дуэлянта.

В небесах от нас врата закрыты,
От наших глаз дела сокрыты.
Плюют на вызов мой - небожители,
Ведь я чужой, с другой обители.

Избегают моего ума творения,
Презирают от бога озарение.
Ищут мнимый выход из капкана,
Но пьют вино из нашего стакана.

В небесах идут никчемные процессы,
У дилетанта идут душевные эксцессы,

          ; ; ;
Бог сущий скрытен, невидим,
В моей душе скиталец, пилигрим,
Мир для каждого устроил,
Всех он этим успокоил.
Так свои дела, вопросы он решил
Сладость жизни нам вручил.

Пьянящий взор теперь у нас в глазах,
Мы в нирване и будто пчёлы мы в делах.

        ; ; ;
Бог создал нас с тобой:
Женщиной тебя, меня мужчиной,
Но не из костного ребра,
Как пишут в книге про тебя.

Для меня ты шар земной,
Я лунный спутник пред тобой.
Пусть пишут что угодно,
Мирское дело наше сходно,
Живем мы вместе дружною семьей,
Связаны  теперь одной судьбой.

Бог вручил от жизни нам ключи,
Строго и желанно нам по ней идти.
Хоть и будем иногда друг от друга мы вдали,
Скажем мы себе - не грусти, любишь и люби.
 
Пусть алмазом наша жизнь блестит,
Её лучистых брызг мы обязаны ловить.
Молча, тихо бог с небес благословит,
Нам по жизни этим нужно дорожить.

Сблизил нас друг друга бог господь,
Судьба желанна, желанен этот поворот.

          ; ; ;
В блаженстве на диване я лежу,
Чувствую, что в космосе лечу.
По тратуару толпа людей идет,
Что летит – не знает, не поймет.
Теплоход по реке плывет,
Пассажирам не понять,
Что на самом деле - они летят.
В небе голубом самолет летит,
Не ведают, что не он летит.

В космосе Земля летит,
Значит всё на ней летит.
В блаженстве так я думаю,
Этой ересью людей не мучаю.

          ; ; ;
Поэту дал я отклик и рецензию,
По моему - непонятную суспензию.

На его мысли и слова
Пришла никчемная мысля,
Вот так в стихах звучит она:

Мой линейный взгляд,
Его сути не понять,
Колокол перемен звучит,
Но - за скобками молчит. 

Сделал я критический подход,
Получился - не в ту степь поход.

          ; ; ;
Мысли роем тихо, тихо вьются
В голове моей на белый свет не рвутся.
В их плену сейчас - счастье и веселье,
Что спущены с небес как ангелов знаменье.

Так я думал сидя ночью на скамье,
Глядя в небо, в звезды в тишине,
Чтобы с ними рядом в вышине,
Быть счастливым человеком на Земле.

         ; ; ;
Когда костры пылали -
Творцы шедевры создавали.
Когда душили глас -
Пером умы блистали из серых масс.

Сегодня нет костров, шедевров нет,
Умов пером блистающих, увы, уж нет,
Теперь уж тихо душит глас
Совсем другая власть,
Что в глазах народа может пасть.
               
        ; ; ;
Однажды я родился,
Мне этот мир явился,
И в нём, как раб судьбы тащился,
Какой он есть, таким сгодился.

       ; ; ;
В ночи ножки твои
Легким шагом ступали.
Не слышал поступь твою,
Не ждал любовь свою.

Но вот распахнулась дверь,
Не избежать свою любовь теперь.               

          ; ; ;
Нет думы о жизни на Марсе,
Есть дума о грешной Земле,
Где ты, как пешка в безумной игре,
Где жизнь – нищета, как плесень везде.

В ночи смотрим в небеса, на звезды, Луну
И в бессилии подвываем им подобно волку.

         ; ; ;
Когда в твоей душе сомнений тьма,
Возьми, плесни в бокал янтарь вина,
Выпей залпом этот дар души до дна,
Забудь ты всё и горесть этих дней,
Чтоб в духе быть и быть умней. 

         ; ; ;
Проходят дни, года,
Уходят люди в небеса,
Там собрались вместе навсегда,
Печалью, болью скорбят сердца.

         ; ; ;
Верь всегда в чудеса,
Подними свой взгляд в небеса,
Подумай, закрой глаза,
Падёт к тебе с небес мечта
Для счастья и добра.

Вплетёшь узором её в свои дела,
Украсишь любовью, счастьем ты себя.

         ; ; ;
Мне бы мать, отца и брата,
Был бы крепче и богаче.
Их нет, им нет возврата,
Теперь мне жить иначе.

        ; ; ;
Тебя законом могут спеленать,
Руки, ноги крепко им связать,
Твои мозги промыть, сковать,               
Блудный облик твой создать.

В рутине дел не узнаешь никогда,
Что ты в плену закона как всегда,
В ловушке клетке у законника раба,
Словно муха в липкой сетке паука.

         ; ; ;
Что сон всегда для нас?
Мир странный и другой,
Где груз дневных, суетных час,
Как явь, как яд, бальзам с тобой,
Приносит счастье и боль судьбой,   
И в этой жизни носим их с собой.
 
        ; ; ;
Что же душу бередит и гложет,
Когда она лишь покоя хочет?
Увы, нет на это сил во мне,
Чтоб искать покоя уж во сне.

Когда ж быть ему в моей судьбе?
Чтоб смятенье убрать в душе,
Чтоб набраться сил во сне,
Словно половодье по весне.

        ; ; ;
Страну не ценят, грабят,
Народу землю, волю не дают,
Пред чужими головы склоняют,
На великий подвиг не идут.

         ; ; ;
Я дал идею, как спастись,
Но видит бог, глупцы они-с.
Судьбу бездарностью пытают,
Идей спасения не желают.

         ; ; ;
Мои заветные мечты -
Они остались позади.
Обросли житейской былью,
Неведомой покрылись пылью!

        ; ; ;
Олжас! Наш брат родной,
Будь всегда самим собой!
Тебя за ум и слово любим,
Их в жизни выше злата ценим,
В них мудрость твою мы видим,
И истину в словах твою мы слышим.

Для нас простых людей ты свой,
Ты ум и честь, и брат родной,
Но хитро тянут тебя судьбой
В мир - далекий и чужой,
Где власть и деньги правят им,
И он у них в почете и любим.
               
         ; ; ;
Как нужен ты, мудрец, стратег Архит!
От лжи и гнета у нас душа болит.
Восстань из пепла, из греческих веков,
Народ избавь от жадности глупцов

        ; ; ;
На дегустации вин, как же мы?
Вначале знаний нет и мы трезвы,
А позже, куча знаний и мы пьяны.
В политике вот так же мы!

        ; ; ;
Таланты у нас не блещут,
Они в руде - алмазы.
Алмазов в руде не ищут,
Не нужны алмазы,
Вместо них сверкают стразы,
Вот они и есть алмазы!

        ; ; ;   
Как прекрасен этот мир,
Когда не нужен для чрева пир,
Когда его ты просто любишь,
Когда легко ты дышишь,
Когда свою мечту творишь,
Когда к судьбе дорожку торишь,
Пьедестал Творцу возводишь,

В этот светлый мир ты входишь, 
И в добрый мир себя ты вводишь, 
В нём истину свою находишь,         
Ложь и грязь с себя ты сводишь.

        ; ; ;
Нет корня, нет величия дел,
Всюду ложь и мерзкий передел,
Блудом и огнем в истории прошлись
И, что сказать, нам казахам, не нашлись.

Теперь без корня одиноки мы,
Не подвластны нам оазиса миры.

         ; ; ;
Все люди на Земле от праотца.
И вдали далекой от праотца,
Его бледнолицые потомки-дети,
Его желтокожие потомки-дети,
Его чернотелые потомки-дети,
Не могут поделить добро и земли.
Не любят друг друга без праотца,
Бранятся, бьются без конца,
Сгоняют друг друга
Из родного места, круга.

Потеряли память, любовь, родство,
А с ними всего себя давным-давно.

         ; ; ;
Как важно мыслить позитивно,
Чтобы не было себе, другим противно,
Не портить нервы всем,
Городить огород проблем.
               
         ; ; ;
Поэт-философ Абай, увы, забыт,
Его слова не в деле и не чтят,
Ему в забвении так долго стыть,
И без Абая, что надо, эти намудрят.

Ведь всуе, громко златом уж звенят,
И с трибун чеканят не слава, а словеса,
Желают величием дел блистать
Не в честь Абая, а в честь себя,
Убогость дел и мыслей скрыть,
Нищету простых людей сокрыть.
 
Об Абае в душе народ скорбит,
От немочи в ответ Абай молчит.

         ; ; ;
Не так устроен мир сейчас,
Предчувствие есть у нас,
Что ждет поворот опасный и крутой,
Где мир враждебный и чужой,
Как в пустыне жар и зной.

Нежданным будет народа глас,
Для этих, как прежде, всякий раз,
Когда скрывают правду от наших глаз,       
Когда смердят и ложью кормят нас.

         ; ; ;
Привязалась моя любовь к тебе,
Привязал твою любовь к себе.
Ты в мой быт и в жизнь вошла,
Теперь ты мне - моя душа,
Тепло очага и угла.

        ; ; ;
Негожий свет явился,
Ослепли, не узрели суть.
Не дух святой спустился,
Воздали сверху шелуху и муть.

А ведь пошли к нему в надежде,
Споткнулись не раз, не два,
И видим лишь гнусный блеск везде,
Не отличить нам ночь от дня.

Поздно вняли, судьба уходит,
Но надежда в сердце не проходит.

        ; ; ;
Был бы я хозяин дел -
За народ бы я радел.
Был бы я властитель душ -
Был бы я великий муж.

Не мечтать во веки мне об этом уж,
Найдется у народа свой великий муж,
И будет он – властитель наших душ.

          ; ; ;
Почему мне грустно и тоскливо так?
Мне смысл нашей жизни не понять,
Но, если, мне его понять,
То готов судьбу и жизнь сменять,
С души волнение ума унять.               
            
         ; ; ;
Снежинки хлопьями летят, кружатся,
В радужном веселье средь бела дня,
Они порывом ветра на твердь ложатся,
Им нет покоя, их веселью нет конца.

         ; ; ;
На осеннем небе облаков разрывы,
Ветров тщедушные порывы.
Но вот, из-за крыши радуга торчит
И солнышко во всей красе блестит,
И будет этот день тепло сулить,
И будет этот день в тепле прожит.

         ; ; ;
Серо небо, мрачно всюду и везде,
Слякоть, сырость во дворе,
Нету радости во мне,
Теплу и солнцу быть во сне. 
   
Пусть приснится мой желанный сон,            
И напомнит о жарком лете и весне,
Наполненных любовью, радостью, теплом.
И буду грезить я о них всегда, везде,
Пока слякоть, сырость во дворе.

        ; ; ;
Я вижу сны,
Сны моей любви.
Утром я встаю
И в той любви живу,
И с нею день начну,
И с нею ночь сведу.

       ; ; ;
Моя любовь, мать моих детей,
Ты как прежде всех милей,
Нет на свете ближе и родней,
Ты счастья дар в судьбе моей.   

       ; ; ;
Любовь в твои глаза заглянет,
Поманит, в небытие утянет,
Эфиром грез окатит,
Боготворить заставит.
Ослепнешь, не поймешь,
Зачем, куда идешь.
Пьянящий мир нахлынет,
Прежний мир тебя покинет,
С надеждой, верою пойдешь,
Быть может, не туда придешь.

И вот тогда, как в страшном сне,
Застанешь в лунном свете
Свою любовь с другим
И повержен будешь им.
Придут все разом: обида, муки, 
Терзание, боль разлуки,
А с ними спутница печаль,
Любви кристальная медаль.

Но время – чудо лекарь,
Свою наложит мазь,
Раны прежние затянет,
И вот любовь опять нагрянет.
Спутница печаль уйдет,
Былое в сердце уж сойдет.

Но ты в любви мудрее стал,
На нее, как прежде не запал.
Первый пыл любви прошел,
Но опыт той любви пришел.
Тебя рассудок уже в любви ведет,
Прежнюю любовь на нет сведет,
Эфиром грез не окатит,
Боготворить бездумно не заставит.
С ним не ослепнешь,
Себе уж смело ты поверишь,
С надеждой, верою пойдешь,
Наверняка, к мечте придешь,
Где любовь светла на долгие года,
Где счастье в плен возьмет ее, тебя.
 
Пройдет полжизни, пройдут ещё года,
С улыбкой вспомнишь, себя юнца,
Что пылал в душе от той любви,
Чтоб сгореть, прийти к своей любви.

Да будет так! К любви венок возложим,
В лице детей любовь свою продолжим!

          ; ; ;
Абай! Твои слова мудры, верны!
Но многим час рассудка не пришел,
Им любовь и святость не нужны,
Не туда разум сердца их завел,
Им лишь деньги, власть важны,
Ведь жадность их терзает и неймёт,
А путь наживы их к бесчестью ведет.

Не внемлют твоим словам они,
Им честь и совесть не нужны! 

        ; ; ;
Я японцу званный, дальний брат,
Я немцу званный, дальний брат.
С японцем язык алтайский для нас един,
И с немцем руны, как алфавит, для нас один.

Но я, душой, степной скиталец, пилигрим, 
И я для них, как званный брат, пока не чтим.

       ; ; ;
Эту водку ты не пьешь,
Её собою не берешь.
Для души, веселья я возьму, 
Её к друзьям на радость я снесу,
За тебя её с друзьями я глотну. 
   
И быть может я стишок о ней сложу,               
И тебе, как другу, как ни будь прочту.
          
        ; ; ;
Не печалит печаль меня,
Надрывает душу мне она,
Нету с нами тебя – Галя, Галия,
Ты навеки ушла в высь, в небеса,
Лишь память, твой лик навсегда
Остались у нас - у родных, у меня,
Но не забудем тебя никогда,
Сестренка, сестра - Галя, Галия. 

        ; ; ;
Горечь бытия сидит в душе,
Не хочу делить её в семье.
Как и чем убрать её злодейку,
Где ж найти выход и лазейку?
Может взять, да утопить её в вине,
Как утопили бедную Муму в реке?
Чтобы на день, ночь забыть её как зло,
Смахнуть слезу в своей судьбе,
Молиться богу, чтобы в жизни мне везло.

Каким же быть моим решениям,
Чтоб не впасть другим лишениям?
Ответь, Всевышний, верный друг,
Как не влезть в порочный круг?

        ; ; ;
Неужели во дворе весна,
Неужели цветут сады, шумит листва?
Когда в моей душе еще зима,
Где смесь тоски и холод бытия,
Где вмерзли в них счастье и душа,
Не растопять их от холода и льда, 
Мой луч надежды, солнце и весна.
               
        ; ; ;
Во все века, во все года
Мы пьем за мужика -
Твердят нам женщины всегда,
Не зная эго мужика,
Что пьет за всё, за всех подряд:
За мать, сестру и милых баб,
Быть может просто так,
Когда изводит его сушняк,
Когда тоска зовет его в блудняк,
В добрый круг друзей, гуляк.

         ; ; ;
Ты сам себя от бренных дел не отрешил,
Судьбу творца взял в руки и решил,
Быть всем – друзьям, врагам той силой,
Что дарит им прозренье и свет земной.

Ты щедр душой для нас на этой ложе,
Умом и делом нам всегда, везде ты гоже.
За светлый ум, за вольность духа дорог нами ты,
И от праведных, от мудрых слов из уст твоих, 
Пусть крепнут раз за разом наши грезы и мечты,
И мы воспрянем в бытие от ложных дел своих.

В честь тебя - друга и творца, мы пьем вино,
Вселяет в душу покой и сладость нам оно,
 
           ; ; ;
Как с любимой просто было б спать,
И друг на друга ноги нам во сне уж класть.
Ведь тело наше душу не обманет,
Смысл истинной любви подскажет.

Во сне у женщин и мужчин душа открыта
И в ней, в ночи, счастливая любовь сокрыта.

          ; ; ;
Женщина в жизни без любви,
Что роза без ухода, ласки и воды.               
И в ночной тиши тебя ищет и зовет,
В своих грёзах и мольбах к тебе идет:

Твой лик искать в слезах ночами суждено,
А днем, в рутине дел на миг мелькнет твое лицо,
Так что ж теперь оно? 
Не прильнет к моей груди свое чело?
И не вдохнет в меня любви желанное винцо?
Иль пусто будут дни мои без ласки и любви?
Иль будет в жизни сердце без опоры и судьбы?
Иль чахнуть жухлой розой в пустыне без воды?
Иль найдешь меня поцелуем нежным в губы?
И за поцелуй зацвету, заблагоухаю ароматом для тебя,
И буду я вселенной, желанной и миром для тебя!
И станем пылать любовью к друг другу - ты и я!
Сольемся мы судьбою в этом мире навсегда!

          ; ; ;
Восславим ум и руки, что готовили вино,
Для добрых дел оно от бога нам дано.
Средь друзей печаль и горе облегчает,
Беседа о любви и чести нас всех пленяет.

         ; ; ;
В чем смысл жизни вопрошаешь,
Умом в потуге себя терзаешь
И жить спокойно другим мешаешь,
И смуту в душу им кидаешь! 

         ; ; ;
Долга в этом мире жизнь моя,
А думы, думы гложут уж меня.
Для чего, для кого послан я
В мир трудный и земной?

У меня вопрос к тебе людской               
И по жизни не я один такой.
Всевышний, где ответ простой,
Чтобы жить спокойно и с душой?

        ; ; ;
Я кочевник, я степняк,
На коне вечно скачущий казах.
Что я вижу, сразу не пою.
Я взгрустну, подумаю,
Лишь с душой потом спою:
О бытие, любви, душе,
О нежности, печали,
О своей земной тоске.

В этой песне душу я открою,
Ею горечь и печаль закрою.
       ; ; ;
Ещё вчера – он ученик гончара
Мял, лепил простую глину от души
В прохладе средь друзей в тени анчара
От караванных троп вдали, в глуши.

В своем кругу любил словцом блеснуть,
Критикой султана непременно уж боднуть.
Но вот, попал по блату он в казну,
Забыл уж глину, про султана ни гу-гу,
Теперь трясет трусливо он казну,
Не быть уже в кругу друзей ему,
Не блистать средь них словцом.
Польстился на добро султана,
Стал в казне подлизой и вором,
Нашел источник жизни, счастья у султана,
Ведь труд и глина одно мучение,
И лишь во сне - друзья, гончар, его учение.

Ну что ж. Он прост как три копейки,
Не жить ему без хитрости, лазейки,
Нет стремления к чести и добру,
Теперь привык он к лести, воровству.

Вот, таков гончара бывший ученик,
В суть новой жизни он проник,
Но в мудрость жизни он не вник.

        ; ; ;
Ночь бездной звезд полна,
В небе светит яркая луна,
Тихой стаей проплывают облака,
Слышен звучный хор цикад.
Неужели мне теперь уже не спать,
Свою судьбу в небе звездами гадать?

Нет! Тайным смыслом жизнь дана
Небесным, легким дуновением ветерка.

        ; ; ;
Затаилась, вернулась вновь она,
Бередит душу старых дел моя вина.
Но не могу стереть, забыть тот -         
Прошлой жизни, горький плод.

И сердце в нем в глухой борьбе,
Не может добром простить его себе.

       ; ; ;
Кто в этот мир приходит
Без оглядки и тревоги,
Смело к небесам восходит,
Сведя на нет вражду, пороки
И в мир счастливый нас приводит?

У кого без лжи пути, дороги,
К светлой жизни ведет народы
И дарят их любовь за это боги,
Что в небесах сурово строги.

        ; ; ;
В этом мире уроком жизни познают,
Что милость не умным, а бедным подают.
Знает дающий, что умным ему не стать,
А в бедность случайно может он впасть.

        ; ; ;
Нынче мода для всех диктат:
Фигуру нужно подгонять,
Себя диетою терзать,
Только это одевать,
Можно рожу, пол менять,
Геем, лесбиянкой стать,
Родных и близких напугать,
Тату всё тело малевать,
Дураком и дурой быть,
Но докой в моде нужно слыть,
На остальное можно наплевать.

Ну что ж. К чему себя терзать,
Дороги верные искать?
Мораль и совесть не нужны,
Бренд и тренд нам модою даны,
В крови у нас сидят уже они.
А смысл моды этой в том,
Чтоб заразу в душу занести,
Чтобы деньги хапать во всю, во всем,
По кривой дорожке дураков и дур вести,
А красота души и тела не причем.

Боже! Во что эти люди превращаются,
Иль таким они уже рождаются?
Иль человечество этой модой вырождается?

Терпи, смирись с таким диктатом,
Иль будешь крыть его благим уж матом?
Иль будешь в этой моде психом, гадом?
Иль сойдут на них Гоморра и Содом
На этот гадкий, модный дом!

        ; ; ;
На свете есть мираж, обман,
А там, блуд и сон, и в них ты пьян,
Готов им верить и к ним пойти,
В них себя любить, с ума сойти,
Быть в плену не ясных грёз,
Лить от жалости к себе потоки слёз.

Но стоит ли ум и мысли теребить,
И сможешь ли в счастье жить,
Когда вокруг тебя мираж, обман,
А ты не трезв и вечно пьян?

       ; ; ;
Как меру жизни нам познать,
Чтоб дураком впросак не впасть,
Не быть в делах скрягой и глупцом,
Не слыть средь людей тупицей и вором?
               
       ; ; ;
Пить или не пить?
С утра дилемма у нас стоит,
Когда нутро так жаждет и горит,
А совесть поперёк нутра торчит
И будто пёс цепной на нас рычит.

       ; ; ;
А знаешь меру жизни ты во всём?
Иль думаешь, что это не причем?
Иль грань ты сущего не видишь,
Иль поставишь всех на грань проблем,
Когда ты глупо эту грань преступишь,
Иль осознано за эту грань ты ступишь.

Значит, быть судьбе в горе и беде,
Хоть на суше, хоть на море и везде!
Их ты просто кличешь каждый раз,
На себя, родных и близких нас!

       ; ; ;
Ну что сказать, когда нечего писать,
Сидишь и тупо в стену смотришь,
В потуге свой затылок чешешь,
От бессилия икру ума ты мечешь,
На себя напраслину возводишь,
Упрямством духа тело ты изводишь,
И в мыслях хочешь, что-то светлое создать.
Но, не пора ли от этих мук себя унять?

Устал поэт, ты можешь лишь всего поспать
И оду счастливым снам теперь воздать.

         ; ; ;
Моя страна теперь свободна, молода,
Но были мы великой частью и союза,
И не забыть той прошлой жизни навсегда,
Когда смотрели честно друг другу мы в глаза,
Когда отцы и деды вместе воевали,
И ту, великую страну для нас спасали,
Судьбу, надежду, веру нам в бою ваяли,
И чтоб великую страну везде и всюду уважали.

         ; ; ;
Избавь меня от них Господь
От хвалы и чуждых мне хлопот,
Когда чинуши в лести начинают,
Моим же именем чего-то называют,
И стыд, позор за них меня терзают.

Мне бы спокойно жизнь свою дожить,
Любовь всего народа заслужить,
На склоне лет хочу я этим дорожить!

        ; ; ;
Пришла пора простого бытия,
Пришла пора простого жития.
Проснусь от мечты и сна,
Возьму-ка в руки я себя.
Нельзя голодным быть
И в пустых фантазиях жить,
По напрасну слёзы лить,
Коль моим мечтам не быть.
          
        ; ; ;
Сошлись в постели нежность и любовь,
Лучатся счастьем нежность и любовь,
Живут душа в душу нежность и любовь.
В кровати встретились похоть и любовь,
В пух и прах разлетелись похоть и любовь,
Враги теперь друг другу похоть и любовь.

        ; ; ;    
Пить или не пить!
У алкаша дилемма не стоит.
Его нутро ведь жаждет и горит,
А в загоне совесть думает, молчит:
Когда ж перестанет он жадно пить,
В глазах родных скотиной пьяным слыть.
Быть может однажды он проснется,
Вспомнит про меня, за себя алкаш возьмется.
Вспомнит, что мать, отца забыл, их бросил,
Родных и близких опозорил,
И скажет вдруг нежданно он себе:
Как дошел я к безрассудству и беде,
Ведь в этой жизни я пропал,
Ведь в гниль своей души попал,
Отца и мать в беде топил,
Себя в кромешный ад тащил.
Нет, баста, за себя возьмусь,
Я в светлый, добрый мир вернусь,
Отцу и мать я рай теперь создам,
Родным за помощь хвалу воздам,
У близких и друзей прощения попрошу,
Всю пьянь и дрянь из мозгов снесу,
Свою я совесть больше не забуду,
Любить родных до гроба буду.

Мысля такая у совести была,
Но исполнится ли она, 
Когда у алкаша нутро жаждет пить,
А совесть у него в плену сидит?   
    
         ; ; ;
Анекдоты про глупость власти
Люди травят, шутят и хохмят,
И нет у них ни милости, ни жалости.
Как же эту власть любить, понять?
Когда глупость, чушь они творят,
Когда печать презрения к себе манят,
И могут с высот чинов на нас плевать,
И знают лишь, как казну обманом взять.

        ; ; ;
О, кумир! Ты любишь хвалу и лесть!
Ты этим горд и значим ты для всех.
С тобою знаться нам большая честь,
Меня быть может ждет успех,
Когда в твоих лучах сияю я,
И блистать с тобою буду я!
Но, если вдруг, ты не тот кумир,
К чему обман, к чему твой глупый мир?
Ведь ждет меня ехидный смех,
И скорым будет мой позор, успех.

Увы, обрушиться мой сладкий мир
И в этой жалкой жизни буду я дебил. 

        ; ; ;
Уж осень к нам пришла,
Нет ярких дней, тепла,
Теперь бодримся без конца
Прошедшим летом у окна.

        ; ; ;
В 42-ом мой отец на фронт ушел
И в 45-ом с войны живым пришел.
А его братишка без вести пропал
За город Будапешт в сражениях, боях. 
Но там же батя в танке воевал,
Быть может вместе в этих уличных боях.
Жаль, про совместный бой отец не знал,
Он братишку от смерти тогда быть может спас,
И жил бы дядя наш средь родных и близких нас.

          ; ; ;
Ты в этом мире божественный набор молекул,
Хочешь химией мысли быть хитрым и богатым,
Подчинить себе набор других живых молекул,
Владеть химерой, быть властителем и знатным.

Увы, ты бренен и жди распад своих молекул,
К чему убогость мысли и твои химеры,
Когда превратишься ты в хаос из молекул.
Забудь ты в этой жизни свои мысли, бредни,
Держись за ум и мудрость, но не за эти бредни!

         ; ; ;
Ты, да я, да мы с тобой,
Мы вдвоем одна семья,
Долго дружим меж собой,
Связаны любовью ты, да я.
Ты - жена, я - твой муж,
Есть в жизни долг и груз:
Жизнь свою делами красить,
Меж собою всегда уж ладить,
Детишек, внуков вместе наживать,
Их лелеет, холить, воспитать.
Ну, а детишки, внуки уж смекнут,
Свой пример с кого возьмут,
И верный светлый путь найдут.

        ; ; ;
Двести тысяч лет пройдет
Пока из чрева Солнца луч дойдет,
На Земле осветит всех живых за раз,
И теплом и жизнью одарит нас.

Нас не было тогда, когда родился этот луч,
Но вот появился в чреве новый луч,
И будет жить там двести тысяч лет,
Для человечества немыслимый сюжет,
Доживет ли человечество до этих лет?

          ; ; ;
Мир человечества меняется,
Хищный, глупый мир вращается.
Был и есть особый род людей,
У которых праздность неги всех милей.

Кошелек чужой, тугой рождает жадность,
Его прибрать обманом в руки - это радость,
А потом, в алмазах, в злате щеголять,
И не жаль за это ум и совесть променять,
Дурную славу в СМИ, на публике желать, иметь,
Воровством, обманом и холуйством душу греть.
И на этом, может быть, их мечта сбылась
И жизнь с таким безумием уже срослась.

Но в этом есть сравнение одно,
Похожее на морское существо.
В море, океане плавает оно,
Обильную находит по еде скалу,
Схожую на большую для него мошну,
Где уже пожизненно оно живет,
И теперь еда в рот сама ему плывет.
Не надо думать и тужить,
Можно без мозгов прожить.
К чему теперь мозги?
Превращаются в еду они!
С аппетитом их съедает существо,
Без мозгов живет теперь оно.
Нет мыслей, как вообще прожить,
Есть существо, которое так может жить!

Асцидия, так зовется существо,
Красивое, но пустое имя у него.
Не стремитесь люди, вы, к чужому кошельку,
Не стремитесь быть в желаниях в рабстве и плену,
Чтоб не стать безмозглым существом
И не клясть всю жизнь свою судьбу потом.

          ; ; ;
В войне, в затишье отец и лучший друг
Шли оба к танку мирно и в беседе.
Они услышали свист снаряда вдруг,
Для своего спасения кинулись к земле.
Страшный взрыв и почвы комья,
Будто хищной птицы крылья,
Взметнулись в высь и осыпались на них.
Встал отец, от земли и пыли отряхнулся.
Где же друг, что рядом шел? И он затих.
И в догадке, но в надежде оглянулся.
Была воронка и котелок лежал дырявый,
Тот самый, что друг носил всегда собой.
И отец, как командир в бою бывалый
Понял, что страшный взрыв унес его собой.
Ведь было попадание в друга точное, прямое
И потеря друга в жизни было самое больное.
На земле от друга не осталось ничего,
Лишь дырявый котелок напоминал его.

Прошла проклятая, но победная война,
И не забывал отец боевого друга никогда.

         ; ; ;
Наш мир земной, простой таков:
Там живут ложь, правда и любовь.
Ложь для обмана нам нужна,
Правда, для справедливости важна,
А любовь туманит нам глаза,
И в ней и ложь и правды смесь,
Она любимая нам спущена с небес.
А где же истину нам искать,
Чтобы правду жизни оправдать?
Дал Омар Хайям такой совет -
Зачем эту истину вам искать?
В голове у вас давно готов ответ:
Не нужно душу мучить, бередить,
Нужно истину вам вином залить,
Лишь хмель и страсть свою любить
И ими в жизни нужно дорожить!

Ну конечно, ведь мы сами этого хотим,
С радостью в этот мир забвенья полетим!
Спасибо Омар Хайям за твой, такой совет,
От нас, умом тщедушных, тебе привет!

        ; ; ;
Мне приснился странный сон,
Что я, страны большой правитель,
Что избран я на царский трон,
Для умов тщедушных я властитель.

На царском троне был хорош,
В делах, политике для всех пригож,
Лили лесть без меры, без конца,
Утопили в ней, упоили без ума.
Брошен мною трон, и вот, не нужен я.
Увы! Что взять теперь с меня?
С не доброй памятью остался я.
Предадут чинуши, слуги уж меня,
И в скором времени в забвении буду я!

О, счастье, боже! Это – сон!
Не сяду даже в мыслях я
На этот гнусный, шаткий трон,
Пусть правят эти слуги без меня! 
               
        ; ; ;
Спокоен в этой жизни ты теперь,
Нашлась твоя духовная стезя.
В удачу и в свою судьбу поверь,
Станет сладкой пищей для ума
Твоя духовная стезя. 
         
        ; ; ;
Быть может в шесть октав мои стихи,
А может быть не более чем в одну,
И с неприкрытой фальшью мои стихи,
Что режут слух всем ценителям они.
Ну что ж, осталось петь в одну дуду:
Приструни-ка совесть ты свою,
Не пиши никчемные мыслишки.

Бездарен ты, не стихи, а жалкие стишки,
Их бог воздал во имя смеха за твои грешки.

         ; ; ;
Омар Хайям! Вопрошаешь честно ты!
Зачем «блистательные и гордые султаны?
Зачем рабы и нищие тогда?»,
Когда «немного хлеба, свежая вода, (160-65)
И тень…» Ты прав! У всех один конец,
И смерть и тень – от бога и Творца венец. 
               
         ; ; ;
В тени мои милые мечты,
Они лучами света не освещены.
Проходят светлые деньки,
Уходят в ночь мои мечты.
      
         ; ; ;
Мой ранний детский сон,
И очень часто снился он.
Про подушку безымянную,
Про подушку непонятную.
Она была так близко в темноте,
Но в тоже время в далеке,
Она была твердее всех камней, 
И в тоже время мягче пуха и нежней!
Кто, зачем эту мне загадку дал?
Я смысл сна и сути не понял.

К чему далёкий, детский сон,
И не нужно думать мне теперь о нём,
Что не сниться больше этот сон,
И лучше думать о бытие простом,
И, что по жизни, сны и мысли о другом.

        ; ; ;
В ночной тиши, присмотрелся я к себе,
Неведомая открылась ларь души во мне.
Там места нет для лжи и подлости,
Есть место для доброты и жалости,
Есть уголок для стыда и совести,
Есть закуток для лени, глупости и усталости,
Есть ниша, где скрыты ненависть и злость,
На видном месте надежда, вера и любовь,
Отсутствует парочка – продажность, лесть,
Не вижу и не знаю где храниться месть.

Ну что ж, в моей ночной тиши,
Разобрался я в своей простой души.
Открою тайну лари для других умов,
В этой жизни мой клад души таков.
 
       ; ; ;
Они за мной бегут, бегут
И ко мне рекой плывут,
Белым теплым светом
С утренним рассветом,
Прошлых лет мои мечты,
Что остались позади.

       ; ; ;
Как свой зуд писаки мне унять,
Когда нечего молвить и писать,
И во вред сущей правды не солгать?
О, бог! Нужно твой указ издать,
Чтоб мой никчемный зуд унять,
Свои мозги не мучить и терзать.

Вердикта свыше твоего дождусь
И сразу я с великой радостью уймусь!               

      ; ; ;
Про тебя давно слыхал,
Но стихов твоих не знал.
Стал мудрёно я писать
И потом твои стихи читать.
Увы! Мы небо и земля,
Где плывут твоих раздумий облака,
Где лежит в сырой земле моя мысля,
Не доступна сладость твоего ума.

Такие вот дела - Омар Хайям,
Ведь я не ты, а степей профан,
И нет на мне твой шелковый тюрбан,
Ты умом и мудростью для нас поэт-тиран.

         ; ; ;
Сможет быть правитель гением пера?
Когда совсем другим забита голова,
Когда он держит не послушного коня,
Готовый сбросить из седла.
 
Не быть ему, такому - гением пера,
Ежель другим забита голова,
И держит не послушного коня,
Готовый сбросить из седла.

         ; ; ;
Сможет быть правитель гением стиха?
Когда меняет в жизни лишь одну строку,
Когда хвалу он слышит от придворного шута,
И не знает больше, что писать в стихах ему.
               
Не быть ему, такому – гением стиха,
Ежель меняет в жизни лишь одну строку,
Когда хвалу он слышит от придворного шута,
И не знает больше, что писать в стихах ему.

         ; ; ;
Искрится мир счастливый и земной,
Что манит нас и вдаль зовёт с собой,
Туда, где блажь с умом и пир горой,
Где величием духа горд народ собой.

Не доступен нам тернистый путь туда,
Где искрится мир счастливый и земной,
Ведь величие духа у народа гробят как всегдаю.
Не будет блажь с умом и пир горой,
Когда ум и совесть под властною пятой.

        ; ; ;
Я трепещу, как трепетная лань,
Когда тебя не вижу и ищу,
Когда идет ума и чувства брань,
Когда тебя ревную ко всему.

Я во сне себя терзаю и корю,
И в огне любви страдаю и горю.

        ; ; ;
О, боже! Неужели я чего и много написал,
Где таких мудрёных мыслей нахватал?
Неужели, таким поэтом бог меня создал?
Не верю, ну нисколько! Не мог такое я писать,
Даже во хмелю стихи представить и создать.
Только свыше добрый ангел рукой моей водил,
И мало о любви красивых слов излил,
Но в стихах нашу правду жизни изложил.
               
        ; ; ;
Помочь ты можешь себе раздумьем и умом,
Но спеши, не отложишь мысли на потом.
Ты знаешь, что можешь стать себе врагом,
Когда забудешь мысли и не вспомнишь ни о чем.
               
        ; ; ;
Да, султаны были, рабы и нищие тогда,
Такие люди не исчезли навсегда.
Да, им нужны хлеба и свежая вода,
Но висит над каждым рок творца,
Как смерть, как тень забвенья без конца.

        ; ; ;
Как с любимой без ссор прожить,
Её, себя упрямством духа не корить.
Скажи-ка просто ей в ответ,
Когда логичных аргументов нет:
Ты всегда красива и права,
И чертовский уж умна,
И за это я люблю тебя.
Вот такие ей скажи слова,
Если даже вовсе в ссоре не права,
И тогда она поймет твои слова,
И в этой ссоре станет сердцем за тебя.
Ведь она действительно умна,
Как всегда и красива и права.

Но сможет ли эго мужика,
Мудрым быть таким всегда?
Ведь я не глуп, думал я вот так,
Но коль ссора есть, я все ж дурак.

        ; ; ;
Мы днем бодры и чем то жутко суетливы,
И мысли наши табуны, где я, он и ты,
Рванули в путь, чтоб догнать свои мечты,
Поймать и взять дары любви своей судьбы.

А ночью, как в небе звезды, облака, они близки,
Но их достать мы взором, мыслью не смогли.
Дневной погоней мы устали, во сне теперь мечты,
Утром станем мы и погоним снова мысли-табуны.

         ; ; ;
Стою, смотрю на небо, на облака,
Под осенним дуновением ветерка 
Вдаль плывут барашки облака,
За горизонт туда, неведома куда.
 
А наша жизнь не так проста,
Судьбой уносят их года,
Они как будто в небе облака,
Что плывут неведомо куда.

         ; ; ;
Есть на свете три страшных причин,
Что губят без разбору многих мужчин:
Похоть к женскому полу,
Безмерная тяга к яду спиртному,
И грязные деньги им в пору.

Пусть будет любовь у мужчин,
Без этих - трех страшных причин,
Без этих – не нужных кручин.
Пусть глупость в судьбе не коснется
Пусть мудрость в судьбе улыбнется,
И будет светлая жизнь у них,
И будет вечное счастье у них,
Что красит так умных мужчин,
Без этих - трех страшных причин,
Без этих – не нужных кручин.

Средь нас мало по жизни мужчин,
Минувших трех страшных причин,         
Чтобы счастливо жить без этих кручин.

        ; ; ;
Безумцы не сошли в мир иной,
Мостят дорогу в свой мир грешной,
Всё также самомненье у них крепко,
Всё властью дается безумно и легко.
Гнусь превращают в наслаждения,
Не ведают в них гниль души творения,
Что губят веру, сеют ложь
И нам в сердца вонзают нож.

        ; ; ;
Награда всей жизни моей –
Дети, жена - половинка моя,
Нежданно пришла такая мысля,
Когда без стука старость вошла.
Для жизни она уж очень важна, 
Ведь с нею дорога по жизни верна.

        ; ; ;
Судьбой и жизнью я смирился,
С душой умом в стихах сдружился,
В мудрость Омар Хаяма я влюбился,
Творец стихов во мне вселился.

        ; ; ;
Я, как судьбы слуга и виночерпий,
Вливаю свои слова в её стихи,               
В них градус мыслей будто крепкий,
Зреют в темноте вином на полках и в пыли.

Вкусит люд мой крепкий градус мыслей,
Скажут, виночерпий - этих мыслей не жалей, 
Нашу жажду правды утоли и с умом налей,
Исправить нужно нам свою судьбу скорей.

       ; ; ;
Закрываю я глаза
И вижу вдруг тебя,
Но в другом земном цвету,
И в мыслях я себя ловлю:

Я несу тебе свои цветы,
Чтобы исполнились мечты,
Чтобы радугой сияли уж они,
Чтоб любили друг друга мы,
Были не разлучны и верны.

        ; ; ;
Туча мыслей навещает уж порой,
Когда трещит мороз зимой,
Когда ночью я смотрю в окно,
А в квартире так уютно и тепло.
Вижу в небе звезды и луну
И уходят без следа они во тьму,
Когда клонит голову ко сну.

Для чего эта туча мыслей мне дана,
Неужели для смущения души нужна,
Неужели эта туча мыслей так важна,
Когда во тьму не уходят звезды и луна,
Когда с тучей мыслей не до сна?

        ; ; ;
Я не Пушкин, я и вовсе не поэт,
Я с другого мира для поэзии привет.
Лишь в стихах я с ним знаком,
И не знатен, как он в веку другом.

Судьбе моей таким не быть:
Он стихи писал в кредит,
На дуэли был убит,
Он народом, миром не забыт.

       ; ; ;
Я не Пушкин и бретёр,
И не русский эфиоп,
Я словесный бузотёр
И в поэзии холоп.

       ; ; ;
Мы мчимся по жизни, по земле,
Не ведая о жизни на Земле,
Что мы из звездной пыли,
Что мы в космосе когда то были,
Где рождались звезды,
Где свили боги гнёзды,
И коротают в вечности
Жизнь свою в беспечности.
Ведь оттуда родом мы 
И устремлены туда умы,
Чтоб понять всего себя,
И умом загнать себя туда -
В шкалу в миллиарды лет,
Где для нас пока ответов нет.

Мы для космоса ничто
И вечен для нас вопрос,
Мы в этом мире кто?
И кто на эту Землю нас занёс?
            
       ; ; ;
Ворон сел на крышу, на глубокий снег.
Не смог пройтись по глубокому нему.
Каркнул ворон на этот снег.
Улетел. Не по нраву здесь ему.

       ; ; ;
От грустных дум и дел неверных
Впадаю в череду ночей тоскливых,
Во мне сидят они как дар мучения,
Сеют в душу мне тень сомнения.

Увы, неверие души в судьбу я кличу,
Ужель себя счастливым я не вижу?

Сойти я должен с тропы тоскливой и пустой,
Найти свой верный путь счастливый и прямой,
Где светят ярко солнце дня,
А ночью – нежно, тихо звёзды и луна.

        ; ; ;
Сможет быть обыватель гением стиха?
Когда глашатай он судьбы народа,
Когда хвалу возносит он герою как всегда,
Когда в стихах тревожит души и сердца.

Быть ему, такому - гением стиха,
Ежель тревожит души и сердца,
И слышит он хвалу народа как всегда!

        ; ; ;
Абай был знатен и богат, 
Он умных, бедных знал
И тех, кто властью вороват
Их врагами честно называл.
Воровство и ложь в роду он видел,
Жадность, зависть, злобу ненавидел.

Он бедным в горе помощь предлагал,
Их от злобной власти и беззакония спасал,
За это бедный люд любил его, просил совет,
А родным, богатым за упрек хитрый и лукавый,
Он им давал всегда прямой отпор, ответ,
И рушил мир их злобный и тщеславный.

Он бился всей душой за чистый ум,
Клял сердцем воровской, порочный ум,
Твердил врагам, друзьям везде, всегда,
Подтверждая личной жизнью свои слова:

Чистый ум - для добра и творчества,
Порочный ум - для зла и воровства.
Чистый ум - для великих дум,
Порочный ум -  для подлых дум.
    
         ; ; ;
Когда витаю в облаках и в мыслях доброе несу,
Я прозу жизни своим простым пером пишу.
   
Мне б перо, как самурайский острый меч,
Что рубить тонкий шелк и пух на всем лету,
И чтоб смогло оно дурость беспощадно сеч,
И мысли добрые в людских сердцах зажечь.

        ; ; ;
Для чего, для кого я таким родился?
И в смысл куцей жизни не врубился.
Ведь мне горько сознавать,
Что правду жизни не познать.

Каким бы я умом не обладал,
Бог меня своим рабом создал,
Готовый лишь вопросы задавать,
Смиренно жить и ответов ждать.

        ; ; ;
Если этот стих до кого-то не дойдет,
Он быть может сам умом поймет,
Что в этом тяжком мире он живёт,
И лодка жизни к чудо-юдо острову несёт,
Где в куче - счастье, вера, горе и беда,
Где неведомо от чего-то пучатся глаза,
Где мечется судьба его туда-сюда,
Пока не сгинет из этой жизни навсегда.

        ; ; ;
Мне б японцем, немцем быть
На работе свой быт забыть,
И за этот быт трудоголиком быть,
И на белом свете человеком уж побыть.

В мечтах хочу я так пожить,
Ведь своим по горло бытом сыт,
Мне б никчемный быт изжит
И счастливым казахом уж побыть.
            
        ; ; ;
Да, в стихах всегда найдем упрёк,
Для нас тщедушных и простых,
Ведь жизнь преподносит нам урок,
Для ума ленивых, черствых и пустых.

Да, судьба в неведомых руках Творца
И будто муха влипнем в паутину бытия,
Где не выбраться нам оттуда никогда,
Пока загробный мир не поглотит навсегда.

       ; ; ;
Плачет дождем в окне вода,
С ней уходят мои года.
Не плачу, кончится мой дождь,
Наступит темная, долгая ночь.

Однажды вспыхнет мой свет,
Быть может через тысячу лет,
И снова вернется мой дождь,
И кончится темная, долгая ночь.

И заплачет дождем в окне вода,
И по мутной стекле стекут года,
Но не будет прежней моя судьба,
В новой жизни буду другим уж я!

        ; ; ;
Пишут все в стихах почти про всё,
Что накоплено судьбой в душе,
Где опыт жизни в памяти сидит,
В ночных раздумьях душу теребит.

А горечь жизни не стереть, не сгладить,
И счастья миг и радость жизни не забыть,
Когда душа твоя в небеса и в рай летит,
Когда господь нас всех судьбою благословит,
И в ней награда белым, черным знаменем висит,
И каким-то цветом нам из них судьба дарит.

        ; ; ;
Судьба стучится в дверь,
Ей ты сердцем уж поверь,
Открой свою ей дверь,
Жизнь судьбе доверь,
И от этой встречи с ней,
Станешь в жизни ты богаче и добрей,
И быть тебе в своей судьбе умней.

Претвори свою заветную мечту,
И отблагодари свою судьбу,
Спущенную с небес тебе глупцу.
Не упусти ты жизни дар – мечту,
Возьми её крепко в руки и в узду,
С ней судьба твоя теперь к лицу.

        ; ; ;
Не японец и не немец  я в делах,
Я кочевника потомок, я казах.
Я без них в степи с конем живу,
И кую свою судьбу
Без оглядки как могу.

Для японца и для немца я в делах  чужой,
Ведь по жизни только резвый конь со мной,
Что уносить в степь без них меня с собой,
Где кентавры могут дружно вместе жить,
И эту степь привольную любить.

        ; ; ;
Опять приснился он,
Мой противный сон,
Где зовет на шаткий трон,
Один из слуг с шальным умом.

Спасибо боже, что это только сон,
И нет слуги с шальным умом,
Что зовет меня на этот шаткий трон,
Чтоб исполнился мой противный сон.

Не для каждого подвластен этот трон,
Пусть сядет на этот шаткий трон,
Кто с народом честен и с умом,
И будет в руку мой противный сон.

        ; ; ;
Есть правда только у народа,
У власти полуправда как всегда,
Ведь власть - слуга народа,
И есть что прятать как всегда.

С полуправдой народ в обмане,
Из всего богатства шиш в кармане,
Ведь власть – слуга народа,
Для неё открыты все амбары и ворота.

К чему такая суть и её убогая природа?
Когда правда в этом мире только у народа.

        ; ; ;
Асия – красивое имя у тебя,
В быту и в жизни ты проста, умна,
Благоволит с небес к тебе судьба.
На пиру кавалеры сходят уж с ума,
Когда видят наяву красавицу тебя.
Ты для них француженка всегда,
Ведь тонка и изыскана твоя душа
И манят чарой их твои глаза,
Терзают мукой их твоя краса.

По твоей одежке судит всяк в миру
И конечно ценят твою душу по уму.
В глазах друзей ты верная жена,
Для других недоступная звезда.

Но не забываю никогда,
Что ты всегда моя душа,
И любишь одного меня.

       ; ; ;
Мужчина силой слаб,
И этим он по жизни раб.
Слезами женщина сильна,
И этим в плен берет раба.
Равны на смертном одре он, она.
            
       ; ; ;
Кудрявая березка, любимая березка,
Белая, пребелая с серёжками березка,
Не всегда кудряво как ты живем,
От тебя весной аллергию мы берем.

Как тебя красными глазами полюбить,
Чиханием, забитым носом позабыть,
В далёкую пустыню может нам уйти,
Иль тундру снежную весною навести.

Тогда с любовью сказать мы сможем
И о твоей красе спеть себе поможем:
Кудрявая березка, любимая березка,
Белая, пребелая сережками березка.

        ; ; ;
Жил со мной брат родной,
Немец - умный и смешной.
Желал он нам всегда добра,
И ругал непросто и не зря:
За родимую глупость, леность,
За духовную быть может тленность,
За забывчивость и бренность,
За милые авось и вредность.
 
В жизни нашей от них маячит бедность,
И тихо травит ядом нас ума беспечность,
И делом, духом сами кличем скоротечность,
Что обрывает в этом мире нашу вечность.

И помним брата немца и его слова,
Он уму разуму учил и стыдил в глаза,
И ругал он нас не просто и не зря,
Ведь желал, нам казахам, счастья и добра.
Герольду Бельгеру посвящается.  18.05.2020г.
         
        ; ; ;
Пойду я в степь привольную,
Там жизнь вдохну я вольную,
Скину цепь с себя невольную,
Судьбу исправлю я безвольную.

Где б найти эту степь-мечту привольную,
Чтоб жизнь вдохнуть себе уж вольную,
И скинуть цепь с себя невольную,             
Судьбу исправить свою безвольную?

Так я думал, грея душу в неге и тепле,
Наперекор им о своей не сбыточной мечте.

         ; ; ;
Я свою судьбу благодарю,
Что немец врач был у нас в плену,
И мне, когда - грудному младенцу,
Было месяц восемь и я пылал в жару.
Он один из всех врачей смог понять
Мою болезнь в моем пылающем жару,
Своим умением этот жар унять,
Вырвать из цепких лап болезни,
Что тащит люд в пучину бездны,
Где лишь мучение, а следом смерть.
Но он сумел смерть с моего лица стереть
И спасти мою младенческую душу.

Что сказать сейчас мне немцу и врачу?
Когда отцу был послушен он в плену,
Но не были врагами на поле брани и в бою,
И нет давно в живых обоих в моем веку.

Я свою судьбу благодарю,
Что немец врач был у нас в плену.

         ; ; ;
Шекспиру было что и про что писать,
Тех давних лет нам нравы выставлять,
И как великий драматург, поэт,
Гением пера мог драму описать,
С умом, с душой сочинить сонет,
И дать из прошлой жизни нам совет,
Как быть, как жить и как любить,
Чтоб в нашей жизни человеком быть,
И так же ставить себе вопрос дилемму,
Что стоял у Гамлета - быть или не быть?
Снять с души чушь, тревогу и химеру,
И для себя стать героем дня, к примеру,
Где «обрываешь цепь сердечных мук
И тысячи лишений, присущих телу»,
Иль вновь впадешь в свой гиблый круг,
Где спасет тебя твой ум, твой верный друг,
Что предвидит омут и никчемный риск,
Не допустит в этой жизни твой жалкий писк.

Ведь помнишь ты - «Короля Лира» и «Гамлета»,
Любовь «Ромео и Джульетта» и злобу «Макбета».
И с тех веков от них звучит благой вопрос-ответ,
А в стихах поэта заложен его любви сонет.

         ; ; ;
Не пить тебе вино в наш век Омар Хайям,
Ведь дурь, отраву нальют тебе в стакан.

Не слепит твой кувшин тебе гончар,
Не сидит за глиной он в тени анчар,
Не будет услаждать тебя вина янтарь,   
И будет полон лишь граненый наш стакан,
Где дурь, отраву нальют тебе, как жизни дар.
Не увидишь томный взгляд своих путан,
Их желанный, тайный взмах ресниц,
Потеряешь мудрость речи и разума границ,
И будешь лишь в кругу бомжей и пьяных лиц,
С высот небес падешь лицом ты в грязь и ниц.

        ; ; ;
Ты, человек во плоти,   
Взрастил добро и пороки,
Готов последнее дать,
Но можешь его и отнять.

За доброе дело народ вознесёт,
За подлое дело тебя проклянёт.
Доброе имя на веки оставишь,
Имя за подлость проклятьем изгадишь.

Таковы суть и природа твои человек,
Сидят они в генах в твоих человек.

        ; ; ;
Есть в жизни цель – счастливым быть,
Не ведать горе и печаль, нужду не знать.
Но счастье – мудрым, честным быть,
Свою судьбу вершить и меру жизни знать.

Быть мудрым, честным нелегко,
Быть может это право для всех верно,
Но меру жизни угадать уж очень тяжело,
Судьбу вершить не многим суждено,
Стремление к счастью нам всем дано,
А горе и печаль живут у нас давным давно.

        ; ; ;
Пройдут века,
Найдут стихи,
Поймут меня,
Поймут, как жили мы!

Потомки из стихов историю напишут
И в книги наш век таким себе пропишут,
Скажут, жил человек, не баламут и шут,
И в стихах уловят нашей жизни суть.

        ; ; ;
Ты в этой жизни простая песчинка.
Однажды хрустнешь болью в хищных зубах,               
Напомнишь, что ты - не простая соринка,
Ты - боль и проблема в этих зубах. 

Впредь, пусть знают хищные зубы о том,
Бывают от укуса песчинок хруст с болью потом.
 
        ; ; ;
Господь, тебя благодарю,
Что живу в земном раю,
Что здесь стихи пишу,
Что к тебе судьбой иду,
И за грехи в земном раю
Прощения твоего прошу,
Что живу грешно в земном раю,
Не ведая о своих грехах в таком раю.

        ; ; ;
Мудрость строит светлый мир,
А чья-то глупость губит этот мир.
Мудрость, как добрый бог кумир,
Ведет нас в светлый мир,
А глупость, как чума вовремя пир,
Тащит нас в загробный мир.

       ; ; ;
Мыслям разным нет конца,
Когда в раздумьях и без сна.
Не всегда они даны для радости,
Но все ж - для милости, для жалости.

И в мыслях наших нет забвенья, сна, покоя,
Не быть судьбе в раздумьях без битвы, боя.
Несём в раздумьях своей душе отчет,
И в мыслях разных есть свой расчет.

       ; ; ;
За окном мир большой,
За пьяным столом мир другой.
За окном мир большой,
Не дружим с головой.

Не нужно сидеть за пьяным столом,
Лучше быть там - в мире большом,
Где живут трезвым и светлым умом,
И не славят себя пьяным глупцом.

        ; ; ;
Я неспроста свою судьбу благодарю,
Что немец врач был у нас в плену,
Меня в младенчестве от смерти спас,
И чувство благодарности к немцу и врачу,
Как огонь души у Данко не потух и не угас.
Дай бог его потомкам царственных щедрот
И благословить пусть этим даром небосвод.
 
По нраву больше всех была одна
В школе, немка, одноклассница моя.
Когда провожал её я в первый раз,
Не пришел ко мне счастливый час.
Ведь был ещё зеленым я юнцом тогда
И не забыть тех светлых чувств никогда.
Не мог показать влюбленность я свою,
Лишь жуткую неловкость проявил свою.
За ту влюбленность благодарю её, себя,
Во взрослой жизни любовь другая как всегда,
Разнотравьем в ней цветет судьбы краса,
Но вспоминаю ту влюбленность и себя юнца,
Ведь первой ласточкой моей весны была она.

В лихие годы народ загнали в топь свободы,   
Где увязли мы и остались без судьбы, работы,
Стали не нужны работяги, инженеры никому,
И мучил нас лишь один вопрос – ну, почему?
Но пришла ко мне идея по вопросу посему, 
И её напечатали в газете к удивлению моему.
Я с ней пошел к начальству немцу одному
И дал свою статью идею почитать ему.

Он был до своего начальства демократом,
А в мажилисе умным, знатным депутатом,
Пока не разогнали мажилис в начале марта,
Когда в политике не так легла депутатов карта.
Но повезло ему в судьбе, он возглавил комитет
И нашел в госслужбе свой духовный пиетет.
Через неделю встретились мы вновь,
Он вернул статью и пожал руку он мою.
Идею оценил, высказал не мало добрых слов,
И нежданно для меня он озвучил мысль свою -
Пригласил на работу в комитет к себе.
И счастье, как гром с небес в моей судьбе
Грянул средь бела дня и оглушил меня,
Но дал согласия немедля я на его слова.
Из ада жизнь моя вернулась на круги своя,
Стал человеком и кормильцем снова я.

С тех давних горьких пор я в жизнь влюблен,
До старости до жил, но этих немцев не забыл,
В памяти моей они, их мир в мою судьбу вплетён,
И за это немцев я душой и сердцем полюбил.

В этой жизни я свою судьбу благодарю,
Что встретил немцев, спасших жизнь мою.
Спасибо ласточке моей за юные мечты
И за пробуждение в душе младой весны.

         ; ; ;
Нам идею и мораль чужие занесли,
Политики с опьянённым умилением,
В страну тащили, с гордостью несли
С бесстыдным рабским упоением.

Акулы капитала появились вдруг в степи
Страх за жизнь, как заразу разнесли.
Они чужих миров вассалы и рабы,
Сюзеренам в грабежах страны верны.

Мир и счастья народу не видать 
Дула пистолета наводят сразу в лоб
И готовы акулы капитала убивать
Тех, кто вякнет из низины и болот.

Ну, что ж, был к примеру, древний Рим,
Где честный дух свободы был уж чтим,
Где был богатый и свободный мир,
Где умы блистали на радость им.
Но кончился богатый, сытный пир,
Когда умов блистающих не стало,
И мир мечей других миров восстало.

Да, мы были при СССР, почти как Рим,
Где был богатый, но своенравный мир,
И был Союз, как колосс исполин,
И был для всех простой, единый пир.

Да, умы блистали на радость нам,
Но на гибель пришел из вне бедлам,
Испоганил наш богатый край и пир,
В тартарары пошел любимый мир.

Теперь у нас бесславный духом мир,
И нашу кровь, умов сосёт вампир.
Но верим - придет к нам светлый час
И прогоним из степей мы всех зараз.

Акулы капитала из степей уйдут,
Степь для них не море-океан,
Люди чистым духом к нам придут
И исчезнет в головах людей дурман.
 
В степи мы станем лишь пасти пегасов табуны,
И исполнятся у народа все надежды и мечты.

          ; ; ;
Странно, странно слышать нам о том,
Что сражались женщины танкистками,
Что были для противников злым врагом,
А не милыми и нежными курсистками.

Мать Родина - всех на смертный бой звала
И казашки дочки откликнулись на этот зов,
Ведь не просто степь, а отчизна мать могла,
Погибнуть от безжалостных мечей врагов.

Громили смело их, своих врагов в боях,
Не щадили себя и жизнь за Родину и мать,
Защищали мам своих, что в степных краях,
За их любовь готовы были жизнь отдать.

Все четверо из шахтерской и степной Караганды,
Не стали ждать в 41-ом своей любви, своей весны,
Победой решили встретить их и плоды войны,
До Латвии дошли и продолжили там свои мечты.

Но война жестока, косить правых и не правых,
Судьба казашек стала как у многих на войне,
Танк подбили, смерть застала их, как и всех иных, 
И погибли храбрые казашки в танке и в броне.

Про экипаж танкистов женщин, нет примеров!
Не искали вокруг себя они – героев, кавалеров,
А дружно воевали экипажем с ними вместе.
Бессмертен подвиг, их слава в великой чести!

Их народной славе быть, блистать всегда, везде,   
Казашек милых, славных – «амазонок на коне».

Посвящается женскому экипажу танкистов:
Жамал Байтасовой, Кулжамиле Талканбаевой, Жамиле Бейсенбаевой и Кулкен Токбергеновой

Статья о их подвиге была напечатана в областной газете «Советтык Караганды» от 22 августа 1944 г.
Написал о их подвиге сержант Топатай Жунисов  п\п  28054-0

          ; ; ;
Языком слизают и зубы всё подряд кромсают,
В безмерной жадности всё затем глотают,
Посягают без разбора на твердь песчинок,
Частиц этих принимают за лакомых личинок.

От нежданной боли перекосится нутро,
За алеют губы, кровью изойдут дёсны, зубы.
Предупреждали этих зуб давным давно,
Что от укуса тверди и песчинок за алеют губы.

Не кусайте хищно, жадно зубы, что попало,
Чтоб твердь песчинок болью, кровью не достало!

          ; ; ;
Король умер! Да здравствует король!               
Торжествует королевский французский двор.
Понимают этот двор и девиза их пароль,
Что возводит от нищего народа свой забор,
Что не будет перемен у королевского двора,
Что будут славно жить эти паразиты как всегда.

Но приходит неумолимо другое время,
Меняет жизнь народа другое племя,
И в страхе двор: король умер! И нет другого!?
Что ж, будет жизнь другая, будет воля его народа,
И будет рад и счастлив народ средь ярких дней,
Что не тратить жизнь на двор минувших королей.

Исчезнет навсегда со света разделяющий забор,
А с нею вместе этот гнусный королевский двор.

         ; ; ;
Почему-то думаю о том,
Что владею лишь пером,
Что стихи пишу не я,
А пишут мною небеса.

У меня перо простое и земное,
Может быть оно в миру благое.
На меня с небес возложен долг,
Чтобы стихами людям я помог.

Нашу жизнь видят там - небеса,
Вкладывают нам в мозги слова,
Их затем по поводу в речи и в уста,
А после вводят переводом нам туда,
Где блещут на бумаге от пера
В раздумьях наши мысли и дела.

Я вовсе в этом мире не поэт,
Не вписываюсь с небесами я в дуэт.
Я пером посредник и от них привет.
За земные дела и мысли нам в ответ.

         ; ; ;
В уме обитель зла и бога нет,
В твоих делах убогий свет.
Народ тобой давно забыт,
Твой труд ему беду сулит.
Богатство лишь себе лелеешь,
От злата гор своих хмелеешь.

Тобой осознан подлый путь,
Твой страх души за это мстит,
Скверен твой по жизни труд
И дьявол лишь в аду тебя простит.

         ; ; ;
Когда болею за что-то я душою,
И это что-то гробят просто вдруг,
Тогда я матом крепко крою,
Что глупость, зло цветут вокруг.

         ; ; ;
Человек на свет родился – клад.
Пока вырастят его - такой расклад:
Могут сгубит его природные ростки
Иль трудом удобрят его талант, мозги.

         ; ; ;
Не летают самолёты, не ходят поезда,
Есть на этом белом свете такие города,
У людей проблема, как попасть туда,
Если не летают самолёты, не ходят поезда.
Но смеются над всеми нами там всегда,
Когда слышат байки про такие города.
В тиши светлы, горды такие города,
Они не Рим, не Лондон, не Москва,
Где шумит, галдит богатая толпа.
Но лучше их и всех простые города,
Куда летают самолёты, ходят поезда,
И ракеты - взлетают в голубые небеса,
Где ведет вперед трудяг людей тропа,               
Где горит для них шахтерская звезда.

Есть такой любимый, славный город,
Где человек трудом красив и молод,
Где пронзают ракеты «раши» небосвод,
Над планетой свой они заводят хоровод.
 
Если спросят хитро нас - где, где, где?
Ответим весело и хором - в Караганде!

        ; ; ;
Мои мечты – сумасшедший бред,
Словно снег не в стужу и зимой,
Как далёкий недоступный свет,
Как жажда хлада в жару и зной.